Жорж иномирец 2

– Я поняла уже. Меня сейчас злить не надо, слишком много побочных эффектов получается. – Она попыталась усмехнуться, но получилось не очень. – Что делать, Жорж?

– Есть у меня одна идея, правда, я пока не пробовал, как она работает.

– Что за идея? – Глаза Ляли загорелись надеждой.

– Я хочу попытаться ходить по мирам не по тому, как я себе их представляю, а по конкретному человеку. То есть я хочу представить твоего отца, как я его помню, и попробовать найти его так же, как я представляю себе мир.

– Давай, давай попробуем, Жорж. – Ляля схватила меня ладонями под скулы и поцеловала в нос.

– А почему в нос-то? – спросил я.

– А потому что в губы еще не заслужил.

Из-за перегородки раздался короткий гогот.

– Сейчас кто-то у нас отправится за другом, – пригрозила Ляля.

Я показал Ляле жестами, чтобы она больше не пугала моих спутников. Им и так за последние часы досталось очень много.

– Ладно. – Я закрыл глаза. – Твоего папу я запомнил хорошо, попробую представить его.

Мотор машины мягко затарахтел после поворота ключа. Я включил передачу и мягко отпустил сцепление, чтобы машина плавно тронулась вперед. Движение, как я заметил, каким-то образом способствовало тому, чтобы миры менялись быстрее. Мне представился отец Ляли – таким, каким я увидел его впервые: сидящим в кресле в окружении семьи. Коренастый, по-кошачьи надменный.

Мое сознание получило миллионы схожих образов, миллионы отцекотов в окружении семьи. Нет, такой образ нам не подходил. Надо было вспомнить черту, кардинально отличающую нужного кота от остальных. Я знал его таким, каким он не знал сам себя. Тот случай, когда мы, пьяные, гоняли радиоуправляемые машинки, открыл его всем с неизвестной доселе стороны. Надо использовать эту часть его образа.

Я снизил вероятность до нескольких сотен угрюмых котиков, похожих на отца Ляли и имеющих глубоко в душе слабость к радиоуправляемым машинкам. Нужно было еще что-то, что могло отделить его от общей массы. Ляля будто услышала мои мысли:

– Жорж, если тебе это поможет, то у него на правой ноге средний палец был сломан, сросся неправильно и теперь торчит вбок.

– Угу, – сквозь зубы произнес я.

Отлично. Результат сократился до нескольких десятков кривопалых котов. Возможно, перелом именно этого пальца был физиологической особенностью разумного кошачьего вида. В сравнении с обычным человеком кошки не утратили дикой прыткости и запросто могли повредить себя, предаваясь первобытным инстинктам.

Десятки – это все равно было еще слишком много. Мне нужен был испуганный страдающий отец, возможно, раскаивающийся. Я представил себе, как ощущается на душе груз раскаянья, этот черный ком, в котором слежались все упреки в адрес дочери. Наверняка он был большим.

И, о чудо, я почувствовал его! Напуганный, растерянный кот на грани помешательства.

– Стой! – коротко воскликнула Ляля.

Я нажал на тормоз и открыл глаза.

Мы стояли у ствола огромного дерева, похожего на те, что росли в мире кошек, но не совсем. Оно было меньше, а воздуха и света было больше. На земле, или правильнее сказать, на коре сидел отец Ляли. У него на руках лежало бездыханное тело кошки, которую он принимал за свою дочь. Над его головой висела веревка с характерной петлей. Похоже, в этом мире двойник Ляли покончил жизнь самоубийством – способом, одним из самых распространенных среди людей с шеей.

Отец-кот ни на что не реагировал, находясь в состоянии глубокого страдания, затмевающего прочие чувства.

– Ляля, я не знаю, как теперь ты всё объяснишь отцу.

Мне стало жалко его, потому что я почувствовал ее состояние. Кошка мне ничего не ответила, открыла дверь, выбралась из машины и робко, на полусогнутых, направилась к отцу. Мое сердце не выдержало этого зрелища, и я отвернулся. Отодвинул шторку и заглянул в салон.

– Вот такие дела творятся в мирах, друзья. Куда бы тебя ни занесло, а семья все равно важнее. – Я вздохнул. – Блин, я же бате машину обещал.

– Папа, папа, это не я! – раздался с улицы голос, а потом плач, переходящий в рыдания.

Определенно, у разумных кошек чувство собственного достоинства намного сильнее развито, чем у остальных. Что Ляля, что ее отец всегда старались подчеркнуть свою независимость. Просто удивительно, как они умудрялись создавать семьи.

Какое-то время отцу-коту потребовалось, чтобы он понял, что перед ним находится его родная дочь. Когда он наконец осознал это, радость встречи была бурной. Я даже опасался, что он раздавит Лялю в своих могучих объятьях.

– Жорж, выходи, я хочу представить тебя отцу, – позвала меня Ляля.

Я выбрался из машины, заранее предвидя шок, который мог вызвать мой плешивый обезьяний вид. Однако на этот раз он не вогнал кота в ступор. Радость от того, что дочь оказалась жива, уравновесила удивление.

– Добрый день. – Я протянул руку.

Кот не знал человеческих рукопожатий и просто потрогал мою ладонь. Может, и к лучшему, а то сломал бы мне кисть.

– Это Жорж, папа. Я тебе о нем рассказывала.

– А, простите, я некоторое время назад скептически относился к историям Ляли, считая их глупой выдумкой. Теперь я вижу, что вы существуете. Ляля еще рассказывала про какую-то змею?

– Это змей Антош, наш друг. К несчастью, после нашего расставания мы его еще не нашли.

– А кто же эта несчастная? – Кот по-отечески посмотрел на труп молодой красивой кошечки.

– Мой двойник, которых миллионы в мирах. Что-то у нее не срослось, любовь или, может, конфликт в семье.

– О, прости меня, Ляля. Как я должен был поверить в это? – Он указал на меня.

– Ладно, теперь-то веришь?

– Конечно. Я не могу считать себя сумасшедшим, чтобы подумать, будто мне это грезится. Мы сейчас вернемся домой? – спросил отец Ляли с надеждой в голосе.

– Попытаемся, – ответил я, опередив Лялю. – Не факт, что получится. Я вот не могу вернуть своих земляков назад, хотя до этого таких проблем у нас не было.

– А что делать с этой девушкой? – забеспокоилась Ляля. – Как-то нехорошо оставлять ее здесь. Ее растерзают птицы и звери.

– А куда ее? – спросил я, совсем не представляя, что делать с трупом. – Ребята, врачи, вам работа подвернулась.

Задние двери машины распахнулись, и оттуда вышли бледные Петр и Борис. Они не сводили взгляда с кошек.

– Чего тут? Покойник? – спросил Петр.

– Девушка повесилась, можете констатировать смерть, чтобы мы не сомневались?

– Ну, я, конечно, не ветеринар… – начал Петр и тут же осекся, когда поймал взгляд Ляли. – Я имел в виду физиологию. Ладно, я сейчас.

Он быстро скрылся в машине и вернулся оттуда со стетоскопом в ушах. Присел возле девушки-кошки и прослушал ее грудь, затем положил пальцы на запястье. Ничего не сказав, убежал в машину и вернулся оттуда со шприцем в руке.

– Зачем это покойнику? – поинтересовался я.

– Она жива. Очень слабый пульс, но вытащить еще можно.

– Правда? – Больше всех обрадовался кот.

– Я попытаюсь, – пообещал врач.

Он вколол ей что-то в бедро, согнул и разогнул ее ногу в колене несколько раз: видимо, чтобы разогнать кровь. Снова сходил в машину и вернулся с маской и кислородным баллоном.

– Ща реанимируем, – пообещал он.

Я никаких изменений не заметил, но Петр, видимо, знал, на что смотреть. Он потрогал черную «пипку» носа девушки.

– Уже влажнеет, – со знанием дела пояснил он.

– А говорил, что не ветеринар? – пошутил я.

– Я просто знаю, что у здоровых кошек нос влажный.

Ляля и отец переглянулись, невольно задержав взгляд на носах друг друга. Петр наложил на лицо девушки маску. Форма кошачьей физиономии не совпадала с человеческой, поэтому хорошо натянуть маску не получилось. Петр открыл баллон. Веки девушки дрогнули и медленно открылись. Ляля от радости запрыгала на месте.

– Что со мной? – Девушка перевела взгляд с кошек на Петра, затем на меня. – Я умерла, – утвердительно произнесла она.

– К счастью, нет. Вы живы. Мы вам советуем больше не экспериментировать с самоубийствами, иначе явимся не мы, а кто-нибудь пострашнее, и тогда… – Я не закончил предложение, оставив его продолжение на воображение девушки. – Поехали отсюда.

Я срезал с ветки веревку, чтобы у кошки не осталось соблазна повторить попытку самоубийства. Ляля с отцом кое-как уместились на пассажирском диване рядом с водителем.

– На всякий случай я попытаюсь отвезти вас домой, – пообещал я коту.

– Был бы признателен. – Большой черный кот все еще выглядел растерянным.

Ляля согласно моргнула. Я закрыл глаза и представил ее дом во влажных сумерках искусственного леса. Как ни странно, у меня все получилось.

– Это наш дом, – сообщила кошка прежде, чем я открыл глаза.

Глава 3

Видимо, отец Ляли был еще не готов к тому, чтобы стать иномирцем. Он упал на землю сразу, как вылез из машины. Ноги не держали его после пережитого. Семья с радостными воплями выскочила из дома, всполошив соседей, из-за чего нам пришлось срочно убираться из этого мира.

– Я скоро буду, – пообещала Ляля семье.

Счастливая и готовая к путешествиям, она плюхнулась на сиденье рядом со мной.

– Погнали! – В нетерпении она постучала теплым мягким кулачком по панели. – Как хорошо, что это нам не привиделось.

Я снова выехал в мир с речкой и полянкой – на всякий случай, чтобы не разминуться с Антошем. Его там не было. Мои наставления остались нетронутыми.

Ляля выскочила из машины и побегала по траве, прошлась вдоль воды. Ей приятно было видеть места, в которых она бывала прежде и по которым успела соскучиться. Петр и Борис тоже выбрались из скорой и наблюдали со стороны, как кошка по-человечески предается радости.

– Жорж, слушай, у меня до сих пор всё как в тумане, и не только от потери крови. Неужели это реально? Эти кошки, эти деревья, это всё? – спросил Борис, потирая виски.

– Мужики, в мирах есть всё что угодно, любой бред за ваше воображение.

– Слушай, а когда за Веней?

Я вздохнул:

– Скоро. Найдем своего пресмыкающегося друга – и сразу за Веней.

– Он реально змея?

– Змей. Большой змей. Очень мудрый, рассудительный, немного трусливый и любитель выпить.

– Бухнуть? – уточнил Борис.

– Да. Натуральный интеллигент, спился на почве невозможности найти себе собеседника по уровню.

– Знакомо, – согласился Петр. – Мы таких часто откапываем. – Ему пришлось объяснить мне понятнее: – В смысле прокапываем глюкозкой.

– Ясно.

Ляля подняла с берега камень и бросила его в воду, любуясь разбегающимися кругами.

– У нас ведь речек не видно. Они все у корней, и те в болоте, – крикнула она нашей компании, наблюдающей за ней.

– Вроде животное на вид, а присмотришься – классная баба, – заключил Борис. – Стыдно даже признаваться в этом.

– Прости, что спрашиваю, у вас что с этой кошкой – роман? – поинтересовался Петр.

Я молча усмехнулся. Что ему ответить, я не знал. Определенно, мы питали взаимный интерес, но неоспоримый видовой барьер между нами ограничивал развитие наших чувств. Заведи Ляля при мне роман с кем-то, я бы начал ревновать, но пока этого не случилось, я был спокоен и не считал нужным как-то форсировать отношения.

– Мы хорошие друзья, – ответил после паузы я. – Пережили многое вместе.

Ляля наигралась и вернулась к машине. Подошла ко мне и улыбнулась своей фирменной хищной улыбкой, бросив мимолетный взгляд на моих спутников. Мужики поспешно вернулись в салон.

– Борис, садись ты за руль, а то мне неудобно воображать и рулить одновременно, – попросил я настоящего водителя этой машины. – Ты уже в норме?

– Почти. Так, слабость небольшая, как с похмелья.

Он сел за руль, а мы с кошкой – рядом с ним. Надо было искать Антоша, друга, который непонятно куда запропастился. Он запросто мог попасть в неприятную ситуацию из-за своей доверчивости или рассеянности. Я закрыл глаза и попытался представить себе змея со всеми его ужимками, коронными фразами, чертами характера и прочим, что составляло его отличительный образ.

Варианты полезли сразу, проносясь у меня в воображении как слайды, и отметались какой-то частью сознания, умеющей распознавать оригинал. Антоша среди них точно не было. Мне даже стало не по себе от мысли, что он мог погибнуть.

– Не могу, не вижу. – Я открыл глаза. – Как сгинул. Я был у его родителей, они сказали, что он исчез прямо из дома. Куда он отправился? Наверняка вообразил себе что-нибудь такое, до чего нам не додуматься.

– Он мог, – согласилась Ляля. – Только почему без нас?

– Ты права. Одинокий волк – это не про него. В одиночестве он может предаваться размышлениям, но никак не опасным путешествиям.

– Может, начать путь оттуда, откуда начал его Антош? Из его спальни.

– И что нам это даст?

– Ну, будь я на его месте, я прямо из спальни отправилась бы сюда, к реке. Он точно сделал бы так же, если бы его что-то не отвлекло. Может быть, дома мы сможем получить какие-то намеки, зацепки.

– Не хотелось бы тревожить его родителей снова. Отец Антоша был не очень рад видеть меня. Да и нельзя бросать наших… – Я попытался найти подходящее слово: – Безбилетников.

– Не надо нас бросать, – согласился Борис.

Мне пришла на ум одна идея:

– А что, если я не буду переходить в дом Антоша? Просто попытаюсь на грани перехода разглядеть его комнату. Хотя я не особо верю в то, что это нам как-то поможет.

– Попытайся, Жорж, а потом будем искать другие способы.

– Ладно.

Обстановку внутри змеиного дома я помнил, поэтому смог за долю секунды настроиться на нужный результат. Чтобы не вывалиться в чужой дом и не перепугать его обитателей, пришлось контролировать себя в пограничном состоянии. Как только я замер, вращая только собственное сознание, умеющее видеть так, будто у него в наличии свои глаза, я почувствовал, что в этом месте что-то не так. Тут сквозило откуда-то. Объяснить свое ощущение я не мог, потому что это был не ветер, а что-то другое. Тут явно имелась какая-то аномалия, с которой я не встречался.

Я попытался не обращать на нее внимания, осматривая обстановку дома, но случилось то, к чему я не был готов. Аномалия начала затягивать меня. Я сразу же прервал контакт с миром Антоша.

– Что с тобой? – всполошилась Ляля. – У тебя кожа покрылась мурашками.

Кошка испугалась моего безумного взгляда.

– Меня начало затягивать в какую-то ледяную дыру. – Я потер ладонями свои плечи. Они и впрямь были холодными, словно я перед этим находился в ледяной воде. – Думаю, это она затянула Антоша. Ты ведь знаешь, что на холоде он беспомощен.

– Это другой мир?

– Это как будто щель между мирами. Мне показалось, что она охотится на тех, кто выпускает свое сознание надолго.

– Вот ведь не было печали! – Кошка в сердцах стукнула по панели.

Борис бросил на нее недовольный взгляд.

– Как быть? – Я почесал затылок, стимулируя работу мозга. – Прямо хоть трос какой-нибудь ментальный придумывай, чтобы вытащить за него можно было. Казалось, мы уже всё испытали в этих мирах, ан нет – появились какие-то ловушки для иномирцев. Конечно, не все карасю спокойно в реке плавать, щука должна была появиться обязательно.

Мне даже стало страшно оттого, что я теперь знал: перемещения между мирами не так безопасны, как мне казалось раньше.

– Шапочку из фольги, – неожиданно произнес Петр.

– Что? – Я не понял, к чему он это сказал.

– Ну, как это делают некоторые тронутые, с которыми разговаривают пришельцы или люди с того света. Эти чудаки делают шапку из фольги, чтобы голоса не проникали сквозь нее в мозг. Известный же прием?

– И что, срабатывало?

– Да. Как я понял, вы пользуетесь воображением, чтобы куда-то попадать. Больные тоже так делают, только у них воображение неконтролируемое.

– Ага, я понял, контролируемое сумасшествие, вот какой диагноз ты нам поставил.

– Нет, просто я понял, что это работает в вашем случае. Шапочка – это условность, чтобы вообразить барьер, защиту. Может быть, и вам представить себя в доспехах против той… дыры.

Я задумался. Ляля одними губами произнесла:

– Он прав.

– Врачи, что ты хотела, опыт. – Я отодвинул шторку, закрывающую окошко в салон. – Петр, а что мне представить на себе?

– Сверкающие доспехи, как у ангела.

– Звучит как-то богохульно.

– У сумасшедших этот прием работает.

– Ладно, попробую в доспехах. Ляля, держи меня за руку и не давай мне перейти в другой мир материально. Поблуждаю сознанием по той дыре, гляну, что почем.

– Обещай, что при первой же опасности сразу вернешься. Ты же не хочешь оставить нас здесь навсегда?

– А что, неплохое местечко. С такими друзьями можно протянуть и не один месяц.

– Ты о чем?

– Если что, у меня мясо жесткое уже, старое, – предупредил Борис, поняв мою шутку.

– Тьфу, дурак. – Кошка дала мне мягкий подзатыльник. – Отправляйся уже, рыцарь в блистающих доспехах.

– Чокнутый рыцарь, – поправил я.

Ляля крепко ухватила меня за запястье. Я закрыл глаза и перенесся в дом Антоша, попутно представляя себя в теплых, отражающих чужой разум доспехах. Аномалия сразу же попыталась втянуть меня в свое черное ледяное нутро. Я поддался ей, не переставая представлять свой ментальный блок. Мне, признаться, было тепло. Холод не достигал моей кожи, будто на ней и в самом деле была защита. Я чувствовал руку Ляли, и это вселяло в меня уверенность.

Чмок! И черный проход закрылся, будто я преодолел какую-то мембрану. Я оказался в странном месте: темной пещере или огромном зале. Ни стен, ни потолка я не видел, но знал, что они есть. Вокруг меня находилось множество стеклянных сосудов с разнообразными существами внутри.

– Кунсткамера? – прошептал я.

Мой шепот разнесся по пространству, отразившись и повторившись сотню раз, не меньше. Наверное, в одном из сосудов находился и Антош. На вид существа казались мертвыми. Я постучал воображаемым пальцем по стеклу, за которым находилось лохматое существо, похожее на болотную кочку. Оно никак не отреагировало.

– Антош! – уже погромче произнес я.

Имя змея забегало между сосудами. Рядом со мной никто не шевельнулся. Чувствуя руку Ляли, как спасательный трос, я решился пройти дальше. Мне показалось, что я вижу вдалеке свет. Минуя сосуды с существами самых невероятных внешностей, я дошел до того места, откуда стали слышны голоса. Разговаривали двое. Судя по тембру, один голос принадлежал взрослому существу, а другой молодому.

– Я разбужу его, – плаксиво произнес молодой.

– Подожди, дай ему отдохнуть. Неизвестно, когда поймаем следующего, – ответил взрослый.

Я подошел ближе и увидел двух здоровых существ, похожих на помесь жабы и бегемота. С жабой их роднила огромная пасть, а с бегемотом – массивное тело и маленькие закругленные ушки. Существо с взрослым голосом было крупнее. Оно стояло у печи и отливало сосуды для своих жертв. Я сразу заподозрил этих чудовищ в коллекционировании.

Младший сидел перед сосудом и не отрываясь смотрел на существо внутри него. Когда я пригляделся, то чуть не вскрикнул. Внутри, скрутившись пирамидкой, находился змей. Я был уверен, что это Антош.

Мелкий обернулся на старшего, заметил, что тот на него не смотрит, и тихонько тряхнул сосуд. Антош зашевелился.

– Он проснулся! – радостно сообщил мелкий.

– Вот ты какой ненасытный, сынок. Ну ладно, раз проснулся – поешь.

Мелкий поднял сосуд с Антошем и тряхнул его сильнее. Затем поставил на небольшой огонь.

– Подумай что-нибудь смешное, – попросил он моего друга.

Что это значило, я не понимал. Вид у змея был усталый. Уж я-то его мимику знал очень хорошо. Неожиданно вокруг змея появился красочный ореол. Он стал расти и заполнять сосуд цветным светящимся газом. Мелкий воскликнул от радости, просунул в крышку трубочку и принялся всасывать красочное свечение. Оно и в самом деле уходило в недра огромного ребенка, как дым.

Мелкий закрыл глаза и блаженно выдохнул. Вместо яркой радуги из его рта вышел коричневый дым. По его цвету я предположил, что воняет он отвратно, не в пример красочным мыслям моего друга. Надо было скорее вызволять змея. Этот обжора мог довести Антоша до ментального истощения. Мелкий противно смеялся, будто получал наркотическое удовольствие от мыслей змея.

Кажется, я догадался, что в этом междумирье мысли так же материальны, как вещи в моем мире. Мне пришла идея превратить себя в огромного страшного змея. Спустя секунду я ощутил извивающееся между сосудов новое тело, которым я знал, как управлять. Ставку я сделал на внезапность.

– Здравствуй, мальчик. Ты не видел моего сына? Ой, вот он.

Мелкий выронил из рук сосуд и уставился на меня.

– Спасибо, что нашел.

Мелкий начал орать, чем привлек внимание отца. Взрослая особь, недолго думая, кинулась на защиту сына. Учитывая, что этот мир был их вотчиной и чудовищный стеклодув знал его законы, с воображением противника тягаться мне было сложно. Я приготовился к схватке, однако ее не случилось. Родитель бросил в меня недоделанный сосуд, который я отбил хвостом, и замер, будто испугался.

– Забирайте его и уходите! – крикнул он. – Как вы смогли проникнуть сюда, как вы догадались, что нужно делать?

У меня в голове пронеслось несколько вариантов ответа, но я выбрал самый подходящий:

– Я понял, что вы питаетесь чужим воображением, потому что у вас нет своего. А уж я могу такого вам навоображать, что вы животы свои надорвете и лопнете от смеха.

– Прошу, пощадите. Я один воспитываю сына, нам очень тяжело.

– То-то я смотрю, вы оба с голоду пухнете.

Я обвил кольцами сосуд с Антошем и вытряхнул его оттуда. Змей упал и остался лежать на месте.

– Изверги. Сейчас бы вас на кусочки порезать, да времени нет. Антош, вставай, мы уходим. Где тут у вас выход?

– Вот он! – выкрикнул папаша.

Что-то темное метнулось под мое воображаемое змеиное тело, и пол разверзся под ним. Я едва успел схватить Антоша. Мы не провалились вниз. Рука Ляли держала нас очень крепко. Я представил себя драконом и сразу же обрел кожистые крылья и вырывающееся из пасти огненное дыхание. Размахивая крыльями, мне удалось вырваться из затягивающей дыры. Для профилактики я дыхнул огнем в сторону вероломного родителя.

– Что, жабоид, потягаешься с моим воображением?

– Уходите, оставьте нас, – упал он на колени и пополз в мою сторону.

– В следующий раз я вытащу вас в свой мир, посмотрим, как вам это придется по вкусу.

Я вернулся назад в машину. Открыл глаза и понял, что тяжелый груз у меня на ногах – это Антош. Змей открыл пасть. Его язык свесился почти до пола. Борис приоткрыл дверцу, чтобы при первых признаках змеиной агрессии выбежать на улицу.

– Не бойся, он добрее нас. Ему бы сейчас сто грамм для сугрева и для восстановления воображения.

– Так у нас есть спирт, – ответил Борис. – Петр, достань мой термос.

– Так ты говорил, что в нем отвар шиповника.

– Так я перепутал. Не отвар, а настой.

Ляля подняла голову змея и положила ее себе на колени.

– Бедняга! Что там произошло?

Я описал ей в двух словах, как существа питались воображением нашего друга.

– Ой, бывает же такое. Представляю, как можно ожиреть на чужих фантазиях!

– Так они и ожирели. Два кабана размером с эту машину. Так-то в этом междумирье прикольно, можно получить все, что представишь, прямо как волшебник.

– Через неделю от скуки сдохнешь, когда нечего уже будет воображать.

– Точно, и сам станешь, как паук, вылавливать мух с воображением.

В окошке появился затертый термос. Борис принял его, привычным движением свинтил крышку и втянул носом идущий изнутри аромат.

– Мой рецепт, лечебный. Шиповник, мед, чабрец и немного тысячелистника для улучшения моторики желудка. Открой бардачок, – попросил он кошку.

Ляля замешкалась. В ее мире ручки на всем, что можно было открыть, делали более явными. Я помог ей.

– Стакан достань, – продолжил Борис.

Ляля вынула стакан и осторожно понюхала его. Ее передернуло. Она передала емкость Борису. Водитель не глядя дунул в сосуд, выгоняя пыль, и плеснул через край термоса красноватой жидкости.

– Бальзам, панацея, – произнес он с любовью и передал мне стакан. – Нашатырь вашему дружбану надо, чтобы в себя пришел, иначе мимо рта прольет.

Почти сразу из окошка появилась рука Петра с ваткой, сильно пахнущей аммиаком.

– Я тут уже давно прикладываюсь, все надеюсь прийти в себя.

Я взял ватку и приложил ее к изумрудному носу змея. Антош дернулся и приоткрыл глаза. Тонкие щелки зрачков медленно переместились, будто у него не осталось сил даже двигать глазами.

– Привет! – Кошка провела по голове змея рукой. – Это мы с Жоржем.

– Здорово, Большой Змей, открой рот, я волью тебе лекарство.

– М? – не открывая рта, переспросил змей.

– Отличная настойка, которая вернет тебя к жизни. – Я показал ему стакан с жидкостью.