Новая женщина, или Кругосветка на колесах

«Женщина на Колесах» Мэри Берри из Германии. Бавария кажется чище и здоровее других германских земель. В Мюнхене воздух чистый и много воды, от питьевых фонтанчиков до больших фонтанов на площадях и в скверах. Величественная архитектура совершенно не вяжется с легкой атмосферой города. Мужчины в Мюнхене, судя по всему, проводят жизнь между физической работой и пивной, где подавальщицами трудятся женщины. Так много крупных, мускулистых, широкоплечих людей разом мне еще видеть не приходилось. Больше всего поражает количество пивных точек. Пиво привозят огромными фурами с лошадьми геркулесовых размеров, под стать баварцам. Здесь размер имеет значение. В пивных очень шумно, баварцы гогочут, пускают клубы табачного дыма и требуют долива. Первую большую кружку баварец выпивает, не садясь, у барной стойки, причем кружку берет сам. Огромные чистые кружки развешаны сверху по стенам длинных коридоров. Затем он усаживается за стол со второй порцией и следующие три-четыре кружки выпивает в компании, с шутками и прибаутками. Драки случаются редко.

Из Мюнхена я выехала ранним утром. По дороге остановилась в небольшом городе под названием Мюлдорф, окруженном со всех сторон кукурузными полями. Остановке сопутствовало необычное явление – жених в черной фрачной паре, высоком шелковом цилидре и перчатках цвета горной лаванды, управлявший велосипедом, украшенном свежими белыми розами. Бедняга выглядел не очень счастливым, обливаясь потом в жаркий день, но упорно взбирался к церкви на высоком холме. Посетив скромное венчание, я двинулась дальше.

В Германии часто говорят: «Не дьявол ли построил Кельнский собор?» (См. также очерк М. Берри «Eau de Cologne» о душистой воде из Кельна в нашем номере за 10 июля с.г. – Ред.). То же самое можно спросить о баварских дорогах: не дьявол ли прокладывал тут дороги, ведь среди них нет ни одной прямой. Всякая дорога петляет и извивается так, что солнце оказывается то справа то слева три-четыре раза в час. Порой может казаться, что вы заехали в лабиринт. Но вот за очередным поворотом – виртшафт, нечто среднее между гостевым домом и салуном, но зачастую это целое хозяйство, чистый двухэтажный дом с большим зеленым двором, небольшим скотным двором и садом, где есть столы со скамьями для гостей. Как приятно в жаркий день пообедать под тенистыми деревьями.

«Гусиная Охота» Фридрих II, король Германии, император Священной Римской Империи, прозванный Stupor mundi – удивление мира, человек худосочный и нервический, для многих был антихристом, однако для многих других стал воплощением свободы. Недаром Данте поместил его в свой ад. Этот европейский монарх вел жизнь восточного султана, однако, что бы ни утверждали хронисты и кардиналы, не был атеистом, просто человек все хотел понять сам и требовал, чтобы ему объяснили, в чем разница между богом арабов, богом евреев и богом Папы Римского. Все, кто о нем писал, восхищались его храбростью и способностью находить общий язык с иноверцами. В замке Фридриха стоял гарнизон некрещеных сарацинов, но именно при этом короле богоборце построено больше всего церквей, в т.ч. был заложен фундамент чудо собора в Кельне. Нас этот правитель привлекает прежде всего тем, что самолично продиктовал «Трактат об Охоте» и поставил задачу иллюстраторам: выделить каждый вид и каждый род животных и птиц, а для этого внимательно следить за их повадками, схватывая и передавая самые характерные движения. Параллельно король сам проводил естествоиспытания. Однажды Фридрих дал яду человеку и заключил его в огромный плотно закрытый глиняный кувшин, чтобы выяснить, куда денется душа этого человека после смерти. То же самое он проделал с парой гусей – значит, предполагал, в отличие от клириков, что у птиц тоже есть душа. Хронист Фра де Адамо также рассказывает, что Фридрих накормил прекрасным обедом двух человек, одного уложил в кровать, другому велел охотиться в лесу. Следующим вечером приказал обоих умертвить и вскрыть в его присутствии, чтобы видеть, который из них лучше переварил пищу.

«Беспечный Ездок» Неожиданная встреча в пути. Три велосипедиста нагнали меня на дороге. У каждого на шее висела фляга, а шляпы были обвязаны куском мягкого муслина, концы которого спускались сзади до плеч, как обычно носят женщины. Оказалось, что стартовали они из Лондона с той же целью, что и я, и нам по пути. Англичане старые друзья и не раз путешествовали вместе, но впервые, как и я, решились объехать земной шар на колесах. Вело у них массивные, с шинами Данлопа, гораздо тяжелее моего «Стерлинга» еще и потому, что нагружены всевозможным багажом включая фотоаппаратуру. Рекомендует себя эта троица легко и непринужденно:

– Мы поехали вместе, потому что у нас много общего. Мы тщеславны, любим, когда о нас говорят и пишут в газетах.

– Да, мы ужасно тщеславны. Задумали исколесить весь мир и оставить след в истории.

– И еще мы ужасно ленивы, ни один из нас не брал уроки в спортивной школе, прежде чем взобраться на вело.

– Многие в Лондоне обрадовались, узнав о нашем отъезде на Восток и прочие дебри.

– Еще бы! Надеются больше нас не увидеть, ведь о нас много судачат, и наши имена часто мелькают в скандальной хронике…

– Поэтому, милая леди, обращайтесь к нам запросто. Меня зовут Ричи. Толстяк с самым большим сундуком – Винни, а тип в кожаных бриджах – старина Арчи.

Арчи совсем не стар, а Винни никакой не толстяк, это высокий худощавый мужчина с учтивыми манерами аристократа. Все трое в прекрасной спортивной форме и, уверена, отлично справятся с поставленной задачей.

Они любезно пригласили меня к своему привалу. Во время отдыха у костра я спросила, почему они едут втроем, ведь обычно люди путешествуют парами.

– Парами ездят любовники, а мы друзья, – ответил Арчи.

– Втроем удобнее, когда надо голосовать по спорным вопросам. Думаю, это главное, – сказал Ричи.

Вилли поднял правую руку в знак согласия и добавил:

– Вы только взгляните на наш багаж. Вдвоем не осилить. Один фотоаппарат чего стоит.

Джентльмены предложили сделать фотографию в память о нечаяной встрече и двигаться одной группой до Вены. К счастью, по этим вопросам голосовать не потребовалось.

Следующий день был на редкость хорош. Зеленые холмы и долины манили к себе, и сердце радостно открывалось им навстречу. В приятной компании дорога казалась легче. Мы добрались до приграничного городка Браунау, куда с германской стороны ведет железный мост через реку. По мосту следует ходить, ездить воспрещается – пришлось спешиться. Австрийские пограничники не пропускают велосипедистов, не уплативших пошлины за машины. Снова пришлось раскошелиться: 3 доллара за один велосипед – дороговато, как ни крути. Уловки типа моя-твоя-не-понимать не помогли. Англичане попытались объяснить, что наша группа направляется в Россию, поэтому Австрию можно считать лишь транзитным пунктом. Таможня была непреклонна. Один из офицеров заверил, что, коли мы идем транзитом, пошлина – чистая формальность и в Венгрии деньги нам вернут, а один из англичан прокомментировал через губу:

– Таможню способно убедить лишь цунами. Хотел бы я знать, откуда у Венгрии деньги возьмутся?

В столице Астрии Вене намечается торжественный прием, о котором заранее позаботился британский консул. Англичане говорят, что мое участие на «Стерлинге» украсит это событие. Не вижу причин возражать и с благодарностью присоединяюсь. До встречи в столице Австрийской Империи!

Дневник Мэри. 15 июля. Ближе к Вене повстречалась группа на велосипедах, пятеро мужчин, за которыми на изрядном расстоянии следовала большая коляска, набитая корзинами с вином и деликатесами. Спросили у кучера, кто такие, – сказал, что это эрц-герцог катается с друзьями. Все мужчины были одеты по-спортивному. Где «сам» понять невозможно. Интересно, как пахнет этот австрийский принц – дорогим табаком, токайским вином, парижским парфюмом или кельнской водой? Или, может, лавандовым мылом, ведь он наверняка ежедневно принимает ванну. Шляпы мужчин украшены самым популярным в Австрии цветком edelweiss, т.е. благородный белый – цветок грязно-белого цвета, а вовсе не белый и выглядит ненатурально, будто сделан из папье-маше или некрашеной ткани. Благородный белый – это белая лилия или жасмин!

Вена считается символом шикарных балов, вальсов и беспечного благоденствия, а я уже видела её темную сторону – районы, где люди живут в трущобах, едва сводя концы с концами, а многие и того хуже, поэтому сводят счеты с жизнью, бросают младенцев на свалках, убивают за ломаный грош… Будь проклята несправедливость и «благородные белые» господа!

«Сатирикон» Уроженка Вены Ирма Блюм имеет фешенебельное свадебное агентство в столице, где пока совсем немного женщин, управляющих собственным делом, и намерена открыть филиал в Нью-Йорке. У нее также имеется список из представителей австрийской и венгерской аристократии, с одной стороны, и девушек с весомым приданым, с другой. В список входят в том числе два принца, состоящие на службе в гвардейских полках и владеющие замками в Богемии и Трасильвании. Непременным условием для вступление в брак с особой низкого происхождения они считают приданое в десять миллионов долларов. Тирольские бароны, занимающие положение при дворе императора Австро-Венгрии, и близкий друг эрцгерцога чешский граф М. согласны всего лишь миллионов на пять-шесть. Типичный кандидат на «новые деньги» Нового Света – титулованный лейтенант австрийской армии, владелец старинного замка с живописными окрестностями. Г-жа Блюм утверждает, что подбор кандидаток для особ благородных кровей – дело сложное, так как приходится учитывать колоссальный разрыв в культурных референциях. К примеру, граф Кемпински отверг наследницу одного из чикагских магнатов, потому что она ест картофель фри руками. На замечание г-жи Блюм, девушка ответила: «А как его есть? Не ногами же…» Несмотря на трудности Блюм уверена в успехе своего американского предприятия, ведь австрийская аристократия слетается на доллары, как пчелы на сахар. Г-жа Блюм ведет статистику, основываясь на объявлениях о заключенных браках. По ее подсчетам, сейчас Германия бьет рекорд по сумме долларов, полученных из Нового Света в виде приданого. Германия дала Америке трех герцогинь, шесть графинь и дюжину баронесс, заплативших за свои титулы в общей сложности около ста миллионов долларов. Второе место у Великобритании, затем идут Италия, Франция и наконец Россия, где «импорт» американок пока не популярен из-за того, что русский рубль крепче доллара и свои богатые невесты еще не перевелись.

«Путевые Очерки Ричарда Фитцроя» Согласно карте, мы были уже в пригороде Вены, когда к нам буквально на всех парусах, в раздутой на ветру бледно-синей блузе, подкатил человек и заорал по-немецки:

– Вы, те самые велосипедисты?

– Мы велосипедисты, – сказал Винни.

– Не станем утверждать, что мы пасем овец на ваших тучных пастбищах, – проворчал усталый Арчи. – Однако я не уверен, что мы «те самые».

– Вы! те самые! вокруг света! англичане, да?!

– Да, – подтвердил я. – Подскажите, каким путем лучше проехать в город?

Синяя блуза проигнорировала мой вопрос, и след простыл, едва мы успели спешиться. Зато столь же внезапно появилась следующая синяя блуза и сообщила по-английски, что будет нашим гидом до места встречи.

– Кто был тот сумасшедший? – спросил Арчи.

– Он помчался предупредить, что вы уже на подходе.

В центре города у Hotel d’Europe собралась толпа встречающих. Вход в отель был украшен в нашу честь гирляндами свежих цветов, по двум сторонам висели флаги двух империй. Мэр города и английский консул обменялись приветственными речами. Пока продолжалась короткая церемония, наша Ягодка не теряла времени даром. Она развернула американский флаг на флагштоке, который был привязан к раме ее мужского велосипеда, и, встав точно посередине, между британским и австрийским флагами, стала позировать перед фотокамерами. Завидев женщину с полосато-звездным флагом, мадьярский оркестр, игравший нечто среднее между Моцартом и Вагнером, нестройно перешел на «Янки Дудл». Победным маршем мисс Берри вступила в отель. Хотя даму там не ждали, ей незамедлительно была предоставлена прекрасная комната с телефонной связью. И очень кстати, ведь надо же было ей как-то связаться с американским консулом, чтобы получить отметку о прибытии в Вену. Странно, что его не оказалось среди ликующей толпы.

Австрийская Империя радует глаз, но заставляет страдать другие органы и части тела. Люди, которые прокладывали дороги на этой земле, без сомнения, ценители редких панорам и пейзажей. Иначе зачем карабкаться на крутой подъем, потом резко спускаться вниз, чтобы затем снова изнурять себя горным серпантином. Туристическая романтика – бесспорный плюс, но на велосипеде вы трижды проклянете пионеров австрийских дорог. Достаточно мельком взглянуть на подъем, обвивающий зеленые холмы, словно белая лента трезвости на шляпке нашей спутницы, чтобы посоветовать ей выбраться из Австрии без ущерба для здоровья. Женские мускулы не рассчитаны на горный перевал. В арсенале у нашей троицы имеется опыт перехода через Альпы пару лет назад. Мы были рады, что мисс Мэри не проявила свойственного женщинам упрямства и села на поезд до Кракова. И была сто раз права!

Жара, которая внезапно обрушилась на нас, оказалась беспощаднее солнца в пустыне. Затаскивая тяжелые велосипеды, немногим легче нашего собственного веса, на австрийские «холмы», мы вспоминали африканский зной как приятный вечерний бриз. Стоит заметить, что за всё время в горах мы не встретили ни одного велосипедиста. Напрашивается вывод: австрийцы, в отличие от нас, люди здравомыслящие. В тот день мы были ничуть не уверены, что снова увидим голубой Дунай где-нибудь в Венгрии. Разумеется, все выжили, о чем свидетельствуют последующие главы этой книги.

Двигаясь на юго-восток, к Черному морю, мы могли бы сократить путь через Балканы, но, учитывая перманентную напряженность на Балканах, сочли за лучшее отправиться в Россию через Трансильванию. Винни был счастлив, ведь он давно желал удостовериться, так ли страшны вампиры, как их рисуют, ну и сфоткаться с ними при случае.

В качестве небольшого отступления от главной линии, уделим несколько слов фотографии. Нет сомнений, что после изобретения фотокамеры такие феномены как известность и слава перешли в совершенно иное качество, по сравнению с теми временами, когда в газетах и журналах печатались только рисунки. Если ваше изображение тиражируют в прессе, вы не можете сохранять инкогнито или вести себя как попало. Приходится действовать осмотрительно, чтобы не запятнать репутацию. Фото коренным образом изменило жизнь человека. В этой книге читатель сможет рассмотреть 132 лучших фотографических снимка, сделанных за два с половиной года нашей экспедиции. Среди них и тот, что помещен на соседней вкладке. У парадного входа в венский Hotel d’Europe слева направо: Арчибальд Соулсбери, Мэри Берри с флагом, Уинстон Мейнард и Ричард Фитцрой, автор книги.

«Новая Женщина» Июль 1894. Мэри Берри из Европы. Мужчины утверждают, что женская мускулатура не рассчитана на горный перевал. Я взялась опровергнуть и этот миф. Карпатские горы – не самые высокие в Европе, однако же какую-то часть пути пришлось идти пешком, потому что ехать было крайне опасно. Долгая хотьба с велосипедом измочалит кого угодно. Как тут не позавидовать горным козлам, которые непринужденно скачут по отвесным скалам. Дорога выматывает настолько, что не остается сил злиться. Отличная терапия для тех, кто старается видеть хорошие стороны в самых ужасных ситуациях.

Австрия осталась позади. Передо мной простиралась мрачная земля Трансильвании, со всех сторон окруженная стеною гор. Здесь проходит невидимая граница между цивилизацией и ее отсутствием. Тут вам не встретится указатель с приглашением в деревенскую гостиницу «Уютный приют для велосипедистов». Да и велосипедистов здесь нет. Даже грязные постоялые дворы с неудобоваримой едой встречаются крайне редко. Угрюмые местные жители не понимают никакого языка, кроме собственного наречия. Живут они в хибарах, сложенных из сырого кирпича и крытых соломой. Бумажные деньги не интересуют их совершенно. В одном месте мне предложили обменять мой жакет на большой круглый хлеб и сыр.

Кто здесь весел, несмотря ни на что, так это цыгане, кочующие в кибитках, разукрашенных яркими лентами. Посмотришь на них и кажется, что нет на свете людей свободнее, однако живут они по строгим правилам и подчиняются Баро, который вершит их судьбы, как патриарх и король. Ему же принадлежит решающее слово при заключении брачных союзов. Женятся цыгане в самом раннем возрасте, в 13-14 лет. Свадьба – главное событие в жизни, продолжается целую неделю. В церемонии этой много такого, что давно уже, к счастью, отменено в западном обществе. Когда жених вместе с дружками приходит к невесте, молодых сажают за стол вместе с гостями, но есть им в течением двух часов запрещается. Пока мужчины выпивают и закусывают, пару отправляют в специальную комнату. Вход туда охраняют пожилые женщины, которые потом предъявляют гостям и родственникам доказательства чистоты невесты. Если девушка невинна, они выносят красный флаг и накрывают стол заново. Только в этом случае жених и невеста получают благословение на брак от родителей жениха. Невесте подносят подарки и наставляют быть покорной и верно служить мужу. Затем начинается гулянье с танцами и песнями. Мужчины и женщины пируют отдельно, потому что цыганские женщины не имеют права есть вместе с мужчинами, они только обслуживают, а сами могут поесть когда придется. Если же девушка «порченая», над ней издеваются, наказывают и могут выгнать из табора. Если невеста или жена убежит с другим, оскорбленный муж должен поймать ее и заклеймить так, чтобы след остался навсегда, например, отрезать ухо или нос… Мужчину за измену жене – к гадалке не ходи – не наказывают никогда.

Дневник Мэри. 25 июля. Проводник Шумахер предупредил, что в русских гостиницах спальное место не включает в себя подушки и одеяла, они выдаются только за отдельную плату. Теперь понятно, почему русские путешественники ездят по Европе с огромными баулами, – думают, что такие правила повсюду. Снабдил меня рекомендательным письмом к хозяину гостиницы в старинном городе. Сказал, что 1) город следует осмотреть как следует, чтобы освоиться в драматично новой обстановке, 2) хозяин поселит меня за символическую плату, включая постель и еду, если письмо будет передано аккуратно в срок. Какой любезный мужчина!

Необычное ощущение: просыпаешься утром и сходу не можешь понять, где находишься. Требуется десяток секунд, чтобы определиться с местом.

Мой милый дневник, мне некому пожаловаться, некому довериться, кроме тебя, и возопить: больше всего на свете я желаю отправить к черту эту проклятую машину и вернуться в Париж в компанию праздных богачей, и стать содержанкой хотя бы на время. Нервы на пределе. Хорошо, что удалось отдохнуть в Кракове и сочинить кое-что для журналов.

«Оракул» Август 1894 г. Пропагандистка трезвой христианской жизни, сестра наша по духу Мэри Берри специально для нашего еженедельника из дебрей Старого Света.

В Трансильвании я остановилась на постоялом дворе, не обозначенном на туристической карте и окруженном с трех сторон сосновым лесом, таким густым и древним, что даже вблизи черный, без признаков свежей зелени. Как водится в таких местах, хозяин еврей, в неизменной черной фуражке, из-под которой свисали длинные рыжие пейсы, бойко заговорил по-немецки, предлагая всё сразу. Его жена проводила меня в отдельную комнату на втором этаже. Постель была чистая и удобная, однако ночью я проснулась от леденящего сердце звериного воя. Не будучи сильна в зоологии, определить, собаки это, шакалы или волки, я не могла. Через некоторое время у входа в дом послышались голоса, и я, осмелев, приоткрыла окно и увидела подъехавшую коляску. Прибыли новые гости, двое мужчин. Утром к завтраку вышел только один из них, седовласый господин, который представился как профессор Аморталюс. Он шутил и смешно потирал ладони, радуясь вкусному свежему хлебу и сливочному маслу. Насытившись, он поднял вверх указательный палец и прищурился как заговорщик.

– Внимание – чеснок! – сказал он. – Тут всюду развещен чеснок, видите? По всему потолку и по углам, и вдоль лестницы.

– Я видела связки чеснока и лука во многих постоялых дворах и тавернях по всей Европе, – ответила я.

– Лук меня совершенно не интересует, а вот чеснок… Это знак!

Профессор позвал хозяина и спросил:

– Зачем вам столько чеснока?

– Хочешь быть здоров – ешь чеснок, – отчеканил хозяин. – Накормим вашего мальчика – будет как огурчик, маринованный с чесноком, душистый и хрустящий.

Профессор ухмыльнулся и тут же нахмурился.

– Ему необходимо поставить банки. Прошу вас, немедленно. Сейчас же!

Оказывается, сопровождавший профессора молодой ассистент слег с воспалением легких. Я предожила любую посильную помощь, профессор поблагодарил, но счел мое беспокойство излишним.

– Для вас найдется более интересное занятие, – понизив голос, сказал он, – если вы, конечно, любезно не откажетесь.

Профессор поведал мне, что направляется в сердце Трасильвании, дабы найти окончательное подтверждение своей теории. Во имя этой цели он многие годы провел вдали от дома. Университетские коллеги всегда считали его чудаком и открыто иронизировали по поводу его исследований. Почему? Область его научного интереса выходит далеко за рамки традиционного лабораторного эксперимента.

– Я не из тех, кто поверяет космос математическими выкладками. Меня манит хаос и всё, что не подчиняется законам человеческой логики. Моя самая известная книга посвящена тайне летучих мышей. Она содержит доказательства того, что эти загадочные существа никакие не мыши, а совсем наоборот – кошки, получившие крылья и неприглядную внешность не по своей вине, а как результат адюльтера. – Профессор энергично потер ладони, будто давал мне время оценить его блестящее открытие.

– Как это возможно?

– Вот в чём вопрос! Вам как представителю англо-саксонской культуры должна быть известна древняя загадка: Ду бэтс иит кэтс? В порочную связь с кошками неоднократно вступал недостойный супруг древнеегипетской богини Бастет.

– Простите, профессор, о Древнем Египте я могу судить лишь по некоторым экспонатам, которые успела осмотреть в Лувре.

– Бастет – божество в обличье кошки, – нетерпеливо пояснил профессор. – А в мужья ей достался шут, хотя бы и божественный, по имени Бэтс. Заставить его не блудить не было никакой возможности, поэтому Бастет сочла за лучшее превращать ублюдков, рожденных другими кошками от Бэтса, в мышей с крыльями, чтоб летели куда подальше. Какое изысканное божественное коварство, не правда ли?

– Кто бы мог подумать!

– А поскольку все божества бессмертны, процесс продолжается, Империя Б разрастается и кровососов становится все больше и больше. Имя им – легион!

– Империя Б?

– Какая же империя без императора, хотите сказать вы? Хороший вопрос! Я вижу, вы женщина необыкновенно мужественная, если путешествуете одна, поэтому прошу вас принять участие в дерзкой вылазке в штаб-квартиру, с позволения сказать, противника. Только там можно будет выяснить, существует император или нет. И не забывайте, что мы имеем дело не с космосом, а с хаосом, где форма правления может в корне отличаться от привычных нам государственных устройств.

Предложение профессора застало меня врасплох.

– Пожалуй, съем еще один бутерброд, пока вы думаете, – как ни в чем ни бывало сказал он и потянулся за хлебом. – Я в самом деле приглашаю вас на бал, милое дитя. Бал состоится завтра. В замке Хироптера, за этим лесом, на вершине горы. Через лес не поедем, чтоб на волков не напороться. Поедем в обход. Это долго, зато надежно. В вашем багаже есть красивое платье?

Я окончательно растерялась, но на последний вопрос могла ответить сразу.

– Нет.

– Неужели вы отказыватесь ехать на бал в самый древний замок в Трансильвании? Коли вы пишете о путешествиях, это просто необходимо. Сведущие люди вас засмеют, когда узнают, что вы отказались от уникального приглашения.

– У меня нет бального платья.

– Отлично! Я не сомневался, что вы существо разумное. Впереди целые сутки, и платье я беру на себя. А прямо сейчас обсудим правила личной безопасности. Начнем с чеснока.

Платье доставили на следующее утро, но в замок Хироптера я не попала. Случилось непоправимое. Профессор снова решил подкрепиться и… насмерть подавился крылышком жареного цыпленка. На похороны я не осталась. Решила ехать в тот же день, пока светило солнце, и держаться подальше от штаб-квартиры темных сил в Трасильвании. Бог миловал. Аллилуйя!

Интерлюдия: В ворота постоялого двора недалеко от губернского города въехала красивая сверкавшая серебром машина на двух колесах, в какой ездят курьеры да холостяки. Машиной управлял человек в широких штанах, узком коротком сюртучке заграничного покроя и маленькой шляпе, туго подвязанной шнурком под подбородком на манер дамской. Под шляпой можно было рассмотреть лицо, не то чтобы красивое, но не дурное, нельзя сказать чтобы молодое, но и совсем не старое, вроде бы женское, но, может быть, и мужское. Въезд не произвел совершенно никакого шума и не был сопровожден ничем особенным, только два мужика, сидевшие на большом камне у изгороди, сделали некоторые замечания. «Вишь ты, – сказал один другому, – вон какое колесо! Что ты думаешь, доедет такое колесо, если б случилось, в Москву или не доедет?» – «Доедет», – отвечал другой. «А в Казань, я думаю, не доедет?» – «В Казань не доедет», – отвечал другой. «А штаны?» – спросил один. – «Штаны? – задумался другой. – От материи зависит. Коли аглицкая, может, и штаны доедут.» Да еще, вслед за двухколесной машиной, вбежал во двор запыхавшийся молодой человек в желтых весьма узких и коротких панталонах, в клетчатом пиджачке с покушениями на моду, из-под которого торчал белый воротничок. Молодой человек оборотился на мужиков у изгороди, придержал рукою картуз, чуть не слетевший от ветра, бросился к машине, заговорил с седоком не по-русски и помог спешиться. «А я русский на манер французский, только погишпанистее!» – сказал второй мужик. Тут оба захихикали. Этим разговор и кончился.