Петра. Часть I

– Кто? – не поняла Петра.

– Венец безбрачия, кто!

– Натали, умоляю тебя, очнись! Как это может быть связано?

– Пока не знаю. Может и никак. Но о нем тоже не стоит забывать. – Наташа задумалась. – Хочешь еще глобально умную мысль?

И не оставив секунды на ответ, добавила:

– Когда мы узнаём, откуда мы – лишь тогда понимаем, кто мы есть на самом деле!

Наталья торжествующе тряхнула белым облаком волос.

– Не я сказала – Шлиман, – ответила Наташа на изумленный взгляд подруги.

Петра поаплодировала.

– Наташ, у тебя такой живой мозг, ты же образованная, начитанная дама. Почему ты дома сидишь, свои таланты в саду зарываешь?

– Ой, от кого я это слышу сейчас? От той, которая хочет избавиться от своей работы и постоянно твердит мне об этом?

– Не избавиться, а временно отойти от дел. Я должна это сделать, Наташа, ради памяти моей мамы, – твердо произнесла Петра.

– Должна – значит, сделаешь. Я в тебя верю. Ты всего добилась, чего хотела. И Машенция вся в тебя. Ты лучше расскажи – как у нее диплом продвигается? Она же его делает по теме этого вашего Клуба по обмену домами?

– Да. Когда мы взялись за его продвижение, Маша предложила отснять программу «Дом на обмен» и отдать на канал. Оплата за проект покрывает расходы на рекламу. Все довольны. Да к тому же, и тема для диплома готова – у них в выпуске единицы, кто делает рабочий диплом, а она – единственная, чью программу уже взяли на федеральный канал.

– Умничка, какая. Двух зайцев сразу. Наш человек!

– Сейчас у них съемки в Лондоне.

– Ну вот – Машка диплом защитит и готовый тебе директор!

– Ах, если бы все было так просто. Но дочь моя считает: «куры – отдельно, яйца – отдельно», и близкие родственники не должны работать вместе. Возможно, она права, и спасибо, что согласилась мне помочь хотя бы с продвижением Клуба. Знаешь, как моя бабушка говорила: «Родители совершеннолетних детей, как лук, выпустивший стрелу. Когда она уже в полете, направлять ее движение бессмысленно». На самом деле, неправильно принуждать детей к семейному бизнесу. У каждого свои мечты и путь. Вот если бы ты, моя подруга, согласилась занять мое место, хотя бы на годик…

– Понеслась вербовка! Петрусик, я же обещала – серьезно подумаю. Я понимаю, что тебе надо уехать, что чужих брать не хочешь, что партнер твой Игорек не с каждым договорится, с его-то высокомерием. Честно говорю – подумаю. На лето точно не обещаю – грех летом работать, а вот с нового года можешь на меня рассчитывать.

– Я на тебя очень надеюсь. Это и тебе на пользу пойдет. Меньше своего идеального мужа пилить будешь.

– Ты загнула – идеальный. Хотя…. Иногда я чувствую, что завожусь на пустом месте, дергаю его по пустякам, а он терпит – не реагирует на мои загоны, на тормозах все спускает. Как только у него это получается!

– Я же говорю – идеальный, – улыбнулась Петра.

Наталья плеснула в хрупкий фарфор еще кофе, сделала пару глотков, бросила в рот конфетку и умчалась стричь Тэффи, так и не сумев уговорить Петру сходить к лучшему на сегодня московскому экстрасенсу.

Петра проводила подругу и снова поставила на плиту турку с кофе. Мысленно укорив себя третьей чашкой за утро, она принялась закладывать продукты в виртуальную корзину мобильного приложения.

Часы в гостиной пробили половину одиннадцатого.

Скоро полдень. Приедет Варвара – специалист из «Бюро Добрых Услуг». Бодрых услуг, как за высокие цены называет эту контору Наташа.

С приходом Вари в доме все завертится, закружится в стремлении к идеальному порядку. К приезду Маши все должно блестеть и переливаться. Любовь к безупречной чистоте у Маши уж точно не от мамы. Петра с удовольствием выполняла работу, требующую движения мысли, чего нельзя было сказать про уборку, которую она считала занятием нудным, скучным и абсолютно не творческим.

В детстве, в семье Петры на приведение квартиры в идеальный порядок отводилась пятница. Чтобы в выходные полноценно отдыхать, а не заниматься полами и стиркой, все должно быть сделано заранее. Бабушка с утра прикидывала план битвы с беспорядком. После обеда приходила из школы Петра и наступала реализация плана. Мама присоединялась, если была не на дежурстве. Папа привлекался к пятничной процедуре, только если нужна была грубая физическая сила.

На плечи Петры, как правило, ложилась уборка библиотеки и спальных комнат, мама занималась стиркой и утюжкой. Бабушка генералила гостиную с кухней, параллельно готовила обед и являлась контролирующим органом для внучки, которая неизменно «зависала», как только дело доходило до книжных полок.

Когда звуки в библиотеке затихали, Анна Николаевна понимала, что Петра сидит на стремянке с тряпкой через плечо и книгой в руках. А значит, пора подгонять, напоминать, что пошел второй час, и за это время можно было навести порядок во всей квартире, что, конечно, являлось явным преувеличением.

Петра недовольно возвращала книгу на полку и всякий раз обещала бабушке, что когда станет взрослой и пойдет работать, она непременно наймет домработницу, чем избавит всех от лишних хлопот. В ответ Петра слышала, что лень родилась раньше нее, что стыдно говорить о помощниках, когда в доме три женщины, и что если Петра сию минуту не спустится со стремянки, бабушка будет вынуждена привлечь к ее воспитанию родителей.

Их вялая перебранка заканчивалась тем, что Петра со вздохом произносила «слушаюсь, моя белая госпожа» и доделывала все на максимальной скорости. Удивляясь тому, как Петра умудряется так быстро вымыть полы – ну, просто, электровеник какой-то – бабушка придирчиво проверяла все углы, пол под шкафами и даже проводила белой тряпочкой по плинтусам. Убедившись в чистоте, она целовала внучку в подставленную вспотевшую макушку и шла накрывать обед.

Ровно в двенадцать раздалась трель звонка. Варя никогда не опаздывала, равно, как и не приходила раньше.

– Привет, Варвара. Вы одна, без дочки?

– Ее пригласила в гости Клавдия Ильинична, мы встретили ее во дворе.

– Хорошо. Я собираюсь в супермаркет, надо что-нибудь из чистящих-моющих?

– На сегодня всего хватит, но вот к следующей уборке нужен гель для ванны, и еще, я хотела предложить…, – запнулась Варя и краска залила ее, без того румяные щеки. – Извините, Петра Олеговна, но Вы покупаете такое дорогое средство для стекол, а сейчас есть наше, российской разработки. Оно следов вообще не оставляет, дешевле и тоже экологичное. Я внимательно все этикетки на средствах изучаю. Вы не сердитесь, что я Вам это говорю?

– Варя, что ты такого сказала, чтобы на тебя сердиться? Спасибо, что так добросовестно относишься к работе. Я обязательно все куплю.

Когда Петра вернулась из супермаркета, Варя стояла на стремянке в библиотеке и осторожно протирала портреты.

Петра оставила продукты на кухне и, взяв под мышку ноутбук, вышла на балкон. В почте – пять писем, все от Насти Смородины.

«Как обещала закончить проект, так все выполнила. Молодец. В понедельник встреча с новыми клиентами, все должно быть готово».

Рядом прощебетала птичка. Петра оглянулась посмотреть, что за пташка. На перилах сидел воробей и нагло смотрел на вазочку с печеньем. Петра сладко потянулась и взглянула на безоблачное небо.

Весна, весна… Травка зеленеет, солнышко блестит. Петра в детстве возмущалась, читая «Двенадцать месяцев», почему принцесса из сказки такая глупая и злая. Бабушка отвечала, что принцесса росла без любви родителей, да еще и без бабушки. Тепла ей никто не дал, и таких людей пожалеть надо. Маленькая Петра хмурилась и продолжала читать, а бабушка советовала не переживать заранее, дойти до конца, все возможно исправится. «Это сказка, а значит, все закончится хорошо», – обещала она.

Как же все просто и понятно в детстве. В жизни исправить все гораздо сложнее, часто – невозможно.

Варвара вытерла пыль, прошлась специальной полировкой по крышке и ножкам рояля и принялась за мебель. Выбрала из корзинки нужное средство, капнула на салфетку специальной жидкости для обработки кожи и принялась аккуратно протирать мягкой пористой тканью диван.

Петра вошла в библиотеку и вынула из книжного шкафа толстый семейный альбом. Чтобы не мешать Варе, она снова вышла на балкон, села на толстый, пушистый коврик и раскрыла альбом. На первой странице – фотография прадеда с прабабушкой в их загородном доме в Чехове.

Обычно до фотоальбомов в семьях часто не доходят руки. Но не в их доме, где порядком заведовала бабушка. Петра помнит, как однажды зимой в канун нового года, когда хочется во все добавить уюта и красоты, бабушка принесла большой альбом и предложила перенести в него фотографии. Они собрались всей семьей, разбирали снимки, вспоминали – когда и где они были сделаны. Потом аккуратно вклеивали их в альбом, располагая в хронометражном порядке, и подписывали, чтобы можно было проследить важные моменты жизни. В этом и смысл фотографий.

На плиточный балконный пол скользнул солнечный луч и замер, прихватив край горшка с петуньей. Балконом эту часть квартиры можно было назвать весьма условно, скорее он тянул на полноценную лоджию.

Четырехметровую длину одной из своих стен он делил со спальней и комнатой, которую отец Петры много лет назад превратил в огромную библиотеку. Сейчас в ходу электронные книги. Но хочется надеяться, что люди не перестанут находить прелесть в печатных вариантах, а первоиздания все также останутся в цене. Разве можно сравнить холодный блеск экрана с шелестом, заманчиво пахнущих типографской краской, книжных страниц. Вечные ценности.

С поступлением новых книг из библиотеки гордо удалились буфет и тяжеленный дубовый стол, переехав на постоянное местожительство в гостиную. После интерьерной перестройки здесь остались только бабушкин рояль, диван с двумя ушастыми креслами, письменный стол и маленький шахматный столик. Все остальное место оккупировали ручной работы книжные полки. Получился настоящий книжный бункер, который Петра обожала. На стенах висели портреты ее любимых писателей. Было так приятно провалиться в уютное «ушастое» кресло, поставить рядышком на столик чашку ароматного чая и наслаждаться чтением, ни о чём не волнуясь, чувствуя за спиной крепкий тыл близких, родных людей.

За свою историю квартира пережила много ремонтов, тем не менее, сохранив свой исконный классический стиль. Гаджеты входили в эту квартиру осторожно, как прислуга в дом к новому хозяину, изначально понимающая и покорно принимающая свое служебное назначение. В интерьере дома всегда хозяйничали книги, культ их передавался из поколения в поколение. Книжные полки достраивались с приходом в дом новичков.

Библиотеку начал собирать еще прадед Роман Георгиевич. У него был свой замысловатый вензель, который он ставил на вторую обложку каждой приобретенной книги. Старинная мебель, сделанная его руками, тоже занимала важное место в доме. Стиль поддерживали уникальные люстры и столовое серебро, непонятным образом сохраненные во время войны. Дубовый резной комод, тщательно выточенный прадедом, до сих пор хранил результаты любимого дела бабушки, Анны Николаевны – расшитые гладью скатерти, салфетки и постельное белье. Роман Георгиевич делал мебель индивидуально для каждой комнаты, включая детскую.

Своего прадеда Петра знала только по рассказам бабушки. Он умер задолго до ее рождения. Военврач, последователь Боткина, Роман Георгиевич Терентьев окончил медицинскую академию, защитил докторскую и, проработав много лет в больнице для бедных, написал много серьезных трудов по вирусологии, получивших широкое практическое применение. В тридцать лет доктор Терентьев женился на Елене Петровне Белявской, происходящей из богатой купеческой семьи торговцев шелком. Через год у них родился мальчик, которого назвали Петром – в честь отца Елены. Доктор Терентьев был настолько погружен в работу, что во время эпидемии испанки не заметил первых признаков болезни у жены, и до конца дней, так и не простил себе, что он – врач-вирусолог, не смог уберечь самого близкого человека. Она умерла во сне, когда Роману Георгиевичу уже казалось, что болезнь отступает.

Он похоронил жену на деревенском кладбище, в селе Лопасня, из которого позже вырос подмосковный Чехов. Там от ее родителей осталось большое родовое поместье и Роман Георгиевич, в возрасте пятидесяти двух лет, уйдя в отставку, провел в нем остаток жизни. Он мастерил уникальную мебель, разводил живность, ухаживал за огромным садом и лепил на гончарном станке глиняную посуду.

После смерти Елены, десятилетнего сына Петеньку забрала к себе бездетная сестра Романа Георгиевича – Фаина, живущая с мужем в Англии, в небольшом городке на побережье Ла-Манша. Там Петр получил образование в Кентерберийском колледже и вместе с русскими коллегами занимался наукой в одной из лабораторий Кембриджского университета, где и познакомился с будущей женой – дочерью русского дипломата, красавицей Анной. Он вернулся с ней на Родину уже в зрелом возрасте и остался навсегда по настойчивому предложению официальных лиц новой для него страны, отказаться от которого не представлялось возможным.

Петру Романовичу выделили в пользование дачу и вернули квартиру, экспроприированную во времена революции. Вместе с женой он часто навещал стареющего отца, который жил затворником в деревне больше тридцати лет, так и не взглянув ни на одну женщину. Пока был в силе, Роман Георгиевич изготовил большую часть мебели для квартиры в особняке. Закончив мастерить детскую для будущих внуков, он неожиданно слег и вскоре скончался на руках у сына, на девяносто втором году жизни.

Говорят, когда в семье умирает один скорпион, то довольно скоро рождается новый. И через год, в ноябре у Петра и Анны родился сын Олег.

Фотография Романа Георгиевича в парадном мундире рядом с креслом, в котором королевой восседала его любимая Елена, и по сей день стоит на рояле в библиотеке.

Жена Петра Романовича – бабушка Петры – Анна Николаевна всю свою жизнь после замужества посвятила семье. Получив отличное образование, она говорила на трёх языках и прилично музицировала.

Петра помнит, как бабушка аккомпанировала исполнительнице романсов, жене Марка Петровича – близкого друга родителей Петры. В доме любили устраивать праздники. Бабушка с мамой пекли фирменные круглые пироги или делали маленькие пирожки, которые подавались с бульоном, изобретали салаты и горячие блюда, а их рецепты мгновенно расходились по друзьям.

Гостиная, в которой устраивались, как говорила бабушка, приемы, раньше была комнатой рядом со сравнительно скромной для большой квартиры кухонькой. При строительстве дома, в каждой квартире предусматривалось пять комнат. Бабушка предложила для удобства снести кухонную перегородку. Получилась большая гостиная – столовая, две спальни и белоснежная детская, в которой Петре не было нужды представлять себя принцессой – все вокруг было, как в сказке.

Волшебная резная кроватка была украшена, искусно расшитым бабушкой, бледно-розовым балдахином. Комод, стулья с резными башенками и круглый детский стол были выполнены с таким мастерством, что сложно было поверить, что их делал непрофессиональный плотник.

Петра до сих пор, независимо от веяний моды на разные интерьеры, ничего не выбрасывала и не меняла в стиле, лишь реставрируя мебель. Сильно потрескавшаяся от времени темно-зеленая кожа с прожилками на сиденьях стульев и диване, была заменена новой, той же фактуры и цвета, а в широкие дубовые кровати были вставлены новые каркасы с ортопедическими матрацами.

Книжные полки тоже содержались в идеальном порядке, как и доставшаяся Петре от папы коллекция бюстов. Они гордо располагались перед книгами, будто представляя их авторов.

Олег Петрович Терентьев, летчик – испытатель, много лет коллекционировал головы вождей – бюсты королей, президентов и предводителей всех времен и народов.

Теперь эту коллекцию пополняли Петра и Маша. Недавно из Италии приехал бронзовый Понтифик XVI, а из Германии Маша привезла гипсовую Ангелу Меркель.

У мамы Петры – Марии Андреевны тоже было свое увлечение. Несмотря на высокую занятость в больнице, где она много лет работала заведующей хирургическим отделением, она выращивала цветы, которыми могла похвастать не каждая оранжерея. Буквально из косточки поднимались экзотические цитрусовые, хурма, гранатовые деревца. Зная увлечение доктора, благодарные пациенты, имеющие возможность выезда за границу, привозили ей ростки, которые она после утомительных переездов, выхаживала, словно пациентов.

Летом с балконных горшков, радуя глаз соседей, свисала пышными гроздьями красавица Азарита сорта Коккинеа. Все, что не умещалось в квартире и на работе, вывозилось в чеховский дом Терентьевых, где постоянно жила мамина подруга Вера, тоже страстный цветовод.

Петра помнила, что дед Петр Романович – известный ученый – много работал и редко бывал дома. Рано утром у подъезда уже ждала служебная машина, которая возвращала его домой уже за полночь. Олег Петрович вспоминал, как его мама в ожидании мужа, часто стояла у окна, укутавшись в шаль. Слышал, как потом они разговаривали вполголоса, боясь его разбудить, когда мама кормила отца ужином. Кулинаром она была превосходным. Из ерунды могла сделать вкуснейшее и неизменно красивое блюдо.

После смерти Петра Романовича и раньше немногословная Анна Николаевна совсем замолчала. Первое время она, по привычке, каждый вечер подходила к окну, но уже ненадолго и, промокнув платочком глаза, шла к себе в спальню. Через сорок дней, она сказала переживающим за ее состояние детям: «Когда придет время, я отправлюсь к своему мужу, а пока, позвольте быть нужной вам и моей внучке».

Когда Петра была в садике, а позже в школе, Анна Николаевна готовила обеды и ужины, пекла пироги, и потом все свое время отдавала любимой внучке.

Бабушка вышивала гладью совершенно неповторимые вещи. Петра хорошо помнила, как засыпая в своей кроватке под колыбельные бабушки, она смотрела на плавные движения ее рук с иглой, скользящей по материалу, туго натянутому на пяльцы.

На глазах гладкие нити закручивались в замысловатые узоры. За годы этого увлечения четыре длинных ящика комода заполнили скатерти и салфетки самых разных размеров, конфигураций и расцветок. Одна из белых скатертей, расшитая по краю мелким речным жемчугом, выглядела особенно элегантно.

В канун нового года в гостиной столик для подарков под пушистой, разлапистой елью покрывала красно-зеленая скатерка с вышитыми на ней именами членов семьи. А в пасху, которая официально долгое время запрещалась, но всегда отмечалась в их семье, главный стол украшала скатерть цвета шампанского с вышитыми курочками и цыплятками. На одной стороне скатерти – цыплята, только вылупившись из яиц, высовывали свои распушенные головки, а с другой – курочка с выводком уже шествовали вереницей, гордо подняв клювики.

Иногда понять рисунок на некоторых изделиях представлялось возможным не сразу. Подобранные в тон нити на первый взгляд сливались в единый узор. Увидеть картину в целом можно было, разложив скатерть на ровную поверхность. Тогда открывалось единство соединенных в целое отдельных кусочков.

«Главное состоит из частного, – говорила Анна Николаевна внучке, сидя за очередной вышивкой. – Я порой и сама не знаю, что получится в итоге. Но в каждом конкретном кусочке, в том, что делаю в данный момент, я полностью уверена. Да и зачем нам знать, что будет впереди. Надо наслаждаться текущим моментом».

***

Петра отложила альбом и, скрестив руки на груди, взглянула поверх балконных перил на готовую распуститься белым цветом раннюю яблоню. Еще чуть-чуть и накинет она свою белую фату, а ее соседка слева – сирень начнет томно наполнять воздух дурманящим ароматом.

Мама очень любила запах сирени. От нахлынувших воспоминаний у Петры запершило в горле.

Из-за горшка с фикусом сорта Бенджамин, вальяжно потягиваясь, вышла Монро. Некоторое время она заинтересованно смотрела на Петру, потом, словно приняв сложное решение, запрыгнула ей на колени. Для Мони – невероятной щедрости поступок. Кошки чувствуют настроение хозяев, и сейчас Монро, обычно презирающая всяческие прикосновения, охотно подставила хозяйке свою спинку.

Петра пересела в кресло-качалку и, поглаживая урчащую кошку, прикрыла глаза.

В стекло балконной двери тихонько постучали.

– Петра Олеговна, извините, что потревожила…

– Ничего, Варя, не переживайте, – ответила ей Петра, жестом предлагая войти.

– Я только хотела спросить – надо ли разложить продукты из пакетов?

– Не надо, я сама. Вы закончили с делами?

– Почти закончила. Сейчас уберу поутюженное белье и на сегодня – все. А в следующий раз я новым средством освежу окна.

Петра взглянула на безупречно чистые, на ее взгляд, стекла, переложила Монро на пуфик и направилась разбирать пакеты.

«Опять рука тянется к турке. Да что же это такое, просто зависимость какая-то. Решено – с завтрашнего дня буду пить кофе только до обеда и не больше двух чашек. В крайнем случае, трех. Сегодня – день исключения. Последний раз», – мысленно пообещала себе Петра.

– Варвара, кофепауза!

– Так я же кофе не пью, Петра Олеговна, – откликнулась Варя из гардеробной.

«Вот – могут же люди без кофе».

– Мне – чайку, если можно, – попросила девушка, входя в гостиную, на ходу снимая фартук с логотипом «Бюро Добрых Услуг».

Варя приехала в Москву из Запорожья год назад с мужем и трехлетней дочкой Ксаной. После неудачного падения с горки, малышке требовалась сложная операция в отделении челюстно-лицевой хирургии.

Они сняли комнату в коммуналке и, пока Варя находилась с ребенком на лечении, ее смазливый супруг устроился водителем к богатой возрастной вдове бывшего авторитета, и вскоре ради нее бросил Варю с дочкой, которая еще находилась на лечении. Молодая мама, имея за душой только среднее, хоть и медицинское образование, долго не могла найти работу со скользящим графиком. И вот, наконец, повезло, да еще как. Землячка Аня, давно обосновавшаяся в Москве, сообщила, что есть вакансия в их клининговой компании. Варя, не оставляя надежды устроиться по специальности, решила не упускать и эту возможность. «Не в моих правилах капризничать. Тем более, сейчас».

Уборка в квартире Терентьевых раз в неделю, по пятницам, занимала немало времени – площадь большая, много окон, огромные стеллажи с книгами и старинная мебель, за которой нужно правильно ухаживать. Но Варя очень старалась.

В ее обязанности входила работа, как она сама выражалась, поверхностная. Не требовалось раскладывать разбросанные вещи или разбирать завалы в гардеробной просто потому, что их не было.

Порядок в этом доме жил, судя по всему, всегда и было заметно, что хозяева поддерживают его сознательно.

Пока белье крутилось в стиральной машине, Варя пылесосила, протирала пыль, мыла полы, чистила сантехнику и все приборы на кухне. Потом утюжила постельное белье, как учила ее мама – «с маленькими хитростями», которые делали его идеально гладким, как новое.

Первое время, явно с целью ревизии, заходила, строгая с виду, соседка Клавдия Ильинична. Она открывала своим ключом дверь, придирчиво оценивала Варину работу, оставляла в холодильнике готовую еду и, молча, удалялась.

Варя иногда брала с собой на работу дочку. Правилами конторы это было категорически запрещено, но Петра не возражала и даже приветствовала, в отличие от других клиентов, которые слышать не хотели о чужих детях в их квартирах.

Клавдия Ильинична, увидев смышленую, вежливую девочку, впервые заговорила и Варя узнала, что соседка Петры Олеговны раньше сама помогала ей по дому. Но теперь у Клавдии Ильиничны другие важные обязанности – она обеспечивает обедами сотрудников в фирме Петры.

Пока Варя работала, баба Клава, как называла ее Ксана, забирала девочку к себе. Она угощала ее вкусностями, читала книги и укладывала спать после обеда, если Варя задерживалась с уборкой.

«Как же мне везет на добрых людей. Зря в Украине говорят, что все москали злые и высокомерные», – думала Варя.

Она искренне считала, что хороших людей намного больше, и что однажды все наладится и у них с дочкой. Она сможет снять хорошую квартиру, а не комнату в коммуналке, и мужчину встретит доброго, и Ксана пойдет в школу с изучением иностранных языков, и тоже вырастет такой же умной и образованной, как Маша – дочка Петры Олеговны».

Зазвонил домашний телефон. Клавдия Ильинична уточнила, готовы ли они обедать: «Пироги уже стынут».

Через минуту хлопнула дверь, и в квартиру влетела, как златокудрое облачко, дочка Вари. Малышка приплясывала на ходу, кружилась и напевала «Пусть бегут неуклюже…».

– Ксана, осторожно, не упади, – кричала ей вслед Клавдия Ильинична.

С пирогами на столе появилась слабосоленая рыба, фаршированные грибами лодочки из картофеля и супница с мясным бульоном.

– Клавдия Ильинична, ну зачем? Еды полон холодильник, я только что из супермаркета. И семга у меня тоже есть.

– Вот и будет в очередной раз возможность почувствовать разницу между засолкой. Моя рыбка – «будто только плавала», – ласково произнесла Клавдия Ильинична и тут же строго добавила, – и не еды у тебя полно, а продуктов. Когда Машенька прилетает?