Хроники Шеридана

Вот поднялась суматоха!..

Аквариум – вдребезги, осколки и вода – по всей комнате!.. Зелепусы успели запрыгнуть на люстру, но зато упавшим столом прищемило хвост мирно дремавшему псу, и тот взвыл так, что ему тут же ответили собаки со всей округи. Мэрион принялась хохотать как сумасшедшая. Карапуз на всякий случай старательно заревел… Толстяк заорал басом, перекрывая дикие вопли Хендри: выброшенный на «сушу», Жабер метко угодил ему прямо в руки, и его колючки впились мальчишке в пальцы. А посреди всего этого бедлама, обалдело моргая, сидела в луже мокрая голая тётя натуральных форм и размеров. Её рыжие космы венчал зеленый пучок водорослей…

– Что случилось?! – в комнату ворвалась перепуганная Зануда, привлеченная шумом. За её спиной виднелись возбужденные лица нескольких тётушек.

– Ничего особенного… – заявила Рыжая Рита, поднимаясь и отряхиваясь. – Детишки резвятся…

Раскачавшаяся от прыжка Зелепусов люстра чуть помедлила и тяжело рухнула на то место, где только что сидела превращённая. Будто точку поставила.

– В как… в каком вы виде, милочка?!! – очнувшись, хором завопили тётушки.

– В естественном!.. – радостно сообщила счастливая Рита.

***

Рэг Шеридан продолжал заниматься расследованием загадочной гибели Священника. Убийство – само по себе вещь очень серьёзная, особенно для такого благополучного городка, каким слыла Зелёная Чаша. Но это дело ещё и напрямую затрагивало интересы семьи его друга.

Шеридан не верил в причастность Виктора к махинациям с деньгами Корпорации. Комиссар полагал, что за исчезнувшим Красавчиком стояли другие люди, – сам бы мальчишка никогда не додумался до такого, – и ни минуты не сомневался, что на деле удар был направлен не против империи Торокары, а против владельцев Замка. Смерть отца Себастьена он интуитивно рассматривал как звено из той же цепочки – ведь Священник всегда был на стороне семейства, следовательно, мог чем-то кому-то помешать… Оставалось найти нечто общее между этими, казалось, не связанными преступлениями.

Разгадка любого, самого запутанного и зловещего преступления чаще всего представляет собою ответ на два вопроса: зачем и кому это выгодно?

Поразмыслив, Шеридан уверился, что знает ответ на первый из них. Без сомнения, целью преступника или преступников является Замок Лостхед. Может, конечно, он ошибался, и убийство отца Себастьена было, например, ритуальным… Что-нибудь из области чёрной магии, – случалось здесь и такое… На эту мысль наталкивал сам способ убийства: усекновение главы, знаете ли, по статистике не очень распространено среди обычных убийц. Но с другой стороны, все эти отрезанные головы – легендарные и реальные – опять-таки подталкивали течение его мыслей к истории Замка.

Рассудив таким образом, комиссар принялся вести расследование сразу в нескольких направлениях. Прежде всего, он углубился в изучение списка претендующих на покупку Замка: кое-кто в этом списке оказался лицом подставным, – на них-то и следовало обратить внимание в первую очередь. Одновременно полицейский вплотную занялся личностью Макса Линда.

Обнаружив спустя несколько дней в своем кабинете гадюку, комиссар повеселел: ядовитая змея – вещь неприятная, ему лишь по чистой случайности удалось избежать укуса, который мог бы стать роковым. Но это, вероятно, означало, что он находится на верном пути.

Еще несколько странных и малообъяснимых случаев, произошедших один за другим в течение малого промежутка времени, лишь укрепили его в этой мысли.

Сначала в его собственном кабинете не на шутку разыгрался полтергейст, едва не уничтожив собранные улики. Потом как-то ночью ему чуть не прокусил горло вампир: очень приличный с виду молодой человек подкараулил комиссара, когда тот возвращался домой. Но Шеридан недаром прожил в этом городе несколько десятков лет… Схваченный с поличным, стервец недолго отпирался, особенно, когда ему показали серебряную пулю. След, однако, оказался «пустышкой». Смотрители, к чьей помощи пришлось обратиться пострадавшему, – там, где в дело мешались Иные Силы, одних полицейских мер было явно недостаточно, – по указке кровопийцы сумели обнаружить лишь старый заброшенный дом, где в подвале были некоторые признаки существовавшего там когда-то Провала.

А когда к комиссару средь бела дня нахально вломился чёрный кот с пустым ведром, – разбив этим ведром зеркало в прихожей, наглый котяра бесследно исчез, – Шеридан понял: пора принимать серьёзные меры по обеспечению собственной безопасности…

***

…Ослабевшие от голода жители Акры не могли больше поддерживать столь огромное защитное поле – для этого требовалось слишком много энергии, – и все оставшиеся силы были брошены на укрепление стен города. Враг тотчас форсировал реку и сомкнул кольцо вокруг Убежища.

– Потери в наших рядах невелики – нечисть и её союзники потеряли гораздо больше, но бесконечно отсиживаться за стенами мы не сможем. Даже если Белоглазые не одолеют стены с помощью магии, они просто возьмут нас измором, – мрачно изрёк Абигайл.

Он, Королева Чара и еще несколько высокопоставленных сановников верхами объезжали укрепления города.

– Смотрите, пророчица Мирта! – сказал кто-то из сопровождавших Королеву: большая толпа собралась вокруг камня, на котором стояла предсказательница.

– Вижу пожар… Страшный пожар!.. – услышали они, подъехав поближе. – Мор и глад… И огненные реки… Большие драконы, взмахнув крылами, сотрут вместилище гордыни с лица земли…

– Заткните ей рот! – побледнев от ярости, тихо приказала Чара.

Несколько воинов, тесня толпу, тотчас стали пробираться к камню.

– А-а!.. – заметив Королеву и её приближенных, остервенело завопила возмутительница спокойствия. – Вот она – ведьма! Скажи, куда ты дела наших детей?..

– Стыдись, Светлая! – спокойно отвечала Чара. – Зачем ты сеешь смуту?.. Тот, кто в тяжёлые дни лишает народ веры и надежды, подлежит наказанию!

– Подлежит смерти!.. – угрожающе проворчал за её спиной Абигайл.

– Бесстыжая! – завопила в ответ Мирта, отпихивая руки солдат, которые пытались стянуть её с камня. – Все знают, что ты тайно встречаешься с Даниилом! – услышав имя Неназываемого, люди испуганно отшатнулись в стороны. – Уж не ради него ли ты затеяла всё это?.. Ты и твой род – вот причина всех несчастий!.. И этот так же верно, как и то, что Безумный Король Ахайя был твоим предком!

– Да!.. И он немало сделал для Людей, прежде, чем сойти с ума… И кажется мне, что некоторых здесь тоже постигло помрачение рассудка! – на последних словах Королева повысила голос, и те из зевак, кто были поумнее, стали спешно выбираться из толпы, торопясь оказаться подальше от этого места прежде, чем разразится буря.

– Не позволяй гневу овладеть собой… – чья-то рука легла ей на плечо и, обернувшись, она увидела Рутана Светлого. – Продолжай свой путь, Королева. Я позабочусь об этой женщине.

С силой вонзив шпоры в бока коню, Чара дернула поводья. Свита послушно потекла вслед за ней. Волшебник негромко хлопнул в ладоши, и толпа почти мгновенно рассеялась, причем большинство из тех, кто минуту назад жадно внимал крикам пророчицы, искренне недоумевало: что заставило их остановиться посреди улицы?..

Мирта с вызовом взглянула на Рутана.

– Я говорю только то, что вижу!.. – подбоченясь, заявила она. – Все знают: нет пророчицы лучше, чем я!

– Ты не предсказываешь, ты каркаешь!.. Скольким из зависти ты испортила судьбу своими предсказаниями?.. Почему ты всегда из многого выбираешь самое худшее, хотя прекрасно знаешь: нет ничего предопределённого раз и навсегда! Подобно тому, как из одного ствола растут многие ветви, так и каждому от рожденья дано несколько дорог, но ты выбираешь и показываешь лишь те, что ведут в никуда!..

– Хочешь обвинить меня во лжи? – заносчиво воскликнула Мирта. – Я говорю лишь то, что вижу!

– Видишь?.. – жёстко переспросил Рутан. – Хорошо же!..

Он резко взмахнул рукой и в лицо кликуше вдруг невесть откуда взметнулась туча песка.

– Мои глаза!.. – вскрикнула предсказательница. Невыносимая резь заставила её рыдать, а когда слёзы вымыли последние песчинки, она к ужасу своему обнаружила, что ослепла. – Что ты наделал?!

– Зачем свет солнца тому, кто всё равно видит только тьму? – донесся до неё голос Рутана.

Она с ненавистью кинулась в его сторону, пытаясь поймать обидчика. Её скрюченные длинные пальцы, некогда прекрасные, теперь же похожие на когти хищной птицы, шарили совсем рядом с магом, проходили сквозь него, как через пустоту, – он же стоял недвижим. Осознав тщетность своих попыток, она расхохоталась:

– Ты ведь – Светлый, Рутан, а совершил грех!.. Ты злое сотворил!

– Я знаю… – печальным эхом откликнулся волшебник.

В руках Мирты оказался длинный, выше её роста, посох. В его рукояти сверкало стеклянное око.

– Отныне этот посох будет твоими глазами, – сказал Рутан. – Может, он приведет тебя к прозрению…

Слепая разразилась проклятьями. Посох зашевелился и потащил её прочь. Когда она исчезла вдали, Рутан посмотрел на свои ладони: их линии светились багровым…

***

– Мне нужно несколько добровольцев, – Нордид стоял перед строем ополченцев. – Нам предстоит лёгкая загородная прогулка…

– Только и всего?.. – засмеялись в задних рядах, по достоинству оценив шутку.

– Серьёзное, видать, дело, – шепнул Юстэсу сосед. – Это ведь один из Совета Девяти…

– Я знаю… – ответил он.

Именно Нордид предлагал ему подумать, прежде чем дать Клятву вечной верности. И тогда и теперь Гилленхарт полагал, что этот совет был вызван сомнениями в его, Юстэса, храбрости, а потому одним из первых шагнул вперёд.

Отобрав семерых, включая Юстэса, советник велел им собираться.

– Идем налегке! – предупредил он. – Берите только оружие. Ничего лишнего!

Через четверть часа все были готовы. Советник придирчиво осмотрел их снаряжение.

– Не слишком ли здоровая штука? – нахмурился он, увидев меч Юстэса, что достался тому по наследству от пирата. – Боюсь, он может тебе помешать…

– Нет! – отрезал Юстэс. – Я привык с ним управляться… – и в доказательство показал щит из крыла скиссора. – Эту штуку я раздобыл с помощью этого меча, и не променяю его ни на что другое.

Единственная бровь Нордида уважительно поползла вверх, но вслух он ничего не сказал. Оседлав коней, маленький отряд скоро отправился к стенам. Здесь советник, сопровождавший их, Ворчун и Юстэс поднялись на верхи одной из сторожевых башен. От немыслимой высоты у юноши захватило дух. Забыв обо всём, он с восторгом рассматривал расстилавшуюся перед ним долину, море, узкую полоску побережья… Крикливые чайки парили на одной высоте с ним, и ему вдруг страстно захотелось стать птицей: так бы и умчался вдаль на крыльях ветра!.. А потом он увидел спускающиеся с холмов вдалеке клубы пыли. Они извивались по дорогам и полям долины точно гигантские змеи. То маршировали отряды Белоглазых и их союзников.

– Скоро они все будут тут… – сказал советник.

Поколебавшись, Юстэс спросил:

– Что было после…

Он не закончил фразу, но советник его понял.

– Абигайл вступился за меня, – ответил Нордид. – Один из Девяти… Но про судьбу отца я так ничего и не знаю. Полагаю, он – мёртв… Ну, а это, – он коснулся рукой металла на своём лице, – это я честно заслужил в бою…

Они стали спускаться вниз по бесчисленным ступеням, а в памяти Юстэса тревожным набатом гудели строки: «…копытами коней своих он истопчет все улицы твои, народ твой побьет мечом и памятники могущества твоего повергнет на землю… и разграбят богатства твои…и камни твои и дерева твои, и землю твою бросят в воду. И прекращу шум песней твоих, и звук цитр твоих уже не будет слышен…»

Задача маленького отряда была проста: незаметно подобраться поближе к линии укреплений противника, захватить пленного и благополучно вернуться домой. Только и всего.

Советник рассказал, что несколько ночей кряду уже посылали на разведку летунцов – специально натасканных говорящих летучих мышей. Маленькие помощники произвели рекогносцировку расположения ближайших сил неприятеля, и теперь отряд диверсантов двигался, имея перед собой четко поставленную задачу: к северо-востоку от Дубовой рощи расположился лагерь переверзей. Хорошо обученный воин-пехотинец играючись справился бы с дюжиной этих вояк. К тому же, будучи слабыми физически, переверзи не отличались и особым умом. Но в то же время эти люди-звери были очень опасны, когда нападали всем скопом. Именно их, кстати, видели во время вылазки к реке Гилленхарт и его товарищи.

– На кой ляд нам эти убогие?.. – поинтересовался один из разведчиков. – От любого из них толку меньше, чем от крысы! А уж вонючие они какие!..

– Эти нелюди не всполошатся, даже если обнаружат в своих рядах недостачу… Это первое. Второе: утащить переверзя легче, нежели хоромона, к примеру. Конечно, если кто-то хочет стать героем – может пойти и поохотиться на людоедов! – сухо отвечал Нордид.

Выступили, едва только ночное покрывало слегка посветлело.

– Когда появится солнце, эти твари станут вялыми. Свет они плохо переносят, хотя и ведут дневной образ жизни. Переверзи охотно бы разбойничали ночами, да только другие дети Тьмы – побольше и пострашнее – не любят их за подлый и мерзкий характер, вот и приходится им приспосабливаться … Большинство стаи непременно уляжется спать, другие станут их караулить – на это у них ума хватает. А самые глупые и отважные отправятся на охоту: аппетит у переверзей отменный – жрут даже падаль. Коренья, ягоды, мелкие зверюшки, птица – все сойдет… Вот тут-то мы и подкараулим какого-нибудь самого беспечного… – объяснил советник.

Всё вышло так, как он и предсказывал. Охотники, правда, допустили оплошность: пойманный вонял так отвратительно, что они слегка замешкались, когда затыкали ему пасть, и тварь успела издать короткий пронзительный вопль. Получив по маковке, переверзь утих, брякнулся оземь и старательно притворился мёртвым. Запихав пленного в мешок, люди общими усилиями перекинули добычу через седло одной из лошадей – животное отчаянно ржало и шарахалось от неприятной ноши. Желающих добровольно ехать вместе с вонючкой не нашлось, и тогда кинули жребий. Выпало Юстэсу.

– Нет! – отказался юноша. – Хоть убейте! Лучше я побегу следом!

Тогда один из товарищей взял его к себе на коня, и маленький отряд спешно двинулся обратно, стараясь остаться незамеченным.

До спасительных стен Убежища оставалось совсем немного, когда советник вдруг резко натянул поводья своего коня.

– Стойте! – Воины послушно замерли. – Т-сс! – он застыл, вглядываясь в расстилавшуюся перед ними пустошь.

Позади них остались тенистые аркады дубовой рощи – царство огромных, необычайно могучих и красивых деревьев, щедро раскрашенных осенью в самые яркие цвета, дальше – между рощей и Городом – лежала равнина, густо поросшая пожелтелой травой, из которой там и сям торчали голые ветки кустарников. Внимание советника привлекла группа высоких молодых дубков – стоящие особняком, они выглядели точно стайка своенравных подростков, отбившихся от взрослых.

– Говорю вам – их точно не было здесь, когда мы ехали к реке… – словно продолжая внутренний спор с самим собой, пробормотал вслух Нордид, напряженно всматриваясь вдаль.

Юстэс только подивился наблюдательности предводителя: сам бы он нипочем не обратил внимание на эти деревья, тем более, что они не отличались от своих собратьев, точно так же отделившихся от основного массива.

– Бродячие деревья?.. – предположил кто-то.

Гилленхарту доводилось видеть подобного странника: тяжело передвигая корнями под землей – точь-в-точь, как человек, идущий по воде против течения, он медленно брёл куда-то вдоль дороги. Ортил тогда объяснил им с капитаном, что дерево, вероятно, испугалось вырубки и решило податься в безопасное место.

– Да нет, – отмахнулись другие, – они здесь и были, когда мы ехали утром!

– Точно были! – подтвердили третьи.

В ответ Нордид молча достал маленькую серебряную флягу, и отвинтив тускло блистающую пробочку, аккуратно набрал в рот немного её содержимого. В такой фляге обычно находилась огневая вода – у других воинов тоже были такие. Волшебная жидкость легко воспламенялась на воздухе – и тогда этот огонь ничем нельзя было потушить до тех пор, пока он находил себе пищу. Долго держать во рту её было опасно, а проглотивших ждала мучительная смерть. Обычно огневицу выплевывали в противника, если же тревога оказывалась ложной, – обратно в специальную флягу. Еще двое воинов последовали примеру командира – древесные бродяги могли быть агрессивными, особенно теперь, когда наступающие не щадили ни полей, ни лесов. Обнажив мечи, маленький отряд рысью поскакал вперед, настороженно оглядываясь по сторонам.

Дальше всё случилось очень быстро.

Юстэс почувствовал, как вдруг обмякла спина того, кто сидел впереди, и с недоумением увидел, как из шеи напарника, чуть пониже того места, где начинают расти волосы, вылез на целый палец острый конец стрелы, – и тогда лишь понял, что кинувшиеся им навстречу деревья – и не деревья вовсе!

– Увозите пленного! Любой ценой доставьте его в Город!.. – крикнул советник, разворачивая коня навстречу бегущим вслед за ними великанам.

Двое, что держали поводья коня, везущего мешок с переверзем, привстали на стременах, и что есть силы принялись нахлёстывать своих скакунов, торопясь оторваться от погони. Остальные устремились вслед за командиром.

Юстэс толкнул податливое тело убитого товарища на луку седла – сбросить он его не смог: ноги мертвеца крепко застряли в стременах. В воздухе свистнуло, и ещё две длинные стрелы жадно впились в плечо бедняги, пригвоздив его к шее коня. Скакун взвился на дыбы и рухнул замертво, придавив собою убитого. Юстэс успел отпрыгнуть, меч выпал у него из рук, и тут же на его шлем обрушился страшный удар: огромный хоромон размахивал над ним дубинкой!.. Юношу спасло лишь то, что падая, он не удержался на ногах, и оттого удар великана пришелся вскользь.

Проворно откатившись в сторону, Гилленхарт нечеловеческим усилием дотянулся до оружия – на карту была поставлена его жизнь! – и прямо с земли рубанул мечом по ногам противника. Великан тяжело рухнул на колени, но раненый он не собирался сдаваться. С яростным рёвом он всей мощью обрушился на обидчика – Юстэса выручила ловкость и быстрота. Пританцовывая вокруг озверевшего людоеда, он наносил ему один удар за другим, – так собаки на охоте мечутся вокруг зверя, – но хоромон оказался необычайно живучим.

На помощь собрату подоспел еще один гигант, и Юстэсу пришлось бы несладко, кабы не советник: железной палицей он размозжил голову обезножевшего, плюнул огневицей в лицо другому – с дикими воплями великан умчался прочь, не разбирая дороги, – и они видели, как он весь вспыхнул огненным факелом. Тем временем двое их товарищей погибли от рук людоедов, а третий вдруг почернел и обуглился, нечаянно проглотив огневую воду, – и тогда советник рывком поднял юношу на седло и они, единственные уцелевшие в страшной схватке, помчались прочь.

Великаны отстали, – оглянувшись, Гилленхарт увидел, что они пожирают убитых, – и лишь один, самый здоровый и свирепый, продолжал их преследовать. Огромными скачками он нёсся за ними по пятам – Юстэсу казалось, он чувствует на себе его дыхание! – и тут с городских стен ударили пушки.

Увлекшийся погоней хоромон не сразу сообразил, какая опасность ему угрожает, и жестоко поплатился – ядром его разнесло на куски. Ещё один снаряд разорвался совсем рядом, и взрывной волной Юстэса сбросило наземь. Ударившись, он тут же вскочил – рядом валялись останки великана, его собственный меч и большая меховая сумка. Гилленхарт, плохо соображая, что делает, схватил всё, что подвернулось под руку, и побежал вслед за советником: им уже открыли проход в стене.

Их товарищи, что ускакали раньше вместе с пленником, оказались живы и здоровы. Предоставив советнику разбираться со всеми остальными делами, Юстэс отправился к себе в казарму.

Испытывая эйфорию, как и всякий, кому счастливо удалось избежать гибели, он вернулся домой в приподнятом настроении, но стоило ему взглянуть на бледное лицо агила, как радость тут же сменилась печалью. Вытянувшись, бедняга лежал на деревянном ложе, его руки были холодны, как лёд, в уголках глаз и на висках скопилась синева.

– Прости, что не уберёг тебя… – шептал юноша, чувствуя, как на него самого накатывается смертельная усталость.

Воодушевление, связанное с горячкой битвы, угасло, ему на смену пришло отчаянье. Со злости он пнул лежащую у ног меховую суму, доставшуюся ему в качестве трофея. Она тяжело отлетела в другой конец каморки, и из неё выкатился тёмный круглый сверток, похожий формой на кочан капусты. Из раскрытого зева котомки что-то блеснуло… Заинтересовавшись, юноша вытряхнул её содержимое на стол. Под лучами неяркого осеннего солнца заиграли огнями драгоценные камни.

Некоторое время Гилленхарт тупо смотрел на блестящую кучу, машинально перебирая дорогие каменья – перед ним лежало целое состояние! – и не испытывал ничего, кроме усталости и смутного разочарования. Почему-то он чувствовал себя обманутым: несомненно, судьба подсунула ему это богатство в награду за перенесенные тяготы и лишения, но не слишком ли поздно? И была ли эта груда стекляшек именно тем, что ему теперь нужно?

Взяв сумку великана, он смахнул камни обратно: после разберемся.

Потом его внимание привлек круглый свёрток, сиротливо чернеющий на полу. Взяв его в руки, он почувствовал странный запах. Осторожно потянув пальцами тонкую тряпицу, укутывавшую свёрток, подобно луковой шелухе, он обнаружил внутри… отрезанную голову. Его лицо исказила гримаса отвращения, но тут голова вдруг открыла глаза. От неожиданности юноша едва не выронил её.

«Открой мне уста…» – услышал он неведомо откуда идущий голос. Осторожно положив голову на стол, он невольно потянулся к кинжалу. «Открой !..» – послышалось снова, хотя рот мёртвой головы был запечатан воском. И странно, черты лица её были знакомы ему, но память упорно не желала дать подсказку.

– Кто ты? – спросил юноша, вытаскивая кинжал.

И услышал в ответ: «Тезариус…»

Не подозревая подвоха, Гилленхарт выковырял кинжалом воск из губ чародея. Голова тотчас выдохнула – из её рта вылетело туманное облачко и закружилось над юношей.

– Э-э!.. – отмахнулся он тем же кинжалом. – А ну прочь!.. – Облако шарахнулось в сторону и зависло над агилом. – Эй!.. – снова крикнул Юстэс.

Туманность помедлила и вдруг, опустившись, словно подушкой накрыло лицо умирающего. Гилленхарт подскочил к другу, но тот судорожно вздохнул и облако исчезло… Не зная, что теперь делать, Юстэс затряс его за плечо:

– Очнись!.. Очнись же!

Умирающий не подавал никаких признаков жизни, и только прижав ухо к его груди, Юстэс смог уловить еле слышное, редкое и слабое движение его сердца.

Вошла знахарка.

– Пошли бы на воздух, сударь, – ласково предложила она. – Я пока здесь приберусь, раненого обихожу…

– И то верно… – пробормотал он, и выбрался наружу.

Ясный осенний день был ласковым и теплым. В прозрачном воздухе дрожали пролетавшие паутинки, вспыхивая золотым под лучами бледного солнца. В углу двора пофыркивали над корытом с водою кони, пахло сеном, кожей и яблоками. Сквозь жёлтое кружево листвы просвечивало ярко-синее небо – было так хорошо и тихо, и покойно, точно за стенами по-прежнему текла мирная жизнь.

Тишину распорол пронзительный женский вопль.

– Чернодел! Чернодел!.. – знахарка кричала, не умолкая, пока в тесной горенке не собралась толпа. Женщина продолжала кричать, указывая пальцем туда, где на столе лежала попорченная тлением голова.

– Что это? – сурово спросил Ворчун у Юстэса, прибежавшего на шум одним из последних.

– Это было в сумке убитого великана! – объяснил юноша и, видя, устремлённые на него со всех сторон недоверчивые взгляды, извлёк на свет божий котомку хоромона.

– Ого!.. – восхищенно выдохнуло сразу несколько голосов, когда глазам присутствующих предстало содержимое сумы.

– Каменья – твоя законная добыча, – рассудил командир, выслушав несвязный рассказ юноши. – Надеюсь, у тебя будет время ею распорядиться… – добавил он чуть тише. – А это, – он указал на голову, – надо отдать жрецам. Сдаётся мне, что это башка самого Тезариуса, будь он неладен!

При этих словах толпа любопытствующих откачнулась назад, и по её рядам пробежал быстрый испуганный шепоток. Юстэс благоразумно промолчал, понимая, что ни к чему обнаруживать своё знакомство с колдуном. Желающих нести в Храм страшную находку не нашлось, и Ворчун послал за жрецами. Люди в белых одеждах возникли в воротах казармы на удивление быстро. За ними виднелся крылан – громадный, осёдланный точно лошадь, зверь рыл когтями землю и недовольно поводил огромной, в бронзовой чешуе головой. Его кожистые крылья вяло повисли вдоль туловища, глаза смотрели недобро, из ноздрей курился лёгкий дымок. В обычные дни вокруг крылана непременно собралась бы толпа ребятишек – зверюга только с виду казался злым, на деле характер у него был как у котёнка, – теперь же, лишенный привычного внимания, он хандрил и скучал. Заметив лошадей у коновязи, крылан громко зашипел, – животные забеспокоились. Крылан растянул безгубый рот в улыбке: хоть какое-то развлечение!