Каникулы в Простоквашино. Шпулечник-2

– Вы какого рожна по грибы таскались?! – кипятилась мать. – Вам кто разрешил в лес ходить?

– Не ходили мы по грибы…

– Еще и врешь, скотина! – мать схватила молоток и двинулась ко мне. – Матери, которая тебя обстирывает и кормит, врешь??? Дед Быря вас видел!

– Да не ходили мы! – закричал я. – Это специально деду сказали!

– Вас дед на складе видел? – встревожился отец.

– Нет, не на складе, а на перекрестке, что напротив карьера.

– Чего вас туда черт понес? – не поняла мать.

– Жерди добывали.

– Откуда там жерди?

– У бабки из плетня вытащили, – сжавшись в ожидании побоев, признался я, – что на крайней улице живет…

– Так этой склочне и надо, – сказала мать, опустив молоток. – Будет знать, как трепаться, а то язык, что твое помело.

– Мне вы сказали, что вас никто не видел, – воспользовался паузой отец. – Обмануть батьку родного пытались? За что? – жалобно всхлипнул. – За что?

– Уже набрался, – брезгливо посмотрела на него мать. – Курятники нам делать некогда, нам рюмка важнее.

– Ты, Галь, прямо как крепколобая! – горестно покачал головой. – Ничем тебя не прошибешь! Умолкни, женщина! Ты совсем без царя в голове. Я делаю самую трудную часть работы – разумно руковожу процессом. Гвозди забивать любой дебил, вроде нашего Блудного, может, а руководить это не просто молотком махать. Тут нужен талант, опыт, образование и особые знания, – покачнулся.

– Много ты в таком состоянии наруководишь? Иди лучше спать, жертва зеленого змия, – потянула его за рукав, но не тут то было.

– Уйди, женщина! – отец вырвал рукав. – Директор, как капитан корабля, покидает свой пост последним! Сама иди! У нас тут дело. Врагу не сдается наш гордый «Варяг», – заголосил.

– И черт с вами! – мать развернулась и пошла прочь. – Но если насест не сделаете, падлы, то домой лучше не заявляйтесь! Потравлю! Раскособочу!

До двух часов ночи мы делали насест под тусклым светом лампочки.

– Что мне снег, что мне зной, что мне дождик проливной, – вполголоса напевал отец, – когда тревожит геморрой, ля-ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля, ля-ля-ля-ля. Отличная штука, – наконец зевнул. – Дядя, поболтайся на нем, проверим устойчивость несущей конструкции.

– Боюсь, – брат беспокойно переминался с ноги на ногу.

– Блудный, тогда пробуй ты.

Я ухватился за доски, поджал ноги… С грохотом приземлился на пол.

– Надо доски толще делать, – посмотрел на развалины отец. – Завтра так и сделаем, а теперь пора спать.

– А мамка? – спросил Федя.

– Что мамка? Сиську потерял?

– Она же сказала, что не пустит домой.

– Она спит давно, – отец устремился из сарая. – Если проснется, скажем, что сделали. Мозги у нее куриные, слепота тоже, ночью все равно проверять не пойдет.

– Пап, тебя правда зеленая змея укусила? – потянулся за отцом Федя.

– Знаешь, есть люди, которые страдают запором, но есть и другие, – отец остановился и оглянулся.

– Какие?

– Которые запором наслаждаются, хи-хи-хи. – Пошел одальше. – Блудный, табурет не забудь, а то сопрут.

На утро мать первым делом ломанулась в сарай. Прибежала обратно взбешенная.

– Вы что там настроили, бездари???

– А что случилось? – безмятежно спросил отец, намазывая на толстый кусок вареной колбасы смесь сметаны, горчицы и хрена.

– Что вы сделали??? – мать задохнулась от негодования. – Какая-то этажерка, а не насест.

– Насест сделали, – отец со вкусом вгрызся в бутерброд – согласно мировым стандартам. Ты, Галина, не видишь дальше своей тарелки, – стремительно очищая сковороду, степенно рассуждал.

– Чего это я не вижу? – начала лихорадочно метаться по прихожей. – Ась? – приложила ладонь к уху, будто прислушиваясь.

– Конструкция собрана, осталось утвердить ее на опоры.

– На какие такие опоры? Эта груда хлама по-твоему на что-то годна?

– По-моему, да, – отец вымокал сковороду недоеденным кусочком хлеба и протянул его Феде. – На, полуночник, ешь, заслужил.

Федька жадно проглотил пропитанный жиром кусок.

– Размеры продуманы, – продолжал отец, – все просчитано.

– Я тебе не скотница какая-то, чтобы в этом разбираться, хлевниках всяких! – вспыхнула мать. – Только ваша конструкция может рухнуть с опасностью для жизни.

– Исключено, – авторитетно заявил отец.

– Хорошо, – взяв себя в руки, плюхнулась на стул, – если все действительно так, то когда кур привезем?

– Кур? – отец встал из-за стола и рассеяно почесал лысину. – А вот сегодня и привезем, – понизив голос, скрылся за дверью.

Мать вопросительно посмотрела на нас.

– После завтрака идите свой насест утверждайте. К вечеру чтобы стоял, как камень, – встала со стула и пошла собираться на работу. – И посуду не забудьте помыть, – обернулась на пороге спальни. – А то привыкли за мамкиной спиной прятаться, спиногрызы.

Она ушла на работу, мы стали греть в большой кастрюле воду для мытья посуды.

– Как нам сделать этот подсест? – волновался Федька. – Она нас убьет!

– Бруски по бокам вместо досок заколотим, они лучше держаться будут.

Бруски помощнее привычно добыли на складе. Весь день колотили.

– Я так оглохну скоро, – пожаловался Федор.

– Если не сделаем, то оглохнуть не успеешь, – разгибая уставшую поясницу, успокоил я, – мать раньше придушит. Потерпи, сделаем и отдохнем тогда.

– У них же еще и мясо вкусное? – осторожно спросил брат.

– Ну… да, – сам я куриное мясо видел только в больничных бульонах, – вроде свинины, только светлее.

– Жирное?

– Ну… – все мои знания о курах исчерпывались электронной игрой «Ну, погоди», отнятой братом у нашей двоюродной сестры Маринки.

IV

– Где он пропадает? – волновалась пришедшая с работы мать, хлеща чай из стакана. – У меня уже прямо мозги врозь от волнений.

– Чего ты волнуешься? – спросил Федя.

– Потому, что у меня интуиция…

– Здрасьте вам в шляпу! – в дверях показался отец с мешком за спиной.

– Приехал! – возликовал Федя. – Ура, дядя Федор приехал!

– За мной! – тоном зовущего на штурм крепостной стены заорал отец и пошел в сарай.

Мы, оживившись, бросились следом.

– Вот тебе и юбилей! – пришлепнул каблуками штиблетов отец и, опрокинув дерюжный мешок, выпустил под тусклый свет лампочки четырех понурых куриц. – Вот наши красавицы!

– Это что? – мать брезгливо ткнула пальцем в птичье прибавление. – Ты их с колбасного завода выкупил или на помойке подобрал?

– Отличные куры, – фальшиво улыбнулся отец. – Брюнгильдская порода, дипломированные.

– Сережа, ты где их взял? – подозрительно уставилась на него мать.

– Купил! – гордо выпятил грудь отец. – Там еще петух… – пнул мешок. – Вылезай, пернатый.

Из мешка выбрался помятый ощипанный птиц, напоминающий «блудного попугая» и затравленно огляделся по сторонам. Заметив отца и безошибочно признав в нем главного, мелкими шажками подобрался к нему и замер у ног, склонив голову набок и свесив крылья, похожие на пыльный потертый половик.

– М-да, – мать скептически осмотрела приобретение. – Обогатились…

– А что такого? Что такого? – петушился отец. – Могла сама поехать и купить.

– Ты же специалист!

– Я директор, а не куровод! – задрал нос отец.

Петух повторил его движение.

– Ничего нельзя доверить!

– Да ну тебя! Нормальные куры и совсем недорого. Петух так вообще красАвец.

– Ты посмотри на них! Ели на ногах держатся! Их же надо подсаживать на насест!

– Это у них акклиматизация. Придут в себя и взлетят. Глянь, какие у петуха глаза умные.

Словно подтверждая, петух вдруг звонко закукарекал. Федя в страхе шарахнулся, ударившись спиной о стенку:

– Чего это он?

– Он так время отмеряет, – солидно объяснил отец. – Я раньше любил вставать с первыми петухами.

– И сколько сейчас времени? – заинтересовался брат.

– Без трех минут пять, – отец посмотрел на часы. – Спешит немного.

– Может его подвести можно?

– Я тебе не Лысенко, кур воспитывать!

– Два дебила, – прокомментировала мать, – что сын, что отец, два сапога пара. У обоих мозги набекрень.

– Да ну тебя! – отец в сердцах пошел домой.

Мать подняла ближайшую курицу и усадила на насест. Та крепко вцепилась в перекладину, со страхом глядя на нас.

– Висит, – прокомментировал Федя и подошел поближе, чтобы лучше видеть.

– Еще бы, – подтвердила мать и посадила на насест вторую курицу. – Ваш батя из-за своей лени даже в носу поковыряться не может. Без меня бы давно загнулся. А за мной как за каменной стеной, – третья курица оказалась на третьей перекладине.

– Как счеты, – сказал Дядя, созерцая эту картину.

– Есть такое, – подумав, согласилась мать. – Блудный, посади петуха.

Я осторожно подошел к птице, которая с сомнением смотрела на меня, и попытался взять в руки. Петух вежливо, но настойчиво освободился и, сделав от меня шаг, снова застыл. Я опять взял его и снова он вывернулся.

– Такой же немощный, как батя, – язвительно сказала мать и, ловко подхватив птица, поставила его на насест.

Взмахнув крыльями, петух приземлился на пол.

– Тупой, как и все мужики, – вздохнула мать. – Сиди внизу, пускай на тебя серут, – решила она.

– А он сам взлететь не может? – спросил Федя.

– Ты что, дурак? У домашних кур крылья ни чтобы летать, а чтобы хлопать, декоративные. Пошлите домой, бестолочи.

– А когда они яйца снесут? – словно щенок забегая вперед и преданно заглядывая матери в глаза, спросил Федя.

– Бог даст, завтра начнут.

– А много они несут?

– По яйцу в день при хорошем раскладе.

– А у нас расклад хороший? – не унимался брат.

– Как кормить и заботиться будем.

В прихожей за столом сидел отец и задумчиво смотрел в окно на двор сквозь граненый стакан с коньяком.

– Как светофильтр, – философски заметил он. – Меняет освещение и давление.

Судя по полупустой бутылке, это был не первый стакан.

– По какому поводу банкет? – сварливо осведомилась мать.

– Прибавление в хозяйстве, – не моргнув глазом, ответил отец. – Имею полное законное право.

– Чем кормить твое прибавление будем?

– Я мешок зерна спер, в машине лежит. Блудный, как стемнеет, перенеси мешок в дровник.

– Сереж, ты ошалел? Ребенку такую тяжесть таскать. Он же надорвется. Сходи, сам принеси.

– Он будущий воин, пускай привыкает, – будто от назойливой мухи, отмахнулся отец. – Я в его годы уже вагоны разгружал.

– Какие ты вагоны разгружал? Где?

– Ну… – отец замялся, – … возле деревни…

– У вас там отродясь никакой железной дороги не было, – уличила мать.

– Ну… – отец задумался и начал ожесточенно скоблить ногтями голову. Стимуляция помогла, – была, только она секретная была и никто про нее не знал.

– Дурак ты, Сережа, – разочарованно вздохнула. – И чего я только польстилась на тебя?

– Умнейше, красивше и сильнейше нас нет никого, – будто масло на сковороде, расплылся в пьяной улыбке отец.

– Помню, как ты Бартоломью Деревяшкина изображал, прыгал по деревне с привязанной к ноге дубовой клепкой от бочки.

– Я пирата изображал, – смутился отец. – Это нормально.

– Это нормально в пять лет, – отрезала мать, – а тебе было больше двадцати тогда.

Отец пристыженно промолчал.

***

Вася вбежал в дом.

– Там!.. – прокричал задыхаясь.

Мужик за столом повернул к Васе испачканное кровью лицо и пристально посмотрел на него. А Вася посмотрел на стоящую перед мужиком алюминиевую миску, заполненную отломанными человеческими пальцами. На одном из пальцев блеснуло обручальное кольцо.

– Что там?

– А… – Вася было попятился я, а потом прыгнул мимо стола к креслу, хватая ружье.

– Нехорошо в отца целиться, – мужик спокойно повернулся и без страха посмотрел в стволы. – Положи ружье, а то ведь я могу, как Тарас Бульба: Я тебя породил, я тебя и убью.

Я поразился внешнему сходству наших отцов. Интересно, а односельчане его заметили? Или это лишь причуды сна?

– Шпулечник – это ты? – Вася лихорадочно взвел курки, внимательно следя за движениями Виктора Владимировича.

– Папку? Родненького? – Виктор Владимирович пустил слезу из левого глаза, всхлипнул. – Да, нахаленок?

– Да…

– А сможешь? – слеза исчезла, Виктор Владимирович с прищуром смотрел на Васю. – Кишка не тонка в живого человека стрелять?

– Смогу.

– Да ну? – усмехнулся. – Ша! – резко выбросил руки в сторону сына.

Вася рванул спусковые крючки. Курки сухо щелкнули. Бывший директор улыбнулся и вытер рукавом рубашки окровавленные губы.

– Оружие проверять надо, щенок, – показал на стоящие на столе патроны. – Или ты думаешь, я такой дурак, оставлять заряженное ружье?

Вася бессильно кусал губы, глядя в наглое лицо. Положил обратно бесполезное оружие.

– Садись, сынку, да поговорим, как дальше жить будем. Сядем рядком, да поговорим ладком.

– А мы будем?

– Зависит от твоего поведения.

Вася подошел к столу с торца, покосившись на дверь, взял табурет и поставил по другую сторону стола. Сел.

– Молодец, – Виктор Владимирович удовлетворенно кивнул. – Теперь поговорим.

– Шпулечник – это ты? – повторил Вася.

– С чего ты взял? – казалось, он искренне удивился. – По твоему, я Каин, чтобы брата своего убивать?

– Ты же мамку убил…

– Танька была глумная, тянула нас как балласт на дно. А сейчас такое время, сынок, такие возможности, а она все зудела и зудела, чисто зудень. В общем, я ее того, – провел ногтем большого пальца себе по горлу и скорчил злобно-глумливую гримасу, – бритвой по горлу и в колодец.

– А Трапезовых? Ты?

– Как же я мог их убить, если я был в Толмачовке, а они тут? – удивился директор.

– А кто их?

– Шпулечник, кто же еще, – Романин подмигнул сыну.

– И участкового?

– Филаретова убили? – директор вроде как удивился.

– Да.

– Жалко, хороший был мужик. С ним можно было договориться, а то дадут какого-нибудь «сапога» -служаку и что тогда? Как дела делать?

– Какие дела? Ты мамку убил! – лицо Васи исказилось. – Как ты это будешь объяснять?!

– А никак, – Романин-старший пожал плечами, – скажу, что она в Толмачовке осталась. Будет числиться пропавшей без вести, – хихикнул. – Отвезем вечером на ферму в отстойник, она в навозе растворится.

– А Димка?

– Что Димка?

Сон вдруг скакнул, будто взбешенный необъезженный мустанг из книги Майн Рида. Я оказался во дворе. На ободе-кострище стояла с поднятыми к небу руками фигура в плаще, но это был не Шпулечник: плащ был светлым – бежевый югославский плащ, недавно появившийся у отца. Фигура подняла склоненную на грудь голову. На меня смотрел отец.

– Пап? – неуверенно спросил я.

– Я тебя породил, я тебя и убью.

Опустил левую руку вниз, ловко поймал выскользнувшую из рукава серебристо блеснувшую дудочку.

– Номер «Слон редкий, полосатый». Исполняется впервые.

Приставил дудочку к губам и заиграл мелодию Карбофоса из «Следствие ведут Колобки». Не знаю почему, но мне вдруг стало холодно и страшно от знакомой с детства мелодии. Доиграв, отец спрятал дудочку в правый рукав и раскланялся. Послышались тихие аплодисменты. Я вздрогнул и оглянулся. Перед верандой была вереница стоящих на задних лапах и аплодирующих передними лапами крыс.

– В Гамельне1 мне бы цены не было, – самодовольно сказал отец. – Но зачем нам какой-то Гамельн, нас и тут неплохо кормят. Знаешь, сынку, – почесал затылок, – я вот тут подумал… мне нужна волшебная шляпа…

Крысы тоненько захихикали и снова зашуршали аплодисментами, будто тысячи майских хрущей, трущихся друг о друга.

– Мама, мама, что я буду делать? – запел отец, приседая и нелепо взмахивая руками, словно пугало, сорванное с шеста ураганом, уносящим домик Элли из Канзаса в Волшебную страну. – Мама, мама, как я буду жить? У меня нет теплого пальтишка, у меня нет теплого белья. Ку! – присел, широко раскинув руки.

Распахнувшиеся полы плаща подтвердили, что отец не врал насчет теплого белья – он был совершенно голым под плащом.

Крысы снова взорвались волной хихиканья и шорохом аплодисментов.

– Тихо, тихо, дорогие серые товарищи, – отец выставил перед собой правую ладонь.

Крысы послушно затихли.

– А теперь, дорогие серые товарищи, вспомним чудесный мультфильм про человеческого детеныша Маугли. Итак, вы слышите меня, бандерлоги?

– Мы слышим тебя, Ка-а, – пропищали крысы.

– Подойдите ко мне, бандерлоги.

Крысы струйкой потянулись к ободу. Тьма, свернувшаяся вокруг обода, шевельнулась, внезапно ожив. У ног отца задрожала плоская змеиная голова.

– Ближе, бандерлоги, – зловеще шептал отец. – Ближе…

– Да, Ка-а-а, – пищали крысы, приближаясь.

Змеиная пасть распахнулась, метнувшись вперед и проглотила первую крысу. По туловищу змеи неспешным узлом скользнуло утолщение проглоченной крысы. Я почувствовал тошноту.

– Завтрак, – разглагольствовал отец, – залог полноценного питания. А правильное питание есть путь к активной жизни и долголетию. Ты как, Ка-а?

Змея повернула голову к отцу. Стремительный бросок и голова змеи оказалась на уровне лица отца.

– Спокойно, Наг, спокойно, – отец опустил правую руку, подхватил выскользнувшую из рукава дудочку. – Теперь, после почек один раз царице, танцуют все!

Начал наигрывать на дудочке, покачивая ее концом перед раздувшей капюшон, как у кобры, змеей. Крысы разбились на пары, схватились за передние лапки и начали кружиться в вальсе. Пульсируя в такт мелодии, по змеиному телу опускались комки проглоченных крыс. Меня вырвало от омерзения.

Разбудил меня крик матери.

– Поубиваю, безрукие!

– Галь, что опять случилось? – зевнул отец.

– Обвалилась ваша хреномантия!

Оказалось, что ночью куры собрались на одной перекладине и она сломалась.

– Ничего нельзя доверить! – бушевала мать. – Насест и тот не в состоянии сделать!

Возвращаясь из сарая, подошел к тому месту, где стоял во сне. Возле забора блестели на солнце покрытые росой остатки непереваренной пищи. Значит, это был не сон? Или я просто схожу с ума? Или хожу во сне, как лунатик?

– Чего там, Блудный? – на плечо легла тяжелая рука отца.

– Да нет, ничего.

– Тогда пошли завтракать. Время не ждет. Спать некогда: нынче день год кормит.

За завтраком мать бушевала и стучала стаканом по столу. Мы с братом виновато молчали, а отец, схватив колбасу, ушел из дома без завтрака.

Через два часа привез толстые круглые палки.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Га́мельнский крысоло́в (нем. Rattenfänger von Hameln), гамельнский дудочник – персонаж средневековой немецкой легенды. Согласно ей, музыкант, обманутый магистратом города Гамельна, отказавшимся выплатить вознаграждение за избавление города от крыc, c помощью колдовства увёл за собой городских детей, сгинувших затем безвозвратно. Легенда о крысолове, предположительно возникшая в XIII веке, является одной из разновидностей историй о загадочном музыканте, уводящем за собой околдованных людей или скот. Подобные легенды в Средние века имели весьма широкое распространение, при том, что гамельнский вариант является единственным, где c точностью называется дата события – 26 июня 1284 года, и память о котором нашла отражение в хрониках того времени наряду c совершенно подлинными событиями. Всё это вместе взятое заставляет исследователей полагать, будто за легендой о крысолове стояли некие реальные события, уже со временем приобретшие вид народной сказки, однако не существует единой точки зрения, что это были за события или даже когда они произошли. В позднейших источниках, в особенности иностранных, дата по непонятной причине замещается иной – 20 июня 1484 года или же 22 июля 1376 года. Объяснения этому также не найдено. https://ru.wikipedia.org/wiki/Гамельнский_крысолов