Зеркало

–Я забияка? А эта игруля убогая в машине тогда кто?

–Так, хорош, проехали. У нас приятная прогулка. Все! Остыли.

–Ладно, ладно. Видишь, никуда не рвусь… я его номер запомнил, зря что ли бежал… Сам приедет, если доедет…

–Тааак…

Эмма двумя пальцами потянула телефон из заднего кармана джинсов.

–Или ты обещаешь и клянешься и все такое, или я прямо щас звоню родителям. Пускай берут на себя ответственность.

–Прям щас не выйдет, сперва надо дерево приглядеть…

–Артем!

–…Ладно, сестренка, чего разошлась. Обещаю…

–забыть этот досадный эпизод.

–… эпизод

–И все другие… публика здесь… То есть, если у этого мелкого пакостника или какого другого случится обострение, то тебе на то будет все равно, ты ведь не врач, верно? И в тему не полезешь.

–Сестренка, согласись, что на все, что случится, клятв не напасешься. Ритка, скажи ей. Все никак не избавится от того, что я не маленький мальчик. Нет, надо же как свезло. У других мать одна, у меня сразу две и обе по части воспитания крайне активны… Дыши глубоко… Ну как, порядок?

«Ладно, – недовольно буркнула Эмма – но смотри…»

Не успела затихнуть родственная перепалка, как на дороге появилась очередная автотехника в руках дикаря, но на этот раз лишь влажно припудрила девушек за недостатком воды действуя лишь за счет скорости и сближения.

Ритка крикнула вдогон: «Сволочь больная!»

И показала неприличный жест, объединив два мужских отклонения в одно.

Но предложение внесла вполне ровным голосом: «Пошли низом по траве, скоро здесь для наших ног дорога будет. Так только ноги промочим, а то через пару минут промокнем насквозь. Это я на вас повелась, мы по дороге давно не ходим.»

Артем продышался и завел вполне предметный разговор.

–Обрати внимание, сестренка, пришлые хамы делают что хотят и никакой закон, которому мы с тобой как-то отвлеченно от жизни служить собрались, нормальных людей не защищает. Это в других цивилизованных местах даже на игру в снежки требуется разрешение городского совета, у нас же каждый припадочный делает что в голову стукнуло и управы на него нет.

–Так ведь мерзость синоним тихушности. Они пакостят и отсиживаются. Никто ведь не явится в полицию и не заявит: «Примените ко мне наказание по закону. Я приперся на чужую землю к незнакомым людям и злонамеренно мешаю им жить!»

–Это как в одном из законов Штатов. Каждый водитель, въезжающий в населенный пункт и собирающийся совершить в нем противоправные действия, обязан прежде сообщить о них по телефону полиции. Ха-ха!

–Веселый закон!

–Главное – «правдоподобный».

–Но люди ведь его писали, причем адекватные.

–Когда адекватные пишут о неадекватных, примерно так все и получается.

–Обычно у нас Артем такие примеры приводит. Мне нравится. Мир сразу кажется менее агрессивным, то есть понимаешь, не один ты такой чудак, попавший в дурацкую ситуацию. Еще и другие есть, даже статусом обладающие, к примеру – законотворцы.

–Зазря ты так нашего брата. Если бы этот урод предупредил, что брызгаться собирается, мы бы отошли в сторону и остались бы не облитыми, не обрызганными. И главное – не окорбленными.

–Тём, ты всегда из каких-то облаков выныриваешь. Есть необходимость напомнить: «Закон родом из курьезов.»

–А вот еще один. Если бы люди ему следовали… нам достаточно было бы раздобыть пугливую лошадь и все наши проблемы решились бы сразу. Закон, насколько помню – штата Пенсильвания.

Если лошади не понравился встречный автомобиль, его владелец обязан разобрать свою машину и спрятать ее части в кустах.

–Представляешь, дачников с монтировками по отношению к собственному авто! Второй раз уж точно не приперлись бы!

–Громче всех смеялась Ритка. Вот это да! мы никогда не поймем этих американцев. А еще какие прикольные законы есть?

–Артем тебе с удовольствием расскажет.

Пешеходы спустились к домам. Мокрые ноги не замедлили прийти, как и было обещано.

–Ничего, у Петюни просохнем. Как он поживает?

–Пип то? Лучше всех!

–Да?

–Не. На самом деле он у нас оказался средь двух огней. Нет, у него еще два сменщика есть – Сашка Рыбак и Троян. Только так получилось, Пип, вроде, за главного. Так что и достается ему больше всех…

Хотела предупредить: «Про яхту Пипа ни слова.»

–Вы наверно помните, как он яхтой бредил. И в охранники главным делом из-за того пошел – пришлые лодочный сарай размахнули и ему место обещали. Пип в долги влез, закупил стройматериалов… хвоей вкусно пахло, доски напилил длинные, все сушил их, потом стал стапель собирать. У него в руках все горело и улыбка с лица не сходила.

Но тут хозяйство пришлое разрослось, каждому из хозяев катеров свой угол потребовался. Пипа и погнали. Теперь все его хозяйство у него на огороде лежит, гниет. И так пол огорода занял, так они с матерью все никак не решат – какой ряд яблонь или персиков убрать, чтоб прям там стройку устроить. Только по всему не дело это. У Пипа навязчивая идея за деревяшками смотреть, чтобы не гнили. Перебирает их, чем-то мажет. В общем, расстройство сплошное.

Эмма серьезно ответила: «Мы поняли, жаль Пипа, была у человека мечта…»

Артем не согласился: «Не хорони раньше времени, может поднимется еще парень.»

–От души ему всего хорошего!

Следующим тостом Пипу – удачи!

Еще через пару домов из-за новенького глухого забора на улицу вылились подружки: Алка и Надежда. Обнимажки переместили прогулку по селу и в сидение на веранде – в чаепитие. На улицу девчонки выбрались только в полных сумерках, растолкав Артема, привычно задремавшего в уголке вытянутые ноги под обычное девичье бла-бла подружек сестры.

Эмма любила это время. Под уходящее солнце всегда пахнет на максимуме ароматов моря, нагретого песка и обычно чего-нибудь свеже скошенного-испеченно-жаренного… А цветы… а розы.

Вот и последний дом поселка. Эмма напомнила себе об осторожности. Манера, с которой являл себя улице их очередной по пути друг, бывала травмоопасной. Эмма готовилась, но когда дружбан Тиша приземлился в дециметре от выступающих поверхностей ее тела, она ахнула и шарахнулась в сторону, отдавив Ритке ногу.

Тихон, да в самом-то деле!

Ритка тоже поругалась: «Тебя только одним можно отучить народ пугать – срубить это чертово дерево и надавать бревном тебе же по башке!»

«Вы куда, к Пипу?» – слегка адреналиново на выходе улыбался Тихон, ничуть не растерявший прекрасного расположения духа, как, вероятно, и прыгучести.

–Да.

–Рит, не надумала еще индивидуально прогуляться?

Это как, одна?

–Глупенькая, со мной!

–Тиша, сколько можно объяснять…

–Знаю, на фоне яхт мое скромная, но надежная фигура выглядит не обложкой. понял, будем подождать… Пип сказал, у него гость.

–Долго же вы шли. Эмма, как всегда в первый день над розами зависала?

–И не только.

–Эмм, а ты, кстати, знаешь родственные связи Розы?

–Эмма, не ведись!

– Шиповник?

– Роза – дочь навоза! Гы, гы.

–Тихон, хорош!

–Слушайте, а может доедим – все же полтора километра.

–Больше двух.

«Давайте сегодня погуляем» – попросила Эмма.

–Она соскучилась.

–О кей, пешкодрал, так пешкодрал…

–Сегодня с нами наших не добавится, у Пипа, правда, кое-кто уже сидит…

Обновленный пирс с тремя красавицами яхтами выглядел солидно, в отражении луны и единственно фонаря еще и романтично. На небольшом расстоянии темнела стоянка катеров, лодок и так далее.

Петюнина сторожка с ровной крышей о двух окнах и наполовину в верхней части прозрачной двери смотрела ею темное море, белеющие в ближайшем освещении фонаря яхты и звездное небо.

Тихон первым подскочил к окну и со всей дури в него забарабанил и неразборчивое заорал, заставив даже уличных гостей подскочить. Внутри сторожки кто-то испуганно взвизгнул и что-то грохнуло.

«Ну не придурок!» – дружно возмутились подружки.

Гости вошли в дверь. Хозяин долговязый, улыбчивый парень даже приподнялся навстречу Эмме: «Какие люди!»

–Привет, Пип, как ты?

–Да, нормально. Привет Эмма, привет чувак! Как говорится: «Душевно рад. Как вы?»

–Да, тоже нормально.

Поднялись, тепло поздороваться и другие присутствующих Павел, Ниночка и Верка.

Новенькому пришлось к Эмме и Артему уже протискиваться.

–Вот знакомьтесь. Влас. Младший. У нас есть еще дядька с таким именем, неважно, нам с ним не общаться. Влас из

городских, его дядька – из богатых. Видите, вон яхта отсюда третьей стоит, Анаконда называется… А вообще-то парень нормальный.

«Вот спасибо!» – Влас протянул издалека руку в тусклом свете далекой низкой лампочки у входа.

–Не разберешь толи накаченный, толи тщательно откормленный – а вообще-то характеристика нечастая… приятно познакомиться.

Влас махнул кому-то рукой, может себе и перешел, надо думать, на более ему привычный стиль общения – быстрый и энергичный. Станичники сказали бы: «Городской.»

Влас не девчонка, но ему пошло бы слово трещать…

–Можно на ты? весь вечер слушал Пипа и всех, кто к нему приходил – и все на одну тему. Эмма приехала, Эмма приехала! И даже брата привезла. Ты тут популярна.

–Ребята, я тоже по вам соскучилась.

–Слушай, имя у тебя не совсем обычное… а это правда, что тебя в честь железки назвали? Ну, старой машины?

Времена, когда Эмма грубила в ответ на подобные вопросы, тащились за ней все детстве, но отцепились в ранней юности.

–Да.

–Серьезно? Была машина Эмма?

–М1.

–И за что ей такой подарок столько лет спустя?

–Вывезла прадеда из окружения во время второй мировой и не говори, что тебе это объяснение несколько раз уже не объяснили.

–Да ладно, чего такая колючая?

–Не цепляй, не уколешься.

–Да я просто… разговор завязать, близкая тема про себя любимую. Предки и все такое. Люди обычно…

–Хочешь говорить о предках, говори о своих.

–Да я же только…

Ритка вмешалась: «Как думаешь, сколько тысяч раз ей про Эмку объяснять пришлось?»

Подружки тоже дружно загалдели.

–Тоже городской!

–А в разницу между старая и раритетом не въезжает!

–Еще про машины рассуждает!

–Да понял я, понял уже!

Эмма спокойно продолжала: «А теперь я спрошу.» Насколько знаю: «К нашим городских еще не прибивало. Что со своими не общаешься? Не нравишься?»

–Недоверчивая какая, точно – приезжая. И вы, леди, повежливей. Ну если, конечно, не хотите впредь не в сторожке торчать, а на яхте ходить.

–Яхта, да ладно!

–Это кто ж так раздобрился?

–Не крупноват ли подарок для перца?

–Зеленого!

–Я вам больше скажу. То есть – ничего. А то неинтересно будет.

–Нет, что, правда светит?

–А то!.

–О, Алка, хватай. Городской, да еще не бедный.

–Что значит – хватай! Богатые сами выбирают.

«Это богатые так думают» – снова веселый дуэт.

–Вот заводные. И обращаясь к Эмме – все время обо кого-то веселятся.

–И правильно делают.

–Я и говорю. Только если общаться не получится, то нормальных телок у вас много.

–Телок?

–Ну ладно, ладно, все тебе не то.

«Правильно, Влас, возьми нас кататься. Мы грубить не станем!» – Ниночка улыбалась, Верка согласно покивала.

–А не врете? Ладно, там видно будет… да… ну… что, по пивку? Кто ящик из прибоя подтащит?

«Нет, какая все-таки экзотика. Это не холодильником хлопать, – заявил Артем – я принесу, задай направление. Сестренка, а мы-то когда, завтра что ли проставимся?…»

Особого веселья не вышло, вечер, как вечер. Подошли еще несколько парней и пара девушек, дальше сложным кульбитом разошлись пары, группы. Власа увела местная секси, дочь бывшей бухгалтерши рыбхоза Макарова Анна. Макарка. Продвинутая барышня.

Никто не слышал, как они договаривались о совместном вояже, никто не заметил, как уходили, никто не слышал, как заводился движок авто Власа. Просто с прибрежного песочка пропали два человека и одна машина с качающимся красным чертиком на заднем стекле.

Алка и Верка, однако, долгое время делили шкуру укатившего медведя: «Ну, что Нинок, помог тебе шестеризм перед Власом? А уж как прогибалась, чисто акробатка!»

«Надежда добавила масла в огонь: «Из-за таких как ты эти жлобы и борзеют.»

–Ну грубость-то точно никогда никому не помогала.

Слово за слово, девчонки едва не сцепились.

Эмма смотрела на свару и понимала, что удивлена. Раньше все смеялись, шутили, если и подкалывали, то не обидно, как сами над собой, а тут злость ядом брызжет, цистернами выливается.

–Пип, перехватив взгляд Эммы, кивнул: «Да, не прежние времена.»

–Но…

–Может им замуж пора, а скорей всего эти уроды довели. У нас теперь все на психе. И так жизнь не шезлонгая. А тут такой мощнейший раздражитель, ни днем ни ночью… того и гляди…

Обратно шли вчетвером. Пип, сдавший смену Сашке Рыбаку, Эмма, Ритка и Артем.

Артема, правда ласковыми взглядами манила Ниночка, но Эмма брата попридержала: «Хоть не в первый вечер. Видишь, тут и без тебя все на взводе.»

–А в Уругвае переворот и что?

–Ты не в Уругвае.

–Ладно. Артем шел, словно сам по себе. Эмма знала, что это ненадолго. Сейчас брат начнет сердиться вслух. И действительно, не успели они разминуться с автостоянкой и выйти на финишную прямую, как Артем завелся.

–Парень, я только одного не пойму: «Как вы допустили такое! Докатились до того, что над вами на вашей собственной земле издеваются какие-то пришлые уроды!»

–Тебя здесь не было.

–И чего я не знаю? Как вы хамам морды били и штаны солью дырявили? Ничего вы не сделали, ничего!

–Неправда, мы отпор давали.

–Да и какой же?

–Ну… когда они дружно начали посеред села свой мусор выбрасывать… случалось, один башмак на дороге через село находили, а другой – на наружной дороге – реальная история… ну… мы очень возмущались и даже собирались в ответ… подарить дачникам пару возов навоза – все свежее – прямиком от производителя – трамплином к въездным воротам в их садовый вертеп. Зачем мстить, когда можно доброе дело сделать. Они сердечные за дерьмо деньга плотят.

–Ну и как, подарили?

–Нет, раздумали, добро денег стоит.

–Я так понимаю, ты шутишь.

–Нам давно не до шуток, сам видишь.

–Слышь, Пип, да вы что, безрукие совсем? Или трусы в третьем поколении?

–Артем, ты знаешь, ты тоже… Ладно, расскажу тебе, но если где сболтнешь, у нас тут черная заваруха начнется… для начала так скажу: «Да, напугались… и хорошо подумали – хотим ли мы и дальше сеть плести…».

–В общем дело так было.

–Тогда только первый сезон ихнего нашествия заканчивался. Мы еще нервы под ноль не спалили и затыкаться не научились.

–Для начала, пытаясь вернуть себе собственную улицу, мы построили шлагбаум, которые приезжие сломали в первую же ночь.

Еще мы на улицу выходили, устраивали, что называется пикеты, несколько раз участковый приезжал, разъяснял про федеральную дорогу и статьи про хулиганство и несанкционированные митинги. А главное, этой сволоте больше чем на полдня острастки не хватало.

Конечно, и среди них выдающиеся попадались. Была, одна хамюга. Ему пару раз за скоростную гонку по станице слегка наваливали, а он мало не провалился, а наоборот каждый раз еще газу добавлял, на всю улицу бибикал и ржал нам в лицо.

–Вот ты говоришь…

–Несколько раз до рукопашной доходило. Не только с ним, но и с другими. Это они трусы, не мы. Многие, кому все-таки навешали, в тот год больше к нам не совался. Только много их очень. Правильно, дядька Игнат сказал – всех вниманием не охватишь, на ком-нибудь споткнешься. Будет труп.

–Такая борьба на месте не стояла, продолжалась до конца первого сезона -до момента, когда один из уродов на большой скорости несясь по улице едва не сбил пятилетнюю Аннушку.

Бабушка ее к подруге отпустила, сама не здешняя – в смысле – бабушка, погостить приехала. Ее предупредили, конечно, только она не огляделась еще, не думала, что все так серьезно. А Аннушка по дороге пошла, чего давно не делала, хотела новые туфельки от росы поберечь.

Короче, этот скот, похоже, все же малышку вскользь приложил – ее отбросило вниз на кусты. Поди сообрази, какой синяк от природы, какой от машины. Однако, переломов не оказалось, травмы в целом сочли незначительными. Кроме одного – девочка от испуга стала заикаться.

Дальше больше – начала заиканья стесняться, ее начали дразнить. Короче, жизнь благополучного ребенка, которую друзья прежде ласкового звали Аннушкой, превратилась в кошмар.

Тут на побывку с севера, что называется: «Погреть косточки» прибыл дядя девочки. Дядя Степа – Веркин дядя. От Верки можешь все из первых уст услышать… но лучше не надо, рассказывает: «Каждый раз сжимается.»

Верка тогда говорила: «Дядька лицом чернел и чернел.» На каждый неправильный звук племяшки цветом души кривился. Как ты к перестрелке не призывал. Его не поддержали. Тогда какой-то странный сделался. Однажды увидел Аннушку в слезах, в истерике, она зверски пыталась с собой справиться, но ей никак не удавалось. Ик, да ик…

За неделю до отъезда дяди домой, рыбаки, отправляясь на рыбалку затемно и подходя к своим лодкам, увидели Степана, сидящего на их небольшом причале.

Тот курил и выглядел, конкретно не от мира сего.

–Степ, ты чего здесь сидишь?

–Да вот жду, выплавит или нет.

Мужики притормозили.

–Ты кого-то отправил поплавать?

–Ага, дрянь одну. Сильно напрашивалась.

«Ну, ежели совсем дрянь, так всплывет» – пошутил один из мужиков. Но больше никто не улыбнулся.

–Степ, а давно этот, ну, которого ты плавает?

–Со вчерашнего вечера.

–Степ, ты…

–Ну что вы… Дрянь сама… как в анекдоте попутала плавки с машиной.

Мужики его еще попытали, но Степан как потерял интерес к разговору…

А через пару дней начались поиски одного из дачников, выяснилось – именно того мерзавца, что сделал девочку заикой. Пропавшего не нашли, как и его вещи. Кроме авто. Подальше от прибоя. Выглядело это так, словно машина на хорошей скорости сорвалась с высоты пирса и продрейфовала стороной.

Местные пожелали лишь красавицу машину – могла бы возить хорошего человека.

Власти в поисках местных тоже бегло опрашивали. Все насчет «плавок» промолчали.

Еще спустя три дня поступило новое сообщение, что мерзавца с подругой якобы видели в городе уже позже даты пропажи и дознание переместилось туда.

В этой истории – одни догадки. Кто-то говорит, что сообщение о том, что пропавший «пропащий» на самом деле в городе позже не объявлялся, что информация эта взялась ниоткуда. И еще, что разговор про «плавки» состоялся, а кто-то говорит, что нет. Так или иначе – обсуждение велось строго между своими.

Дядя Степа успешно отбыл к месту службы, дело даже до допросов не дошло. А у Аннушки наступила успешная полоса лечения от заикания, словно мерзавец в силу лишения тела, в том числе – рук перестал дергать ее за язык.

–Это тот мерзавец в плавках, что остался жив?

–Не известно. Ну… маловероятно. Одно можно с уверенностью сказать, что здесь его никто больше не видел.

Незначительно время в станице стояла тишина. Разговоры безымянные все же ходили, а уроды – трусливы, два и два сложили. Но постепенно безнаказанность снова запела им горделивые песни «кто я такой!» (интересно, – и кто?). И они снова принялись ездить по станице, а потом и летать.

А мы, да. Ты прав. Тогда мы напугались. Многие говорили, что у нас до массового смертоубийства дело лишь чудом не доходило. А что спалить могут, это мы с самого первого конфликта опасались. У них-то еще квартиры в городе. А у нас только наше.

Ты их видел, разве это люди? Так что, да, парень, мы пуганые. И чем этот наш прогиб закончит, никому не известно. А эти от безнаказанности в конец оборзели, на таких она махровой пышностью расцветает, цветных одежд не надо. Вот теперь, когда ты знаешь, что скажешь?

* * *

Следующее утро для брата с сестрой, но, конечно, не для местных, началось со скандала. Эмма собиралась – тащила Артема на пляж, только вернулась из магазина тетя Валя. Эмма наливала колодезную воду в бутылки.

Шумовая волна неожиданно накрыла южную часть села. Так случается, когда люди толк друг с другом выяснить уже не надеются. И выказывают раздражение вместо здрасти.

Все получившие допуск к звуку ссоры и некоторые отдельно вызванные, быстро продвигались в сторону шума.

Тетя Валя ни слова не говоря, выскочила из дома. Эмма – за ней, не желая оставлять – мало ли что. Артем задержался на пару мигов, осматриваясь вокруг.

Он – представитель своего поколения и клана не смотря на поверхностную легкость, нерациональность не уважает. И в серьезном деле неразумное желание ударного использования собственных кулаков считает странным.

Можно разломить руками хлеб, но орехи зубами лучше не грызть. Эта дурь сродни запихивания собственной кисти в собственную электрическую мясорубку с целью проверки – достаточно ли в ней мощности для переработки подвернувшейся кости, не обманул ли продавец.

Эмма этот взгляд считала запросто. Пробегая мимо, успела крикнуть: «Не смей!» И послать грозный взгляд и Артем выскочил следом ничем колюше-резуще-ударным не экипированный. Вроде.

–Артем!

–Да нет у меня ничего такого! Вот Фома неверущая! Артем вывернул карманы: «Смотри!

Теть Валь, и в американском штате, кажется, Кентукки запрещено ношение замаскированного оружия, если оно имеет в длину более шести футов.

–Да? А шесть футов, это сколько?

–Примерно два 2 метра.

–Сколько? Да как двухметровый кесарь замаскировать можно? Под грабли? Черты тети Валиного лица на миг разгладились, она даже улыбнулась. Но тут кто-то крикнул: «Валентина, да что ж это такое, чем мы согрешили, что Господь нам такое испытание послал? И улыбка с лица пропала.»

По дороге тетя Валя здоровалась с другими торопящимися к месту скандала односельчанами. Когда ее речевой аппарат освобождался от приветствий, то на свет дня прорывалось бормотание отрывков чувств… ах, ты каналья, опять… да когда же это… никаких сил…

Подходящие с их стороны люди сбились в стайку, окружив до разбора замерявшего в машине представителя «Морского бриза» За объяснением обратились вместе одним голосом. Мужским басом: «Семеныч, чего надо из-под тебя этому самодуру?»

Семеныча прорвало. Он принялся объяснять со всей страстностью натерпевшегося без внимания и помощи человека.

–Ну, как же! Вы все мою историю водоснабжения знаете. Выкопал колодец низом к ручью, чтоб колец сэкономить. А тут шарах! дорога. Мало мне все трубы перелопатили, урону нанесли… иии… сэкономил, называется, так еще и по нервам грейдором. Теперь заново придется закупаться, кольца-то назад не вытянешь…

–Семеныч, ближе к делу!

–Да какое дело с колодцем. Качаю воду по ночам, чтоб эти – взгляд на машину шланг не махрили, старый он у меня. Вчера-то я… ну не смог…

–И мы все знаем – почему.

–Ну да. А поутру Нинка прямо взъерепенилась. Стирать ей, вишь, приспичило, все никак не настирается. Рехнулась на чистоте. А голова-то моя ууу…

–Семеныч!

–Что?! Слова сказать не дают. Ну… начал качать. Вроде никого,… нервняк заработал вправо-влево глядеть… все везло… не так много и осталось. А тут этот! Говорю ему по-человечески: «Мужик, погодь минут двадцать. Как раз, мол, докачаю.»

–А он сразу в ор. «Пошел ты – говорит со своей фигней! Мне ехать надо! И газует, газует, мотор рвет, переехать хочет.

–Я ему опять спокойно так говорю: «Так езжай, разворачивай на свою убитую дорогу. Тебе у нас и вовсе делать нечего!»

–А он все оборотами рычит и на чем свет матюгается.

–Я его увещеваю: «И это городские, мы себе такого не позволяем, что б на весь православный мир… А ему уговоры, как… Тут меня проняло. Сам на крик зашелся.

–Заткнись ты, приблуда поганая, на всю станицу вопишь… дети у нас тут живут.

–Так он… он нехорошее про наших деток проорал… Ну и все, перед глазами все побелело, сдерживаться силов нету… У меня в руках амбарный замок от колодезной цепи зажатым был. Помню, рванул ему слова вместе с зубами назад в рот запихнуть, что б в другой раз и выговорить такое поперхнулся.

А тут Виталик с мужиками подскочили, удержали. И этого – задержали.

Сидит теперь, сыч, гляделками мигает.

–Что ж ты больше не вопишь, мил человек? На чем свет не материшься? И даже никуда не спешишь? Ребята, давайте вытяним его на свет божий и…

–Семеныч, уймись!

–Верно, чего нам на его хамскую рожу смотреть!

–Они тут кажный день в ассортименте!

–Сидит теперь, зубами со страху клецкает.

–Доякался!

–Жалкое мужицкое зрелище.

–Пускай проваливает!

–Это можно. Его к ручью одного или в авто?

–Окстись! Пущай просто уежает, пока у нас тут до войны не дошло.

Тетя Валя и другие женщины проявили активность – вручную призвали мужчин удержаться от расправы.