Полет курицы

В зале загорается свет, и я на секунду или две теряю ориентацию в пространстве. Меня выбрасывает из задумчивости, и я вижу улыбку Алины, слышу ее «Шикарная концовка» и отвечаю «Рад, что тебе понравилось», и мы уходим из зала, и я едва сдерживаюсь от того, чтобы добавить «Шикарная концовка – это когда на сиськи и на лицо одновременно».

Но, надо отметить, этим вечером до шикарной концовки тоже доходит. В том смысле, что сегодня Алина повеселее, болтовни за ужином в ресторане больше, да и желания секса у нее заметно прибавилось. Вот только для меня этот секс проходит безвкусно и уныло, хотя я и стараюсь включиться и имитирую страсть и похоть.

Что-то в этой среде не так, думаю я, попивая ледяное шампанское и глядя на район с высоты двадцатого этажа, где располагается однокомнатная квартира Алины. Таунхаусы, запрятанные в колодце из высоток, вызывают у меня истерическую улыбку, и я, допив «шампунь», оставляю бокал на столе и ухожу спать.

Что-то в этой среде не так.

Четверг

Это утро выдалось напряженным с самого моего пробуждения. Алина сильно торопилась куда-то – я, кстати, так и не понял – куда, но тенденцию поддержал, – и сочла своим долгом каждые пять минут действовать мне на нервы соответствующим напоминанием.

Чтобы выглядеть не особо раздраженным и заодно защитить глаза от слишком яркого солнца, я нацепил солнцезащитные очки. Благодаря этому однообразный мир питерских дорог стал еще более печальным. Я подъезжаю к парковке около офиса, чтобы занять свое законное место и выдвинуться на новые трудовые подвиги, но въезд на паркинг мне перекрывает бомж в огромной потрепанной куртке и бесформенной дырявой зимней шапке-ушанке. Завидев меня и отреагировав на сигнал дальним светом, он начинает махать руками, а потом подходит к водительской двери и что-то бормочет, показывая наверх. Зимние перчатки на его руках настолько изношены, что клочья от них при взмахах болтаются в стороны, но мне даже кажется, что это скорее клочья гниющей плоти пальцев бомжа, и от этого его жесты кажутся еще более мерзкими. Я опускаю стекло, но это не помогает получить больше информации – речь бомжа остается настолько же понятной, насколько она была таковой при ее полной изоляции. Я смотрю вверх – туда, куда тычет своим лохматым пальцем этот товарищ, и мне хочется улыбнуться, но губы не растягиваются. Смотрю на самого бомжа, и это заставляет его прекратить тыкать в небо и стыдливо опустить взгляд. Кажется, презрения в моем взгляде достаточно, чтоб его можно было заметить даже сквозь плотные солнцезащитные очки, и я заезжаю на паркинг, одновременно поднимая водительское стекло легким касанием кнопки.

Когда я выхожу из машины, бомжа уже уводят молодцы из службы безопасности офисного центра, и начальник смены, суетливо бормочущий что-то по рации, проходя мимо меня, сухо произносит «Извините, Эдуард Юльевич», и я так же сухо пожимаю плечами.

Мне пора тонировать машину «в ноль», ведь номера за это все равно уже не снимают, а по «пятихатке» я готов платить хотя каждую неделю, лишь бы никакие животные не залезали своим взглядом в мой салон.

Первый мой визит на сегодня – в собственную студию компании, располагающуюся прямо под офисом. Именно здесь снимаются рекламные ролики прогрессирующей бредовости, заставляющие людей помнить, кто на рынке хозяин и считать, что он обкурился чего-то синтетического.

Выхожу из лифта. Дверь справа от входа на студию приоткрыта. Смотрю на нее и хмурюсь, будто кто-то, кроме камеры наблюдения, на это обратит внимание. За этой дверью прячутся наши компьютерная графика и видеодизайн. В сущности, эти ребята могут дописать и дорисовать многое, что не успеют сделать местные дизайнеры и кинематографисты, чтоб доблестный коллектив креативной среды не свихнулся как-нибудь ночью во время аврала перед очередной плановой рекламной кампанией.

Прикладываю карту к сенсору около двери и под мерзкое «Добро пожаловать» из динамика захожу в студию.

Наш штатный режиссер Серж Михалян – бывший режиссер театра в одном из Зажопинсков, – трудится в поте лица. Что-то разъясняет актерам, играющим в замысловатой постановке, которую я даже не пытаюсь понять. Когда я подхожу, Михалян как раз заканчивает давать ценные указания.

– Больше счастья, суки, больше счастья, а не этого говна, понятно?!

– Мастера слышно за километр, – замечаю с улыбкой.

– О, здравствуй, дорогой. Устаю я, скоро на пенсию, ей-богу, – Михалян протягивает руку, которую я крепко, по-мужски пожимаю; но его рукопожатие все равно крепче – как у грузчика.

– Э, нет, ты мне еще пригодишься. Укладываемся по срокам в новую кампанию?

– Эдик, – Михалян разводит руками и шумно, рывком опускает их себе на бедра. – Я не вижу тут человека, которому надо задавать такой вопрос.

– Красавец, – демонстрирую в ответ поднятый большой палец, хотя иногда за манеры Михаляна хочется показать ему средний.

– Мифологию и первый вариант по снекам я уже передал твоему заму, – вытаскивая из смятой пачки сигариллу и торопливо засовывая ее в рот, бормочет Михалян.

– Одобряю. Ладно, Стас с тобой свяжется после совещания.

Михалян быстро раскуривает «данхилл», смотрит в сторону сцены и молча кивает, а я зачем-то тыкаю в него пальцем в стиле «deal with it». На второй, дальней площадке, куда случайно падает мой взгляд, группа второсортных актеров изображает полноценную семью, еще пара таких же изображает деловых мужчину и женщину, а третья группка – молодежную компанию. Они отыгрывают что-то на синем фоне.

– А это у нас что за проект? – интересуюсь у Михаляна, который едва не подпрыгивает от звука моего голоса – видимо, решил, что я уже ушел.

– А, это Сергей Борисыч накинул заказ. Почему-то напрямую, я так прочухал, что это его какой-то кореш попросил сделать. «Парамаунт Нева», не слышал?

– Нет еще.

– Да, обычная торгашка, типа «Заневского каскада» или «Международного». Десятиэтажный торговый и офисный центр. Только с ним еще сливается вторая литера – жилой дом, новостройка. Там типа уже все отстроено – развлекуха, инновации, модернизации, понимаешь, да?

Обещаю себе узнать об этом проекте. Что-то в нем меня смущает. Формы здания, линии окон. Пару раз машинально киваю и ухожу.

Если кто-то со стороны посмотрит на двухэтажную махину компании и сведет ее с теми крупицами, по которым собираются ее прибыли, у него наверняка появится ряд вопросов. Во-первых – зачем это все, ведь можно свести все лишние расходы к экономии на офисе, на отделах, на трудоустройстве и, как следствие, на налогах? Во-вторых – а что будет, когда продажи упадут?

Мне задавали эти вопросы не раз люди, работающие как в более крупных компаниях, так и в мелких фирмах – знакомые, друзья. Поначалу я пытался объяснять по пунктам, но потом понял, что все это бесполезно. Менталитет некоторых людей в принципе не приемлет глобальных суждений. А суть сводится к тому, что выполнять поставленные руководством масштабные задачи «Дриминг Трейд», на сегодняшний день, может только будучи целостной системой. Это касается и многих других компаний, но не все это еще поняли, подсев на иглу экономии на всякого рода аутсорсинге. Аутстаффинг и плановое сотрудничество по сегментам сделали рынок крепко взаимозависимым, сплотили его, но они же накинули петлю на шею каждого стремящегося к развитию предпринимателя. Стоит рухнуть трем-четырем деловым связям, на которых держится курс компании и под которые заточен ее бюджет, и все – большую часть проектов придется начинать заново. А ведь лучше быть тем, от кого зависят, чем наоборот.

Если кто-то считает, что выкуп производств, своя студия и полный цикл маркетинговых мероприятий без сторонних услуг – это избыточные затраты, то я, в свою очередь, удивляюсь тому, как руководство, будучи стремящимся к независимости и свободе от аутсорсинга и – свят-свят-свят – фрилансеров, могло так долго терпеть BTL-агентство у себя на шее. Возможно, где-то в глубине сознания директора, выкладка товара на полки, протирание этих полок, инвентаризации и поиск просроченных остатков выглядели столь грязным делом, что его надо было вынести из делового сектора компании. В этом случае, надо было бы еще и пристроить к каждому кабинету отдельную клининговую компанию, но об этом, к счастью, побеспокоились в администрации бизнес-центра.

Но на самом деле, склоняют чашу весов в пользу собственных студии, мерчандайзинга и промоушна все те же финансовые причины. Как бы ни хотелось объяснять все это великолепие уровнем достоинства компании, главная причина существования этих отделов – их возможность получать заказы со стороны и приносить дополнительных доход этими внешними контрактами. Студия, дизайн и маркетинг «Дриминг Трейд» под моим чутким руководством работают, помимо самой компании, на уйму сторонних заказчиков. Глядя на весь этот механизм, я иногда ощущаю неприкрытую гордость за то, что не струхнул и разгреб-таки авгиевы конюшни, доставшиеся мне от предшественника. Оно того стоило. И поэтому я с чувством собственного превосходства захожу в зал презентаций, где уже готовят демонстрационный показ новых роликов по промтоварам и фуд-направлению.

Ребята, пишущие сценарии рекламных роликов и разрабатывающие концепции кампаний, всегда вызывали мое восхищение. Я никогда не был глубоко увлечен в эту часть маркетинга – мои таланты со временем стали всецело обращены к менеджменту, к управлению теми, кто творит все это безобразие. Но в чем я уверен, так это в том, что маркетологи и верные их адъютанты дизайнеры и сценаристы творят массовое сознание и торговлю во всем мире. Работяга на производстве создает реальный продукт с реальными качествами, но даже на приличной должности мастера смены или вроде того, он получает копейки по сравнению с теми, кто заворачивает этот продукт в симпатичный фантик и наделяет его магическими свойствами, столь нужными потребителю. Сделай конфету ценой в двадцать копеек, оберни ее в правильный фантик и сними грамотный ролик (что, конечно, повысит себестоимость еще на два-три рубля, ну да бог с ним) – и смело продавай за двадцать рублей. Вот в чем истинная магия brand management.

– Ребятки, готовность три минуты, ага? – оповещаю всех, усевшись в кресле и любуясь на завершающих последние приготовления участников моего дружного до рвоты коллектива.

Мой взгляд приковывает высокая, почти от пола до потолка карта Питера. Возможно, в чем-то я погорячился насчет Москвы. Возможно, нет. Но ведь этот Город На Неве – тоже еще та яма. Клочок болотистой земли на берегу водоема, только и ждущего шанса, чтобы смыть весь этот круглосуточный бизнес-инкубатор, покрываемый культурной ценностью измышлений стареющих алкашей из дворов-колодцев и многомиллионными реставрациями соборов, в которые приходят попросить прощения у высшей силы, чтобы начать коллекционировать грехи сразу же по выходу. Но, с другой стороны, кто безупречен, и где стоит безупречный город гармонии? Разве что, в другом измерении пространства или типа того.

– Мы готовы, – уныло сообщает мне Женя Скворцова, машинально поправляя короткие светлые волосы.

Видать, не выспалась. Обычно она гораздо бодрее. Женя – руководитель направления рекламы. Моя левая рука, так сказать. На доклады художников не ходит принципиально – как и меня, ее тошнит от этой своры, но у меня философское отношение к этому делу уже сложилось, а у нее пока не успело. По принципу левой руки – так как я тоже правша, как и генеральный, – находится в формальном подчинении Стасу, как старшему заместителю. Стас об этом, правда, только догадывается, так как большая часть стоящих хоть сто рублей вопросов приходит от Жени напрямую ко мне.

– Итак, – начинает доклад Женя, – «Дриминг Трейд» запускает новую рекламную кампанию. В ней будут задействованы как промгруппа – раздел «Средства для обуви», так и фуд – базовые полуфабрикаты из курицы и новые снеки бренд-пакета «Freedom Wings». Подробный отчет в этой папке, – Женя аккуратно указывает на папку, грамотно подложенную мне под правую руку.

– Отлично. Стартуем по видео, – командую я. – Варианты для совков и нищих регионов готов?

– Да, он входит в презентацию, – Женя подает знак своему атташе, верно дежурящему на макбуке с проектором.

– Смотрим тогда, – пожимаю плечами, и тут же на экране проектора появляется изображение тестового экрана.

Первый ролик является типичным образцом тупой линейной рекламы. Семья, ужин, улыбки и радость – и все это – благодаря нашим полуфабрикатам. Бурные овации, и все в этом духе. Манера явно слизана с роликов «Роллтона», где люди в огромных домах на ужин едят бич-пакеты, но визуальный ряд безупречен, и он точно будет бросаться в глаза обитателей глубинки, заставляя запоминать требуемую цветовую гамму и бренд. Полный ребрендинг категории в ближайшие года полтора в мои планы не входит, так что это надежное и долгосрочное вложение. Конечно, даже для интеллектуального большинства метрополий этот вариант слабоват. Здесь люди жестче, лучше закалены психологически и уже не верят в какой-то процент сказок о семейном благополучии, достигнутом благодаря покупке коробки куриных котлет. Заметьте – именно в какой-то процент сказок, ни в коем случае – во все сказки. Разумеется, механизм эксплуатации dolce vita никто не отменял, но если уж тратить ресурсы на рекламу и дорогущее эфирное время, то с умом и ради результата, а не ради устаревших понтов.

– Впишется, – лениво отзываюсь я. – Промгруппу в студию.

– Секунду, – кивает Женя; вид у нее действительно уставший, аж на жалость пробирает.

Мне экстренно нужно сдать в ремонт кофеварку. Конечно, можно купить и новую, но лишние сорок тысяч на дороге не валяются, а ремонт всяк выйдет дешевле. И в кого я такой жмот, интересно? Не в маму ли?

Черт, она же ждет ответа по этому Дню Рождения или типа того.

Следующая запись – такой же не вызывающий эмоций ролик на тему средств по уходу за обувью.

Когда я пришел работать в «Дриминг Трейд», мой мозг поразило стрелой отчаянного непонимания. Я долго стеснялся спросить – зачем человеку, выкупившему пищевое производство, работающему с каналом пищевой продукции, наладившему дружественные связи с поставщиками пищевого сырья и оборудования для пищевой промышленности и вкладывающего средства в поддержание порядка по санитарным документам и проверкам на пищевом производстве выкупать еще и завод по производству всяческих ядохимикатов для чистки обуви и одежды? Ответ я нашел сам, немного позже. Причем, как оказалось, я его уже знал еще с момента выпуска из института. Все оказалось до обидного бесхитростно.

Нет никакого значения, чем торговать. Если тебе приносят прибыль женские гигиенические прокладки – торгуй ими. Приносят прибыль конфеты и печенье – торгуй, торгуй и проси добавки на полках. Приносят прибыль жидкости для биотуалетов – торгуй днем и ночью. Специфика товара вообще никак не влияет на решение вопроса – торговать им или нет. Влияет только результативность торговли по бизнес-плану – вот на нее специфика воздействие оказывать может, да и то – смотря какой подход к продажам исповедовать. В сущности, только малолетняя пигалица, которую ты склеил в клубе, расстроится, узнав, что ты торгуешь не нефтью и золотом, а туалетной бумагой, но когда ты посадишь ее в свою кожаную шлюховозку за четыре миллиона и отвезешь в свою двухсотметровые апартаменты для случек на Крестовском, и она об этом напрочь забудет.

– Отлично. У меня замечаний нет, – я дважды хлопаю в ладоши, вроде как одобряя работу креативщиков и усиленно делая вид, что просмотрел все одним глазом, думая о своем; разумеется, в действительности я следил за каждой секундой показа и нашел пару недочетов, но они не стоили переработки всего ролика. – Работаем дальше.

– Основная программа по «фуду» или по «промгруппе»? – интересуется Женя, и на последнем слове кажется, что она вот-вот откинет копыта.

– Давай, для разнообразия, по обуви.

Первый ролик довольно ординарен, и у меня уже есть замечания по визуальному ряду. Сюжет примитивен, но забавен. Мужик собирается на свидание. Готовит цветы, костюмчик, одеколончик. Крупным планом показано то, как старательно он натирает свои туфли губкой, по дизайну упаковки откровенно напоминающей SALTON. Довольный результатом, он – уже в следующей сцене, – звонит в дверь своей избранницы. Она открывает с радостной улыбкой, но потом ее взгляд падает на туфли, а там – о, ужас! – потеки, разводы, да еще и швы все разнесло, а ступни опухли. Взгляд – уже суровый, – на суженого-ряженого – и вот, он уже уныл и безрадостен, цветы мгновенно вянут, и дверь перед ним захлопывается навечно. Далее – чистка обуви уже нашим средством, счастливое лицо вышедшего на улицу обладателя туфель, и сочная блондинка, заглядывающаяся на него – очевидно, влюбленная с первого взгляда. Приятно то, что исполнение вышло не костным, лишенным патриархальной ограниченности – ведь большинство покупателей товаров FMCG у нас женщины, и мужик в правильно начищенной обуви, за которым следят взглядом модели – отличный фиксирующий образ как для самих мужиков – в меньшей степени, – так и для их домохозяек. Сначала они все усмехаются над тупостью таких роликов, а потом, уже в гипермаркете, шальная мысль – а вдруг?! – заставляет их все же взять именно эту коробку, а не соседнюю.

Здесь нечего особо сказать, и после ряда моих коротких замечаний – к визуальному ряду и саундтреку, по которым достаточно будет работы композитора и специалистов по видеомонтажу, – просмотр продолжается.

Пока Женя проверяет корректность версии видео на подачу в презентацию, я отпиваю приготовленный в начале презентации, а обнаруженный мной только сейчас кофе и вспоминаю бомжа, любезно встретившего меня сегодня на парковке. В моей голове рождается странная, смутная мысль.

Полет. Почему полет?

Бомж, тыкающий в небо. Что он там увидел? Слабый, беспомощный, уродливый и тупой баран той или иной социальной категории – что есть высота, что есть полет к этой высоте для него? Свобода? Беспечность? Ползающий считает полет делом, не требующим усилий. Птица для него – порхающая сонная тварь, а не комок мышц, выживающий и летящий куда-то по нужде. Полет – это свобода от необходимости ползать. Свобода от временных затрат, свобода от любых обязательств. Экспресс-стиль. То, что нужно для быстрой еды и быстрой бытовой химии.

– Тематика всей грядущей кампании – полет, – замечаю я тоном, который подразумевает, что все должны взять сказанное на карандаш.

– Следующий ролик как раз с этим мотивом, – Женя стала несколько бодрее; кажется, она тоже успела попить кофе у меня за спиной.

А про мой мне никто даже не сказал. Порочные твари – подсидят, и не заметишь.

Следующий ролик уже лишен бытовухи и обыденности. Много света, полет, шикарная блондинка, плывущая сквозь облака, и ее сандалии, легкая потертость на которых вынуждает ее спуститься ниже. Но стоит ей воспользоваться доставленным ей на облачке средством для восстановления поверхности кожи нашей торговой марки, как силы к ней возвращаются, и полет ее становится выше, а улыбка шире. Вот они, до восьмидесяти процентов потребления FMCG, вот их счастье. After-shot демонстрирует подмигивающую девчонку, усиливая эффект счастья, получаемого от использования продукта.

– До слез, – этот ролик оказывается достойным трех моих хлопков в ладоши.

– Такими темпами, Саша и Михалян уедут в Голливуд. Что нам тогда делать? – пытается выдавить из себя сараказм женин ассистент.

– Окей, очень зрелищно, – замечает Стас. – Только тут вышла то ли богиня, то ли нимфа – черт пойми, что.

– А я считаю, элементы костюма и краска на лице хорошо сошлись. Очень нежно, изящно. И двигается эта девочка прекрасно, благодаря чему процесс ухода за обувью у нас превратился в сказку, – тоном истинного гурмана отвечаю я.

– Ага. И у нее слишком быстро появляется полировка на сандалиях, – вздыхает Женя; я до сих пор не понимаю, какого размера у Жени сиськи – третьего или второго; в любом случае, она одной ногой замужем, и узнать это достоверно – без пушапов и ваты, – не представляется возможным. – Ну, и образ – мне вот тоже кажется – слишком намешанный, странный.

– Да ну, не переживай ты, Женечка, это же материал для целевой аудитории, для которой нет разницы между гиеной обыкновенной и гееной огненной. Подача продукции есть – значит, миссия выполнена. Продано! А саундтрек, кстати, скинь мне отдельно, я поставлю на мобильник.

– Не всегда понимаю Вас, Эдуард Юльевич, – вздыхает Стас.

– Ставишь под сомнение?

– Нет, просто советую.

– И что советуешь?

Стас, я ведь и надавить могу, ага?

– Пересмотреть другие варианты, в других обработках.

– Стас, ты же у нас заместитель по продажам и общей координации, не так ли?

– Эм…

– Ну, так вот – продавай и координируй. По промо твоя функция – сугубо рекомендательная. И я тебя услышал.

– Я стараюсь оптимизировать процессы, – щеки Демчука краснеют; по крайней мере, одна покраснела точно.

– Ясно, – киваю. – Погнали по фуду. Сначала основной ассортимент, потом снеки.

– Минутку, – бодро откликается Женя и идет к проектору, чтобы что-то там проверить.

В чем я уверен, так это в том, что Женю взбодрило не только кофе, но и то, как я отшил Стаса с его заумными энциклопедическими домыслами. У парня степень магистра, и это сказывается на его частых попытках обратиться к теоретическому первоисточнику в то время, когда надо ковать железо, не отходя от кассы. Иной раз, диву даешься тому, как у этого быдлана может быть ученая степень. Но потом вспоминаешь о том, что наличие высшего образования – лишь формальное требование компании, поскольку не получить его в наше время может только конченый мудак. В университетах столько умственно отсталых, которые правдой-неправдой закрывают сессии хотя бы на тройки, а то и успешнее, что оправданию отсутствию диплома нет ни для кого. А должности, в любом случае, дают исходя из заслуг, а не из образования. Во всяком случае, в моем штате. И Стас свое место, опять же, правдой-неправдой, а заслужил. При всем этом, меня частенько раздражает его стремление сомневаться в базовых ценностях. Иногда мне кажется, что он намеренно, демонстративно пытается войти в конфронтацию со мной хотя бы по мелочи, дабы продемонстрировать свою профессиональную значимость и отсутствие раболепия. Но, по сути, он просто сомневается.

Сомневающиеся, не уверенные в чем-то люди – лучшие объекты для слабоумного старческого движения, представителями которого можно считать миллионы индивидуумов – от Задорнова до рядового кухонного бойца Васи. Люди, которые сомневаются, платят деньги для того, чтобы им рассказывали, как нужно жить – без цивилизации, техники, рекламы на ТВ и так далее. Люди, которые считают, что все смертельные болезни – далеко не все из которых производит цивилизация, – лечатся компрессом с мочой и молитвой, и не способны оценить медицину современной цивилизации, зато бранящие власть за реформу здравоохранения. Люди, которые считают, что будет лучше, если государство будет платить телеканалам и радио за развлечение масс песенками и кино, а то и медийщики будут работать за батон, за идею – ведь задорнистам и невдомек, что оборудование, эфир, персонал – все это стоит реальных денег – денег, которых обывателю, сидящему на концерте Пугачевой в теплом бабушкином свитере, просто никогда не увидеть. Сомневающиеся – не всегда мыслящие. Часто это просто недоумки с огромными карстовыми пустотами в рельефе мозга, и заливать в эти пустоты можно все, что заблагорассудится агитаторам маразма, делающим приличный гешефт на этой вотчине. Плюс в наличии этих самых сомневающихся – они покупают – много и часто, часто без ведома собственного рассудка. Минус – под легкой агитацией конкурента они могут сомневаться перед покупкой. Все вышеуказанное уж точно никак не совместимо с полезностью маркетинговой трудовой единицы.

Но, успокаиваю я себя, Стас-то сомневается, скорее, для гонора и еще – для демонстрации работающей мысли. Поэтому, от него ожидать серьезных подстав пока не следует.

Следующий ролик поднимает ряд вопросов уже со вступления. Дамочка – по контексту – абсолютно обнаженная, но в кадре только приличествующие части тела, – сначала коробкой наших полуфабрикатов, а потом и самой куриной котлетой в панировке проводит по этим самым частям. Контекст подразумевает, что не только по ним. Через несколько коротких шотов с кадрами этого действа нам демонстрируют тарелку с готовой сочной куриной грудкой в панировке и слюнообразующим гарниром, а затем и мужика, открывающего дверь в абстрактную комнату. Его взгляд полон желания, и он облизывается. Телка всем видом показывает, что это на ее личный счет, но тут ее лицо резко становится удивленным, и в следующем кадре мужик с вилкой и ножом набрасывается на блюдо.