Король моих мыслей

Александр не забыл имя Григория, он просто не хотел его называть, ему было это неприятно. Он продолжил.

«Или твой профессор. Я понимаю, что для тебя он интересен просто как собеседник и хороший человек, но вот он-то тебя любит, и мне больно, что кто-то другой может дарить тебе свою любовь, и ты даже отвечаешь ему привязанностью».

Я не вслушивалась в слова, решив, что подумаю об этом потом. После целой недели переживаний и душевной боли я просто наслаждалась покоем и Его близостью. Вдруг Александр замер, словно прислушиваясь к чему-то. Я с тревогой посмотрела на него – всё ли в порядке? Он улыбнулся, возвращая мне нежный взгляд.

«Скоро мне нужно будет ехать».

Тоска от предстоящего прощания накрыла серым холодным туманом. Так скоро… Я вновь прислонилась к Его плечу. Пальцы Александра словно в задумчивости перебирали пряди моих волос, мои руки теребили пуговицу на вороте его камзола.

В мыслях Александра мелькнула мысль-сообщение от его охраны, что ректор закончила дела и направляется обратно, минут через пять будет стучать в двери, нужно ли её задержать. Александр это сообщение проигнорировал, продолжая бережно обнимать меня. А я вдруг осознала, как сейчас выгляжу: юбки смяты, волосы растрёпаны. Я не могу в таком виде предстать перед ректором и идти через весь институт до комнаты!

«Тшшш, не суетись. Ректор тебе и слова не скажет, и тебя не должно волновать чужое мнение. Как же ты любишь из-за всего переживать!».

Александр всё же выпустил меня из рук, и наблюдал, как я расправляю юбки и пытаюсь пригладить волосы. Придётся переплетать.

«Можно я?» – с непонятной интонацией поинтересовался Александр. Я с недоверием посмотрела на него.

«Я иногда заплетал волосы младшим сестричкам. Иди сюда», – он посадил меня на диван и принялся доставать заколки из спутанных волос. – «Когда они играли, на головах получались дикие безобразия, за которые им часто попадало от гувернанток. Поэтому они тайком пробирались ко мне за помощью. Я до сих пор виню себя, что не смог их уберечь», – горько закончил Александр. Чувство вины огромной каменной плитой придавило меня.

«Прости, сейчас пройдёт», – Король принялся возводить щиты, чувство заполненности комнаты постепенно ушло.

«Ты не виноват. Это всё проклятый дар», – я коснулась его руки, и Александр слабо улыбнулся.

«И всё же в моих силах было это предотвратить. Я до последнего надеялся, что отец придёт в себя, старался не оставлять близких с ним наедине. Но дни шли за днями, безумие не отступало, а я всё чего-то ждал. Не будем об этом больше. Знай одно, я никому не позволю причинить тебе вред. Я не могу потерять ещё и тебя. Больше у меня никого не осталось».

Я молчала, не зная, что ответить. Александр закончил с моей причёской, легко коснулся щеки, а стоило мне обернуться, поцеловал в лоб.

«Не смущайся. Ректор уже здесь. Пойдём».

Он протянул руку, помог встать. Король пристально смотрел мне в глаза, и я не могла отвести взгляд. Он поглаживал ладонь и пальцы, и вверх по руке бежали мурашки.

Ненадолго отпустив меня, он надел камзол, а потом вновь завладел рукой и повёл меня прочь из кабинета. Дверь открылась в тот миг, когда леди Амалия занесла руку, чтобы постучать.

Быстро справившись с удивлением, леди почтительно отступила на пару шагов, чтобы мы могли беспрепятственно выйти. В коридоре Александр остановился, развернул меня к себе и, пристально глядя в глаза, склонился над моей рукой с поцелуем. Краем глаза я отметила, что леди Амалия была вынуждена присесть в реверансе и склонить голову.

Но потом Александр завладел всем моим вниманием. Он дразнил меня, касаясь руки не только губами, но и языком. Я прерывисто вздохнула, хотелось забрать у него руку от смущения, и в то же время не хотелось, чтобы он останавливался. Запутавшись в своих чувствах, я окончательно смешалась.

Александр, так и не отведя взгляда, выпрямился.

«А теперь, душа моя, тебе стоит вернуть щиты, пока я ещё здесь. В прошлый раз такая оплошность стоила мне головной боли», – он необидно усмехнулся, и выгнул бровь, ожидая моих действий.

С трудом собравшись с мыслями, я сумела выстроить три основных щита. Только один раз Александр меня поправил, а потом похвалил, сказав, что у меня хорошо получается. Охранник, до этого незаметно стоявший у стены напротив двери, занял место за плечом Короля.

Александр ушёл, кивнув мне на прощание, и я провожала взглядом его спину до тех пор, пока она не скрылась за поворотом. Он шёл к чёрному выходу в конце коридора. Я же, развернувшись, пошла в сторону центральной лестницы.

Сердце радостно билось, в голове раз за разом повторялся сегодняшний разговор. И я сидела на коленях Короля. Эта мысль вызвала смех. Знал бы кто, не поверил бы! Я и сама ещё вчера обозвала бы лгуном человека, который посмел бы намекнуть мне о такой возможности.

В холле звучала музыка. Она доносилась из приоткрытой двери бальной залы. Я и забыла, что сегодня танцы!

Я была поглощена мыслями о Короле и нашей встрече, а потому не придала значения стоящим у входа в бальную залу людям. Кажется, кадеты, а может, ученицы или преподаватели. Это было не важно, в душе шевелилось что-то тёплое и пушистое, я улыбалась и сияла на весь мир.

Только когда одна из фигур отделилась от компании и преградила мне путь, я вынырнула из своих дум и подняла глаза на заступившего дорогу человека. В зелёном выходном мундире, с нашивками ученика Мужского Королевского Института, гладко причёсанными волосами и хмурым взглядом, требовательно смотрит на меня и чего-то ждёт. Григорий.

– Вы что-то хотели? – не выдержала я затянувшегося молчания. Григорий никак не вписывался в картину моего внутреннего счастья. Сердило его поведение, он, как мужчина, не имел права меня останавливать и должен был заговорить первым.

– Куда ты сейчас идёшь? Пойдём, потанцуешь, – Григорий попытался взять меня за руку, но я успела шагнуть назад и убрать руку за спину.

– Я не могу. Лекарем мне предписан покой, я должна находиться в комнате и пить настойки. Желаю вам весело провести бал.

Обойдя Григория по широкой дуге, я направилась к нише с вешалками с верхней одеждой. Да как он посмел хватать меня за руки! Вопиющая бестактность!

Я выскочила в двор, и холодный ветер бросил в лицо горсть снега. Я остановилась, заматывая шарф поплотнее, и от стены сбоку от входа отделилась фигура. Мой охранник от Короны. Странно, ещё миг назад мне казалось, что там никого нет.

– Позвольте вас проводить, леди, – учтиво склонил голову мужчина и предложил опереться на его локоть. Я вежливо улыбнулась, принимая приглашение.

– Скажите, Артемий, становиться невидимым – ваш личный талант иди у всех Его стражей есть такая способность? – мой охранник встал так, чтобы загораживать меня от порывов ветра.

– Что вы, леди. Это навык, который тренируют годами. Я просто становлюсь настолько скучным и незначительным, что люди, даже глядя прямо на меня, не помнят этого уже через миг. Вы же не помните о своей тени, хотя она всегда с вами.

Я задумалась. Уже возле жилого корпуса Артемий снова ко мне обратился.

– Леди, позвольте совет.

– Конечно, Артемий, я всегда готова вас выслушать, – а про себя добавила, что сама буду решать, следовать ли советам или нет. У всех людей свой взгляд на вещи, и своё понимание правильного и ошибочного.

– Будьте осторожны. Возле института мы несколько раз замечали посторонних людей, есть подозрение, что их специально подсылают выведать что-то, – Артемий многозначительно замолчал, глядя на меня. Выведать что-то или выследить кого-то. Я кивнула, показывая, что поняла его мысль.

– Прошу вас, воздержитесь от прогулок за пределы территории, там проще причинить вам вред, а нам сложнее вас защитить. Я буду провожать вас из корпуса в корпус, не пугайтесь, если заметите, что за вами идут, – мы подошли ко входу, и Артемий открыл передо мной дверь. – Прошу.

– Благодарю… – я шагнула за порог, а обернувшись, никого не увидела.

Покачав головой, поднялась к себе и устроилась с учебниками за столом. Только вот знания в голову не шли, стоило мне остаться одной, как стали вспоминаться все встречи с Его Величеством, начиная от представления ко двору и до сегодняшнего дня. Я улыбалась и чертила на полях тетради цветочки и завитушки, пока полностью не стемнело.

Так меня и застала Саня, в полумраке мечтательно глядящую за окно. Подруга словно светилась, щёки ещё горели после быстрых танцев, глаза блестели от услышанных комплиментов. Переглянувшись, мы с ней распылись в понимающих улыбках.

– Как всё прошло? – первой спросила я, пока Саня снимала верхнюю одежду.

– Замечательно! Я натанцевалась на целую неделю! И мне целых три раза сказали, что шарфик мне очень к лицу. А у тебя как прошёл день? – хитро прищурилась подруга.

– Тоже хорошо. Можно мне ещё разок одолжить твою книгу с вышивками? Кажется, я потеряла срисованную схему, – вздохнула я, вспоминая, как рвала бумагу на крошечные кусочки и кидала в камин в библиотеке.

– Сколько угодно! – Саня плюхнулась на кровать, юбки взметнулись колоколом. Видели бы это мои учителя изящных манер, пришли бы в ужас. Воспользовавшись разрешением, я отыскала на Санином столе нужную книгу. Кажется, я оставляла закладку. Саня провожала все мои действия внимательным взглядом.

– Так значит, вы помирились? – нетерпеливо спросила она, вернув юбкам положенный вид, и принялась отстёгивать и развязывать украшения, брошку и шарфик.

– С кем? – не поняла я, поглощённая своими мыслями.

– С Григорием, конечно, – захлопала на меня глазами Саня. А потом тихим голосом, словно нас могли подслушать, пояснила. – Он как приехал на бал, всё тебя выглядывал, ни с кем не танцевал, всё бродил по залу и был мрачнее тучи. Потом подошёл ко мне, спросил, где ты. Ну, я и сказала, что ты приболела. Он тогда вышел в холл, а как вернулся, его было не узнать: взгляд блестит, весь такой целеустремлённый. Ни одного круга после этого не пропустил!

– Это не он, Саня. И, если честно, Григорий мне совсем не нравится. Представляешь, он в холле преградил мне дорогу и пытался за руку куда-то утащить.

– Да ты что! – Саня смотрела на меня круглыми глазами. – Как он посмел! Я ему больше ни полсловечка про тебя не скажу. Но погоди, ты сказала, что «это не он». Значит, ты всё же о ком-то вздыхаешь? – Саня аккуратно расплетала причёску, по одной доставая заколки.

Я вздохнула, понимая, что проговорилась. Но, может, у Сани хватит такта, и она не станет расспрашивать, кто это? Тогда у меня будет, наконец, с кем поговорить о своих переживаниях.

– Только это большая тайна. Нельзя, чтобы кто-то узнал или заподозрил что-то, – я прикусила губу, ожидая ответа.

– Тогда мы никому об этом не скажем. Если тебе вдруг нужно будет отлучиться, ты говори мне, а я всем скажу, что ты была вместе со мной в комнате и мы учили язык цветов. Хотя нет, его ты уже сдала. Тогда, что ты помогала мне с заданием по какому-нибудь предмету.

– Спасибо! – я расплылась в улыбке, и Саня подмигнула мне в ответ. Я провела рукой по волосам, не решаясь расплести, ведь это Он мне заплетал.

– Ой, а что это у тебя за причёска? – Саня вытянула шею, с любопытством пытаясь разглядеть получше.

Я залилась краской, а потом, набравшись смелости, всё же созналась подруге:

– Сегодня днём мы виделись… с Ним. И… это Он заплетал, – я с трудом оторвала взгляд от пола, и поняла, что Саня смотрит на меня поражённо. – Что-то не так?

– Что ты! Всё так! Просто… Мне старшие братья похожую заплетали, когда я маленькой была. И отцы дочерям такое заплетают. Это вроде как деревенское поверье, защита самой любимой и близкой женщины. Он действительно тебя очень любит, – улыбнулась Саня.

Если я думала, что покраснеть сильнее невозможно, то ошибалась. Чувствуя, как жар заливает щёки, провела рукой по волосам. И откуда Король знает деревенские поверья?

– Не хочешь расплетать? – понятливо хмыкнула Саня. Я кивнула. И понимаю, что к утру причёска превратится в кошмар, но ничего поделать с этим не могу. – Тогда давай я с утра тебе такую же сделаю? Я умею!

– Саня! – я не могла подобрать слова, чтобы выразить благодарность. На глаза навернулись слёзы, и я бросилась подруге на шею.

Причитая и утешая, благодаря друг дружку и заверяя в вечной дружбе, мы сидели так, пока комендант не заглянула в комнату, ругаясь, что до сих пор горит свет. Пришлось заверить, что мы сейчас ляжем, и собираться спать. Мы помогли друг дружке расшнуровать платья, пожелали волшебных снов с единорогами и принцами и погасили свет. До праздника Середины Зимы ещё времени много, вышивку я успею закончить. Очень на это надеюсь.

Следующий день вышел суматошным. Леди Виктория и профессор Олрид, воспользовавшись моим недавним настроением, добавили ещё несколько тренировок в неделю. Я не смогла им возразить, так как видела результат этих занятий. Но и так свободного времени почти не оставалось!

Раздумывая, не слишком ли много на себя беру, столкнулась в столовой с Анникой. Она бросила на меня презрительный взгляд, фыркнула и поинтересовалась, что это за убожество у меня на голове. Я в ответ пожала плечами и ответила, что это последнее веяние среди приближённых к Королю кругов. Откуда знаю? Получила вести из дома, а отец только вернулся из дворца, где был по делам.

И я почти не соврала – причёску мне наводил собственноручно Король, более приближённый круг сложно представить. Письмо из дома я тоже получила, вместе с деньгами на карманные расходы и пожеланием хорошо провести праздник Середины зимы.

И мой отец действительно только вернулся из столицы. Было грустно, что он не заехал меня навестить, ведь здесь совсем рядом. Пришло понимание, что Александр, не смотря на свою занятость, выкраивает время и, невзирая на погоду, преодолевает разделяющее нас расстояние ради коротких встреч.

В груди разлилось тепло, было удивительно, как это чувство может занимать столько места и что оно во мне помещается. Казалось, это тепло вот-вот начнёт плескаться через край. Я улыбалась и была рассеянной на занятиях, за что получила дополнительное задание по каллиграфии. Это было совсем на меня не похоже.

Занятия в классах, утренняя и дополнительные тренировки, самостоятельная работа по учебникам в комнате – времени совсем не оставалось. Я с трудом выделила полчаса в день и, сидя в общей комнате жилого корпуса, начала вышивку.

Другие ученицы заинтересовались схемой и стали просить у Сани показать чудесную книгу. В ответ делились своими схемами, предлагали мелочи для рукоделия вроде иголок или ниток – ведь если кто-то возьмёт схему для украшения воротничка, к примеру, то хозяйка книги уже не сможет сама её использовать.

Саня была рада нежданной популярности и с готовностью меняла схемы, а чаще отдавала безвозмездно. Анника, хоть и поглядывала в сторону нашего кружка заинтересованно, но подходить не стала. А отлучившись на минуту, я обнаружила в своём стуле пару воткнутых в сиденье иголок, и еле успела остановить Саню, когда та собиралась облокотиться на подушку с таким же «сюрпризом».

На моё возмущение девушки в комнате растерянно переглядывались, никто из них не заметил, кто подходил к нашим вещам. Это злило и раздражало, ревность Анники перешла все разумные границы. Если сможем подловить её на очередной гадости или доказать, что это была она, без раздумий сдам её леди ректору. Калечить меня и моих подруг никому не позволю!

Не добавили душевного спокойствия занятия, которые вёл Эрик. Я старалась вести себя, как обычно, но против воли то и дело незаметно смотрела на профессора или, наоборот, смущённо отводила взгляд. Слова Его Величества не шли у меня из головы. Неужели Эрик и вправду мной заинтересован?

Эрик на моё поведение удивлённо поднимал бровь и задавал вопросы по теме урока, просил не отвлекаться. Мне казалось, что девушки в классе переглядываются. Ох, надеюсь, они не решили, что я влюбилась в профессора?

Глава 22. Разговор с Эриком

После разговора с Королём я словно чувствовала крылья за спиной. Они помогали держать спину прямо, не опускать взгляд, говорить уверенно. Я верила, что у меня всё получится, и, как по волшебству, всё, что я задумывала, сбывалось.

Я наконец-то сдала военное дело, с трудом, но набрала минимальную необходимую оценку. Теперь дважды в неделю у меня появился свободный час, чему я была очень рада. По вечерам, когда выдавалась минутка, занималась вышиванием в общей комнате в жилом корпусе.

На мой взгляд, получалось неплохо. Плавные узоры ниток чистых, нежных тонов расползались по ткани, превращаясь в задуманный рисунок. Надеюсь, Ему понравится.

Только один человек омрачал мою картину счастья. Я понимала, что делаю ему больно, но оставаться с ним в прежних отношениях означало бы обманывать его. Я не знала, что делать. Зачем Король мне это сказал?

Всю неделю я избегала встреч с Эриком. После его занятий уходила одной из первых, в библиотеку заглядывала совсем ненадолго, только взять новые книги или сдать старые. Но в пятницу, с утра получив долгожданное освобождение от военного дела, я задержалась.

Сдала учебники по этому предмету и бродила среди стеллажей в общей секции, выбирая, что бы взять для чтения. Любовный роман или альбом модных платьев? В альбоме можно подсмотреть идею для субботнего наряда, но я для себя, для удовольствия давно ничего не читала.

– Леди, – я вздрогнула, услышав за спиной знакомый голос. Почему он хриплый? Надеюсь, Эрик не заболел?

– Добрый день, профессор, – я обернулась и изобразила вежливый реверанс.

– Леди, не уделите мне пару минут? – всё таким же хриплым, напряжённым голосом поинтересовался профессор.

Я подняла на него взгляд. Под глазами залегли тени, заколка еле держится в растрёпанных волосах, камзол чистый, но мятый, печальный больной взгляд. Что с ним? Беспокойство заворочалось внутри. Может, отвести его к лекарям?

– Конечно, профессор, – я не смогла отказать.

За стеллажом щебетали ученицы, и профессор предложил пройти в секцию для преподавателей. Я кивнула, и, идя следом за ним, напряжённо смотрела ему в спину. Хотелось подойти, обнять, утешить, помочь собрать волосы в причёску.

Мне было безумно жаль Эрика. Но, боюсь, жалость ученицы не то, что необходимо взрослому мужчине. Меня с детства учили, что нельзя показывать свою жалость мужчинам, это их унижает и лишает сил. Потому я, вцепившись в юбки, старательно делала вид, что всё в порядке. И всё же, когда в секции для преподавателей Эрик устало оперся руками о стол, не удержалась от вопроса:

– С вами всё в порядке, профессор? Вы не больны?

– Болен? Да, пожалуй, вы правы. Но от этого недуга так просто не избавиться, – Эрик со вздохом опустился на стул.

– Я могу вам как-то помочь? – я подошла ближе, гадая, вызвать лекарей сюда или проводить к ним профессора.

Эрик снова вздохнул и тяжело на меня посмотрел.

– Я могу быть с вами откровенным, леди?

– Конечно, профессор, – я присела на краешек стула, поняв, что разговор будет долгим.

Несмотря на дневное время, за окном было сумрачно из-за густых облаков, и библиотеку освещали лампы и свечи. Камин тихонько трещал, заполняя помещение уютным ароматом горящих поленьев. При свете настольной лампы Эрик казался ещё более утомлённым и несчастным.

– Простите мне мои слова, леди. Если они вас чем-то ранят, только скажите, и мы сделаем вид, что этого разговора не было. Если позволите… – Эрик помолчал, подбирая слова. Я его не торопила, догадываясь, куда идёт разговор.

– В эту неделю вы очень переменились ко мне, леди. Я понимаю, вы, возможно, получили письмо из дома, в котором определялась ваша дальнейшая судьба, и потому решили действовать сообразно с этим, – я молчала, не подтверждая, но и не отрицая его слова. Эрик, не дождавшись ответа, продолжил.

– Более того, леди. Я понимаю, что, крадя ваше внимание и время, поступаю некрасиво. Мне нечего вам предложить. Поместье досталось моему старшему брату, а у меня кроме имени и знаний нет ничего. Я не смею даже претендовать на вашу руку. Но, боги, вы не представляете, как же больно ранит ваша холодность! – Эрик внезапно вскочил, с шумом отодвинув стул, и прошёлся перед стеллажами, избегая смотреть на меня. Заколка слетела, но профессор, кажется, не заметил этого.

– Я понимаю, что веду себя дерзко и прошу слишком многого, но быть с вами в одних стенах и не видеть, не иметь возможность перемолвиться словом, это слишком жестоко. Я умоляю, леди, не отталкивайте меня, хоть то короткое время, что вам осталось учиться. Прошу, – внезапно Эрик оказался на коленях передо мной.

Я замерла, растерянная, не зная, что делать. Успокаивать? Пристыдить? Оттолкнуть? Что будет честнее по отношению к нему, ко мне и к Александру? Эрик смотрел мне в глаза, ожидая решения, а я, на свою беду, опустила щиты. Шквал эмоций захлестнул, закружил, заставляя задыхаться и терять опору.

Я барахталась в чужих мыслях, как в водовороте, а взгляд Эрика молил о пощаде. И я не смогла бросить его в этом омуте.

– Только если вы согласитесь на несколько условий, профессор, – тихо произнесла, и от чужой надежды и радости закружилась голова.

– Всё, что угодно, – хрипло выдохнул Эрик и коснулся моей руки. Я, чувствуя себя ужасно не по себе, мягко высвободила ладонь. Эрик смущённо и растеряно уставился на свою руку, словно удивляясь, как так вышло.

– Первое. Сядьте на стул, профессор, так очень неловко с вами разговаривать, – я говорила ровным, спокойным голосом, и профессор послушался.

Он перебрался на стул, лицо заливала краска смущения. Он сам не ожидал от себя таких слов и действий. Эрик сделал несколько глубоких вздохов, провёл рукой по волосам. Справившись с эмоциями, смог поднять на меня печальный взгляд.

– Что второе, леди? – его слова, голос, взгляд падали тяжёлыми камнями мне в душу.

– Во-вторых, профессор, я вам ничего не обещаю. Никаких авансов или намёков, и я не потерплю ухаживаний с вашей стороны. Вы были правы, говоря, что моя судьба предрешена, и мне бы очень не хотелось портить отношения с будущим супругом. Сами понимаете, от этого зависит моя дальнейшая жизнь, – Эрик растрепал волосы, жалея, что вообще затеял этот разговор.

– Я понимаю, леди. Это было не разумно с моей стороны…

– И третье, профессор. Я вам верю. Верю, что вы не станете меня компрометировать, и буду очень рада продолжить наши занятия по книгам и учебникам из секции для преподавателей, – я обвела рукой раскинувшиеся перед нами стеллажи. – Боюсь, одной мне не суметь пробраться сквозь дебри этой мудрости, – улыбнулась, надеясь приободрить профессора. Очень мне не понравилось что-то тёмное, мелькнувшее в его мыслях.

– Это больше, чем я смел надеяться, леди. Если бы я сейчас умер, то умер бы счастливым, – выдохнул Эрик с безумным блеском в глазах.

– О чём вы говорите, профессор! – испуганно воскликнула я.

– Ох, простите, леди, я вовсе не то имел в виду, – нахмурился Эрик. Кажется, он начал приходить в себя.

– Ваши слова меня напугали. Обещайте никогда больше об этом не думать! – строго попросила я.

– Обещаю, – тепло улыбнулся Эрик. Вновь провёл по волосам, обнаружил, что заколки нет, и принялся оглядываться в поисках пропажи. – А вам разве не пора собираться на танцы, леди? – рассеяно поинтересовался Эрик.

– Вы правы, мне пора идти. Учтите, профессор, вам в нынешнем виде появляться в бальной зале нельзя, распугаете всех учениц и гостей, – шутливо попеняла профессору. Ему, как всегда, нужно будет дежурить на балу, а с него станется прийти помятым и растрёпанным. Мне не хотелось, чтобы о нём плохо говорили.

– Вы так считаете? – удивился профессор. Он, наконец, нашёл заколку и кое-как заколол волосы.

– Поверьте мне на слово. Увидимся в зале, профессор, – я изобразила вежливый реверанс на прощание и покинула библиотеку.

– Увидимся, – эхом счастливо отозвался профессор.

Я помчалась собираться на субботние танцы. Саня помогла с причёской, мы зашнуровали друг дружке платья… Так, кажется, готовы. Внизу уже ждали другие ученицы, с которыми мы хорошо общались. Было неудобно, что приходится переобуваться и надевать верхнюю одежду, но погода не располагала к прогулкам налегке, всё же зима.

Весело переговариваясь, мы поспешили в основной корпус. Я увидела Артемия, он проводил нас между зданиями, а остальные девушки его, кажется, не заметили. Холл встретил нас тёплым светом и гулом возбуждённых голосов. Общее настроение легко завладело умами, и вот мы дружной толпой стоим перед дверьми, с нетерпением ожидая, когда нас объявят.

Грянула музыка, мы ступили в зал. Кадеты встретили нас слаженными поклонами и хором гаркнули неясное приветствие. На мой вопрос Саня ответила, что тоже не знает, что же такое при нашем появлении кричат кавалеры.

Заприметив Григория, мы с Саней начали игру, о которой договорились ещё на прошлой неделе. Стоило кадету попытаться пройти ко мне, как я тут же исчезала. Заручившись поддержкой подружек, мы все здорово развлекались. Я отвечала на приглашения и выходила танцевать раньше, чем Григорий успевал ангажировать меня.