Хроники Анклава 3: Иллюзия Вечности

Меняются и время, и мечты,

Меняются, как время, представления,

Изменчивы под Солнцем все явления,

И Мир всечасно видишь новым ты.

Во всем и всюду новые черты,

Но для надежды нет осуществления,

От счастья остается сожаление,

От горя – только чувство пустоты.

Уйдет зима, уйдут снега и холод,

И Мир весной как прежде станет молод,

Но есть Закон: Все обратится в тлен.

Само веселье слез не уничтожит,

И страшно то, что час пробьет, быть может,

Когда не станет в мире перемен…

Луис де Камоэнс

«Анклав был создан в 2007 году, летом, 19 августа. В начале это была группа молодых причудливых ребят, помешанных на магии, вселенских тайнах и спасении мира. Первой серьезной операцией Анклава стала вылазка на недавно взорвавшийся газопровод, в ночь с 6 на 7 октября. Эти юные чудаки, воодушевленные куплетами из песни одной немецкой метал-группы, поехали на электричке до станции Капитолово, чтобы там встретить свою судьбу. Но, к сожалению, тот поход не оправдал всех их надежд. Он дал им пищу для размышлений, изменил характер. Именно с этого началось становление Анклава».

– Хватит детям сказки рассказывать. Не уснут потом. – Сказала вошедшая в комнату Мария.

Металлическая дверь за девушкой закрылась, небольшие сервомоторы издали протяжный скрип и жужжание.

– Это, между прочим, не сказки, а наша история! – С наигранной обидой ответил Руш, хотя на самом деле был рад увидеть подругу живой, вернувшейся с задания.

– Здравствуй, Андрей. – Поздоровалась Смокер в ответ на приветственный кивок второго Анклавца, – Ребята, а где Макс? Он не с вами?

– Как обычно… Отправился грабить караваны. – Советник поправил очки на носу, поднялся, пожелал ребятишкам спокойной ночи и пригласил Марию и Фауста в коридор.

Дверь снова заперлась, Анклавец снаружи выключил свет в комнате. Троица двинулась вперед по коридору, из детского блока наверх, к штабу. Продолговатые лампы, закрепленные на стыках между стенами и потолком, давали легкий синий полумрак. Бряканье от шагов по металлическому полу глухим эхом отражалось от черных стальных стен.

– И часто ты их теперь так сопровождаешь ко сну?

– Не поверишь, третий день уже прихожу. – Ответил Павел, – Как только засыпают – сразу начинают плакать и кричать во сне, причем самые маленькие. Приходится будить, успокаивать, чтоб нормально, без слез уснули. Те, кто постарше – ведут себя спокойнее, но тоже присоединяются к остальным и ревут. Я так и не смог пока установить причину. Мне кажется, они начинают что-то чувствовать. Каждый новый вечер – все сильнее.

– Да уж… Детский плач не может быть к добру. Так, а где же Макс? Куда конкретно он подевался? – Вновь задала вопрос Смокер деликатно ушедшему от ответа Советнику.

– Не знаю.

– Охренеть! – Удивилась Мария, хлопнув глазами, – Ты не знаешь, где находится наш глава?!

– Не совсем «не знаю»… Он отправился куда-то на запад, ничего толком не объяснив. Сказал лишь, что должен встретиться с нашей судьбой.

– Отлично. Все как всегда. Он один отправился?

– Да.

– Но это же самоубийство!

Парень остановился и развернулся на месте так резко, что полы его плаща обогнули пространство вокруг, раздув скопившуюся пыль от грязной обуви.

– А он – Анклавец! И знает, что делает! Вся наша жизнь, вся наша работа и все наши планы – это одно сплошное самоубийство.

– Collective suicide. – Вставил Андрей, с понимающим видом обратившись к Маше.

– Не переживай, все с ним будет в порядке. Там, куда он пошел, не ведут сейчас боевых действий. Район достаточно спокойный. И, могу поспорить, он приведет к нам какого-то нового человека. Как у тебя-то дела? Коммуникационная вышка заработала?

– Все в порядке, – С облегчением вздохнула капитан Смокер, – Антенна установлена, функционирует. На седьмой блокпост напала группа военных, двенадцать человек: два транспортных вертолета попали в локальный вихрь, образовавшийся прямо у них на пути. В аварийном состоянии посадили машины, пошли обследовать местность.

– Чьи?

– «Наши», Российская армия. Ребята с блокпоста всех быстро положили. Мы с группой проторчали там пять дней – подкреплений не последовало. Видимо, загульные, да и не особо важные, раз никто не пришел разбираться.

– «Нашим» сейчас не до того, на столько фронтов воюют… – Согласился второй Советник.

– Единственное: на третий день на деревню напала банда мародеров. Достаточно большая, несколько десятков там точно было. Эти ублюдки терроризировали окрестные районы уже давно. Осмелели и решили пойти лбом на нас. Теперь же меньше геморроя будет с северо-востоком той области.

– Это хорошо. У нас и так не хватает людей для размещения на все приграничные блокпосты. Теперь хоть там можно будет вздохнуть спокойно.

– На обратном пути встретилась с группой нашего старого знакомого по переписке, Предатора, – Девушка протянула Рушу диск, – Он попросил занести эту информацию в общую базу данных. Сказал, речь идет о некоем старом происшествии за девяносто шестой год, пригодится в архив.

За стеной послышался топот людей, сбегавших вниз по ступенькам – дежурные генераторной сменялись. Коридор впереди был разделен на три направления: направо, откуда было ближе всего подняться к лабораториям, прямо, на центральную лестницу, ведшую на верхние уровни, и налево, к медблоку.

– Значится так, Маш: ты иди в казармы, сними экипировку и сдай дежурному, потом отправляйся в больничку. Скоро прибудет автоколонна с севера, наверняка будут раненые… Посмотри, чем там можно помочь.

– Хорошо. За это время Лужа с Деметрой как раз подготовят следующую антенну для транспортировки. Нам с ними еще как минимум три установить нужно.

– Вот и замечательно. А ты, Андрей, сходи к Соколу и узнай как дела с разработками, чем еще оправдывается Максов «GEM» и что там у нас с греческим огнем в частности. Мне уже не терпится узнать, как на него отреагируют твари. Вспомни: разведчики с дальнего юга три дня назад докладывали, как китайцы привели за собой этих выродков. Нужно будет потом отправить туда пару групп для испытания и зачистки, а то в ближайшее время иной возможности нам не представится. Я пойду к себе и внесу эти данные в комп, и надо будет проверить, чего там сборщики на склад понатаскали, глядишь – еще парочку бронекостюмов соберу.

Через пять минут Руш, развалившись в кресле и закурив сигарету, принялся изучать загруженную в штабную сеть информацию с монитора в личной комнате:

«Отчет комиссии по расследованию аномального события в деревне Сатино Калужской области в ночь с 23 на 24 мая 1996 года.

– В результате произошедшего приблизительно в 2 часа ночи мощного взрыва на северо-востоке населенного пункта на области в полтора километра пострадали 11 зданий – 7 частных домов и 4 общественных, входящих в состав учебной площадки Московского Географического Научного Центра.

– Наиболее серьезными повреждениями у всех зданий оказались выбитые строго наружу, осколками в сторону эпицентра, оконные стекла, что указывает на имплозивный характер случившегося явления. Признаки температурного воздействия на пострадавших объектах отсутствуют.

– Ровно под эпицентром явления обнаружена тринадцатиметровая земляная воронка, глубиной в две целых двенадцать сотых метра. Следы вырванной с корнем травы и выброшенной из воронки почвы после тщательного обследования в окрестностях найдены не были.

– Пятеро местных жителей, находившихся в момент происшествия в разных концах населенного пункта, сообщили о сильных подземных толчках. В трех случаях почва у них под ногами на мгновение поднялась, в двух – наоборот, по субъективным ощущениям, опустилась, причем пятым свидетелем был ночной рыбак, плывший на лодке по реке Протва, согласно показаниям которого, вода буквально «провалилась» под ним и заплескалась рябью, после чего восстановила свой исходный уровень. Примечание: в районе происшествия находится пересечение двух глубинных тектонических разломов.

– Три деревенские семьи в ночь явления отметили проблемы с радиовещанием и телефонной связью, а покинувший в момент события деревню водитель такси заглох в сотне метров от границы населенного пункта из-за внезапных проблем с электронной системой подачи топлива в двигатель и системой зажигания автомобиля. Кроме того, еще шестеро человек заявили о сбоях в работе бытовой электроники в ночь события, включая проблемы с функционированием электронных часов.

– Две трети жителей деревни отметили налетевшие непосредственно перед взрывом ураганные порывы ветра и внезапно разразившуюся при низкой облачности грозу, а также разноцветные вспышки молний в небе над пострадавшей от взрыва областью. Согласно их показаниям, цвет оптических явлений разнился от красного до фиолетового, то есть включал в себя весь видимый человеческому глазу цветовой спектр.

– Охранник склада из соседнего поселения, совершавший патрульный обход вверенной ему территории, указал на заметное ухудшение видимости еще до начала грозы, несмотря на ярко светившую в тот момент в небе Луну.

– Данные с метеостанции подтверждают резкое ухудшение погодных условий и чрезвычайно высокое ускорение ветра с последующим невероятно быстрым возвращением к нормам по региону.

– Наиболее любопытным из показаний является отсутствие грохота в момент выпадения стекол: большая часть населения абсолютно уверенна, что не слышала ничего похожего на взрыв, но многие утверждают о наличие протяжного трубного гула до и после события, прекратившегося вместе с бурей.

В результате анализа собранных на месте неустановленного происшествия данных был получен следующий вывод: Сатинский феномен не поддается объяснению с точки зрения известных современной науке природных законов, являясь неким видом деструктивной аномалии, и по многим показателям соответствует феноменам Тунгусского взрыва и происшествию на реках Обь и Енисей в 1938 году».

Глава 12: Создавая Рассвет

Двадцать второго сентября две тысячи двенадцатого года мощный электромагнитный импульс, порожденный выбросами на Солнце, поразил Землю. Невиданное ранее северное сияние отключило практически всю электронику на планете. За несколько часов мир окутала тьма. Тьма в душах людей, копившаяся веками, выплеснулась наружу и обратила все города и страны в анархию. Так продолжалось сутки. Многие погибли за это время. Так начался Армагеддон.

Стихийные бедствия, уносившие все больше и больше жертв, к моменту перед солнечным ударом достигли такого масштаба, что правительства всех ведущих стран решили: отрицать события нельзя, пришло время готовиться к худшему. Большинство прогнозов сошлись в едином мнении: единственным более-менее пригодным для выживания местом во время Катаклизма будет являться территория южной Сибири, находящейся внутри Российской Федерации. Предшествовавшие переговоры «G20» во Владивостоке, проходившие с шестое по восьмое сентября, ни к чему не привели. Все страны хотели спастись. Каждый хотел выжить. Никто не хотел идти на уступки. Мир вступил в новую эру холодной войны, где каждый стоял сам за себя. Через сутки после отключения большей части электронных устройств, когда вся разведка, все радары и средства защиты были мертвы, а города запылали огнем мятежей, ситуация полностью вышла из-под контроля.

Мир был обречен, и все понимали это. Но людей, его населявших, было много. Слишком много, чтобы укрыться на маленьком клочке земли. И ни одна из сторон не хотела его уступать. Несмотря на импульс, часть электронных технологий все же удалось сохранить в рабочем состоянии. Несколько десятков ядерных ураганов пронеслись по крупнейшим мегаполисам Земли. Количество претендентов на места в сибирский «Ковчег» было сокращено. Конец Света наступил согласно нашим ожиданиям. Неизвестно, кто выпустил ракеты первым. Да и не важно. Количества взорванных боеголовок было недостаточно, чтобы полностью уничтожить поверхность планеты. Стиранию подверглись лишь очаги человеческого обитания. Одним из результатов обмена ядерными ударами стало усиление уже запустившейся цепной реакции внутри Земли. Начались серьезные землетрясения, извержения вулканов, ураганы и бури. На границах тектонических плит появились гигантские разломы. Взрыв Йеллоустоунского вулкана поднял большое количество пыли в атмосферу, а вкупе с радиоактивными осадками она затмила Солнце. Второй взрыв, произошедший на месте, где ранее существовала Гренландия, создал огромные цунами. Всемирный потоп, сопровожденный массовыми сдвигами земной коры, поглотил огромную часть суши. Великобритания ушла под воду. США практически полностью перестали существовать. Обугленную и зараженную гамма-излучением Европу скрыл океан.

Но это было лишь началом. Двадцать первого декабря две тысячи двенадцатого года, когда Солнце и Земля выстроились на одну линию с центром галактики, когда первые лучи света поднялись сквозь тонны пепла над полуостровом Юкатан, пришли Они. Вернулись, спустя тысячелетия. Как и предсказывали Майя. После заточения вне времени и пространства, за краем всех известных Планов Бытия, в Вечной Пустоте и первородном Хаосе, Они возвратились.

Великие Первые пришли на Землю. Человек, погрязший в собственном безумии, лишенный источника своей гордости – технологии, погибавший под ударами стихий, не смог Им сопротивляться. Сотни тысяч ужасных существ, спустившихся из разверзшихся небес, впадин и морей, заполонили истерзанную планету.

Но через некоторое время эффект Блэкаута прошел. К людям вновь вернулось их оружие. Вышедшие из укрепленных укрытий остатки армий различных государств слились в неистовой схватке друг с другом и с гостями из иных веков за последний оазис жизни – за южную Сибирь.

Сколько времени уже прошло… А что такое время? Как нам его расценивать? Как принимать этот призрачный термин?

Под ногой хрустнула ветка. Иссохшая плоть елового растения раскололась. Если бы не это, я бы не отвлекся от своих размышлений и не обратил внимания на лежавший впереди труп. Кабан. Уже давно тут. Догнивает. Странно, что падальщики не сожрали. Значит, в этом районе никого нет. Клубы белесого тумана струились на многие сотни метров вокруг, охватывая некогда великие столбы елей. На некоторых еще оставались иголки. Разумеется, это уже была не та прекрасная зеленая хвоя, которую мы помнили. Ответом на загадку «в любой сезон единым цветом» теперь, скорее, являлось небо. Серое, набухшее, безжизненное… Как и вся планета.

Ветки на останках деревьев пришли в еле заметное движение, и несколько иголок упало на меня. Сквозь мою экипировку почувствовать слабый поток воздуха было сложно. Туман медленно двигался. Концентрация его была разная: в небольших впадинах и ямках он лежал густым слоем, словно жидкость, а выше метра над уровнем почвы капельки воды уже растворялись.

Утро потихоньку стягивало с себя нежное ночное покрывало и начинало ворочаться. Кто-то считает, что самое холодное время – это ночь. Это неверно. Самое холодное время – утро: вечером, когда солнце заходит, земля еще теплая и остывает, ночью она постепенно охлаждается, и только к утру вся полученная за день температура уходит. Именно та часть суток, когда Солнце еще не взошло, но небо уже начинает светлеть – самая зябкая. Мох зашевелился и из него вылез маленький черный жучок. Не заметив меня, насекомое продолжило свою вылазку за пищей. К счастью, эту часть суток я уже пропустил. Теперь температура росла. Градусов десять уже, наверное. Поднимется максимум еще на один. Сойдет, неплохо.

Метров через двести показались явные просветы. Хотя, конечно, просветами называть их следовало бы раньше, когда лес стоял густым за счет растительности, но это слово уже было мне привычным. Впереди раскинулась опушка, причем очень большая. Даже нет, скорее – поле.

Присев, я скинул рюкзак на жухлую траву, открыл его и достал подзорную трубку. Своего цифрового бинокля я лишился на последнем задании – выпал, когда пришлось сматываться. Из дома взять новый забыл. А по дороге сюда наткнулся на поврежденную артиллерийскую установку. Благодаря нехитрым мародерским манипуляциям, с нее я и стянул уцелевший прицел для наведения. Его кратности мне было вполне достаточно, а то, что на один глаз – не беда. Зато конструкция крепкая: пушка, ведь, когда стреляет, там такой удар происходит… Оптика – дело тонкое. Обычная сбивается легко, и тогда грош цена такому прибору. А на эту трубку хоть свой прибор положи. Хрен что ей станется. В разумных пределах, конечно.

Поле оказалось деревней числом около десятка домов. Старые деревянные хибарки, покосившиеся колышки прогнивших заборов. Колодец по центру селения означал, что вода у жителей была. Вчера вечером я наткнулся на небольшой ручеек, бивший из скал на склоне холма. Вполне возможно, с ним и связан этот колодец. Показатели дозиметра тогда доверия мне не внушили. Здесь, на границе чистых районов, радиоактивное загрязнение уже начинало встречаться.

Вокруг деревеньки разрослось много густой, ростом по пояс, желтоватой травы – еще не загнила, но скоро тоже умрет окончательно. Стекла в окнах либо отсутствовали, либо еле держались из-за разразивших их трещин. Света нигде видно не было, дыма тоже. Первые признаки обитания можно было откинуть. На слух – только холодный ветер гулял, да заржавевшие петли калитки в палисадник поскрипывали. Я подошел поближе, до первого дома оставалось около двадцати метров. Еще раз прислушался и внимательно осмотрелся. Идти можно только крадучись – если где-то притаился противник, он тут же убьет тебя при обнаружении. На засаду не очень похоже, но черт его знает…

Домов здесь было восемь – двое больше остальных, и с той стороны, откуда я вышел, они загораживали друг друга, вот и подсчитал неверно навскидку. Мародеры хорошо поработали – битые стекла, наверняка, их рук дело. Некоторые двери были выломаны. На центральной дороге валялось несколько гильз – автоматных, а чуть дальше и парные от дробовика. С винтовками сюда пришли грабители – за странствия они вполне могли где-нибудь найти себе подобное оружие. Двустволка, скорее, принадлежала старожилам. Осмотрев две хибарки справа, я не нашел ничего интересного. Все вынесли. А вот по соседству, на стенах внутри, бордовым пятном виднелась старая засохшая кровь. Тел или кусков, разумеется, не было. Все растащили плотоядные. Только испачканные клочки одежды валялись по углам. Полакомились мертвечиной явно после нападения. Ветер продул деревянные комнаты насквозь, запах давно испарился.

На улице я вновь хорошенько осмотрел окружавшее пространство. Через трубу изучил местность вокруг опушки. Глухо, как в тайге… Где я, собственно, и находился. В самом ветхом сооружении наткнулся на пару банок с консервированными огурцами и мешок с картошкой. Эх, было бы время – поел бы корнеплодов, а так только несколько маленьких огурчиков отправились в желудок. Халявная еда – это круто. На печке нашел дешевую пластиковую зажигалку. Значит, связь с внешним миром у этого места имелась. Это уже хорошо. Цивилизация должна быть неподалеку. Лишняя зажигалка никогда не помешает.

В центральном доме осколков валялось больше всего – все крыльцо усеяно, словно кто-то специально их разбросал. В качестве сигнализации – отличный способ. Даже мне не удалось прокрасться без шума, как ни старался. В прихожей жизнь отсутствовала, смерть тоже. Продвигался я медленно, вслушиваясь в пустоту. Что ненавижу в старых домах, так это скрип досок. Каким бы ты «ниндзя» не был, ничего не поможет, когда пол под ногами гуляет. Люблю отечественный укороченный автомат за его размеры. Игрушка и мощная, и скорострельная, и магазин большой. Конечно, в отличие от старшего, полноценного собрата, оптику к нему не прикрутишь, да и подствольник не закрепишь, зато размер и вес меньше. Предпочитаю удобность и легкость мощности и точности там, где это возможно.

– Нет здесь никого, все уже умерли, иль ушли. – Произнес кто-то басом у меня за спиной.

Мурашки окутали все тело уже на развороте, когда мужчина оказался в области поражения ствола.

– Не стреляй. Я тебе ничего не сделаю. Смотри сам, оружия нет.

– А ну-ка, крутанись вокруг!

Незнакомец, стоявший у входа, повернулся на месте так, чтобы я смог осмотреть его со всех сторон. Действительно, снаружи ничего из средств убийства не наблюдалось. Одежда на нем была ни то, чтобы очень легкая, но и спрятать там тоже было что-то сложно – тонкий серенький свитер и темно-коричневые брюки советской эпохи, даже стрелочки проглядывались.

– Тебя как звать? – Спросил я.

– Алексей Степанович.

– Что ты делаешь здесь?

– Дочку свою искал… Наташеньку, хотел извиниться перед ней. Убежала она, я действительно тогда виноват был, соврал ей.

– Ясно. Это место знаешь, проверял?

– Да. Бывал уже в этом доме не раз, да и в остальных тоже. – Сорокалетний отец махнул рукой в сторону улицы.

– Что-нибудь интересное нашел?

– Нет, все вынесли давно уже. Только вот, надо погреб проверить здесь. Он закрыт накрепко. Взрывчатки, какой, часом, нету?

– Есть. Только тратить впустую не охота.

– Помоги с дочкой, а? Мне найти ее надо, извиниться…

– Думаешь, она могла спрятаться там? Может быть. Сильно поссорились?

Что-то в этом госте мне не нравилось, что-то было очень странным, только вот причину этого волнения по отношению к нему я пока не уловил.

– Да. Я ей про мать солгал, якобы умерла она. На самом деле, к другому ушла. А Наташка записку старую нашла, я ее хранил…

– Зря. Надо было лучше прятать.

– Какая у тебя взрывчатка?

– Граната, оборонительная.

– Сойдет, должна пробить крышку. Она просто из толстого слоя дерева, но там металлический засов, крепкий, держит ее. Руками не выломать, петли тоже хорошие.

– Ты с собой хвост не привел?

– Нет, можешь не беспокоиться. Ни тварей, ни людей.

– Хорошо, – Доверять этому человеку не очень хотелось, он мог меня пришить в любой момент, потому и ствол с него не сводил, но помочь надо, – Пойдем.

В дальней комнате, как и сказал Алексей, в полу находилась деревянная крышка. Несколько раз дернув за ручку и убедившись, что так ее не открыть, я свесил автомат на ремне и начал копаться в рюкзаке. Граната у меня была только одна, да и использовать ее нужды не представлялось, а все места на разгрузке забиты либо магазинами, либо иными необходимыми вещами. Перерыв свои пожитки, я нашел старую, помятую пачку сигарет. Ту самую, с Охты. Четырнадцать штук. Неплохо. Давно уже забыл про нее, так и болталась среди снаряжения с тех самых пор, как покинули берега речки.

– Душно здесь… Скоро еще хуже станет. Не люблю такое. Пойду наружу, там гораздо легче сейчас.

– Сходи на северо-восток поселка, проверь, нет ли там кого-нибудь. Оружия не дам, уж извиняй, сам понимаешь. – Сказал я вслед вышедшему из комнаты мужчине.

Действительно, дышать становилось тяжелее. Ветра почти не стало, а туман медленно наползал. Еще совсем легкий, но влажный. Это я заметил, когда вышел из времянки, в которой овощи нашел. Были у меня знакомые, им тоже только свежесть подавай. Воздух в этой безоконной комнате с прикрытой дверью мариновался долго, и духота стояла не слабая, вентиляции никакой.

Заправив рюкзак и повесив его обратно на спину, я отсоединил чеку, разжал и аккуратно кинул гранату, бросившись к выходу. Когда прыгнул со стекла на дорогу, ударная волна уже разорвала стену дома и разворотила половину крыши. Поднявшись с колен и отряхнувшись, Алексея я нигде не заметил.

– Ле-ха!.. Степанович!

Никто не ответил. Странно, куда он делся? Выстрелов, криков или рыков я не слышал, а шанс того, что они совпали с моментом взрыва – минимальный. Рискну. Сначала проверю подвальчик, а затем пойду искать этого хрена. Уж больно мне самому стало интересно, во что я вложил свои последние взрывоопасные инвестиции, и какой с этого выпадет процент.

Зашел я с той стороны, где раньше стояла несущая стена, идти через главный вход – самоубийство. Дом и так еле держался, а тут еще крыша на башку свалится и похоронит под грудой бревен. Кое-как освободив проход в лаз, я достал из разгрузки фонарь и посветил внутрь. Глубоковато для погреба. Метра три, минимум. Лестница валялась внизу, откинуло взрывом.

– Есть там кто живой, а?

Подождав с минуту, я выкрикнул еще раз, громче, ведь контузию человек в два счета мог получить. Конечно, можно было кинуть вниз светошумовую гранату, чтобы обезвредить возможного противника, ну а если там девчонка? Рисковать – опасно, что и следует из значения данного термина. Тем не менее, я положился на удачу. Подтянув респиратор с шеи на лицо, вслушался еще раз и прыгнул в проем. Если бы глубина была больше, или видимость хреновая – мог и ноги сломать, упав на какую-нибудь дрянь, вроде старого мусора. С такими джампами вообще надо аккуратным быть.