Возвращение полуночи. Арка 2. Твари в ночи

– Это что – общая баня?! – Ярополк скривился.

У Любимки вдруг зачесалось все тело. Сразу ощутил себя грязным и усталым.

– Баня! Уря!

Для него общественная баня не была в новинку – в монастыре ходили мыться всем приютом. Вот только с душистым мылом там были проблемы – его попросту не было.

Деревья расступились, они стояли перед большой, пышущей паром избой. С двух сторон у неё было два крыльца. С одного – просторное, с широкими резными дверями, с окнами, затянутыми полупрозрачными занавесками. У входа стояла бадья с чистой ключевой водой. В паре шагов устроена купель с удобными деревянными ступенями и перилами.

– Ух ты! Здорово! – заорал Остап и кинулся к избе.

– Стоять, касатик, – словила его за шиворот бабушка. Бравый казак повис, как кутёнок. – Это девичья половина, ваша – с той стороны.

Остап повернулся и потопал ко второму крыльцу. За ним потянулись парни.

– Ступайте, девицы, и чувствуйте себя как в горнице у любящего батюшки. Ужой бабушка для вас расстаралась.

Сойка с Настенькой ухватили под руки Несмеяну и увлекли за собой. Та все еще выглядела потерянной. Букет держала в безжизненно опущенной руке.

***

– И что это такое? – Ярополк озвучил общую мысль. Они стояли по другую сторону банного терема перед воротами, заложенными толстым засовом. Засова создателям сего места показалось мало, поэтому дверь была опутана массивными цепями, которые в центре закрывались на здоровенный висячий замок. Им тут же заинтересовался Шестерён.

– Как интересно… Такие штуки Данило совсем недавно придумал, откуда она тут?

– Точной, касатик. Данило Мастер по моему личному заказу эту вещицу изготовил. Потому как богатыри же – засов может и не выдержать.

– Не выдержать чего? – опасливо спросил Ярополк.

– Слабаков, – отмахнулась бабушка. Она извлекла из складок платья огромный блестящий от смазки ключ и вставила в скважину.

Щёлк-щёлк. Замок упал в подставленную ладонь. Бабушка небрежно отбросила его. С глухим звуком замок ушёл в плотную землю наполовину. Цепи звякнули и разошлись, засов отодвинулся. Дверь распахнулась – очень похожая на дверцу, которой закрывают топку в русской печи.

– Заходьтей, касатики. Располагайтесь как дома.

Изнутри доносился рёв пламени, алые отсветы плясали по закопчённым бревенчатым стенам.

– А-а… зачем нам это надобно? – спросил Ярополк. Медлил даже Остап, который рвался в баню, когда стояли с девичьей стороны.

– Как зачем, балезнай? Хочешь быть грязюкой?! Баня тебе сил придаст, чистым сделает. И телесно и – хе-хе – душой.

Голос бабушки грозно загремел.

– А чего это наша баня больше похожа на каменоломню какую-то, а девчачья такая приятная и удобная? – спросил Неждан.

– А на той вы и суровые мужи, – бабушка показала в оскале пару своих клыков. Они угрожающе клацнули друг о друга, хотя это было невозможно. – Давай, кто смелай! Кто первый пойдёт?

В этот самый момент внутри что-то страшно зашипело, тягателей обдало паром, отчего у них затрещали волосы и брови. Любимке показалось, что ещё чуть – и они вспыхнут алым пламенем. Наверное, поэтому даже Остап не купился на слово «смелый». Остальные тоже медлили, переминаясь с ноги на ногу. Любимка ступил вперёд.

– Я пойду. Недосуг мне тут. Надобно с каликой встретиться, разговор у меня к нему.

Он зашёл внутрь.

– Да! Касатик смелай! Уа-ха-ха! – Смех был настолько зловещий, что тягатели переглянулись и попятились. – Давайте, входите! Нечаво быка за рога тянуть! Какое вам испытание, коли вы бани простой боитесь?! – Почти силой Яга загнала всю компанию внутрь, ловко захлопнула дверь и шустро наложила засов. – Хе-хе! Каков улов! Интересно, сколь доживёт до конца баньки… – Яга легко подхватила замок и вставила его в цепи. На плотной земле остался глубокий отпечаток. Щёлк-щёлк. – Вот и все. Теперь не убежите, касатики. Теперь вы до конца с бабусей!

Старушка развернулась и бодро заковыляла вкруг бани к девичьей двери. Массивный замок зловеще покачивался на толстых цепях.

Внутри сразу попали в пекло. Противоположную стену от входа занимала огромная, гудящая от пламени печь и каменка. Справа ярусами под самый потолок уходили полати. У входа стояли несколько скамеек.

Любимка мгновенно вспотел. Казалось, что вся влага, которая была внутри, выступила через поры наружу.

– Уф! Ёшки-матрёшки! Вот это жара!

Он скинул сапоги, рубаху и портки, оставшись в одном исподнем. Легче не стало. Лишь внизу, у самого пола, лёгкий сквозняк холодил босые ноги. Голова как будто витала в облаке горячего пара.

– А вам, чтой жа, отдельное приглашение надобно? – раздался голос Яги откуда-то из-под потолка. Все поглядели вверх и увидели рядом с печью проход на другую половину бани. Тягатели начали разоблачаться, скамьи покрылись брошенными рубахами и портками. Димитрий долго медлил, но в конце концов разделся и он. – На полати, на полати! Кто выше, тот и круче! – кричала Яга.

Они расселись по полатям. Бабушка ухватила ковшик, сунула его в бочку, зажатую меж каменкой и печью, и обдала водой камни. Страшно зашипело, ударил столб пара, и тягатели задохнулись от жара.

– Тепло ли, касатики?

Она оглядела тягателей, сидевших на полатях, как напуганные воробьи в рядок.

– Не могу больше! – пискнул Неждан, соскочил вниз и кинулся к воротам. – Выпустите меня! – Он дёргал ручку, но дверь даже не подрагивала – настолько плотно ёе держал засов. – Воздух! Свежий воздух! – Неждан упал на землю и припал к небольшой щёлке под дверью.

– Я – все, – пролепетал Наум и сполз, закатив глаза.

– Эй, там, внизу. Стащи к себе этого рохлика и бахни ему ковшик воды ключевой.

– Здесь есть ключевая вода?! – головы тягателей разом повернулись к бабушке. Та небрежно махнула рукой.

– Вонай у входа бочка…

Справа от ворот в самом углу терялся в тени выпуклый бок, покрытый пупырышками влаги. От него веяло свежестью.

– Прочь с дороги!

– Отстань!

– Не мешай!

У бочки тут же возникла давка. О Науме все забыли, парень тихонько соскользнул на дощатый пол. Там было прохладнее, толстоватый паренёк шевельнулся и сел. Голова поднялась в облако жара – словно по лбу получил, и бахнулся назад.

– Просьбуй бабушки не исполнить?! – загрохотал голос Яги. Её силуэт резко вырос в размерах, пахнуло жаром.

Шлёп! На Наума шлёпнулась ледяная вода из ковша.

– Прости, бабуля. Я не успел, – крикнул Неждан и, разогнавшись, с головой занырнул в бочку, распихивая остальных локтями.

Любимка оказался единственным, кто не соскочил вниз. Сам не мог понять отчего: то ли исполнительность, то ли просто голова помутилась, а встать нету сил.

Яга зачерпнула ковшик и плеснула на каменку ещё раз. Пш-ш-ш-ш-ш! Пар ударил столбом, Любимке показалось, что стальные крюки, вбитые в стену, раскалились и покраснели, как в кузне.

– Ну как, смельчак? Хорошо ли тебе?

– Хорошо, бабушка, – ответил Любимка, хотя у самого в глазах темнело от жара.

– Утий пути! – сюсюкнула Яга. Сама будто не замечала жара – даже испарина не выступила на лбу, в то время как по тягателям пот струился в три ручья. – Ложись туда, касатик. Коль тебей мало, я покажу тебе настоящую баню.

Она ткнула пальцем на самую высокую полку.

– Я?! – не смотря на жару, у него внутри все похолодело. Он спустил ноги и сел.

То место, где он был теперь, располагалось ровно посерёдке меж полом и потолком. Полка, на которую указала Яга, была под самой крышей. Её почти нельзя было разглядеть за клубами раскалённого пара.

– Ну-кай ступай сюда, – сказала Яга, выбирая веник. – Сейчас мы тебя попотчуем! – Любимка кое-как взобрался наверх. Лёг, ощущая грудью раскалённую поверхность дерева. Яга ухватила веники. Один – дубовый, второй – берёзовый. – А теперь поглядим, чего ты стоишь, касатик.

Вших-вших-вших! Веники загребали горячий воздух и делали его кипятком. Хотя Яга не коснулась его спины ни одним листиком, Любимке казалось, что его колотят раскалёнными прутами.

– Хорошо ли, касатик? Скажешь, когда остановиться.

– Хорошо, бабуля, ой, хорошо, – проговорил Любимка, сцепив зубы, чтобы сквозь них, кроме слов, не вырвались стоны.

Скорость вращения веников увеличилась. Любимке показалось, что его опустили в крутой кипяток и варят живьём.

– Ну как?! – весело спросила Яга.

– Ме-чи… ка… чи… – выдавил из себя отрок. – Оч… хо… шо…

– Хм! А так?

Веники впервые коснулись его плеч. Крутой кипяток показался Любиму прохладным. Теперь ему мнилось, что его бросили в кипящее масло, которое скворчит на сковороде. Разлапистые веники нагнетали горячий воздух, а в конце и хлестали сами. Пахло дубом и берёзой. Любимка понял, что ещё чуть – и он позорно сомлеет.

– Нет! Я выдержу…

– Что говоришь? Хватит уже?! – тут же спросила Яга.

– Нет… ба… ушка… – Любимка пытался говорить бодрым голосом, но обжигающий воздух, похоже, сжёг все внутренности, и вместо слов выходили хрипы.

– Все! – резко молвила Яга и откинула веники. – А теперь скорей-скорей-скорей!

Любимка ощутил, как его подымают сильные руки, куда-то волокут, а потом…

– Скорей-скорей-скорей!

ПШ-Ш-Ш-Ш-Ш-Ш! Оглушительное шипение, словно в бочку с водой опустили раскалённый прут. К небу вскинулись клубы пара. У Любимки перехватило дыхание. Он разинул рот и заорал на весь Запредельный лес то ли от боли, то ли от счастья.

Оказывается, Яга вытащила его на улицу с девичьей стороны и макнула прямо в купель с ледяной водой. После одуряющей жары бани это принесло такое облегчение, что отрок едва не расплакался. Когда он вышел по ступенькам из купели, ноги подрагивали от пережитого, но в тело влилась волна мощи. Взялась она, казалось, ниоткуда, и не имела ничего общего ни с темной волной, ни с земной тягой.

– Чуешь! Вижуй, чуешь! – обрадовалась Яга.

– Чую, – проговорил Любимка, с удивлением разглядывая собственные руки, словно видел их впервые. – Что это за сила?

– Это – сила леса, – проговорила Яга. – Сила дивов. Мы собираем её всю жизнь. Коли не останавливаться, можно достичь уровня богатыря. А коли присоединить к этому земную тягу…

Она вздохнула.

– Ёшки-матрёшки! – Любимка с восторгом глядел на собственные руки. – Ощущаю себя мечом, который только что выковали и закалили.

– Добро! – бабушка выглядела очень довольной. С губ не сходила улыбка, она то и дело потирала ладони, а узелок на лбу торчал так жизнеутверждающе, что бабушка казалась не старушкой, а молодой девчонкой. – Отдыхай. Я пойду, погляжу, есть ли среди вас ещё крепкие люди…

Она исчезла в бане, а Любимка остался. Он лежал в купели и глядел на небо. Далёкое, пронзительно голубое. И облака. Гигантские и тяжеленые с виду, они легко и непринуждённо плыли по небу, а он – крохотуля на их фоне – не может подняться даже выше своего роста.

Вспомнилась ступа Яги и её демонстрация с Ярополком. Неужели и правда можно настолько выдрессировать земную тягу, что выйдет поднять свой вес под самые облака? «Мечи-калачи! Вот было бы здорово! Вот мечта более возвышенная, чем стать сильномогучим богатырём и послужить Руси». Вспомнился взгляд Миколы Стародуба – чистый и такой же пронзительный, как небо за облаками. И печальный.

– Нет, – сказал Любимка. – Это какое-то пустозвонство – летать под облаками. Земная тяга дадена, чтобы служить людям. Святогор не мог думать о пустяках, когда даровал силу своим потомкам…

– Хи-хи-хи! – раздалось приглушенное. Любимка привстал, вода плеснула на траву.

Из-за плотной ткани, закрывающей окна в женскую половину бани, доносился плеск и девичий смех. Любимка представил, как их девушки моются в бане, и покраснел. «Рази можно представлять девицу в таком виде!? Сойка… Настенька… Несмеяна…» Несмотря на то, что сидел в ледяной воде, сделалось жарко.

– Мечи-калачи! Уйдите, непотребные!

Но назойливые мысли возвращались. Не чуя себя, вылез из купели, вода шумно стекала с него, но сердце стучало ещё громче.

– Тихо! Ёшки-матрёшки! Тихо же! – шептал он, пережидая, пока вода перестанет шуметь.

Он огляделся. Вокруг никого. Голос Яги доносился откуда-то издалека, со стороны мужской половины летели вопли и уханье. Их заглушал звонкий девичий смех. Опять Сойка и Настенька. А это чей голос? Неужели Несмеяна? Начал медленно подкрадываться к дальнему окну, затянутому светлым полотном. Звуки были приглушены, но хорошо разборчивы.

– А тебе который из ребят больше по душе? – звонкий насмешливый голос Сойки.

– Мне? – Настенька явно залилась краской. – Я даже… не думала…

– Брось, Настя, – слышен плеск и смех, – нас никто не слышит… А если и слышит – что с того?

Любимка замер, показалось, что Сойка глядит на него прямо сквозь стену. Несмеяна по-прежнему молчала.

– Мне нравится… – пролепетала девушка. – Мне…

– Ну ты, Наська, и скромняга. Хочешь, я тебе скажу? – Травница ничего не ответила, но, похоже, Сойке и не нужен был ответ. – Если смотреть по внешности, то очень неплох Ярополк…

– Что?! – Любимка зажал рот обеими руками.

В бане замолчали, потом разговор продолжился.

– У него такой нос… Но как человек он гниловат… – синеволосая девица.

Уф! Любимка утёр лоб. Чуть не выдал себя. Не бывать тебе разведчиком с таковой выдержкой.

– Димитрий тоже такой представительный. Остап казак лихой, но эти отцовские щеки. Как представлю его с таким же пузом, как у атамана… Бррр!

Настенька рассмеялась.

– А Лексий? – Этот голос прозвучал столь неожиданно, что Любимка даже вздрогнул – выходит, Несмеяна тоже участвовала в разговоре.

– Лексий! – в голосе Сойки появилась явная злость. – Урод он, вот что! Чего ты вообще его вспомнила? Тебе то, небось, Клоп по душе…

– Клоп… – проговорила Несмеяна и голос её непривычно потеплел. – Он нескладный… – И замолчала.

Любимке в голову пришла очень непривычная картина – Несмеяна печально смотрит вдаль и… улыбается. Хотя, когда она пыталась улыбнуться давеча в саду, добром это не кончилось.

Несмотря на то, что мысли вроде бы были достойные, рука сама собой потянулась к ткани окна. Едва понял это, краска вновь ударила в голову.

– Я только на эту улыбку и взгляну, – попытался убедить себя. – Это ли ни чудо – Несмеянина улыбка. Одним глазком…

Девушки замолчали, из бани донёсся плеск и шарканье. Внутри явно не экономили на свете. На плотном полотне видны отсветы огня и силуэты.

Вот Сойка. Стройная, округлая и без привычных очертаний одежды. Любим ощутил, как сердце набирает обороты. Все мысли вылетели из головы, осталось одно лишь желание заглянуть… Он протянул руку к пологу. Если все сделать осторожненько…

– А Любимка? – робкий голосок Настеньки. – Что вы думаете о Любимке?

Отрок застыл, словно его пригвоздило молнией и обратило в камень одновременно.

– Любимка? – переспросила Сойка. Её силуэт дрогнул и повернулся боком. У Любима от жара закружилась голова. Тут и без заглядывания все видать, а если уж проделать дырку… – Любимка – он хороший, – сказала Сойка. – Добрый. Весёлый. Он – хороший друг!

– Да, точно. Хороший друг, – согласилась Настенька.

Любимка ощутил обиду: «Чего это Ярик так красавчик у них, а я просто друг?! Вот так и будь добрым!»

Девушки опять начали плескаться и рассмеялись, но отрок их уже не слышал.

«А вы тогда тоже… Тоже для меня!.. для меня… Друзяки! Вот! Получили?» – едва не крикнул это вслух. Молнией сверкнул вопрос – а кто тогда не друг? Перед глазами встал портрет Варьки. Серьёзной, с книжками.

За полотном опять захихикали. Портрет Варьки подёрнулся рябью и вдруг начал проясняться. Только теперь у неё не было книжек. Да и завязочек многочисленных тоже. Любимка покраснел ещё больше и протянул руку к занавеске. Я должен это увидеть! Ведь Варька такая же, только с двумя косами…

– На твоём месте я бы это не делал, – раздался тихий голос. Любимка так подскочил, что едва не очутился на крыше бани.

Оглянувшись назад, увидел калику Олега, тот сидел на корточках на перилах купели и скалил зубы. Любим резко выпрямился и отошёл – от ушей можно зажигать лучины.

– Ежи-положи! Просто Ягу хотел позвать… – и замолчал, не зная, куда деть руки.

– Я так и понял, – сказал калика, немного притушив улыбку. – Но тебя не правильно могли понять. Я уже вижу Сойку, вложившую в рот свои любимые указательный и мизинец. Да и Несмеяна вряд ли стала бы молчать. Не думаю, что Яга оставит без внимания, что её любимая баня разлетится по брёвнышку по всему Запредельному лесу. – Любимка что-то замычал, пытаясь оправдаться, и сам понял, как неубедительно выглядит. – Ладно, я не за этим. Я гляжу, бабушка тебя попарила?

Олег прищурился и оглядел Любимку с ног до головы. Отрок обрадовался смене темы. Прислушался к себе и понял, что сила, которую ощутил в себе во время купания в купели, не ушла.

– Едва живой остался, – плечи отрока передёрнулись. Воспоминания вызвали почти физическую боль.

– Да, Яга на это способна. Но без этого не собрать с такой скоростью природную силу.

– Природная сила?! Это как у дивов? Я думал, богатыри её не могут приобретать…

– В отличие от твоей темной волны природная сила тяге не помеха, но стяжать её очень мудрёное и кропотливое занятие. У хороших дивов на это уходят годы. Поэтому чем старше див, тем больше его сила.

– А как же… – Любимка повёл плечами и притопнул ногой.

– Это умудряется делать одна лишь Яга. Да и то не каждый выдержит её методы.

Олег улыбнулся, будто что-то вспомнил.

– Неужели это останется со мной навсегда?!

– Нет! Потихоньку уйдёт. Особенно если тебе придётся напрягать усилия всего тела. А тебе придётся, ведь впереди испытания…

– Мечи-калачи! Дядька Олег! Я об этом хотел с вами говорить. Прутика украли и я…

Калика приложил палец к губам и глазами указал на баню. Там как раз подозрительно притихли.

– Позже поговорим, – одними губами произнёс калика Олег. – Время еще есть. Они не выходили из леса Хруста.

Шух. И он пропал. Любимка вздохнул и оглянулся на баню. Игривое настроение ушло. В голове засел одинокий Прутик, который печально вздыхал и тоскливо глядел вникуда.

– Обязательно тебя спасу! – сказал Любимка тихо. – Клянусь!

Где-то далеко в небе раздался одинокий гром.

Сказ 10 – Уголки тёмного леса

Под сводами тёмного леса застыла фигура в чёрном плаще. Из-под надвинутого капюшона торчали вострый нос и слабовольный подбородок. Тонкие губы шевелились, издавая то плаксивые причитания, то холодные рубленые фразы. В хрупком теле с зелёными глазами обитало два разума, и в этот самый момент они держали совет друг с другом.

– Мы – демоны – используем людей для своих целей, – говорил холодный голос. – Пытаемся очернить их в глазах Отца. Но есть в мире тот, кто поставил целью искоренить род людской, стереть из истории, будто они никогда не появлялись на этом свете. Его зовут Ревнивый Отпрыск или Чёрный Скоморох.

– Чёрный Скоморох, – выдохнул Харламп. – Никогда не слышал о таком.

– Многие считают его легендой, страшной сказочкой, но я наблюдал восхождение Мрака. Порой ему помогала тайная сила – ненавязчиво, незаметно, но всегда точно в нужный момент.

Харламп задрожал, не в силах вообразить силу, которая может управлять перводемоном.

– Когда я продумывал свой план, очень боялся, что эта сила вмешается и все испортит. Ведь она всегда была за перводемона. А я желал все сделать сам, чтобы никому не быть обязанным, – Вий замолчал. Тело стояло неподвижно. Одна половина лица была спокойна и печальна, вторая кривилась нетерпением и страхом. – Но сейчас я вижу, что эта тайная сила не ревнива. Она позволила мне попытаться самому. Терпеливо стояла рядом и наблюдала. Наблюдала, как я не справлюсь. И вот теперь, когда мы загнаны в угол, она протягивает руку помощи. Так же, как некогда перводемону Мраку.

Он опять замолчал.

– Но это же хорошо, хозяин. Это значит, что мы не должны впадать в спячку. Это значит, что мне не придётся возвращаться ТУДА! – человека в плаще передёрнуло. На лбу выступил холодный пот.

– Возможно, это значит, что я теперь тоже достоин, – проговорил Вий. – Я достиг уровня перводемона. Поэтому мне предложена помощь… – Но в голосе не было радости: – Вопрос даже не в том, стоит ли воспользоваться этой помощью… – проговорил демон голосовыми связками человека. – Вопрос в том, есть ли у меня возможность отказаться.

На какое-то время воцарилась тишина. Слышно лишь, как пыхтела и дёргалась половина тела Харлампа. Часть под контролем демона была неподвижна.

– Почему вы сомневаетесь?! – осторожно спросил Харламп.

– Когда дают слишком много, потом и потребовать могут не меньше… – в ледяном голосе прозвучал страх. – А могут и вовсе – забрать все. Тебе ли не знать…

Они вместе подняли взгляд и оглядели длинные ровные ряды зверей: лоси, медведи, кабаны, волки… Все размерами не меньше чудовищного бера, встреченного ими в лесу. И все неестественно неподвижны для диких животных. Особенно для тех, в ком угнездился демон низшего порядка. Всяк знает, что такие демоны ни на миг не знают покоя и передают беспокойство носителям. Теперь эти существа просто стояли и ждали: мохнатые хвосты подёргивались, кисточки на ушах подрагивали, ловя каждый звук.

Человек в плаще вскинул руку.

– Чёрный Скоморох… Или кто ты там есть. Я принимаю твою силу!.. – Он сжал ладонь в кулак. По рядам одержимых зверей прошла волна. Теперь они скалились и грозно били бока хвостами. Горящие глаза обратились к одинокой фигуре в тёмном. – Мы станем союзниками… – проговорил Вий едва слышно. – Но когда я получу силу перводемона… Тогда посмотрим…

Он вскинул кулак, и толпа одержимых зверей двинулась через лес.

***

Его грудь тяжело вздымалась, руки дрожали от усталости, пальцы скрючило от напряжения.

– Все! Больше не могу, – простонал Лютик и рухнул в траву, как подкошенный.

Остальные выглядели не лучше. Прутик, Грох – брат Кречета и Иваш были с ног до головы покрыты царапинами, синяками и ожогами. Они не могли говорить, все, к чему их сейчас тянуло – это лечь и умереть. Даже простое ощущение неподвижности казалось для них блаженством. Один за другим они попадали рядом с одержимником.

Но больше всего досталось дивам. Солнце два раза совершило по небу полное путешествие, а они ни разу не выпустили из рук мечи и кинжалы. Лютик – Лютиком, но слишком большое количество опасностей вылетало из леса столь стремительно, что на них не успевала подействовать отгоняющая мелодия.

Одержимый комар величиной с кулак, едва не пригвоздил Иваша жалом к дереву, а муравьи размером с собаку всерьёз вознамерились утащить их в муравейник. Тот был сложен из стволов и высоту имел не меньше тягательского терема.

Были ещё крохотные змейки, которые плевались жгучим ядом, и противно орущая птаха, которая едва не разрушила магию музыки Лютика.

– Теперь все позади, – выдохнула Ксана.

– Нельзя долго разлёживаться, – отозвался Шустр и с досадой добавил: – Но и без этого никак. Вы просто не сможете идти дальше.

Женщина поглядела на него удивлённо. Откуда он берет силы?

– Я уже связался с нашим человеком, – сказал маленький див. – Он говорит, что пока все чисто.

– Человеком? – приподнялась Ксана.

– Не придирайся, – отмахнулся Шустр. Он прикоснулся к тёмному камню, висевшему на груди, и стал подниматься. – Отдыхайте, я посторожу.

Лютик поглядел на него недобрым взглядом, ладонь легла на рубаху – под ней висел точно такой же амулет. Одержимника передёрнуло. Убрав руку, завалился навзничь и почти сразу захрапел.

***

Они встретились с каликами днем перед обедом у раскидистого дуба, что рос в одной из зон полигона Яги. Волнуясь и перебивая друг друга, Любимка и Сойка поведали историю похищения Прутика. Настенька стояла рядом и время от времени молча кивала. Наум остался в лагере – настал его черед помогать Яге в трапезной.

– Ты говоришь, в твоей деревне все это время скрывался Лютый одержимник! – калика Фёдор хмурил кустистые брови и с шумом выпускал воздух через раздутые ноздри. – Чего сразу не сказала?! Ты ж меня дурнем выставила, девка!

Это был пожилой уже грузный человек с мясистым красным лицом полностью затянутый в глухую многослойную броню. Над железным воротом с заклёпками буйствовала растительность. Голова Сойкиного калики больше походила на волосяной взрыв. Кривая неопрятная борода торчала вниз, два уса, как сяжки насекомого – в разные стороны. Волосы на голове будто сговорились и выросли стоймя и все в одну сторону, но не прямо, а набекрень.

Лицо Сойки сделалось злым и упрямым.

– Ответствуй, девка! – голос Фёдора звучал гулко, словно он сунул голову в огромный самовар и так орал.

– Зла на вас была! – выдавила девица сквозь зубы. – На богатырей то есть. Столько раз они заходили в деревню, ни один не догадался, что с нами происходит.

– Лютик умеет навести мару… – примирительно заметил Олег.