Круиз с миллиардером

1

Наконец-то мне повезло!

Кажется, я нашла работу, о которой могла только мечтать. Или всё-таки рано радуюсь?..

Тётя Катя разбудила меня звонком в семь утра и сообщила по-старушечьи хрипловатым, но всё ещё бодрым голосом:

– Я нашла тебе работу, готовь документы.

– Ура! – не смогла сдержать я восторга. – А что за работа? И где?

Почти неосознанно я скрестила пальцы на удачу. Пожалуйста, пожалуйста, пусть это будет подальше отсюда.

Не то чтобы я не любила родной город. Я прожила в нём двадцать четыре года и знала каждый уголок. Но сейчас готова была уехать хоть на край света, хоть ещё дальше, потому что старший брат и его невеста сделали мою жизнь совершенно невыносимой.

– В Европе, – обрадовала старинная подруга моей бабушки. – Танцуй!

– Да я уже пляшу от счастья, тёть Кать. Спасибо вам огромное, огромнейшее, гигантское… Вы меня просто спасли.

– Даже не спросишь, что за работа? – по-доброму усмехнулась она.

– Вы же знаете, я уже согласна на что угодно, лишь бы вырваться отсюда. Хоть ненадолго…

– Знаю, знаю, – она тяжело вздохнула. – После смерти бабушки тебе пришлось нелегко. А я обещала Маше, что позабочусь о её любимой внучке. И если тебе нужна передышка, значит, она будет. Тем более, что работа-то временная. Месяца на два-три, может, четыре. Кто знает, сколько он протянет…

– Погодите, тёть Кать, – я решительно ничего не понимала. – Кто протянет? Что протянет?

– Да клиент, миллиардер этот умирающий. Он перед смертью хочет сходить в круиз по Средиземному морю. При жизни-то некогда было, всё работа да работа. А тут сподобился.

– Круиз по Средиземному морю… – почти шёпотом повторила я, ухватив лишь это из рассказа тёти Кати.

– Сам он сейчас в Германии, в клинике, восстанавливается после операции. Но врачи говорят, не помогла, и осталось ему недолго. Вот наследнички и подсуетились – скрасить папаше последние месяцы.

– А я-то тут причём? – догадалась-таки задать самый главный вопрос.

– Сиделка ему нужна, – охотно пояснила бабушкина подруга.

– Как сиделка? – я прям опешила. –Вы чего, тёть Кать? Я ж переводчик. Ну какая из меня сиделка?

И тут же почувствовала острый укол разочарования – не светит мне поплавать в Средиземном море. А я уже представляла себя на белоснежном песочке Лазурного берега с радужным коктейлем в руке. И обидно так стало. Я ведь море-то видела только в кино и на картинках.

Нас с Мишкой вырастила бабушка. А она хоть и работала не покладая рук, чтобы поднять нас с братом на ноги, но денег всё равно постоянно не хватало. И летние каникулы мы обычно проводили на старенькой даче. Мы с бабушкой выращивали овощи на небольшом, к счастью, огородике, а Мишка гонял с пацанвой по дачному посёлку. Он и невесту себе там присмотрел. Или, скорее, это она его присмотрела…

– Софья! А ну отставить уныние! – прикрикнула на меня восьмидесятичетырёхлетняя фрау Шмидт. – Если я сказала, что нашла работу для тебя, значит, ты подходишь! Ну… почти по всем параметрам.

Мне не понравилось её последнее уточнение, но я промолчала. Уехать мне действительно было нужно. Поэтому я решила сначала выслушать всё, что она мне скажет.

– Заказчик выразился предельно ясно – медработник им не нужен. Отец уже сыт по горло больницей и врачами. Хочет последние месяцы провести на своей яхте, наслаждаясь жизнью. Они хотят… Сейчас, погоди, я записала… – она замолчала на пару секунд, шурша страницами. – Вот, нашла. Им нужна образованная женщина, со спокойным нравом, хорошей дикцией, которая при необходимости сможет сделать отцу укол. Ты сможешь, за бабушкой ведь ухаживала. Да и клиенту нужна, скорее, компаньонка, чем сиделка. Ну, что скажешь?

Я задумалась. Представила богатого умирающего старичка, который устал бороться с болезнью и хочет свои последние дни провести под жарким солнцем лазурного моря. Я его очень хорошо понимала и заочно уже жалела. Только вот… А что если это скверный старикашка, который и мою жизнь сделает невыносимой? Я и так последние полгода в родном доме себя приживалкой чувствую, а тут опять с посторонним человеком уживаться.

– Тёть Кать, а какой у него характер? Как думаете, мы сможем с ним найти общий язык?

– Да откуда я знаю! – возмутилась бабушкина подруга, которую явно стали раздражать мои сомнения. – Я между прочим занимаюсь подбором персонала для клиентов, а не наоборот. Разумеется, тебе придётся подстраиваться под него. Но если не хочешь, можешь отказаться. У меня желающих – вагон и маленькая тележка.

– Нет-нет, я согласна… – попыталась донести свою позицию. Но куда там, фрау Шмидт уже разбушевалась.

– Я ей предлагаю уехать от брата, заработать очень хорошие деньги, повидать Европу, а она… Она, видите ли, считает, что ей может не подойти характер клиента! Да если б я твоей бабушке не пообещала о тебе, дуре, заботиться, уже давно положила бы трубку. И живи ты, как знаешь…

Она наконец выдохлась, и я смогла вставить свои пять копеек.

– Тёть Кать, ну конечно, я согласна. Спасибо вам огромное за вашу заботу. Я очень это ценю. Правда.

– Ладно уж. Я тут сделаю тебе рабочую визу, а ты пока собирай документы.

Судя по голосу, она начала оттаивать. Ну и прекрасно. Не хотелось бы поссориться. После смерти бабушки у меня почти не осталось близких людей…

– Тёть Кать, самый последний вопрос – а как его зовут, клиента?

– Джон Кэлтон. Он американец.

2

Адам Кэлтон припарковал свой чёрный спортивный Porsche в одном из переулков старого Берлина. Здесь располагалось агентство по найму персонала. Адам при помощи Мередит прошерстил несколько десятков контор, пока не нашёл то, что им нужно.

Владелица – совсем древняя старуха, которая к тому же курит как паровоз. Весь офис провонял табачным дымом. Кэлтону приходилось делать над собой усилие, чтобы не выказывать отвращения.

Но так даже и лучше. Не сегодня завтра эта фрау Шмидт отдаст богу душу, и тогда все их устные договорённости, а таких большинство, останутся никому неизвестными.

Адам не мог допустить, чтобы отец узнал о том, какие требования он предъявил при выборе сиделки.

Подпишет-то он стандартный контракт. Но ещё придётся приплатить фрау Шмидт за то, что она закроет глаза на отсутствие медицинского образования у сиделки. Пусть впадёт в панику, когда у отца начнётся очередной приступ. Ни к чему почти мертвецу квалифицированная помощь. Да и сам родитель утверждал, что устал от врачей. Так что Адам, можно сказать, исполняет последнюю волю умирающего.

Да ещё и Мередит, которую он взял с собой на первую встречу, потребовала, чтобы сиделка была страшненькой. Всё-таки, похоже, у неё ещё остались чувства к отцу. Хоть эта длинноногая красотка и ушла к Адаму, когда узнала, что один из самых богатых мужчин Соединённых Штатов Америки смертельно болен. Разумеется, она сделала правильный выбор. Зачем хранить верность мертвецу и остаться ни с чем, если можно согреть постель его наследнику и рассчитывать на брак с ним?

Адам знал, что бывшая невеста отца его тоже не любит. Мередит любит только деньги. А у Адама они скоро будут. Все деньги его отца. Осталось лишь дождаться смерти папочки. Ну и по возможности её ускорить.

Конечно же, сам он не станет предпринимать ничего противозаконного. Он же не дурак. Но вот лишить отца квалифицированной медицинской помощи, когда тот окажется в открытом море… Это же не запрещено законом? Адам усмехнулся. Он всё продумал и совсем скоро окажется наследником многомиллиардного состояния своего отца, к которому ему не было доступа.

Адаму всю жизнь приходилось довольствоваться лишь жалкими подачками родителя. К тому же даже эти крохи нужно было зарабатывать. Отец не терпел лености и заставлял старшего сына работать в одном из филиалов своей компании. Причём даже не на руководящей должности.

Кэлтон-младший поднялся по старым, вытертым за долгие годы ступенькам. Офис фрау Шмидт располагался на втором этаже. Он был совсем крохотным – площадью футов в шестьдесят *, не больше. Вдоль стен стояли старые деревянные шкафы с кипами бумаг и папками. У единственного окна стоял стол, также заваленный различными документами. И ни следа компьютера или даже планшета. Даже телефон у старухи был проводной.

Сплошной антиквариат. И хозяйка, и интерьер.

Когда Адам оказался здесь в первый раз, он усмехнулся явному неумению фрау Шмидт пользоваться современной техникой. И это также было ему на руку – значит, она не догадается записать их разговор на камеру.

Конечно, он ничего предосудительного не сделал. Но, если отец, перенесший тяжелейшую операцию, узнает, как Адам выбирал ему сиделку, точно оставит все деньги приютам для бедных. Он уже грозился.

Кэлтон-младший постучал в дверь и, дождавшись приглашения, зашёл внутрь офиса.

Старуха сидела за своим древним массивным столом и что-то писала ручкой в блокноте.

Адам почувствовал раздражение. Словно и не она только что пригласила его войти своим прокуренным голосом.

– Добрый день, фрау Шмидт, – поздоровался он по-английски. Разумеется, Адам Кэлтон не собирался вспоминать немецкий язык, который краем уха слышал в колледже.

– А-а, мистер Кэлтон, здравствуйте, – залебезила она с противным акцентом. – Прошу, проходите, присаживайтесь.

Адам опустился на стул напротив владелицы агентства.

– Вы сегодня один… Надеюсь, ваша подруга мисс Бреннер в добром здравии?

Адам с трудом подавил вспышку раздражения. Эта старуха его бесила. Но она была самой старой и глупой хозяйкой агентства по найму персонала. Поэтому Мередит и выбрала её.

– С мисс Бреннер всё в порядке, – сквозь зубы выдавил он. – Вы подобрали сиделку моему отцу?

– О-о, конечно, мистер Кэлтон.

– Вы учли все мои пожелания?

– Разумеется.

– Расскажите мне о ней, – велел Адам, испытывая ещё большее раздражение от её отсталости и слишком услужливого тона.

– Двадцать четыре года, из России…

– Она русская? – перебил старуху Адам.

– Да, мистер Кэлтон, – улыбнулась фрау Шмидт, показывая прокуренные зубы.

– Надеюсь, она плохо говорит по-английски? – Адам прямо засиял от ещё одного плюса новой сиделки.

– Разумеется, мистер Кэлтон, – кивнула старуха.

– Но её фотографии у вас, конечно, нет?

– К сожалению, – она сделала трагическую гримасу, отчего стала ещё отвратительнее.

– Надеюсь, вы учли пожелание мисс Бреннер? Она страшная? – Адам чуть не добавил «как ты сама».

– Она просто уродлива, мистер Кэлтон.

Старуха взяла из кипы верхнюю папку и, открыв её на первой странице, протянула Адаму.

– Если вас всё устраивает, мистер Кэлтон, давайте подпишем договор. Разумеется, я не внесла некоторые пункты, которые вы не желаете разглашать… – она выделила интонацией слово «вы».

– А вы, – Адам тоже сделал ударение на этом слове, – получите отельное вознаграждение за своё понимающее молчание.

Он вчитался в сухие сроки контракта. Всё в порядке. Мередит будет довольна.

* Фут – американская единица измерения длины, равен 0,3048 м.

3

Своих родителей я совсем не помню. Они погибли в аварии, когда я была ещё младенцем. Мишка старше меня на три года. Он немного помнит их. Но не любит об этом говорить. А сейчас мы с ним почти и не общаемся.

Всё из-за его Жанны…

Нам с Мишкой досталась в наследство трёхкомнатная квартира. Каждому по спальне.И гостиная, которая раньше была бабушкиной комнатой.

Но несколько месяцев назад у брата появилась девушка. Жанна жила в посёлке, где у нас была дача. Правда, в детстве мы не общались, так, виделись иногда на улице.

Даже не знаю, что Мишка в ней нашёл.Жанна крупная, из последних сил сдерживающая подступающую полноту. Высветляет волосы, чтобы казаться изящной блондинкой, но корова любой масти останется коровой. К тому же она по-деревенски грубая, с резкими движениями и словно вырубленными в скале чертами лица.

Может, я и предвзята. Но только с её появлением моя жизнь в родном доме стала совершенно невыносимой.

Сначала она периодически ночевала у нас. То есть у брата в спальне. Но утром она подолгу занимала ванную, затем кухню, оставляя повсюду свои крашеные волосы и крошки от еды. Я старалась не обращать внимания, не выходила из своей комнаты, пока Жанна не покидала квартиру. Но полгода назад она переехала к нам жить…

Я сдавала очередной перевод издательству и вернулась ближе к вечеру. В прихожей стояли огромные клетчатые сумки. Они были раскрыты, часть содержимого свесилась по бокам и даже кое-что выпало на пол.

– Миш, – постучала я в комнату брата, откуда доносилась громкая музыка.

– Чего тебе? – он приоткрыл дверь. Музыка стала ещё громче. За ней послышался женский смех.

– Что за бардак в прихожей?

В квартире убирала я, поэтому требовала от Мишки хотя бы соблюдения элементарного порядка.

– Жанна ко мне переехала, – пьяно ухмыльнулся он. – Да не парься ты, сестрёнка, всё уберём. Дай обжиться человеку.

Он захлопнул дверь у меня перед носом.

Не могу сказать, что мы с братом были очень близки. Но всё же, оказавшись единственными родными людьми на этом свете, мы старались поддерживать друг друга в меру возможности.

Сейчас же, оставшись по эту сторону закрытой двери, я почувствовала, что теперь осталась абсолютно одна…

Жанна обживалась неделю. Сумки так и стояли открытыми на прежнем месте. Одежда на поверхности периодически менялась. Ношеное она бросала обратно.

Потом я не выдержала и отнесла баулы в Мишкину комнату.

Вечером меня ждал скандал. Оказалось, я дурно воспитана и не знаю, что чужие вещи брать нехорошо. Жанна кричала на меня при молчаливом попустительстве брата. Когда она дошла до оскорблений, я подняла на Мишку глаза, ожидая, что он её остановит. Но мой брат просто вышел из кухни, предоставив нам самим разбираться друг с другом.

В этот вечер я впервые после смерти бабушки позвонила тёте Кате. Хотя на похоронах она и просила не теряться, я не хотела навязываться.Но сейчас мне просто необходимо было выговориться. Я попросила бабушкину подругу помочь мне найти работу. Где-нибудь подальше от дома.

Первый муж тёти Кати был военным. Он служил в Восточной Германии. На ночном дежурстве у него случился приступ аппендицита. Рядом никого не было. А он до последнего не покидал свой пост.

Оставшись вдовой, тётя Катя решила не возвращаться домой. Несколько лет она жила одна. А когда Германия объединилась, фрау Кэтрин встретила своего герра Шмидта и переехала к нему в столицу.

Агентство по подбору персонала фрау Шмидт было чуть ли не самым старым во всём Берлине. А его владелица могла похвастаться тем, что за сорок с лишним лет ещё ни разу не получала отрицательного отзыва.

У тёти Кати был талант. Нюх на людей, если хотите. Бабушка смеялась, что из Катерины вышла бы отличная сваха. Настолько тонко чувствовала она исходившие от человека флюиды и понимала, кто кому подойдёт идеальнейшим образом.

И если фрау Шмидт сказала, что я сработаюсь со старичком-миллиардером, значит, сработаюсь. Здесь с ней спорить бессмысленно. Как и сомневаться. Тётя Катя промахов не знала.

Я надела спортивные брюки и футболку. В лёгком халатике, после того как Жанна сдёрнула его с меня, оставив в одних трусиках, я выходить больше не решалась.

Подошла к двери и прислушалась. Вроде тихо. Открыла щеколду и толкнула дверь.

Если бы кто-то мне сказал несколько месяцев назад, что я буду запираться за засов в собственной комнате, точно назвала бы его психом. А вот ведь как вышло.

Я быстро проскочила в ванную, а затем на кухню. Судя по грязной посуде в раковине, брат уже позавтракал и ушёл на работу. Раньше бы я сначала вымыла посуду. Но теперь просто отвернулась к плите и поставила чайник. Жанна много раз повторяла, что у них своя семья, и мне нельзя в неё лезть. Значит, и свою посуду их семья сама будет мыть.

Я дома почти не готовила, обходилась бутербродами или йогуртами и фруктами. Если хотелось горячего, ходила в ближайшую столовую. Но вот без кофе утром обойтись не могла. Поэтому приходилось вставать после ухода брата, но до пробуждения его невесты.

Жанна сейчас нигде не работала, поэтому зачастую могла спать до обеда. И это было лучшее время дня и самое тихое. Я могла спокойно работать всё утро, зная, что меня никто не побеспокоит.

Причём Жанна и правда стала невестой брата. Недавно они с Мишкой подали заявление в ЗАГС. Я не вмешивалась и ничего не спрашивала, потому что каждое слово принималось в штыки и служило поводом к очередному скандалу.

Кофе я допила уже в своей комнате. Затем надела строгое платье, закрытые туфли на каблуках и направилась в визовый центр. Чем быстрее оформлю все документы, тем быстрее покину родной дом.

И сожаления в данном случае я уже не испытывала. Я очень устала жить на вулкане. Мне нужен был перерыв, чтобы решить, как быть дальше. Нужно уехать подальше от дома и брата с его невестой.И круиз со стареньким миллиардером по Средиземному морю как нельзя лучше для этого подходит.

4

Такси привезло меня на окраину Берлина, на тихую улочку с труднопроизносимым названием. Показала водителю бумажку с записанным на ней адресом, иначе рисковала так и остаться в аэропорту. Вообще-то, я говорила на трёх языках, но немецкий в их число не входил.На нём я если иизъяснялась, то со страшным акцентом. К счастью, читать могла, да и устную речь более-менее разбирала.А тройка в зачётке меня нисколько не расстраивала.

Здесь повсюду была зелень.Столько деревьев и цветов одновременно я видела только в нашем центральном парке. Выйдя из машины, глубоко вдохнула совершенно не городской воздух.

Дверь одного из домов открылась, и мне навстречу засеменила приятная пожилая женщина с уложенными с стильную причёску волосами. Одета она была в брючный костюм лососевого цвета, на ногах – белые летние туфли на каблуках, на лице яркий макияж, который в середине дня себе могут позволить только женщины преклонного возраста. Ну или лёгкого поведения.

Но, вообще, на восемьдесят четыре фрау Шмидт никак не выглядела. Она смотрелась весьма бодрой и активной. И судя по её внешнему виду, посещала не только стилиста, но и фитнес-клуб.

– Девочка моя, как ты выросла, – тётя Катя весьма прытко посеменила ко мне.

Я двинулась ей навстречу, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы.

– Ну-ну, что ты, милая, перестань разводить сырость, – она обняла меня, и, хотя для этого пришлось нагнуться, я с радостью прижалась к её груди. – Всё будет хорошо, деточка. Я о тебе позабочусь.

Она похлопала меня по спине и отстранилась.

– Пойдём в дом, Вильгельм занесёт твои вещи.

Внутри было чисто, аккуратно и по-немецки лаконично. Я огляделась. Стильная кожаная мебель, деревянный пол и лестница.Тёмные деревянные балки на белом потолке.

Пахло кожей, деревом и табаком. Фрау Шмидт по-прежнему курила как паровоз. Когда-то бабушка ругалась, что сигареты сведут подругу в могилу. Но жизнь разрешила иначе.

– Вил, – позвала тётя Катя по-немецки. – Вил, подойди сюда.

Никто не ответил. Тогда она подошла к стоявшему у окна креслу и потрясла за плечо дремавшего в нём человека. Я его сразу и не заметила, так тихо он сидел.

– А?! Что?! Катэрин, что случилось?! –закричал он испуганно.

– София приехала. Занеси в дом её чемоданы! – вдруг также громко заорала тётя Катя.

– Хорошо! Сейчас! – прокричал он в ответ.

Из кресла поднялся высокий худой старик и, слегка согнувшись, пошаркал ко мне. Супруга его сопровождала.

– Познакомься, Вильгельм, это София!

Старик протянул мне сухую жилистую руку, и я вложила в неё свою ладонь. Его пожатие оказалось на удивление крепким.

– Рад, что вы приехали! Катэрин много о вас рассказывала! – проорал он мне в лицо.

– Я тоже очень рада, – сделала над собой усилие, чтобы не отшатнуться, и негромко ответила на ломаном немецком, за который мне было очень стыдно.

– А?! – старик приложил ладонь к уху.

– Пойдём, пойдём, – тётя Катя подхватила меня под локоть и увела на второй этаж, где находилась приготовленная для меня комната.

Сами супруги теперь спали внизу. Вильгельму тяжело было подниматься по лестнице, а жена боялась оставлять его одного. Всё-таки ему уже восемьдесят шесть.

– Он, совсем оглох, мой Вильгельм. Даже когда он в слуховом аппарате, приходится кричать как полоумной. Ничего не слышит, бедняга, – жаловалась тётя Катя, открывая передо мной дверь гостевой комнаты.

Здесь было очень уютно, но при этом стильно. Да и вообще в доме, кроме самих его владельцев, ничто не напоминало о том, что здесь живут старики. К интерьеру и подборке мебели явно приложил руку и вкус хороший немецкий дизайнер.

– Ты располагайся тут, а через полчаса ждём тебя к обеду. Я очень рада тебя видеть, – тётя Катя ласково погладила меня по щеке, и всё внутри сжалось.

– Я тоже, – глаза защипало, но тут меня отвлёк звук застучавших по доскам колёсиков моих чемоданов.

Герр Шмидт вкатил их в комнату, и они с супругой оставили меня одну.

Я легла на кровать и раскинула руки в стороны. Ну вот и началась моя новая жизнь. Хоть и временная. А потом посмотрим, что-то да придумается.

За обедом говорили только мы с тётей Катей. По-русски. Вильгельм молчал, меланхолично пережёвывая свою свинину и запивая её тёмным пивом.

Мне было немного неловко, и я то и дело поглядывала в его сторону, размышляя как бы так начать беседу, чтобы не пришлось выкрикивать каждое слово.

– Ты не переживай, – успокоила меня Катерина, – он теперь почти всегда молчит. А вот раньше рот у него не закрывался. Я даже обрадовалась, когда Вильгельм оглох, и ему стало сложно общаться. Поначалу-то он пытался, но все соседи и знакомые разбегались. Вот и замолчал. И слава богу.

Тётя Катя говорила о муже несколько иронично, но чувствовалось, что она его любит. Это проглядывало в её жестах, заботе. В том, как услужливо она накладывала супругу салат на тарелку или подливала пива, стоило стакану опустеть.

Это было так мило и немного грустно. А вот буду ли когда-нибудь я сидеть так рядом со своим престарелым мужем и заботливо поправлять ему съехавшую с колен салфетку?

– Хорошо, что ты приехала сегодня, – наконец перешла она к главному вопросу. – Клиента из клиники забираем в понедельник, и у нас впереди целых два выходных, чтобы тебя подготовить.

– Что значит – подготовить? – напряглась я. Кажется, тётя Катя мне не всё рассказала.

– У заказчика было одно условие… Точнее даже два. Сиделка должна плохо говорить по-английски…

У меня глаза полезли на лоб от такого требования.

– И она должна быть очень некрасивой. Прямо страшной.

– Что? – у меня некрасиво отвалилась челюсть. – Какие-то странные требования, тёть Кать. Что-то тут не так. Может, мне отказаться, пока не поздно?

– И что? – развела она руками. – Вернёшься домой? К братцу и его невесте? Других предложений у меня сейчас нет. И когда появятся – неизвестно.

Тут уж крыть мне было нечем. Или странный клиент и круиз по Средиземному морю, или адский ад дома.

– Давай поступим так, – Катерина достала мундштук, вставила в него тонкую длинную сигарету и, прикурив, глубоко затянулась. – Съездим в понедельник в клинику, посмотрим на них и там, на месте, решим. Договорились?

Я кивнула. Ну не лететь же мне обратно.

– Ну тогда давай займёмся твоим внешним видом, – Катерина довольно усмехнулась, словно уже представляя, как сделает из меня первостатейную страхолюдину.

5

Сквозь щель в неплотно закрытых жалюзи просочился солнечный лучик и скользнул по лицу спящего человека. Джон Кэлтон открыл глаза и тут же зажмурился.

Это грёбаное солнце. Уж в такой дорогой клинике могли бы найти жалюзи и поплотнее. Он отвернулся от окна и попытался досмотреть сон, но даже провалиться в дрёму ему так больше и не удалось.

За пять недель Джону здесь осточертело всё. И стерильная белизна комфортабельной палаты, обставленной по последнему слову медицинской моды и техники.И ортопедический матрас с анатомической подушкой, обладающие собственной «памятью».И эта глупая орхидея в круглой прозрачной вазе.Идаже крупная медицинская сестра, поливавшая цветок раз в неделю, при этом что-то приговаривая по-немецки.

Но больше всего деятельную натуру Джона раздражала невозможность вставать и передвигаться самостоятельно. Ему длительное время приходилось каждое утро звонить сестре и ждать, когда ему помогут подняться с постели, посадят в кресло-каталку. И что самое унизительное – подадут «утку».

Сейчас он уже мог выполнять все эти процедуры самостоятельно. Пусть и медленно. Но доктор потребовал, чтобы Джон ещё некоторое время пользовался помощью сестры-сиделки. Ну хоть от «утки» ему удалось отказаться.

Он поморщился и нажал на кнопку – природные потребности требовали немедленно ими заняться. Причём без промедления.