Хроники Шеридана

Не будучи уже по сути своей человеком, обладая гораздо большими возможностями, – он никогда не испытывал к людям презрения, никогда не относился к ним свысока. Люди вызывали у него чувство сострадания и гордости: слабое существо, вдобавок обременённое чрезмерным рассудком и тяжким трудом, – человек сумел выстоять, и радоваться этой жизни ей же вопреки.

Теперь Або почувствовал что-то иное.

Вдруг ему стало больно – и он очнулся… Вокруг по-прежнему расстилался океан, но рядом сидел человек, и покалывал его острием шпаги, приговаривая: «Очнись…очнись!» Его голубые глаза-льдинки с холодным любопытством взирали на выходящего из транса Або.

– Старик тебе свои картинки показывал? – фыркнул он, увидев, что тот пришёл в себя.

– Брат Кайенн… Рад видеть тебя,– слабо отозвался Або, ощущая в себе самом непонятную перемену.

– Рад?.. Пожалуй, я тоже, – отвечал Кайенн. – Ты – единственный из оставшихся в живых Посвященных, кто ещё способен думать и рассуждать по-своему. Я знаю – Ахайя опасается тебя: боится, что ты выступишь против и помешаешь ему. Я предлагаю тебе встать на мою сторону!

Або молчал. Тогда Кайенн склонился к нему ближе и горячо зашептал:

– Вспомни, сколько нас было? – тысячи! Осталось – десяток! Мы страдали и гибли ради него!.. А скольких уничтожила инквизиция?! Нас жгли, убивали, гнали! И все ради чего? Просто потому что он хотел знать!.. Не слишком ли большая цена за возможность ещё немного пожить после смерти?

– Немного?.. Ничего себе!

– А то, что мы больше не принадлежим себе? – с жаром возразил Кайенн. – Он, возможно, лишил наши души бессмертия! Теперь же хочет забрать и то, что осталось – нашу жизненную силу, нашу энергию!

– Но он лишь вернет своё, – устало ответил Або, не понимая, куда клонит собеседник.

– Ладно! – решительно сказал Кайенн. – Спорить я не хочу. Знай же: есть силы, которые могут помочь нам обрести свободу.

Або внимательнее вгляделся в говорившего и вдруг понял, что смущало его в облике названного брата: он больше не отбрасывал тени!.. Кайенн проследил направление его взгляда, но ничуть не смутился:

– Догадлив. Так что ты ответишь мне, брат?

– Ты хочешь помешать Ахайе? – Кайенн кивнул. – И как же?

– Солнечное затмение случится немного раньше. Всего несколько минут разницы, но поверь мне – результат будет совсем иным!

– Сожалею… – медленно произнес Або, – но ты опоздал. Меня уже нельзя купить. Ахайя – безумец, но те, кому продался ты… – и он покачал головой.

Голубые льдинки Кайенна налились кровью:

– Ты пожалеешь об этом!

– Нет, – просто ответил Або. – Не успею.

Он чувствовал, как жизненные силы покидают его, невидимо перетекая к тому, чьей власти он был обязан своим столь долгим существованием.

– Так пропади же ты пропадом!.. – злобно выкрикнул Кайенн, и ногой столкнул его вниз.

Падая, Або видел, как на вершину мерным шагом поднимаются люди в белом, как маленькая фигурка отталкивается от края Башни и взлетает, но вдруг обращается в пепел и черные снежинки хлопьями падают вниз… Люди становятся в круг, кладя руки друг другу на плечи. Между ними в центре – огромный блестящий диск… Монетку Солнца поедает тень – чернеет и край диска, с его пылающей поверхности срывается синеватый луч… Рушится небо, падая во вздыбившийся океан, и две стихии сходятся в последних объятьях… Башня превращается в гигантский столп света, соединяя недра и космос, и они взрываются, не вынеся соприкосновения… Бешеный смерч подхватывает его безвольное тело – и он погружается в небытие…

***

Вернувшись домой, Рио столкнулась в холле с Красавчиком. Стоя перед зеркалом, молодой человек придирчиво рассматривал свое отражение.

– Будь так любезна, соплявка, – обратился он к ней, – передай моей мамочке, что сегодня я буду поздно.

Красавчик приходился ей кузеном. Он был единственным и обожаемым чадом тётки Люсильды. Тётка в нем души не чаяла, а сынуля вил из наивной и доброй женщины веревки.

– Я тебе не почтальон! – огрызнулась Рио.

Нельзя сказать, чтобы она совсем уж не выносила своего кузена. В самой глубине души, где потихоньку расцветала маленькая женщина, он отчаянно ей нравился: юноша недаром заслужил своё прозвище, – он был очень хорош собой, и прекрасно умел этим пользоваться. Но интуитивно она чувствовала, что ему наплевать на всех, кроме себя самого, и потому никогда не выказывала кузену особого расположения, а при всяком удобном случае норовила устроить какую-нибудь каверзу. Она вообще обожала строить козни домашним: такое у ребенка было чувство юмора… Это обстоятельство заставляло Красавчика считаться с её существованием.

– Ишь, вырядился!.. – буркнула она. – Чего это ты напялил папин пиджак?

Красавчик поскучнел и демонстративно отвернулся к зеркалу. Искусственно зевнув, он прикрыл рот рукой, – на холеном пальце сверкнул дорогой перстень, – и направился к выходу, размышляя, как убить очередной вечер. Зелёная Чаша – так назывался их городок, – была уютным и прелестным местечком. К нему вполне можно было отнести строки, сказанные поэтом, фамилии которого Красавчик не помнил: «Здесь хорошо бы жить – и умереть!». И он был вполне согласен, что умереть здесь – вполне возможно. Со скуки… Этот двадцатилетний оболтус успел проучиться год в столичном университете, прежде чем его исключили за прогулы, и считал местную жизнь пресной и провинциальной, а себя самого – достойным большего, нежели места мелкого клерка в управлении Корпорации, выхлопотанного ему матерью через отца Рио.

Когда кузен удалился, – Рио ухитрилась незаметно приладить ему сзади на брюки колючку репейника, прицепившуюся к ней по дороге, – она помчалась на кухню: надо поставить цветы в воду. О чем это она разговаривала с отцом Себастьеном?.. Странно, никак не вспомнить… Но тут из коридора она услышала на Кухне голоса – там, судя по всему, были Папа и Бабушка. Рио любила подслушивать. Ну, не нарочно, а так, когда случайно получалось. Она, правда, не знала ещё, что в таких случаях рискуешь не только узнать интересненькое, но и какую-нибудь гадость о себе. Но речь шла совсем не о ней.

– Мы могли бы продать Замок, и переехать в дом подешевле, – сказал Папа, – ведь содержать эти развалины очень накладно.

– Развалины?! – возмутилась Бабушка. – Продать наше фамильное гнездо?!

– Необязательно продавать. Городской совет давно предлагает передать Замок на баланс Города…

– Спасибо! – негодующе фыркнула старуха. – Чтоб у меня тут под ногами вертелись стаи пронырливых туристов, а мы бы сами жили здесь вроде как из милости?!

– Послушайте, необязательно так сердиться! Никто же Вас не заставляет съезжать отсюда, – начал заводиться и Папа.

Тут Рио услышала чьи-то шаги, и ей пришлось войти. Вслед за ней появилась, прихрамывая, Мама. В вечернем платье, красиво причёсанная и накрашенная, она выглядела совершенной красавицей. Рио любила видеть ее такой.

Мама недовольно сморщила носик:

– Как, ты еще не готов?! – она собиралась утащить Папу в гости: нельзя же допустить, чтобы вечер окончательно пропал.

– Что-то я не могу найти свой новый пиджак, – попытался отбиться отец. – Может, ты съездишь без меня?

– Твой пиджачок Красавчик одолжил!– наябедничала дочь.

– Вот видишь! – обрадовался Папа. – Я лучше останусь дома, разберу бумаги, проведу вечерок с детьми… – он терпеть не мог светские визиты.

– Это как? – удивилась супруга. – У детей есть уроки. Вполне достаточно.

Услыхав про уроки, Рио испугалась, как бы разговор не перетёк в другое русло, но, к счастью, Бабушка всё не могла успокоиться:

– Представляете, милочка, он предлагает продать Замок! Давайте уж тогда и наше фамильное привидение продадим!

Отец поднялся из-за стола, давая понять, что более не намерен спорить. Уходя, он бросил через плечо:

– А Вы уверены, что оно вообще существует, привидение-то?..

От этих слов Бабушка почему-то опешила, и Папа, пользуясь заминкой, удалился. За ним прошуршала шлейфом мать. Рио пристроила цветы – и тоже ушла.

В наступившей тишине, нарушаемой лишь тиканьем часов, старуха надолго о чём-то задумалась. Занятая своими мыслями, она даже нисколечко не удивилась, когда перед ней очутились двое каких-то маленьких, круглых и зелёных.

– Добрый вечер, старая мадам, – очень вежливо сказали они хором. Это были Зелепусы, уставшие ждать, когда же Рио вспомнит о них и накормит.

– Добрый… – рассеянно отозвалась Бабушка.

Она в тот момент вряд ли осознавала, с кем вообще имеет дело, но бабушкинские рефлексы взяли своё: при виде всего живого – детей, кошек, собак и прочего – она первым делом старалась их покормить, независимо от того, хотелось им или нет. Поэтому она, не глядя, пошарила рукой по столу и, не найдя там ничего подходящего, взяла большой кухонный нож и, двигаясь точно лунатик, отправилась к холодильнику.

– Сейчас я вам чего-нибудь отрежу, – пообещала она.

Зелёненькие были не прочь перекусить, – они всегда были не прочь! – но её слова, им показалось, прозвучали двусмысленно.

– Спасибо, не надо!.. – торопливо отказались они. На всякий случай.

Бабуля терпеть не могла, когда кто-либо отказывался от еды – это было для неё делом принципа! Поэтому она тотчас пришла в себя, и, опомнившись, очень удивилась, обнаружив на своей Кухне – священном, можно сказать, месте! – каких-то… каких-то…

– Может, это уже начались экскурсии? – подумала она вслух. Зелёные тем временем благополучно укатились. – Нет, – сердито сказала она сама себе, – это у вас, дорогая, галлюцинации на почве старческого маразма!

Вынеся сама себе такой приговор, она страшно расстроилась и ушла, забыв закрыть холодильник.

Из-за полуоткрытой дверцы на полу вскоре намело целые сугробы…

Спустя какое-то время в Кухню прокрался Дедушка.

– Тортик… – озабоченно шамкал он, пробираясь по снегу к заветной цели. -Тортик-тортик… – и, бормоча, скрылся во внутренностях холодильника.

***

Собираясь утром в школу, Рио запихнула в сумку Зелепусов: «Покажу их учителю биологии…» С улицы раздался громкий свист: посреди двора, придерживая велосипед, стоял Толстяк.

– Я сейчас!.. – она весело помахала ему рукой. Настроение у неё, несмотря на понедельник, было прекрасным.

Схватив сумку, она спустилась к нему.

– Что это ты поднялся ни свет ни заря? Я ещё даже не завтракала…

– Слушай, Рио, – вид у Толстяка был озабоченный, – я что-то себе прямо места не нахожу после вчерашнего…

– А что было вчера? – заинтересовалась девочка, забыв про сумку.

– ?.. – Толстяк на всякий случай оглянулся по сторонам: – Брось издеваться! – он запыхтел, раздувая ноздри.

– Что?! – Рио мгновенно ощетинилась.

– Картина! – напомнил приятель, стараясь оставаться спокойным. Рио по-прежнему ничего не понимала. – Кар-ти-на… – ещё раз произнес он. – Ну же!

Она пожала плечами.

– Ладно, – разворачивая велосипед, совершенно спокойно сказал Дю. – Не хочешь – не надо. Испугалась – так и скажи! Правильно говорит мой отец: с женщинами не стоит ввязываться ни в какие авантюры.

Теперь рассердилась Рио, но ответить ему не успела. Толстяк вдруг сильно побледнел: его взгляд устремился куда-то выше её головы. Она обернулась и увидела: над входной дверью, там, где прибит был их родовой герб, торчало длинное белое копьё.

– Что это такое?.. – прошептала Рио.

Дю бросил велосипед, звонок на руле жалобно тренькнул. Пыхтя, он живо схватил прислоненную под окном садовую лестницу и, переставив ее, проворно вскарабкался вверх.

– Копьё пробило камень! – негромко сказал он.

– Осторожней!

Дю попробовал вытащить копьё. Это получилось у него с большим трудом.

– Ну, что я тебе говорил?! – торжествующе воскликнул он, едва не свалившись с лестницы.

На конце копья Рио увидела маленькую сандалию.

– Да ведь это башмак Карапуза! – ахнула она, присмотревшись. – Что за шутки?!

– Какие шутки! – вконец разозлился белобрысый. – Я тебе уже битый час толкую, глупая ты курица! Он ведь потерял его там вчера…

Видя, что разговаривать дальше бесполезно, Толстяк пересказал ей их недавнее приключение. Рио даже рот раскрыла:

– Я ничего не помню!.. – потрясенно сказала она.

– Ты головой вниз никогда не падала? – хмуро поинтересовался он, вертя в руках находку. Края дырки в подошве были обуглены, точно её проткнули чем-то раскаленным. – Смотри! – и они увидели, как таинственное копьё медленно тает в воздухе, словно туман.

– Теперь нам никто не поверит!– разочарованно вздохнул Толстяк. – Не понимаю только, как же ты ничего не помнишь? Мне за диван влетело, между прочим!..

Рио похлопала ресницами, и на всякий случай не стала уточнять, при чем здесь какой-то диван?

За завтраком Рио была не в своей тарелке: путала соль с сахаром, забывала говорить «спасибо-пожалуйста-будьте любезны», клала локти на стол, и, в конце концов, перевернула чашку с чаем чуть ли Красавчику не на колени. Когда возмущение кузена поутихло, в дело вступила тяжелая артиллерия: Бабушка описала ей будущее «девицы с дурными манерами» такими яркими красками и с такими леденящими душу подробностями, что Рио на секундочку стало стыдно. Но потом бабуля допустила промашку: сказала, что таковая девица сильно рискует, ибо «ни один порядочный молодой человек не возьмет её замуж».

– И не надо! – тут же воспрянула духом внучка. – Я туда вообще не собираюсь. Ещё нарвёшься на какого-нибудь… – и она выразительно покосилась на кузена.

На это Бабушка ответила, что «данный экземпляр, по её мнению, к порядочным не относится». Тут возмутилась тётка Люсильда.

За столом послышались смешки. Поднялся лёгкий гул. Неблагодарным обитателям Замка порядком надоели уже бабушкины нравоучения, и они поспешили устроить бунт на корабле. Узурпаторша с каменным лицом выслушала всё, что сочла нужным, приговаривая лишь изредка «так-так» или «ну-ну», а потом, легонько хлопнув ладонью по столу, – тишина наступила тотчас же! – ехидно осведомилась

– Хорошо. Все, значит, такие умные и порядочные… Кто же тогда опустошил тайком холодильник?! А?.. – и подойдя к сиротливо белеющему гиганту, с торжествующим видом распахнула дверцу, точно фокусник в цирке. – Кто это был у нас такой голодный?.. – и обвела подозрительным взглядом притихшее собрание.

Глазам присутствующих предстали сверкающие в электрическом свете совершенно пустые полки. Рио подумала, что, кажется, она догадывается, чьих это рук дело, но благоразумно промолчала…

***

Первым уроком была математика.

Рио обожала этот предмет: вот уже два года она безнаказанно изводила преподавателя, прикидываясь, что не может толком даже сложить две цифры. «А зачем всё усложнять? Я ведь знаю, где кнопка на калькуляторе!..» Бедняга и не догадывался, что она спокойненько решает задачки на три класса вперед – для своего приятеля Дю, которому эта наука и впрямь давалась с трудом. Просто ей нравилось превращать каждый урок в цирк.

Но на перемене её ждали неприятности.

Когда прозвенел звонок, класс быстро опустел. Рио задержалась, ей надо было проверить Зелепусов. Распахнулась дверь. На пороге появился Хендря и еще трое… Под глазом Свинуса красовался великолепнейший синяк, отливающий всеми цветами радуги. Не синяк, а художественная вещь! Рио не смогла удержаться от довольной улыбки.

– Ты попала, малявка! – зловеще сообщил неприятель.

Его сообщники встали у дверей. Рио не стала дожидаться развития событий, и молча ринулась в бой. Не ожидавший подобной прыти, Свинус мигом оказался на полу, а она уселась верхом и принялась его мутузить. Ему на выручку кинулись было приятели, но тут в класс вошла мадам Сколопендра – преподавательница истории и классная дама Рио. Приятели Свинуса тотчас испарились: сольные концерты Сколопендры совсем не пользовались в школе популярностью, она недаром заслужила свое прозвище. Красный и зарёванный Свинус вскочил, стряхнув с себя маленькую фурию, но, поднимаясь, задел ногой стул, где стояла сумка Рио… Сумка упала, и оттуда к ногам разгневанной учительницы выкатились два зеленых шара. От неожиданности та громко взвизгнула… Внезапно и грубо разбуженные Зелепусы, до того мирно дремавшие в уютной полутьме, перепугались не меньше!.. Они заметались по полу и вдруг, слившись вместе, непостижимым образом превратились в точное подобие госпожи учительницы. Новоявленный двойник завизжал не менее старательно, чем его прообраз. Оказавшись нос к носу со своей копией, Сколопендра на миг остолбенела, потом в её груди что-то заклокотало, и, издав дикий, какой-то совершенно неприличный утробный вопль, она рухнула в обморок.

Придя в себя, Сколопендра почему-то изъявила прямо-таки жгучее желание повидаться с родителями Рио.

– Чего она так разбушевалась?.. – искренне удивлялась девочка по дороге домой. – Никогда себя в зеркало не видела, что ли?

***

Вечером Родители отправились в Театр на премьеру, Красавчик – в казино; Карапуза почему-то рано удалось отправить спать, – и по такому случаю Бабушка с тётками уселись в карты.

Зануда – старшая сестра Рио – вцепилась в очередной том из необъятной домашней библиотеки. Обычно она хватала с полки первую попавшуюся книгу, открывала ее наугад – никогда с начала! – и, нервно перелистывая, быстро пробегала глазами несколько страниц. Лицо у неё при этом становилось сосредоточенным и отрешённым, губы шевелились в такт истекающим с листов словам. Наконец, какая-нибудь фраза приковывала ее внимание и всё: она становилась безвозвратно потерянной для этого мира на ближайшие пять-шесть часов, в течение которых она не слышала и не чувствовала ничего извне, замерев на том же месте и в той же позе, как её, по выражению Бабушки, «прихватило». Вывести Зануду из «чтейного столбняка», – как именовала это состояние Рио, – могло только сильное чувство голода. Очнувшись, Зануда вздрагивала, роняла недочитанную книгу на пол, – к ней она уже не вернётся, – удивленно озиралась вокруг, и немедленно отправлялась на Кухню. У неё просыпался зверский аппетит, однако, мысли девушки ещё какое-то время блуждали где-то далеко. Поэтому, двигаясь точно во сне и, глядя куда-то в неведомое, она часто промахивалась ложкой мимо тарелки, сыпала в кофе соль вместо сахара, могла, не поморщившись, съесть целое блюдце горчицы, услужливо подставленное кем-нибудь из младших, и откалывала прочие занятные штуки… Но потом, видимо, под действием желудочных соков разум её прояснялся, и она становилась прежней – нудной, педантичной, брюзгливой, аккуратной и немыслимо скучной.

Словом, в тот вечер дома некому было составить Рио компанию, и она отправилась в кондитерскую Папаши Дю.

В Городе имелось много мест, считавшихся более модными, нежели это, но знатоки утверждали, что здесь подают самый вкусный кофе и лучшую в мире сдобу. Папаша Дю не раз занимал призовые места на разных престижных кулинарных конкурсах. Ему предлагали место шеф-повара в ресторанах столицы, но он неизменно отвечал, что предпочитает быть хозяином самому себе.

В кондитерской было полно народу. Рио поискала глазами Толстяка: тот суетился за стойкой. Она помахала ему, но он лишь кивнул в ответ, загружая очередной поднос.

Девочка оглядела зал… Неподалёку за столиком сидела весёлая компания – человек пять. Рядом с ними было как раз свободное местечко. Один из этой компании – с длинными тёмными волосами и аккуратной бородкой, – поймал её взгляд и приглашающе качнул головой. Едва она присела, рядом возник официант. Не успела Рио открыть рот, как тот, что пригласил её, распорядился:

– Двойную порцию шоколадного и молочный коктейль! – и подмигнув, уточнил: – Я не ошибся?..

Остальные за столом не обратили на неё никакого внимания, шумно и весело обсуждая какие-то свои дела. «Борода», как окрестила щедрого незнакомца Рио, не принимал участия в общей беседе. Чуть ссутулясь и подперев рукой голову, он одобрительно наблюдал, как она уплетает мороженое.

– Вкуснятина, верно? – Рио молча кивнула. – Как тебя зовут, парнишка?

Рио поперхнулась: он принял её за мальчишку!

– Санни…– тотчас соврала она.

– Ты местный или приехал отдохнуть?

– Ага, – кивнула Рио, – местный.

– Занятно тут у вас, – задумчиво заметил Борода.

Рио пожала плечами: мол, ничего особенного.

– А вы откуда?

– Мы – люди столичные,– ответил он, и скороговоркой представил остальных:

– Жаклин, Питер, Лилу, Этьен…

Бородатый заказал ещё мороженого, и принялся расспрашивать.

– Мы здесь всего три дня, – пояснил он.

Рио рассказывала охотно – Борода понравился ей. Жаль только он неподходящ для неё: ему, поди, уж лет тридцать – совсем старый. И наверняка у него есть подружка, а может, и не одна – вон какие у него глаза: голубые-голубые…

Поедая мороженое, она заученно протараторила всё, что любой приезжий мог почерпнуть из рекламных буклетов, раздаваемых туристам в отелях. Основано тогда-то… географические и климатические особенности… уникальные минеральные источники… архитектурные памятники и местные достопримечательности – Замок Лостхед, Городская Ратуша, Северные ворота, Оперный театр, собор Святого Августина, Школа танцев, Центральная площадь, Летний Карнавал…Что ещё?.. Куча сувенирных лавок, антикварных и ювелирных магазинчиков, казино, фонтаны, полсотни ресторанчиков и ещё больше баров помельче. Трехэтажные домики с красными крышами и белыми рамами окон. Улочки, густо обсаженные акациями, вязами и каштанами: всюду цветники, клумбы, где только возможно. По улочкам – конные экипажи да звонкие жёлтые трамвайчики вместо автомобилей: мэрия строго ограничивает количество последних, разрешая только «скорые» и полицейские машины – воздух Долины должен остаться лучшим в мире, это её капитал!.. Ещё есть река. За рекой – дремучие девственные леса вплоть до самых Западных гор, а в другую сторону – Холмы, между ними и Городом – сады; на Холмах старая-старая церковь, виноградники… Ах, да! Где-то на самой верхушке Западных гор есть еще Обсерватория. Там работает несколько чудиков, они спускаются иногда со своей горы в Город как на праздник – в белых рубашечках и галстуках – и вечно всюду суют свой нос: говорят, они там у себя сделали что-то вроде музея, собирают всякие безделушки и местные сплетни.

Борода слушал с вежливым интересом, кивал, иногда что-то переспрашивая, а когда Рио наконец умолкла, сказал:

– Всё это замечательно – городок у вас и впрямь славный. Но, понимаешь, Санни, мы – я и мои друзья – путешествуем по миру в поисках экзотики, – он со скучающим видом оглядел зал. – Хочется чего-то необычного, а у вас тут, если тебя послушать, всё как у всех. Кажется, зря мы сюда притащились…

Рио надулась:

– Уж прям как у всех!

Собеседник лукаво усмехнулся:

– А разве нет?..

Рио замялась… Одно дело обсуждать всякие небылицы среди домашних и одноклассников, и совсем другое – заливать первому встречному. Она-то, конечно, быстренько сообразила, на что намекает её новый знакомый. Все эти сказки про коридоры времени, что местный люд попросту именовал Провалами, про вернувшихся оттуда и пропавших навсегда; байки о потусторонних созданиях, блуждающих по Лесу; всякая нечисть, нет-нет, да и вылезающая на свет божий; странные происшествия, будто бы случающиеся с чересчур уж любопытными, – словом, весь городской фольклор, щедро питаемый фантазией его обитателей, старинными легендами Долины и кошельками доверчивых туристов, – всё это Рио прекрасно знала. За примером и ходить далеко не надо: их Замок сам по себе служил источником множества досужих вымыслов ещё с тех времен, когда её далёкий предок барон Юстэс фон Гилленхарт, вернувшись из дальних странствий во славу Креста, обосновался в разорённом отцовском гнезде, превратив захудалую крепостёнку в богатую цитадель. О происхождении его богатств ходили разные слухи, а ещё больше домыслов было о том, куда подевались потом несметные сокровища, которыми обладал барон.

Но только Рио усвоила прочно: ей и другим строго-настрого было запрещено привлекать излишнее внимание к истории семьи.

Было ли в прошлом рода Гилленхартов нечто тёмное или постыдное?.. Или семья просто защищала свой покой, что едва сумела обрести, после того, как Замок едва не был сожжён и разрушен разгневанными горожанами и воинами короля по указу Святой инквизиции, а немногие из уцелевших тогда Гилленхартов, чудом избежав смерти, разбрелись по свету?.. Этого никто толком не знал. Зато Бабушка о тех страшных днях всегда рассказывала так, будто собственными глазами видела кровавое зарево пожара над стенами Замка.

Лостхед вернулся к своим законным владельцам лишь спустя два столетия. Потомки опального барона не сумели воссоздать былой роскоши родового гнезда, да и особыми милостями Двора и Церкви не пользовались – видать, были тому веские причины.

Это теперь всё превратилось в красивую сказку, а тогда…

Но бородатый сам вывел её из затруднительного положения:

– Слушай, – нагнувшись к ней поближе, он заговорил свистящим театральным шепотом, – а правда, что у вас за городом недавно сожгли всамделишную ведьму?..