Сердце ведьмы

– Про его святейшество не надо, милорд. Вы уж извините, но в его прозорливость я не особо верю. И в то, что жена неплохая из меня получиться может, тоже не особо верю. Характер у меня уж больно непростой для этого. Рано или поздно вам захочется на колени меня поставить, а мне проще кинжал себе в сердце воткнуть, чем на них опуститься…

– Однако я уже видел вас на коленях и неоднократно… Разве не так?

– Опуститься на них по доброй воле и по приказу это большая разница, милорд… Особенно для меня.

– То есть не встанешь на колени, если я тебе прикажу?

– Может, и встану, но вот поднимусь ли и какая поднимусь – большой вопрос…

– Понял, что имеешь в виду. Ты не простишь унижения. Но я не собираюсь тебя унижать, поверь. И если когда-нибудь прикажу встать на колени, это будет лишь для твоего блага, можешь не сомневаться.

– Хочется верить…

– Дорогая моя, я поклялся на венчании, что буду заботиться и делать всё к твоему благу. А вот в чем поклялась ты, если мысль о подчинении мне вызывает у тебя такое неприятие, я не понимаю.

– Милорд, то, в чём я клялась, вы слышали. И претензий у вас ко мне быть не может, поскольку я не только безропотно подчинилась всем вашим приказаниям, но даже сейчас не возражаю, хотя вы меня держите раздетой посреди спальни уже сколько времени. И в чём тут заключается моё благо, понять я тоже никак не могу, как ни стараюсь. Если только в том, чтобы я окончательно замёрзла и побыстрее отправилась вслед за вашей усопшей женой…

– Чёрт… Извини… Извини… – он порывисто шагнул к ней, обнял и прижал к себе. – Ты так красиво стояла, что я даже забыл, что ты раздета, а ты и впрямь вся холодная. Господи, какой я болван…

Он начал растирать ей плечи, потом подхватил на руки, отнёс на кровать и набросил на плечи одеяло. После чего проговорил: «Подожди немного, сейчас вернусь», и торопливо вышел.

Кутаясь в одеяло, Миранда проводила его настороженным взглядом. Поведение герцога сбивало с толка, она никак не могла понять своё отношение к нему и выстроить хоть какую-то линию поведения.

В душе царила неразбериха. Ясно было лишь одно: сбежать сегодня ночью уже точно не удастся. При этом оставалось неясным, нужно ли сбегать, в принципе, или всё же с герцогом удастся поладить к обоюдному с ним удовольствию.

Перспектива быть герцогиней ничего кроме иронической улыбки не вызывала. Миранда не представляла, как сможет следовать строгим правилам светского этикета.

Она, конечно, следовала ещё более строгим правилам, живя во дворце инквизиции, но тогда она знала, что это временно… И это здорово её поддерживало.

Хотя что ей мешает думать сейчас так же и готовить побег? Причём намного более хорошо подготовленный, чем сегодняшняя спонтанная попытка сбежать в никуда. Ведь ей ещё продумать надо, как забрать свой амулет, заполучить кота и не подвести под удар Стива…

Нет, правильно ей Творец не ответил. Такие дела без подготовки не делаются. Ей надо перестать быть откровенной, изобразить покладистую жену, усыпить бдительность герцога, подготовить пути отступления и только после этого бежать. А то разоткровенничалась не к месту, не иначе как захотелось покрасоваться перед знатной особой, мол, я тоже не так проста, как могло бы показаться…

Идиотка!.. Как есть идиотка. То, что он приласкал её в постели и сделал вид, что готов уважать, ещё ничего не значит. Всё равно таких отношений, как с Вальдом, у неё ни с кем быть не может, и нечего о таком даже мечтать.

Тут надо быть готовой, что о тебя вытрут ноги и выкинут за ненадобностью, как тот же Альфред.

Мысль об Альфреде вызвала у неё непроизвольный озноб, она нервно передёрнула плечами и замотала головой, пытаясь её отогнать. Нет! Она не будет о нём думать, слишком больно.

Хотя хорошо, что она о нём вспомнила, славное напоминание о том, как ведут себя мужчины, когда подпускаешь их слишком близко и перестаёшь страховаться.

В это время в дверях показался герцог с большим кубком в руках.

– Вот, выпейте, моя дорогая. Это поможет вам согреться.

– Что это, милорд?

– Горячее вино. Пейте!

– Но я не хочу вина… – она попыталась отстранить его руку, но это ей не удалось.

– Пейте, миледи! Причём до дна. Это приказ! – он насильно поднёс кубок к её губам.

– Хорошо, хорошо… Я выпью, – перестав сопротивляться, она взяла кубок из его рук и залпом выпила обжигающий горло напиток.

Забрав пустой кубок из её рук, герцог отбросил его на пол, после чего уложил её на кровати, сел рядом и, приговаривая: «Закрывайте глаза, миледи, сейчас согреетесь, уснёте, и всё будет хорошо», начал ласково гладить по плечам.

Горячее вино действительно подействовало быстро, и блаженное тепло волной разлилось по всему телу Миранды. А как только она покорно прикрыла глаза, то и сама не заметила, как провалилась в зыбкую пелену сна.

***

Проснулась Миранда от того, что кто-то осторожно теребил её за плечо.

– Миледи, просыпайтесь, пожалуйста… – назойливо повторял при этом нежный девичий голосок прямо у неё над ухом, – Миледи, пожалуйста.

Миранда медленно открыла глаза, голова неприятно ныла после выпитого вчера вина. Вот не привыкла она к алкоголю.

– Что тебе? – спросила тихо, скосив взгляд на хорошенькую служанку, настойчиво её будившую.

– Меньше чем через полчаса завтрак, миледи. Милорд герцог может с минуты на минуту прийти, а вы не вставали даже… – в её глазах плескался панический ужас. – А он велел вам подходящие наряды к завтраку подыскать… А вы не выбрали ничего…

– Успеем, – поморщившись, равнодушно выдохнула Миранда и медленно приподнялась на кровати.

Девушка тут же подала ей халат и помогла надеть.

– Я вчера не видела тебя.

– Да, миледи. Меня утром милорд к вам камеристкой назначил. Меня Лидией зовут.

– Камеристка… – Миранда снова поморщилась, в голове неприятной болью отдавалось каждое слово и движение. – Чем ему прежние служанки не угодили? – кивнула на четырёх уже знакомых ей девушек, жмущихся ближе к двери и державших в руках охапки платьев.

– Им не положено вам помогать переодеваться, только если вещи какие подать. Меня специально учили этому, да и происхождение у меня другое.

– Это какое же?

– Я пятая дочь эсквайра Ленгли из Норвиля.

– Понятно… – Миранда тяжело вздохнула, понимая, что заморочки с этикетом уже начались.

– Так какое платье вы наденете к завтраку? – Лидия сделала знак служанкам подойти ближе.

– Вон то, – Миранда ткнула в первое попавшееся платье из кипы, поднесённой девушками.

– Но оно не подходит к завтраку, миледи, у него вырез и короткие рукава, это вечернее платье… – Лидия в замешательстве всплеснула руками.

– Так какого чёрта ты подсовываешь его мне к завтраку?! – головная боль сыграла свою роль, и Миранда перестала сдерживать раздражение.

– Извините, миледи… – тут же испуганно склонилась перед ней камеристка. – Мне просто Его Светлость приказал все платья вам показать.

– Просто, сложно… Ты идиотка, Лидия! Любое подходящее мне подай, и закончим на этом!

– Да, конечно, миледи… Тогда, может, это? – девушка развернула перед ней жемчужно-серое платье с кружевной чёрной отделкой и чёрной шнуровкой.

– Пусть это. Помоги его надеть!

– Да, миледи… – Лидия взмахом руки отправила служанок за двери и начала помогать ей переодеваться.

Когда она заканчивала шнуровать корсет платья, в комнаты вошёл герцог.

– Доброе утро, моя дорогая.

– Здравствуйте, Ваша Светлость. Рада вас видеть, – Миранда чуть присела в лёгком реверансе.

– Не мешайте камеристке, моя дорогая, а то она сейчас вам всё криво зашнурует. В спальне этикет ни к чему.

– Учту, – Миранда постаралась ответить максимально отстранённо, потому что боль с новой силой стала пульсировать в висках.

– А что такое настроение у вас грустное? Что случилось? Даже платье максимально траурное выбрали.

– Почему траурное? Оно же не чёрное…

– Виктория заказала его, когда у неё собачка любимая погибла. И неделю не снимала. Не почувствовать, что платье выражает абсолютно нерадостное настроение, на мой взгляд, невозможно.

– Считайте, что я оплакиваю потерянную свободу и независимость.

– Для вас так значима эта потеря?

– Не то слово, я в жуткой депрессии, и платье единственный способ её хоть как-то выразить, – иронично протянула Миранда, решив немного подыграть супругу.

– Вы огорчаете меня, миледи, – герцог нахмурился.

– Вы предпочли бы, чтобы я скрывала это?

– Конечно же, нет, просто я не понимаю, что может быть хорошего в жизни одинокой беззащитной женщины.

– Хорошее только одно, её никто не будит по утрам, пихая под нос гору платьев, в которой она не разбирается абсолютно, и не требует срочно выбрать что-то подходящее именно к завтраку, а когда она полагается на выбор камеристки, её не обвиняют, что надела она траурное платье, выражающее абсолютно нерадостное настроение. Я, милорд, не привыкла выражать своё внутреннее состояние платьями. Для меня платье – это лишь платье, и не более того.

– Но минуту назад вы сказали абсолютно противоположное.

– Я сказала то, что хотели услышать вы, и только. Но вы почему-то очень этим огорчились, и я оказалась в полной растерянности. Я не знаю, что вам говорить, чтобы в итоге вы были довольны.

Герцог обернулся к Лидии, уже закончившей шнуровать платье и в испуге сжавшейся под его строгим взглядом:

– Ты посоветовала герцогине, какое платье надеть?

– Да, Ваша Светлость…

– Вышла вон.

Герцог сделал нетерпеливый жест рукой, и камеристка быстро выскочила за дверь.

– Почему не сказала сразу?

– Что не сказала? Что ничего не понимаю в том, с какими рукавами должно быть платье, чтобы надеть его к завтраку, или что после того, как вы вчера меня напоили, голова у меня раскалывается, и я еле стою на ногах и мне абсолютно всё равно, что будет на мне надето? Что я должна была вам сказать при этой молодой особе, кичащейся своим происхождением? – выдохнула с раздражением Миранда и тут же пожалела о сказанном. Она ведь решила, что не станет спорить с герцогом, а сама снова ведёт себя как несдержанная идиотка.

– Здорово ты меня приложила. Вот даже, что ответить тебе, не знаю… Хотя знаю, тебе с самого начала надо было сказать, что плохо себя чувствуешь и болит голова, и разговор пошёл бы совсем в другом русле.

– Извините, милорд. У меня действительно она очень болит, и поэтому я не сдержалась. Я постараюсь впредь вести себя более подобающим образом.

– Да ладно… Мне впору самому у тебя извинения просить. Мог ведь и не углубляться в это обсуждение. Но не ожидал именно это платье на тебе увидеть, а потом ты действительно озвучила мои опасения, прям слово в слово.

– Извините, милорд… – повторила Миранда, удивлённая его реакцией и словами.

– Кстати, может, тебе лекаря пригласить? Голова очень сильно болит?

– Терпимо. Это от вина. Я не привыкла его пить. Надеюсь, скоро пройдёт.

– На завтраке присутствовать сможешь?

– Да, особенно если напрягать мозги будет не нужно.

– Не нужно, я постараюсь, чтобы тебе было комфортно.

– Спасибо, – она нежно улыбнулась ему и благодарно коснулась его руки кончиками пальцев.

– Чёрт, – он перехватил её ладонь и сильно сжал в своей руке, – когда ты так улыбаешься, мне становится не до завтрака и это платье хочется разодрать наподобие твоего… Давно такого со мной не было.

– Милорд, приберегите пыл до вечера, а то у меня или платьев не останется, или я научусь никогда не улыбаться.

– Я после завтрака заставлю тебя его снять. Всё равно к обеду менять будешь.

– Да вы деспот, Ваша Светлость. Я точно скоро разучусь улыбаться.

– Может, и деспот, но, если научишься так улыбаться, несмотря ни на что, не останешься в накладе…

– Я попробую, но вот обещать не могу. Женщины существа нежные и ранимые, им улыбаться, несмотря ни на что, крайне сложно. Особенно когда им пообещали комфорт во время завтрака и его же грозятся нарушить…

– Уела. Пойдём, не стану больше его нарушать. Твоё спокойствие ближайший час гарантировано.

Глава 21

Миранда постепенно обживалась в замке, она привыкла переодеваться к каждой трапезе, уяснив, что отказ следовать этой традиции может трактоваться исключительно как её демонстрация и протест чему-то. Точно так же как отсутствие улыбки и её хорошего настроения. Любая попытка открыто выказать недовольство пресекалась, хотя, отдать должное герцогу, физическое насилие ни против неё, ни против своего сына он не применял. Сыну обычно хватало суровой отповеди, а с ней он иронично полемизировал, иногда с усмешкой сетуя, что знал, кого берёт в супруги, и вложить то, что не вложено от рождения, задачка явно непростая, но исходя из примеров Писания, представляется всё же возможной, и это дарит ему надежду.

К концу месяца Миранде даже начала нравиться жизнь в замке. И с герцогом у неё сложились достаточно доброжелательные и даже в какой-то степени доверительные отношения. Она встречала его из поездок и с охоты, расспрашивала о новостях, старалась морально поддержать и порой осторожно исподволь что-то посоветовать.

А в начале следующего месяца, в один из дней, после завтрака, когда герцог начал собираться с сыном на охоту, в замок неожиданно прибыл гонец Его Святейшества с четырьмя охранниками.

Спустившись в приёмную залу, герцог прочитал послание, а потом, приказав гонцу ожидать, поднялся в комнаты супруги.

– Дорогая, – распахнув дверь, обратился он к поднявшейся ему навстречу Миранде, – нас срочно вызывают во дворец инквизиции. Переодевайтесь и едем.

– Что? Во дворец инквизиции? – Миранда испуганно попятилась вглубь комнат. – Я не поеду! Это невозможно!

– Это приказ Его Святейшества, миледи. Поэтому собирайтесь.

– Ваша Светлость, – Миранда шагнув к нему ближе, повалилась на колени, просяще заламывая руки, – я вас умоляю, скажите, что я больна, сбежала, что меня нет… Что-нибудь придумайте, но не заставляйте меня туда ехать!.. Это невозможно для меня. Я не поеду туда ни за что…

– Миледи, что это с вами? Почему вы отказываетесь ехать? Боитесь, что ли? Так вы моя супруга, чего вам бояться, если ответственность за вас несу я?

– Я не поеду… Хоть убивайте, не поеду!

– У меня приказ доставить вас в любом виде, даже мёртвую. Ко всему прочему гонца Его Святейшества сопровождают четыре охранника. Вы знаете, что это означает?

– Без понятия… – сжавшись у его ног на полу, Миранда исторично всхлипнула.

– Это означает, что они гаранты исполнения приказа, и, чтобы его не исполнить, мне надо их убить и вступить в прямое противостояние с главным инквизитором… Поэтому возьмите себя в руки, миледи, поднимайтесь и идите переодеваться.

– В чём мне ехать? – понимая, что дальнейшее сопротивление бесполезно, обречённо осведомилась она.

– Скажете Лидии, куда мы отправляемся, она подберёт достойный наряд.

Миранда, тяжело вздохнув, медленно поднялась с пола под внимательным и испытующим взглядом герцога.

– Надеюсь, мне не нужно приставлять к вам охранников, гарантирующих, что вы исполните моё приказание?

– Не нужно… Я исполню…

– Обещаете? – герцог осторожно пальцами приподнял её лицо за подбородок и заглянул в глаза.

По его взгляду Миранда поняла, что охрана сейчас будет везде, за исключением её комнат, и, если она только попробует сбежать, всё будет очень жёстко.

– Да, – покорно кивнула она, внутренне негодуя на себя, что расслабилась и не сбежала раньше. Теперь же не оставалось ничего, как покорно принять судьбу, вернее, волю Альфреда, который, видимо, задумал очередную пакость. Вот чего неймётся чёртову интригану!.. Обидела она его, видите ли. Обманула в надеждах. Теперь развлекается, чертяка, власть свою демонстрирует. Ладно, пусть попытается, ещё неизвестно, как карта ляжет и какие козыри при таком раскладе окажутся у неё в рукаве.

Ещё раз глубоко вздохнула и гордо расправила плечи.

Смена её настроения не укрылась от проницательного взгляда герцога, он удовлетворённо улыбнулся и ободряюще потрепал её по плечу:

– Всё хорошо будет, миледи, не бойтесь. У вас теперь не тот уровень, чтобы бояться, да и россказни про Его Святейшество по большей части сильно преувеличены. Он страшен лишь для врагов святой церкви, коими мы не являемся.

– Блажен, кто верует, – иронично хмыкнула Миранда, но, спохватившись, тут же с очаровательной улыбкой продолжила: – Примем сие приглашение как испытание веры нашей. И да прибудет с нами Господнее благословение, и воздастся всем по святой Его воле.

– Прекрасная речь. Только не вздумайте, если Его Святейшество снизойдёт до аудиенции с вами, ему такие речи говорить. Ваше дело лишь учтиво кланяться и «это вопросы не моего разумения, это прерогатива моего супруга» отвечать. Вы меня поняли, миледи?

– Поняла, – не стала с ним спорить Миранда.

– Вы несказанно меня радуете, миледи. Переодевайтесь. Я тоже переоденусь и буду ждать вас внизу.

***

Переодевшись с помощью Лидии, у которой, как только она услышала, куда они едут, начали от волнения дрожать пальцы, Миранда в шикарном шёлковом платье небесно-голубого цвета с огромным бантом сзади и пышными буфами на рукавах спустилась вниз, в сопровождении герцога прошла к карете и села в неё вместе с ним.

Всю дорогу они молчали. Вернее, герцог сначала начал подробно ей объяснять, как себя надо вести при встрече с главой инквизиции, что говорить при приветствии и как кланяться, но Миранда кивала с таким отрешённым видом, что вскоре он оставил это занятие и тоже погрузился в собственные размышления.

Когда карета остановилась перед парадным входом дворца инквизиции, встречать её вышел Илиас.

Распахнув вместо лакея дверку, он скороговоркой проговорил: «Добрый день, Ваша Светлость, рад вас видеть», а затем упёрся внимательным взглядом в Миранду, после чего удовлетворённо выдохнул: «Хорошо выглядишь, Марта. Его Святейшество будет рад видеть тебя в полном здравии», и подал ей руку, чтобы помочь выйти из кареты.

– Вашими молитвами, святой отец, – едва заметно кивнула она, опираясь на его руку и выходя из кареты.

Герцог вышел следом, озадаченно хмурясь.

– Его Святейшество ждёт вас, – Илиас повернулся к нему и, сделав приглашающий жест рукой, направился к парадной лестнице.

– Ты знаешь личного помощника Его Святейшества? – вполголоса поинтересовался герцог, беря Миранду под локоть и следуя за ним.

– Я тут всех знаю… – тихо выдохнула Миранда, попутно начав раскланиваться со встречающимися по пути инквизиторами, явно покидающими зал советов после прошедшего заседания.

Те все приторно ей улыбались, а некоторые даже желали счастья и благополучия.

– Что всё это значит? – выбрав момент, когда они шли по безлюдному коридору, раздражённо поинтересовался герцог.

– Только то, что перед тем, как венчаться, вам надо было получше изучить биографию будущей супруги, – не поворачивая к нему головы, максимально равнодушно выдохнула Миранда.

– Ты была здесь раньше? – герцог вновь отбросил всякую церемониальность в общении.

– Да, я жила тут одно время.

– Почему не сказала?

– Вы не спрашивали.

– Мне в голову такое прийти не могло.

– Вы считаете Его Святейшество глупцом, предлагающим подобное приданое всем селянкам, живущим поблизости от него? – иронично хмыкнула она.

– Нет, конечно… Только именно такой расклад мне в голову не пришёл. Неужели сама сказать не могла?

– Я хотела забыть об этом навсегда. Только, как видите, Его Святейшество не из тех, кто позволяет хоть что-то забыть… – она наконец повернулась к нему, в её глазах пылала ярость.

– Успокоилась! Немедленно! – почувствовав её настрой, герцог жёстко схватил её за талию и, наклонившись к самому уху, с напором продолжил: – Сейчас ты моя супруга! И будь добра вести себя соответственно! Ты не имеешь права сейчас хоть как-то выйти из этого образа! Что бы он ни говорил тебе! Поняла? Я не знаю, каковы были ваши отношения, но сейчас ты именно моя супруга! Поняла?!

– Хорошо… Я постараюсь… – смятенная его напором, она расслабилась в его руках, и ярость в её глазах потухла.

– Вот и хорошо. Умница, не бойся, всё хорошо будет… Главное веди себя учтиво и не лезь на рожон.

В это время, заметив, что они остановились и отстали, к ним вернулся Илиас:

– Что-то случилось, Ваша Светлость?

– У супруги голова закружилась, но уже всё прошло. Мы готовы далее следовать за вами.

Альфред в образе Эрбила встретил их в пустой приёмной перед малым залом для личных приёмов.

Молча протянул герцогу руку, дождался, чтобы он поцеловал перстень, и хмуро проронил:

– Подождите здесь, сначала я исповедую свою названую дочь, потом поговорю с вами.

После чего повернулся к Миранде, присевшей перед ним в реверансе, и кивком указал на дверь:

– Проходи, исповедаю тебя.

Понимая, что отказаться не имеет права, Миранда молча прошла внутрь, Альфред последовал за ней, оставив в приёмной герцога и Илиаса.

Плотно закрыв за собой массивную дубовую дверь, он подошёл к ней, кончиками пальцев коснулся щеки и тихо спросил:

– Как ты?

– Мне надо встать на колени, Ваше Святейшество? – подняла на него взгляд Миранда.

– Не ёрничай, не надо… Зачем тебе вставать на колени, раз свидетелей нет?

– Вдруг вам это удовольствие доставит… Мне не сложно…

– Намекаешь, что тебя сломали окончательно?

– Было бы, что ломать… – её губы дрогнули в ироничной усмешке.

– Зачем обвенчалась с ним?

– Так это ваш приказ был, вернее, как там его, благословение ваше.

– Я сына его благословлял на тебе жениться.

– Чем тебе его сын так не угодил, что всю жизнь решил ему поломать? Знаешь ведь, что ни детей не будет, ни счастья я ему не принесу…

– Надеялся, что оттаешь и счастье всё же подаришь ему. А дети по сравнению с тем, на что ты способна, ерунда… А ты вон что учудила.

– Я? Да меня в церковь отволокли и перед алтарём поставили, уж больно ты прикуп хороший за меня пообещал, вот герцог и купился… А у меня сил не было даже слово поперёк сказать.

– Но сейчас ты очень даже неплохо выглядишь. И начальный потенциал хороший набрала… Никак герцог всё же люб тебе оказался?

– По крайней мере, пока не унижает и не бьёт. В моём положении это уже немало. Да и собеседником он достойным оказался, и как любовник тоже неплох, хотя всё равно тяжело, и уйти от него хочу, только куда вот теперь – большой вопрос… Ты ведь ему даже посёлок мой отдал.

– Раз не бьёт и не унижает и как любовник неплох, то пока никуда не уйдёшь. Радуйся жизни и наслаждайся новыми возможностями.

– Ты опять что-то задумал? Не надо! – она просительно заглянула ему в глаза. – Ал, у меня больше нет сил твои каверзы выносить… Что ты никак угомониться не можешь? Что ещё тебе от меня надо? Чтобы уже он ноги об меня вытер, начал бить и унижать?

– У тебя паранойя, – раздражённо поморщился он. – Ничего я не задумал, кроме того, что хочу помочь потенциал вернуть. И бить тебя ему не дам и унижать тоже.

– Думаешь, так больше удовольствия получишь, если дашь немного подняться и снова сам растопчешь?

– Точно паранойя…

– А ты посиди на допросах инквизиции, у тебя ещё не такая будет.

– А то я на них сейчас не сижу…

– Ты по своей воле на них сидишь и руководишь процессом… А вот когда сидишь и знаешь, что ничего изменить не в силах, то это совсем другое дело.

– Мира, ты на полном серьёзе считаешь, что я могу за раз кардинально изменить сложившуюся практику ведения дознания?

– Ты влез во всё это по собственной воле! Я предупреждала, что это непросто и удовольствия мало будет, но ты ведь не слушаешь, что тебе говорят… Ты всё знаешь сам.

– А ты не по своей воле влезла?

– Нет, конечно! Я тихо сидела в своей дыре и не лезла никуда. Вызвалась помочь тебе лишь потому, что относилась к тебе хорошо и за добро добром расплачиваться привыкла.

– А за зло чем платишь?

– На Эрбила намекаешь? Так именно мне он зла и не делал. А с Вальдом у них свои счёты были, и Вальд сам принял решение. Да, скорее всего, из-за меня, но мне оно было не нужно… Нельзя осчастливить насильно… Хотя поначалу я очень хотела за него отомстить… А потом поняла, что мстить не за что, он свой путь прошёл, и Эрбил был его частью, нужной ему на тот момент. Иначе всё бы сложилось по-другому. Так что в игру с Эрбилом я ввязалась исключительно ради тебя. А когда поняла, что своей игрой породила в нём чувства, которые безвозвратно исчезнут, если он узнает, что я лгала, я не смогла дать им пропасть. Мне проще было наказать себя саму за эту ложь, только не дать ему в них разочароваться, ведь я-то знала, что они бывают на самом деле… Я путано объясняю, и вряд ли ты меня поймёшь, но я чувствовала, что поступаю правильно… Сердцем чувствовала, хотя его и не любила. Понимаешь, я знала, что то, что породила, не имею права убить. Это ещё более жестоко, чем поступал он, и он такого не заслужил, и, главное я такого не могла допустить… Просто не могла…