Гитлерград

– хм, я не говорил, что лично прилечу. Решил в последний момент. Пойдемте куда-нибудь в тихое место. Эрвин, пойдемте с нами. Бургомистр, герр Хасс, позвольте представить – Эрвин Штольц, недавно назначенный глава Абвера.

– Штольц? – Клаус удивленно поднял брови? Не знали ли вы Вольдемара Штольца?

– конечно знаю, это мой племянник, надеюсь, он в порядке?

– не уверен, герр Штольц. Последний раз я его видел в посольской машине, в которую влетел противотанковый управляемый снаряд.

– о, Майн Готт, со смерти его отца в первую мировую, он был для меня как сын… Вы точно уверены в его гибели? – вопрошал глава Абвера у Хасса, пока они шли за Борманом и Авдотьей Кибиной в комнату переговоров.

– Практически на сто процентов, герр Штольц. Так что примите мои соболезнования.

Откуда-то издалека раздался мощный грудной лай и из-за угла выбежали два черных дога. Они подбежали к своей хозяйке и начали радостно облизывать ей руки.

– Атос, Портос, бегите погуляйте, я пока занята, – но собаки не отставали от Авдотьи изредка обгоняя ее, а потом радостно прибегая обратно.

Подошел дворецкий.

– Степан, заберите собак, у меня дела

Степан взял двух огромных кобелей за ошейники и повел прочь.

– проходите пожалуйста, – Кибина приоткрыла дверь в переговорную и пропустила вперед Бормана и Штольца, Клаус затормозил и жестом показал Бургомистру «только после Вас»

– данке шён, – сказала Авдотья, зашла в комнату, включила свет и нажала на звонок.

Когда уже все расселись, зашла служанка.

– Маруся, принеси нам кофейничек пожалуйста и какие-нибудь вкусности, прянички, например, и баранки, – сказала хозяйка дома

– спасибо за заботу, Бургомистр, – начал Борман совещание, – Хасс, расскажите нам все по порядку. С самого начала.

– яволь, герр Канцлер. Мы выехали из Гитлерграда большой кавалькадой. Несколько автомобилей посла, два автобуса с представителями германских компаний, в основном Сименс, и кто-то был на своих машинах, как мы с Вольдемаром Штольцем. Госпожа фон Бюлов была приглашена в машину посла.

Мы быстро доехали до КПП сразу после выезда из Колпино, немецких пограничников прошли быстро, а на советской заставе произошел затык. Госпожу фон Бюлов не хотели пропускать, даже арестовать решили, обвинив ее в том, что она нацистский преступник. Мы все пришли на КПП несмотря на то, что охрана нас не пускала вначале. Потом, как мне кажется, было уже все равно.

– да, – сказал Борман, – я в курсе. Фрау Шулленбург мне звонила, поле чего я связался с Жуковым и передал ему свои возмущения таким беспрецедентным отношением к посольству Германии.

– мы так и поняли, герр Канцлер, – продолжил Хасс, через некоторое время начальнику заставы позвонил сам Жуков, видимо, наорал на него и потребовал всех пропустить. И мы очень быстро оттуда уехали.

Дальше мы проехали сколько-то километров, может 60, и машина посла остановилась и нам тоже приказали остановиться. Зачем-то предложили поменяться водителями

– странно, зачем? Кто-то устал? – промолвил руководитель Абвера

– в общем нет, кроме водителя посольской машины никто не менялся, другим предложили взять кого-то из охранников посла, если нет смены, но мы с Вольдемаром Штольцем поменялись, может кто-то и другой поменялся, я не знаю, но не видел, чтобы кто-то из охраны покинул машину сопровождения.

Потом мы проехали еще километров наверное 50, там была деревня Радищево, как я помню. И вдруг, мы услышали взрыв

– в деревне? – спросил абверовец

– да нет, впереди колонны. Как я понимаю, кто-то шмальнул из гранатомета, машина посла остановилась, а следом и все мы. Была растерянность конечно, и тут начали из леса строчить из автоматов, повалили какие-то люди. Мы со Штольцем поменялись местами и я погнал к посольской машине. Все это время люди из леса продолжали стрелять по нашим. Когда мы поравнялись с первым Майбахом посла, Вольдемар выпрыгнул из машины и рванул дверцу посольского лимузина. Через пару секунд наверное, я увидел какого-то партизана, который направляет ПТУРС на машину посла. Если честно, я слегка испугался и рванул на газ. И уже за спиной услышал, как взорвалась машина посла. Я не видел, чтобы кто-то спасся. Там продолжали стрелять из пулемётов, я это слышал. А у нашего посольства и фирмачей, кроме 4х человек охраны и водителя посла оружия не было. Так что шансов, что отбились нет никаких. Сначала я гнал в сторону Москвы, но потом решил, что там мне делать нечего. Вдруг это по приказу Жукова на нас напали, тогда мне в Союзе несдобровать. И я свернул на Новгородское КПП, чтобы вернуться в Германию.

– а Вы не предполагали, что на советском КПП вас тоже могут арестовать или даже убить? – задал Борман резонный вопрос.

– я был в таком состоянии, что об этом не подумал, но в реальности такое могло получиться, как Вы предположили, герр Канцлер, – продолжил Хасс, – меня сначала действительно арестовали на советском КПП, и я там просидел несколько часов. Но потом приехал начальник гарнизона, допросил меня и отпустил.

– что Вы ему сказали?

– сказал, все как было, показал дипломатический паспорт, воззвал к совести и дипломатическим порядкам, мне кажется, он мне поверил, – заметил Клаус, вспоминая генерала Курганского.

– и Вам разрешили ехать…

– да, и мне разрешили ехать. С нашего КПП я уже позвонил Вам, и потом поехал в Новгород, где попал под покровительство очаровательного Бургомистра

– да, с новгородским Бургомистром нам повезло. Знаете, Авдотья, пожалуй я попрошу Вас заняться размещением моей свиты, окажите любезность, а мы тут поговорим о делах военных.

Кибина тем не менее разлила из кофейника всем кофе, разложила сладости и после этого откланялась.

– ну что, Эрвин, что думаешь? – спросил Борман

– герр Канцлер, мне кажется, что это было спланированное нападение. Возможно в этом замешан и личный водитель фрау Шулленбург. Не случайно он поменялся с охранником на несколько минут до атаки партизан. Ну а информацию партизаны могли получить со своего КПП у Колпина. Не случайно там изобразили возможный арест фрау фон Бюлов – им нужно было потянуть время, чтобы предупредить партизан и чтобы те подтянулись к месту атаки. Не живут же они у дороги.

То есть это заранее спланированная акция.

– да, но зачем она нужна? Жуков так давно добивался, чтобы мы прислали посла и продолжили переговоры о мирном договоре…

– ну, возможно, Жуков и не в курсе нападения. Мы знаем, что существуют круги в советском руководстве, которые не хотят подписания мирного соглашения с Германией. Кроме того, наша английская резидентура сообщает, что СИС ведет работу по срыву этого соглашения, в том числе путем диверсий. Вот вам и диверсия налицо.

– ну не англичане же ее совершили? – заметил Клаус

– они могли ее оплатить, – это намного проще и продуктивнее, – заметил Штольц.

– сколько было нападавших? – уточнил Борман у Клауса

– точно сказать не могу, но никак не меньше двадцати человек, может и чуть больше, и судя по всему они были хорошо вооружены

– английским оружием?

– не знаю, вблизи не видел, может даже и немецким, звук автоматный очень шмайссер напоминал. Кстати, Кибина мне рассказывала, что на наши немецкие коммерческие караваны часто нападают. Тоже, замечу, недалеко от Новгородского КПП. Она даже хотела просить дать ей спецназ, чтобы охранять купцов, а заодно подготовить зачистку окрестностей от этих дубровских

– от кого? – спросил Борман

– ну, Дубовский это русский Робин Гуд. Пояснил Клаус.

– а что, идея хорошая, заметил руководитель Абвера. Готов прислать 30 своих молодцов интеллектуального вида, чтобы они вместе с новгородскими купцами проникли на территорию Советов и там приступили к поиску и уничтожению партизан.

– отлично Эрвин, позвони в Берлин, и пусть эти отъявленные головорезы будут здесь завтра утром, – Борман нажал на звонок, вошла служанка, – фрейляйн, позовите мне Альберта Бормана и фрау Бургомистра, – он откинулся в кресле, потянул кофе и откусил пряник, – мммм, чудесные прянички у Авдотьи, вообще мне тут нравится, душевное она тут гнездышко свела. Клаус не робейте! – и Борман захохотал.

В этот момент вошел его брат.

– Альберт, свяжи меня срочно с Жуковым и обеспечьте канал связи для Эрвина, чтобы он смог свои дела с Берлинской штаб-квартирой обсудить..

– яволь, герр Канцлер, – Альберт Борман щелкнул каблуками и удалился.

Через несколько минут пришел связной с телефоном и катушкой провода, которую он разматывал, видимо от главного входа. За ним в переговорную вошла Авдотья.

– чудесные у Вас прянички, госпожа Кибина, где берете?

– так наши ведь, новгородские, медовые, на родниковой воде тесто замешивают.

– так, – Борман уже не слушал, – соединили?

– битте шен, герр Канцлер, – промолвил связист и передал трубку Борману

– Георгий? Привет! Слышал про инцидент на дороге с нашим Посольством? Как это понимать?!

– Не знал? Ну как такой великий маршал, как ты, мог не знать?

– высушишь и что? Не понял? А, это по русски накажешь? Ну зер гут.

– Мне кажется, нам стоит быстро исправить ситуацию и не дать недоброжелателям ее зачесть себе в актив, как считаешь?

– я отправляю тебе послом надежного офицера Клауса Хасса. Человек опытный, грамотный, знает русский

– да, хорошо.

– Ну и есть у меня такая идея, в качестве так сказать закрепления дружбы, провести дни Новгорода в Москве, поедет в посольской делегации Бургомистр Новгорода, фрау Кибина, ну самодеятельность всякая, купцы местные, знаешь, какие тут у них прянички медовые, закачаешься!!! Да? Ну договорились. Тогда они завтра выезжают. Попроси пожалуйста, чтобы больше на пограничном КПП задержек не было. Ну и на дорогах чтобы не шалили. С твоего позволения я бы несколько пулеметчиков на мотоциклах отправил. Нет? Своих пришлешь? Ну хорошо, я тебе верю. Ауф фидерзейн!

– Кибина, все слышала? Давай быстро собирай самодеятельность: танцы, песни, ложки, балалайки, что там у вас, и каких-нибудь купцов местных, что у вас есть такого, что предложить можно Советам? Подумай. Завтра отъезд в 11 утра.

– сегодня

– О, точно, уже сегодня. Час ночи. Пойду вздремну хоть с дороги.

Глава 11

26

Ильич и два его спутника шли по бурелому на звук канонады. Смеркалось. И очень хотелось есть. Обдирали иголки с молодых веточек елок и жевали на ходу. Но это слабо помогало.

Матвей собирал грибы в пилотку и через час их уже оказалось достаточно много, чтобы можно было пожарить. Николай Петрович развел костер и через некоторое время трое окруженцев жарили на палочках матвейские грибы.

– ну, не у тещи, конечно, но есть можно, – похвалил жареху Ильич.

Из обнаруженного рядом родника утолили жажду и решили тут и заночевать, чтобы утром тоже напиться вкусной воды. Нести ее было не в чем.

Наутро они проснулись от тихого гула. Ильич приподнял голову и увидел, что на опушке сидит целая стая тетеревов, птиц 20—30. Он тихонько толкнул спящего Матвея и приложил палец к губам. Потом показал на ветки, лежащие рядом. Матвей кивнул. Оба медленно за ними потянулись и начали плавно привставать.

Вдруг Николай Петрович открыл глаза и громко зевнул. Птицы встрепенулись от богатырского звука и собрались улетать

– Давай, – крикнул Ильич и они с Матвеем запустили палками в стаю. По счастью попали оба и подбили двух тетеревов. С криком ура они бросились за ковыляющей добычей и добили их.

– Ну, Петрович, ты нам чуть всю охоту не сломал, – смеясь сказал Ильич, – надо же так громко зевать. За это будешь птиц ощипывать, – и он бросил тушку тетерева в ноги зевавшему солдату, – а я пойду пока костер разожгу, эх, жаль у нас соли нет.

Через час они уже крутили на вертеле две тушки тетеревов. Одну слопали тут же, вторую решил взять в дорогу – когда еще такая удача выпадет, а сколько идти – не известно.

Через пару часов они вышли к какой-то дороге, по которой, казалось, постоянно кто-то ездил – было намешано много грязи, а в развезенной осенней колее были перемешаны отпечатки гусениц и колес.

Ильич внимательно оглядел дорогу, даже потрогал рукой отдельные вмятинки от гусениц.

– Ну понятно, здесь прошли три немецких бронетранспортера Эсдэ КаЭфЗет 251, видите, у них есть и колеса и гусеницы, поэтому тут все перемешано в колее, но видно, что как минимум три гусеничных колеи пересекаются, то есть их было три, и шли они налево, -он махнул рукой в левую сторону, а вот тут, прямо с краю, посмотрите, сдвоенные такие следы, но не большие, как у машины, а поуже, это, похоже наша дивизионная гаубица М-10 152-го калибра, и она, похоже прошла на ЗиСочке уже несколько дней как, ее след высох совсем. И в противоположном от фрицев направлении. Тут как, либо фрицы уже нашу гаубицу уничтожили, а потом прошли через лес куда-то, либо они независимо друг от друга прошли.

– ну, в любом случае, Ильич, надо идти за нашей гаубицей, иначе наших вообще никогда не догоним, – заметил Николай Петрович.

– прав, Петрович, пошли за нашими. Авось догоним.

Они шли по лесу вдоль дороги еще около часа, как вдруг вдали послышался звук мотора. Ильич прислушался: «Мотоцикл!»

Все трое вооружились крупными ветками, валяющимися под ногами, и притаились в кустарнике.

Действительно, минуты через две из-за поворота выехал мотоцикл с коляской.

– как проедут мимо, выбегаем, я мотоциклиста, ты колясочника, – шепнул Ильич Петровичу. Матвей, ты потом выбежишь и мотоцикл в лес отволочешь.

Так и получилось, когда немцы проехали засаду, Ильич с Петровичем выбежали, пригибаясь и ударили своими дубинами их по шеям, затем схватили их подмышки и выволокли из мотоцикла.

Матвей в это время догнал заскакавший по обочине мотоцикл и заглушил мотор.

Пленных немцев оттащили в лес, туда же спрятали и их транспортное средство.

– ну вот, у нас теперь есть и одежда, и оружие, – сиял Матвей, – о! у них в коляске есть шоколад и галеты, живем!

Мужики связали пленных, потом перекусили немецкими запасами и приступили к допросу.

Немецкий знал только Ильич, и то на начальном школьном уровне. Но этого оказалось достаточно, чтобы понять, что там, откуда они едут, с русскими покончено, и они возвращаются в Новгород, чтобы отдохнуть и получить новое назначение.

– а где наши, спроси, – теребил Матвей

– Wo befinden sich sowjetische Truppen? – Ильич даже встряхнул допрашиваемого немца

Из его сбившейся от страха речи мужики поняли, что наши войска обороняются у деревни Любцы.

– недалеко отсюда, должно быть километров 20, – заметил Петрович, – карту возьми у фрица, пусть покажет.

Они сняли планшет с пленного и развернули карту.

– Wo? Zeig es mir

Немец ткнул на карту в район размещения советских войск, а потом провел пальцем до точки, где находились они.

– Нормально, дня за три дойдем.

– Да может и за день дойдем

– не, Ильич, никак не дойдем за день, это ж надо по лесу идти, через буреломы, канавы, сдохнем от усталости. А с двумя привалами нормально.

– я не предлагаю идти, у нас же транспорт есть. Вы с Матвеем переодеваетесь в фашистскую форму, а меня везете как пленного.

У Матвея загорелись глаза, но он заметил:

– лучше я буду пленным, вон, у меня и гимнастерка цела почти, а ты, Ильич, будешь немцем. Ты ж говоришь по немецки, если фрицы нас остановят, ты выкрутишься.

– отлично, так и сделаем. – Ильич начал снимать с фрицев одежду.

27

Минут через двадцать они уже переоделись, немецкая форма подошла и Ильичу и Николай Петровичу практически идеально.

– а что с фрицами будем делать? – спросил Матвей

– а ничего, пусть ковыляют к своим со связанными ногами. Глядишь, потом и нас пожалеют, если к ним попадем, – сказал Ильич, и кинул на колени одного из немцев плитку шоколада, – и отломи им немного глухаря, чтобы с голоду не померли – фидерзейн, фрицы!

Ильич сел за руль мотоцикла, Петрович пристроился сзади, а Матвей с комфортом разлегся в коляске с нацепленной на всякий случай на рот повязке.

– ты это, если немцы встретятся, руки за спину спрячь, как будто ты арестованный, и не мекай.

Ильич ударил ногой по лапке стартера, и окруженцы рванули в сторону Любец.

Через пару километров они заметили вдали едущий бронетранспортер. Поравнявшись с ним они отдали честь военным, ехавшим по соседству

– у вас есть закурить? – спросил по-немецки водитель бронетранспортера

Илья достал из планшета начатую пачку Зондер Мишунг и показал ее ефрейтору с БТР. Тот нажал на тормоз и двое солдат подошли к мотоциклу. В этот момент Матвей достал из под своей задницы Вальтер и точными выстрелами пристрелил обоих фашистов.

– Отлично, Матвей, переодевайся в ефрейтора, правда вся грудь в крови, но прикроешь чем-нибудь… и садись за бронетранспортер. Водить умеешь?

– разберемся, – ответил Матвей, натягивая немецкую гимнастерку.

Они опорожнили планшеты и заплечные ранцы убитых немцев и закинули их раздетые тела в канаву. Два шмайссера и еще один Вальтер бросили в коляску. Петрович тоже пересел на БТР и они продолжили свой путь.

Ближе к вечеру они услышали пулеметную стрельбу и отдельные артиллеристские залпы.

– Подходим к линии фронта, – заметил Петрович, – теперь главное, чтобы свои не подстрелили.

– Снимайте подштанники! – приказал Ильич

– Чего?

– Снимайте, говорю, привязываем их к шмайссерам, поднимаем над головой как флаг и едем, пусть наши думают, что это немцы сдаются, все равно отсюда не объяснить.

Так они и сделали. Сняли белые подштанники, привязали к дулам автоматов, подняли их над головой и под ржание советских солдат въехали в расположение 52 армии.

28

Понятно, что Ильича с приятелями немедленно арестовали, но на всякий случай, допуская, что история, которую они тут же, по прибытии, всем рассказали, может быть правдой, решили хорошо накормить. Благо только подъехала полевая кухня, Ильичу, Матвею и Николаю Петровичу достался и суп, и каша с тушенкой. И даже по два куска хлеба.

Перебежчики угостили красноармейцев немецкими сигаретами, благо в коляске обнаружился целый блок Зондер Мишунг.

Но порядок есть порядок, и с окруженцами начала работать армейская контрразведка.

Как и предполагали сказочники из СИС, справочка из госпиталя очень пригодилась. Начальник контрразведки тоже лежал в этом госпитале и прекрасно помнил эту медсестру, так что допрос как-то быстро перешел в теплую беседу.

Узнав, что у Евгения высшее образование, но он до сих пор сержантом по причине происхождения, контрразведчик написал рапорт на имя командарма о присвоении Обломову звания старшего лейтенанта.

У Матвея с Петровичем все еще проще и быстрее прошло – в той роте, которая как бы поймала переодетых перебежчиков, нашелся их однополчанин, который их признал и дал соответствующие заверения.

Обломову поручили возглавить 608 артиллерийский полк 165 стрелковой дивизии.

Евгений Ильич явился в распоряжение начдива полковника Василия Ивановича Морозова всего через три дня после благополучного выхода из окружения.

Василий Иванович, вместе с начальником штаба полковником Кулиничем склонились над картой, которую они уже видели каждую ночь во сне, ибо стояли они на одном месте уже почти полгода.

– Товарищ полковник, Старший лейтенант Обломов прибыл в Ваше распоряжение для прохождения дальнейшей службы, – и подал письмо командарма Яковлева.

– Тэкс, посмотрим, что нам пишет Всеволод Федорович, угу… Обломов Евгений Ильич, старший лейтенант, назначен командиром 608 артиллерийского полка 165 стрелковой дивизии. Да, брат, а ты раньше чем командовал.

– Ничем, товарищ полковник. Но в артиллерийском деле разбираюсь отлично. Отец был артиллеристом в первую мировую и я впитал, так сказать, с молоком

– Отца?! – закончил стоящий рядом начштаба и заржал

– Тэкс, ну что ж, впитал, говоришь, ну, давай тогда, принимай полк, людей у меня там катастрофически не хватает, всех перебило за последние полгода, а пополнение что-то слабо пополняется

– Товарищ полковник, разрешите обратиться

– слушаю

– Разрешите мне взять мужиков, с кем мы из окружения выходили, проверенные бойцы, по ходу дела четырех фрицев уложили и два транспортных средства экспроприировали, я, вон, кстати, на одном прикатил, – Ильич показал на мотоцикл, – а БТР фрицевский контрразведка себе забрала.

– ладно, герой, забирай своих бойцов, раз доверяешь и подойди-ка, – Морозов подвел Евгения к карте боевых действий.– вот тут мы окопались, тут фрицы, видишь ли, до них наши снаряды не долетают, поэтому можем только их атаки отбивать, а сами продвинуться не можем – их стволы по нам легко бьют.

– а что у нас на вооружении из артиллерии?

– четыре М-10 и семь 76-мм пушек

– не густо, – заметил Ильич, – а что из транспортных средств?

– лошади, и один ЗиСок, который на ладан дышит

– мне кажется, что без изменения диспозиции нам виктории не раздобыть, – заговорил Обломов белогвардейскими шаблонами

комдив и начштаба удивленно посмотрели на старшего лейтенанта

– надо ночью передвинуть орудия на километр в сторону немцев и под утро открыть огонь. При этом, я бы предложил и бойцов передвинуть перед артиллерией, чтобы сразу пойти в атаку, – не стушевался Обломов

– ну вот, старлей, давай, действуй. Петров, – Морозов позвал адъютанта, – садись со старшим лейтенантом к его мотоцикл и покажи дорогу до 608го. Я сейчас приказ подпишу и передашь начштаба Калинину. А бойцов твоих мы пришлем, – добавил Морозов, обращаясь уже к Евгению Ильичу.

Через двадцать минут Обломов уже гнал на своем мотоцикле на новое место назначения.

Глава 12

29

Хеннинг фон Тресков вышел из здания Адмиралтейства с двумя офицерами охраны и направился домой. Он всегда ходил до дома пешком, даже в плохую погоду. Это давало ему время подумать о своем без того, чтобы его отвлекали сотрудники, тем более, что он жил не так далеко – на Маннергеймштрассе в доме Белосельских-Белозерских, переделанном в резиденцию гаулейтера.

Пару часов назад ему позвонил Борман, который разговаривал с Клаусом Хассом. Произошло поистине чудовищное событие – нападение на посольство Германии, которое направлялось в Москву.

Он только вчера общался с фрау Шулленбург и ее коллегами, со Штольцем, с фройляйн фон Бюлов, а сегодня они уже все мертвы. Невыносимая история. Хеннинг рвался позвонить Жукову, но Борман потребовал этого не делать, он сам собирался позвонить и объясниться.

Гаулейтер был возмущен до глубины души. Прошло 17 лет, и, несмотря на все существовавшие еще между Советами и Рейхом проблемы, расстрел посольства казался чудовищным преступлением.

Хеннинг, несмотря на глубокие военные корни его семейства, был абсолютно миролюбивым человеком. Тогда, в марте 1943 года он реализовал дело все жизни – прекратил войну. Для этого потребовалось убить Гитлера, но ничего другого не представлялось возможным сделать для мира.

Все были загипнотизированы фюрером, его харизма делала людей послушными марионетками. Хеннинг часто замечал, как стекленели глаза у масс в присутствии руководителя фашистской Германии. Не стоило надеяться, что положение могут изменить убеждения и увещевания. Они, конечно, тоже были – фон Тресков общался и с фюрером, и с его приближенными, пытаясь отговорить от военных действий против Советов.

Но это только привело к тому, что Мюллер взял его на карандаш, и периодически вызывал в Гестапо для проведения «воспитательных» бесед. Обычно, эти беседы проходили рядом с пытошными, откуда доносились истошные крики арестантов.

И тогда у него случилась глубокая депрессия, из которой его вытягивала его любимая Эрика. Она была его лучиком света среди коричневого мира.

Конечно, даже Эрике нельзя было полностью доверять. Все таки она была дочерью своего отца – Эриха Георга Себастьяна Антона фон Фалькенхайна, военного министра, а после начальника Генерального штаба кайзера Вильгельма. Именно Эрих, вместе с Мольтке, втянули Германию в Первую Мировую Войну.

Эрика была его любимой дочерью, и, хотя он уделял ей мало времени, он не мог не привить ей чувство превосходства германской нации.

Эрика вышла замуж за фон Трескова через четыре года после смерти отца и перенесла на него всю свою дочернюю любовь, поэтому Эрика и Хеннинг были очень привязаны друг к другу и наслаждались каждой минутой, проведенной вместе.

Около красного особняка стоял караул из двух офицеров СС, которые вскинули руки, приветствуя гаулейтера.

Фон Тресков привычно махнул рукой, вошел в подъезд и поднялся по парадной лестнице

– Милый, я так рада, что ты вернулся, – навстречу из своей комнаты вышла Эрика

– Добрый вечер, дорогая, к сожалению, день был очень тяжелым и даже печальным

– Что произошло? – с тревогой спросила жена