Кукольный Театр

ГЛАВА 1

Где-то в России пахло хвоёй и зимой. Дорога, лежащая на земле жёстким серым ковром, пряталась от автомобиля за рядами высоких, могучих сосен в белом одеяле. Матвей смотрел то на проплывающие мимо деревья, то на дорогу, но он не обращал внимания ни на что из этого. Стрелка остатка бензина слишком стремительно двигалась влево, а мужчина, проработавший водителем больше пяти лет, знал, что это точно плохой знак. Его опасения подтвердились ровно через минуту: урчание двигателя прервалось кряхтением, и машина начала замедляться.

– Твою мать! – выругался Матвей. Хоть мужчина уже морально подготовил себя к такому исходу, он до конца надеялся на что-то другое. – …Этого ещё не хватало, ну давай же, давай, – водитель, с таким же упорством, как псевдо-верующий, спорящий с атеистом, упорно пытался вновь завести автомобиль – в ответ лишь раздавался клёкот двигателя. Матвей топнул ногой, сначала с гневом, а затем с раскаянием посмотрев на значок на руле.

Мужчина надел шапку и открыл дверь. Приподняв рукав куртки, он взглянул на часы – они нервно тикали, говоря, что скоро начнёт темнеть. Крышка капота со скрипом откинулась, обнажив нутро автомобиля. Матвей принялся рассматривать металлический организм, проверяя провода, их крепления и то, к чему они крепятся. Не обнаружив проблему, он, на всякий случай, потуже затянул все гайки и сел в машину. Мужчина понимал, что если проблемы нет где-то на поверхности, он точно не сможет разобраться с ней с помощью своего небольшого ящика с инструментами. Снова все попытки завести транспорт увенчались неудачей. Мужчина вышел и достал телефон, чтобы вызвать эвакуатор. Экран не отвечал на касания, а при долгом удерживании кнопки включения появлялось изображение с пустой батареей. Матвей открыл багажник, взглядом пытаясь найти пакет с продуктами, между упакованной тумбочкой, из мебельного магазина, и платьем, которое он вёз из Москвы для жены. Чтобы добраться до дома, необходимо было перепрыгнуть пропасть в шестьдесят километров дороги, поэтому вопрос о том, брать ли с собой еду или нет, даже не стоял. Мужчина, положив в рюкзак хлебный батон, платье, пару маковых булок и полуторалитровою бутылку воды, пошёл по трассе, не забыв поставить аварийные треугольники у машины. Ждать помощи от кого-то было бессмысленно – он ехал по одной из самых малоизвестных трасс, чтобы не стоять в пробках.

Где-то рядом должна стоять небольшая деревушка – Матвей крепко держался за эту мысль, как за трость, и шёл вперёд, оставляя на нехоженом снегу обочины свои следы, приминая дремлющую траву. С каждым шагом ему всё больше казалось, что воздух становится легче, а скрип снега напоминает мелодию, звучащую из детства.

– Как же давно я не гулял, – заметил мужчина и выдохнул пар, вытянув рот, ожидая, что из него выйдет колечко. Но получилось небольшое облачко и убежало к темнеющему, затянутому небу. Маленькие белые перья-снежинки прыгали с облаков и, кружась, летели к земле. Матвей поднял голову, недовольно поморщившись.

“Холодно,” – подумал он и укутал лицо шарфом, оставив лишь прорезь для глаз. Становилось ещё темнее и очертания деревьев становились всё заметнее: мало того, они начинали казаться мужчине немного зловещими, несмотря на то, что он давно решил для себя, что будет скептиком в таких вещах. Матвей, наклонившись, достал первую булочку с маком из рюкзака. Упаковка аппетитно шуршала в руке, а мужчина уже представлял, как на языке будет чувствоваться мак. Он аккуратно извлёк изделие из “чехла” замерзающими пальцами и вдохнул его аромат, причмокнув от предвкушения. Матвей закрыл глаза и сделал первый укус. Чувствовалось тесто и холод снежинок, прилепившихся к нему. Мужчина отстранился от булки и нахмурился, мгновенно разлепив веки:

– Да как так можно? Вот собаки, – внутри булки мак был аккуратно размазан по стеночкам, лишь для сохранения видимости того, что он там есть. И хоть такие изделия водитель покупал всегда, именно эта, как ему казалась, должна была быть до краёв наполнена маком.

Он скорбно запил обманчивую выпечкой водой и осуждающе взглянул на тучи, из которых нещадно летели кусочки зимней сказки, попадающие Матвею в глаза. Мужчина шёл дальше, выискивая глазами огни деревни или города.

Только луна, иногда выглядывающая через прорехи в небе, немного освещала ему дорогу. Матвей шёл с абсолютной уверенностью в том, что в лесу не было ничего страшного, но, тем не менее, страх был. Иррациональный страх горожанина, не привыкшего к лесу, пытающегося подчинить его своей душе, как всё городское. Но, в отличие от созданного человеком, у леса была душа: неподвластная людям, свободная и печальная. Мужчина шёл по самому центру дороги, по разметке.

– Интересно, как там Катя? – водитель достал телефон, всё так же злорадственно мерцающий значком разрядившейся батареи. Мужчина вздохнул и убрал в карман бестолковый кусок металла.

– Она, наверное, очень рассердится, – подытожил он.

Сквозь высокие и толстые деревья впереди пробивались далёкие частички света. Матвей протёр глаза, но свет не исчез. Мужчина ускорил шаг, почти прейдя на бег, с радостью от находки двигаясь в сторону огоньков. И чем ближе он подходил, тем всё казалось привычнее и безопаснее, а из тени выплывали очертания широкого двухэтажного здания, с огромными стеклянными окнами. От края дороги до цивилизации оставалось, по предположениям мужчины, метров пятьдесят через лес – он побежал, прикрыв лицо сгибом локтя, но тут же споткнулся о корень и лбом сшиб ветку. Матвей почувствовал жгучую боль в брови, но не придал этому значения. Он поднялся и побежал дальше, чуть ниже надвинув шапку.

У широких дверей с гравировкой, как перевёрнутые сосульки, лишь изредка шевеля взглядом, стояли двое мужчин в серых, как будто надутых куртках. Один из них прислонил голову к чёрному металлу двери и выдохнул большое облако пара, сунув руку в карман. Мужчина, судорожно пошевелив пальцами внутри, цокнул языком и с мольбой посмотрел на коллегу. Тот поймал взгляд и повернулся, усмехнувшись:

– Ну ты и чайка! Опять всё скурил? – после небольшой паузы второй достал из кармана свою пачку и протянул просившему. – Только одну, потом верни, – первый кивнул и принял коробок, потянувшись и открыв стоящему в тени Матвею вид на пистолет в кобуре.

– Мне высунуться быстро и что-то сказать? Но тогда что сказать? Может пошуршать ветками, чтобы они не пугались, когда я выйду? Или просто медленно пройти через кусты, подняв руки? – мужчина думал о том, как бы его не подстрелили. Вид у стражей ворот был хоть и человеческий, но грозный.

Ветка, слегка отодвинутая Матвей для лучшего обзора, громко хрустнула и упала на землю. Мужчина, стоявший, прислонившись к двери, и с блаженством докуривающий подаренную сигарету, вздрогнул и выпустил её изо рта. Одной рукой он пытался в воздухе поймать летящую к земле никотиновую палочку, а второй схватился за кобуру. Кулак охранника сжался, а в глазах сверкнуло довольство, длившееся ровно до того момента, пока тлеющие останки сигареты не начали прожигать ладонь. Мужчина разжал руку и поднёс её к лицу, разведя брови и прикусив губу.

– Вторую не дам, – заверил его коллега, почти не шелохнувшись и посмотрев на напарника – Ты чё за пушку схватился? Я всё равно тебе больше не дам. Ишь ты.

– Там в кустах что-то щёлкнуло, – пояснил первый и посветил фонариком в темноту.

Матвей прислонился к стволу дерева, стараясь дышать как можно тише, иногда поглядывая на охранников.

– Да ладно тебе, белка какая-нибудь, или птица жирная, – второй снова отвернулся, – давно уже привыкнуть должен был.

– Да, наверное, – первый вздохнул, выпустив печальное облако пара, и ещё раз посмотрел на слабо тлеющий, покоящийся на земле бычок. Мужчина снова упёрся затылком в дверь, закрыв глаза.

– Извините! – донеслось из кустов. Теперь уже двое мужчин схватились за пистолеты. – Можете дать позвонить? У меня машина сломалась. – Матвей вышел из тени с поднятыми руками.

– Ты кто такой? – спросил первый.

– Матвей. Мне просто нужно позвонить, пожалуйста, может кто дать телефон?

– Иди своей дорогой. У меня денег нет, – ответил второй с ноткой раздражения.

– И у меня, – подхватил коллега, – так что, мужик, придётся тебе отчаливать отсюда, видишь что за место? Тебе тут делать нечего.

– Ну как же вы с гостем? – распахнул двери молодой человек, с длинными угольными волосами, в белом костюме и чёрной рубашке, – Пропустите. – Матвей, получая невидимые пинки от мужчин, оставшихся позади, вошёл.

– Хадим, позаботьтесь о куртке и рюкзаке господина, повесьте их в гардероб и почистите, —лакей кивнул и помог вошедшему раздеться.

– Спасибо большое, – Матвей стянул шапку с красным пятном, поблагодарил лакея, а затем обвёл взглядом мраморные лестницы, стены из драгоценных камней и канделябры; ему стало очень неуютно – но мне не надо сюда, мне бы просто позвонить, машина сломалась, телефон разрядился…

Человек в белом костюме прервал его жестом.

– Боже, да у вас же бровь рассечена, вам бы немного подождать. Пойдёмте, я отведу вас в кабинет, – взглянув на своё отражение в большом зеркале с золотой рамкой, мужчина послушался. Глубина раны, по его расчётам, была совсем небольшая: такое повреждение отлично подходило под определение: “А, само пройдёт!”. Но Матвей не решился высказать свою мысль и последовал за юношей, параллельно рассматривая столы с изысканными блюдами и дорогим алкоголем. Где-то вдалеке, еле слышимо играло пианино, настолько здание было большим. Множество гостей, проплывающих мимо, точно соответствовали внутреннему убранству поместья: на всех были дорогие костюмы, у некоторых, из карманов на груди, элегантно выглядывали платки, а девушки грациозно ходили в идеально сидящих на них платьях. Все смотрели на нового посетителя как на диковинку. Человек с чёрными волосами открыл дверь, за которой, в большом, широком кресле сидела женщина во врачебной форме; на столе стояла бутылка вина.

– Дорогая, можете пожалуйста помочь нашему новому гостю? – “дорогая” кивнула и поднялась со стула, подойдя к не без стеснения шагнувшему вперёд Матвею. Женщина пальцами приподняла голову пострадавшего и убрала волосы с раны, чтобы свет от лампы на потолке полностью её освещал.

– Сейчас, – сказала врач, обратно зайдя за свой стол и открыв ящик. Спустя пару секунд она вынырнула из него с перекисью и пластырем.

Пострадавший с детства помнил, как каждый раз боялся идти домой, получив ранение. Боялся именно из-за этой человеконенавистнической субстанции в маленькой бутылочке, лежащей в умелых руках женщины. Прошло много лет с тех пор, когда перекись касалась ран Матвея, сейчас он думал, что точно готов мужественно вытерпеть то, что ему предстоит перенести. “Это всё детская ерунда!” – думал он. Женщина раздвинула края раны, наклонив бутылку над ними. Мужчина, до этого момента переполненный уверенностью, на секунду вернулся в детство и чуть не спросил врача будет ли щипать. Он подавил в себе желание спросить этот мучающий его вопрос и зажмурился. Жидкость коснулась повреждения, но Матвей ничего не почувствовал – он даже открыл глаза и улыбнулся. Так было в первую секунду, но затем зловещее средство начало шипеть и пениться. Мужчина втянул воздух и сжал зубы. Перекись, которая не попала в рану, стекала по лицу и, хоть и не щипала, но усиливала эффект. Так казалось Матвею.

Врач сжала края и налепила на них два пластыря, боль от перекиси утихала.

– Вот и всё, а ты боялся, – женщина улыбнулась и снова села за стол, как будто ничего не произошло. “Фантастика! – думал мужчина. – Вот это выдержка.”

– Спасибо большое, – сказал он и вышел вслед за юношей.

ГЛАВА 2

– Простите, но мне правда очень пора, извините, можете мне, пожалуйста, дать позвонить? – Матвей старался говорить как можно вежливее и заламывал пальцы, слегка сжав широкие плечи. Он не хотел казаться слишком большим или грубым, или привлекать слишком много внимания.

– Конечно, мне только нужно отыскать телефон, но не волнуйтесь, это займёт не более двадцати минут, – улыбнулся человек в белом костюме и чёрной рубашке, – я пока вас представлю гостям, может захотите с кем-то пообщаться.

– Я могу где-то посидеть, я ж ненадолго. Чего вам попусту силы тратить?

Юноша улыбнулся, взял бокал с подноса официанта, теревшегося рядом, и ложку со стола. Раздалось три звонких звука.

– У нас сегодня необычный гость, прошу отнестись к нему с уважением и не расспрашивать слишком много, несмотря на то, что он здесь только на несколько минут, – теперь точно взгляды людей были гвоздём прибиты к Матвею, всё больше чувствующему себя крайне неуклюже.

– Я скоро вернусь, – сказал человек в костюме и удалился лёгкой, пританцовывающей походкой.

“Ну и ну! Как же он держится! – думал мужчина. – Такой молодой, а уже такой важный. Все так смотрят…столько благородства в их лицах, сколько я бы за всю жизнь не увидел! Наверняка они разбираются в куче умных вещей”.

– Добрый вечер, Валерий Яхонтов, – Матвей пожал протянутую руку, – это моя сестра – Эстер. – произнес подошедший человек в смокинге. Девушка в ярко-красном платье, улыбающаяся новому гостю своей белой, как снег, улыбкой, кивнула.

– Господин Вендиторский попросил нас, в случае чего, огородить вас от неловких ситуаций, и занять, пока он ищет телефон.

– Это очень любезно, спасибо, – поблагодарил мужчина, поправив серый свитер.

– Да не за что, нам давно хотелось поговорить с кем-то из народа, правда? – девушка кивнула и продолжила разглядывать гостя.

– Итак, что вы думаете о современной политической ситуации?

– А что с ней? – после недолгого молчания ответил Матвей.

– Ох, а вы не знаете? Хотя бы часть должны же по телевизору показывать.

– Наверное, я каждый раз пропускаю, – неловко улыбнулся мужчина и посмотрел на спутницу подошедшего господина. Теперь точно невозможно было оторвать взгляд: её глаза цвета инея смотрели в его, будто наслаждаясь вниманием. Девушка опустила взгляд, а Матвей последовал за ним. На тонкой, изящной шее лежала серебряная цепочка с рубинами, которая подчёркивала рыжие пышные волосы, вьющиеся чуть ниже плеч, и глубокий вырез на груди. Одна её рука была продета в локоть мужчины рядом, а пальцами второй, девушка игралась с небольшой складкой на бедре. Платье заканчивалось точно посередине расстояния между коленом и бедром, и, хоть не открывало полную картину, вызывало желание её увидеть. Девушка, довольно заметив, что гость успел разглядеть всё то, что она хотела показать, высвободила руку из-под локтя говорившего мужчины и произнесла:

– Простите, меня зовут подруги, я скоро вернусь, – её спутник кивнул. “Ну и хороша! Слов нет, – думал Матвей, любуясь уходящей девушкой, в каждом шаге которой было особое изящество, – Боже, о чём я только думаю”. Мужчина вспомнил о жене: она не была похожа на девушку с обложки, не умела двигаться так же легко и красиво, но её взгляд был самым тёплым и ласковым на свете. Матвей любил лежать у Кати на коленях, в то время, как её немного шершавые руки гладили его волосы, а нежный голос напевал неизвестные, но чувственные мелодии. Мужчине стало очень противно от себя и от того, как он тогда смотрел на девушку. Он прикусил язык и нахмурился. “Но я же не хотел её заполучить, – Матвей пытался усыпить лающую из сердца совесть – Она красива, как никто другой, но она больше похожа на картину, чем на человека. Да, она красива как картина!” – мужчина, сумевший победить наивный внутренний голос, радовался. – “Я же могу просто посмотреть на картину и полюбоваться искусством. Наверное, такая красота тоже искусство. Да и ей до меня нет дела: я ведь даже не смогу её обеспечить…”

Матвей огляделся вокруг: “Господи! Да они все здесь – искусство. Я как будто в музей зашёл бесплатно.” – мужчина наслаждался тем, как эти люди выглядят и как держатся. Он, немного покраснев, понял, что не слышал ничего из того, что говорил мужчина в смокинге. Впрочем, не сложно было догадаться, что речь шла о политике.

– А вы что скажете по этому поводу? – произнёс интеллигент.

– Я…вы знаете, я не очень интересуюсь политикой. Пусть её решают те, кто правит. Я ведь, что так, что эдак, ничего не смогу с этим поделать. Я – водитель, думаю, что при любой власти у меня будет работа и будут платить.

– Что же, неплохая позиция.

Вернувшаяся девушка задела пальцам ладонь Матвея. Он выпрямил спину. Казалось, вот-вот девушка должна была что-то сказать.

– Извините! Это очень срочно, – сказал подбежавший мужчина. Он был единственным, кто не носил парадный наряд, но его вещи выглядели не дешевле. Вокруг ворота чёрной водолазки вился длинный фиолетовый шарф, доходивший до вельветовых зелёных брюк, – Ужасно срочно, мне нужен этот человек! – подбежавший взял повернувшегося гостя за локоть. – Если он не против, конечно. Совсем ненадолго.

Матвей посмотрел на Валерия и Эстер. Мужчина, вздохнув и поджав губы, кивнул.

– Мы с радостью вас подождём.

Подбежавший уже не обращал внимания на пару стоящих людей, и всё внимание притянуто к гостю.

– Знаете, мне было бы очень важно мнение такого человека, как вы. Дело в том, что я недавно написал одну очень неоднозначную картину и мне нужно знать то, что думают люди, глядя на неё. Меня зовут Никон Касьянов, – мужчина протянул руку.

– Матвей, – представился водитель и пожал небольшую скользкую ладонь, – я слышал о вас: нужно было довезти одну женщину. Она говорила, вы гениальный художник, – мужчина в шарфе кивнул и исчез в дверном проёме затемнённой комнаты. Матвей вошёл вслед за артистом, через плечо оглянувшись на людей, ждущих его неподалёку – они шептались.

В комнате стояли изогнутые гранитные лавочки, с мягкими, матово-чёрными сидениями. Неоновый свет падал на людей; в помещение царил полумрак. Только несколько картин на каждой из стен светились ярко и чётко, несмотря на большое количество людей, обступивших их. Художник уже стоял у одного из творений, чуть дальше, чем остальные люди: так, чтобы Матвей мог его видеть. Водитель подошёл.

– Видишь это? – артист указал на полотно, висящее в пяти метрах от них. На картине красовались пять мазков, иногда перекрывающих друг друга: салатовый, голубой, оранжевый, красный и жёлтый.

– Вижу, – подтвердил мужчина.

– Как думаешь, что это означает?

Матвей почесал затылок, вглядываясь в творение.

– Извините, я, наверное, не очень разбираюсь в рисовании, но мне здесь ничего не видно, кроме мазков.

Художник немного отошёл, почти встав в безлюдный угол, и рукой позвал мужчину, до сих пор пытающегося что-то найти в полотне. Никон выглядел немного испуганным и взволнованным.

– Слушай…Матвей. Ты умеешь хранить секреты? Мне просто нужна совсем небольшая помощь.

– Да не вопрос, – обрадовался мужчина, тут же пристыдив себя за такое выражение в культурном обществе, – да, конечно. Всё, что угодно.

– Ты только никому не говори. Понимаешь, сейчас мода такая: рисовать какую-то ерунду, а потом продавать за большие деньги, убеждая всех в том, что в ней заключён огромный смысл. Мне нужно было получить деньги, а заказчику я пообещал что-то совершенно восхитительное. Я провалялся и пропил весь месяц, который мне был дан на работу, и вчера, в день встречи, я вспомнил и быстро сделал несколько мазков разными кистями…прошу, не вини меня, обычно я рисую что-то действительно стоящее, можешь посмотреть на все остальные картины здесь – они прям дышат прекрасным. Но суть не в этом, вернее, не только в этом: ко мне подходит всё больше людей и спрашивают о её “глубоком” значении, а я понятия не имею где там что-то можно найти! – художник вытер со лба пот. – Я даже не знаю куда спрятаться. Я устал уже говорить всем о том, что пока я даю время подумать, но чуть позже открою все карты. Можешь предложить какой-то вариант? Обычно меня не спрашивают, а если и спрашивают, то говорю, что нужно им самим догадаться, иначе не будет нужного эффекта. Но чувствую, что сейчас точно нужно что-то сказать, все прям требуют от меня, а в этих каракулях абсолютно ничего нельзя разглядеть! Помоги мне, я в долгу точно не останусь, – человек в шарфе протянул небольшой свёрток с деньгами, увидев который, Матвей немного отстранился, непривыкший к такому способу получения денег.

– Что ты? Возьми, возьми, у меня ещё будет, – водитель нехотя взял купюры и положил к себе в карман, а затем снова посмотрел на картину. “Чёрт возьми, вот бедняга, – думал мужчина, – а ведь по-настоящему страдает.”

Такие яркие цвета напоминали водителю детство в Крыму и пейзажи, которыми ему посчастливилось насладиться. Поля мака и лаванды, морские закаты и рассветы —

Всё это отчётливо сохранилось в памяти мужчины.

– Можно сказать, что вы хотели показать детство – простое, ясное и пёстрое, – артист открыл рот от изумления, но тут же закрыл его и крепко, как только мог, пожал руку Матвею.

– Да ты гений! Думаю, тебе точно стоит попробовать пробиться в искусство. Я могу помочь…

– Простите, но это, наверное, не моё. Зная, как много вы вкладываете, чтобы что-то получилось…это страшно для меня, понимаете? Я не буду успевать жить и уделять внимание жене. Нет, при всём уважении к вам и вашему занятию.

– Ничего страшного, это я так. Просто говорю, что у тебя бы получилось.

– А что значит та картина? – спросил мужчина, указывая на полотно, изображающее корабль, переваливающийся через большую тёмную волну.

– Я подумал, что здорово было бы нарисовать что-то такое, морское. Корабль и волны.

– А там что? – теперь палец показывал на картину с бабочкой, сидящей на бревне, за которым, вдали, виднелся горящий город.

– Как что? Бабочка, бревно, лес, пожар. Разве не эффектно? Ты посмотри какие контрасты!

– Извините, просто я думал, что художники заключают какие-то мысли в картины.

– А зачем их сюда? Здесь же и так всё видно – главное, чтобы было красиво. Это же не какая-то абстракция, или что-то в этом роде. Такие картины просто должны быть приятны глазу, наверное… – водитель заметил на лице артиста слёзы, скапливающиеся в глазах и почти переливающиеся через край.

– Что-то случилось?

– Нет, ничего, просто наслаждаюсь красотой – через силу, человек в шарфе улыбнулся, но оба знали, что он о чём-то умалчивает. Матвей обвёл взглядом стены и увидел сидящего на подоконнике человека в чёрном, курящего сигарету. Он находился в тени, но так, чтобы его можно было легко заметить, он смотрел то на людей, то в окно. Художник поймал взгляд мужчины.

– Это Терентий, он философ. Величайшего ума человек!

– А почему вы не попросили его помочь с названием?

– Он, хоть и знает всё, совсем держать язык за зубами не умеет. А скажи он слово – мне конец! Все его слушают.

“Вот это да! – думал Матвей. – Настоящий философ! Ни разу не видел вживую ни одного за тридцать лет жизни”

– Никон, а ты можешь пожалуйста…– мужчина замешкался.

– Познакомить вас? Да, почему нет. Пойдём.

– Здравствуйте, – не отрывая взгляд от окна, произнесла задумчивая фигура в тени, когда двое подошли к ней на расстояние вытянутой руки.

– Привет, слушай, вы тут познакомьтесь с уважаемым гостем, а я пойду – нужно людям картины представить…можешь пожалуйста дать зажигалку? Я верну, обязательно верну. Представляешь, сигареты взял, а её, похоже, в другом пальто оставил, – обратился к мужчине художник, аккуратно вытряхнув рукой остатки слёз.

– Конечно, это же просто вещь, – человек в тени легко достал пластиковый прибор и с важным видом дал артисту.

– Спасибо большое, – сказал тот, кивнув головой, и удалился.

– Здравствуйте, мне сказали, вы настоящий философ, я… – начал водитель.

– Да, я слышал о вас, все только и делают, что обсуждают вас и строят догадки о вашей жизни. Я же не вижу здесь чего-то особенного: мы – люди, вы – человек, одним больше, одним меньше. Разницы нет, – тучи на небе разбежались от прожигающего их света луны, и яркий диск убрал тень с мрачного лица мужчины, хмурящего брови.

“Вот это вид! Cразу понятно, что много думает, – восторгался Матвей, – надеюсь, я что-то пойму из разговора с ним. Пока есть возможность, надо спросить что-то важное.”

– Вам, наверное, не терпится спросить у меня о непомерно важном, но перед этим подумайте: правда ли вам нужен ответ, – опередил водителя человек, сидящий на подоконнике, и, выдохнув последнее облачко дыма, положил окурок в пепельницу, после чего продолжил, – наверное, первый вопрос был бы о смысле жизни? Что же, он для всех разный, но всё же, смысл жизни различных людей схож тем, что он заключается в получении счастья, или в совершении действий, которые это счастье дадут. По мнению, конечно же, человека. Потом вы бы спросили меня о том, все ли заслуживают счастья. Я вам отвечаю. Да, все, как раз из-за отсутствия счастья люди и озлобляются. Может вас ещё интересует место человека в мире? – Матвей кивнул.