Знак ворона

– Губернатор Тьерро недавно прибыл, чтобы руководить завершающей стадией строительства Великого шпиля, – пытаясь вернуть роль первой скрипки в разговоре, вставила Давандейн. – У лорда Тьерро – определяющий пакет акций в Торговой компании Западного Пограничья. Капитан, вы знали об этом?

Я не знал, и новость застала меня врасплох. Компания Западного Пограничья – огромная махина, господствующая на торговых путях в колонии. За последние десять лет она накопила богатства, достойные князей. Как и мой род, род Тьерро окреп на деньгах. Но мой шел от второго сына из знатного рода, и мы не видели особенной роскоши. А Компания Западного Пограничья водила флоты, покупала и продавала целые города. Если Шпиль – проект Компании, то значит и проект Тьерро.

Вот и понятно, отчего маршал так вьется вокруг него. Несуразная пара. Она слепит глаза будто молния, а он в самой заурядной одежонке. Клоуны вокруг нас таскали веера с нарисованными миниатюрными шедеврами, гарды и эфесы мечей сверкали золотыми и серебряными завитушками, блестели драгоценными камнями, которые добывали в шахтах Компании. Для человека в положении Тьерро так странно являться без оружия и свиты. Еще странней, чем в простецкой одежде. Похищения ради выкупа – у нас обычнейшее дело. А с управителя Компании можно взять немало.

– Я не ожидал, что ты вернешься на Границу, – сказал я.

Наверняка память о Границе оставалась больной мозолью Тьерро, но лучше сразу указать на скелет в шкафу. Тьерро был в Адрогорске вместе со мной, командовал отрядом снайперов. «Малыш» наслал на их позиции ядовитое облако. Тьерро повезло, и он выжил – один из немногих. Но ему обожгло легкие, и после того, как его увезли с Границы, его уволили из армии. Наверное, его сильней ранила не отрава, а вид умирающих, задыхающихся солдат. Тьерро всегда был чересчур чувствительным. Зря он пошел в армию, поддавшись нашим глупым мечтам о славе и почете.

– Я и сам не представлял, что снова доведется увидеть чертово дырявое небо. Но судьба и вера несут нас в странных направлениях. Честно говоря, я не очень скучаю по Валони. Я отправился туда ради целебного морского воздуха, а нашел суровее место с темными лесами и кусачими насекомыми. Хотя там спокойнее.

Он посмотрел на небо. Но сегодня оно молчало.

– Ну, надо бы нам тряхнуть стариной за бокалом «сорок девятого», – предложил я.

«Сорок девятое» когда-то было нашим любимым пойлом – жуткое дешевое вино, которое хлестали все в классе. Ну, если что и осталось из того урожая, теперь, через двадцать лет, оно стоит целого капитала.

– Может, лучше за чашкой чая? – чуть скривившись, выговорил Тьерро.

Наверное, морской воздух не слишком-то и помог его обожженной груди.

– А если серьезно, то у меня есть к тебе срочное дело. Маршал говорит, именно ты здесь занимаешься ловлей людей. Мне сказали, у тебя здесь контора. Я пошлю людей, чтобы назначили встречу.

Я согласился. Давандейн не терпелось показать Тьерро знати, так что мы пожали руки и я направился в театр, надеясь удрать от мощной одеколонной вони – но, казалось, духами тут провоняло все, будто скисшим вином в трактире. Однако меня очень взбудоражила и обрадовала встреча с Тьерро. Мы никогда не сближались настолько, чтобы зваться друзьями, но хорошо знать, что хоть кто-то из твоего класса сделал себе жизнь и карьеру, достойную упоминания. А я слишком уж часто бывал на похоронах тех, кто стоял рядом со мной на церемонии вручения дипломов.

Ненн добыла места в завидной ложе, хотя и не рядом с княжеской. Из лож вокруг свисали знамена с гербами и девизами. Эх, повсюду бесконечные статусные игры. Не театр, а нужник для аристократии.

– А, да ты постарался, – изрекла Ненн, когда я ступил в ее ложу.

– Ты и сама выглядишь уж очень по-особенному, – парировал я.

Ненн даже не попыталась приодеться. Длинный кавалерийский камзол из толстой кожи, запятнанный, вытертый на локтях и у манжет, заношенные в Мороке сапоги. И никаких придворных рапир. Ненн пришла с мечом, который заказал для нее я, с крутым железом, чтобы колоть черепа, будто орехи. Она встала и обняла меня, а я разглядел ее новый нос: гладкое черное дерево, глянцевое до блеска. Но самое удивительное – запах. От Ненн обычно несло лошадьми и элем, но сегодня она благоухала не хуже любой статс-дамы.

– Поверить не могу, что ты вытащила меня глядеть на эту дрянь, – пожаловался я. – Мы будем пялиться на истории своих жизней в исполнении недоносков, ни разу в жизни не копавших канавы.

– Если мне страдать, так и тебе со мной, – ухмыльнувшись, ответила Ненн. – Познакомься-ка. Он клевый.

Ненн указала пальцем на единственного посетителя ложи, не похожего на слугу или телохранителя. Явно солдат, постарше Ненн, но помладше меня. Смазливый. Я б таким сам мог заинтересоваться в студенческие дни, когда был склонен к экспериментам. Аккуратный, ухоженный, но очень даже мужественный.

– Капитан Бетч Давиан, – представился он и протянул руку.

Я ее пожал и ощутил себя, будто папаша на первом балу своей дочки. Глупо, но как-то так.

– От города или наемник? – спросил я.

– От Вайтланда, хоть я никогда там не был. Я родился на Границе.

– Был тут во время Осады?

– Нет, я был на Четвертой станции, – ответил он.

– Наверное, жалеешь, что не был здесь во время Осады?

Бетч удивленно посмотрел на меня – и оттого сразу мне понравился.

– Я б такого никому в мире не пожелал. Я знаю, что вы были здесь, что воевали. Ненн рассказала мне, как выросла в чинах.

То есть они зовут друг друга по имени? Отлично. Значит, трахаются, а Ненн следует трахать получше и почаще.

– Самая быстрая карьера в истории, от рядового сразу до генерала, – заметил я. – А она рассказала тебе, как быстро умудрилась скатиться вниз?

Бетч многозначительно улыбнулся. Ага, рассказала, и он вовсе не осуждает. Ненн понижали на звание всякий раз, когда она лупила высокородных петушков. За четыре года Ненн скатилась от генерала до майора, но она больше предпочитала передовую, а ее людям было наплевать на ее звание. Они еще больше любили ее за разбитые носы полковников и штабных щеголей. Идиоты высмеивали ее за простую кровь, и тогда она проливала малость их крови, чтобы показать сходство. Ни у кого не хватило духу вызвать ее на дуэль – и к лучшему, потому что нам нужны образованные генералы и офицеры, пусть и засранцы.

Ненн возилась с Амайрой, будто с домашним котенком.

– Неужто ты опять притащила ей кусок дряни из Морока? – печально спросил я.

Девочка показала мне подарок: нечто похожее на комок волос. Тот прямо на глазах свился в маленькую фигурку, напоминающую идущего за плугом фермера. Затем комок развился – и снова сделался фермером. Кусок бессмысленной страшной магии из Морока.

– Только не вздумай подносить ко рту, – предупредил я и занялся поисками местного вина, чтобы скрасить ожидаемо нудный вечер.

К моему удивлению, пьеса оказалась не такой уж ужасной. Наверное, автор побывал в Валенграде, когда город отстраивался после Осады. Главный герой – маршал Венцер, мучимый дилеммой: включать или не включать Машину, ждать ли до последнего момента, чтобы защитить еще и станцию Три-Шесть. Так мы и рассказали народу. Маршал Венцер повесился, когда Машина отказалась работать, но этого не знал никто, кроме меня. Должно быть, в конце пьесы мы увидим, как он держится до последнего на стене и погибает, овеянный славой.

– Кстати, ты заметил – нас в пьесе нет, – указала Ненн.

Когда пара молодых любовников на сцене начала целоваться, Ненн наклонилась и заорала:

– Давай, ребята, шевели языками!

Актеры с юмором относились к постоянным выкрикам Ненн, а кое-кто из сливок пожиже даже и взялся подражать, к смущению и раздражению собутыльников и аристократов постарше, успевших остепениться. Вопреки насмешкам, я заметил слезу на щеке Ненн, когда любовника убили драджи. Ненн поспешно скрыла слезу ремешком от носа.

– Ты не против, если я поболтаю по делу? – спросил я.

Ненн глянула на своего красавчика. Тот стоически выносил поток вопросов Амайры, вовсе не интересовавшейся пьесой, держался молодцом и дал нам шанс спокойно поговорить.

– Ну давай.

– Помнишь, когда «малыш» оживил мертвецов и послал на стены?

– Трудно забыть.

– Так вот, у меня в морге мертвец, которого я уже пристрелил три недели назад. Два дня назад этот мертвец еще говорил и ходил. Как думаешь, кто-нибудь может такое без метки Глубинного короля? Способен ли маг поднимать трупы?

– Будто куклу? – спросила Ненн.

– Будто полноценно воскресшего, – ответил я.

Она задумалась.

– …Хм, колдуны творят всякое. Спиннеры просто самые распространенные колдуны, но и они учиняют со светом всякое диво. У меня есть в батальоне спиннер, умеющий лепить зеркала из песка.

Ненн поколупала щепкой в почернелых зубах.

– Но чтобы воскрешать мертвых? Одно дело – заставить тело двигаться. Совсем другое – вернуть жизнь. Сомневаюсь, что на такое способен даже Глубинный король.

Я посмотрел на ворона, красующегося на моем предплечье. Он – моя плата за то, что я захотел вернуть человека к жизни. Почти воскресить. Но «почти» не считается. Мертвые не воскресают.

– Ну да, – неохотно согласился я. – Я пришел к такому же выводу, но услышать подтверждение никогда не вредно. Дело становится еще мутней. Девлен Майль отправился кормить червей, и с ними должен был остаться. Единственное, что я знал наверняка об убийцах Левана Оста, было еще менее осмысленным, чем дурацкие танцы на сцене. Я протянул руку к бокалу, попытался согнуть пальцы и поморщился от боли. Пальцы не слушались. Я потрогал правую руку левой. Пальцы стали холодными, как ледышки, побелели, сделались будто кость, холод пополз выше.

– Вот дерьмо!

– Что не так? – спросила Ненн.

– Не знаю.

Я скривился. Холод дополз до локтя. Выше рука осталась обычной, теплой. Ниже кожа приобрела мерзкий синюшный оттенок. В затылке родилась саднящая боль. В руке зашевелилось что-то чужое, чего раньше не было. У самой кости.

– Вот дерьмо! – повторил я. – Вам придется извинить меня.

С этими словами я выскочил из ложи и побежал искать туалет. При нем дежурил слуга в приличном красном дублете, сунувший мне политое духами полотенце. Я взял его, забился в кабину и закрылся, присел на скамью – а в руке зашевелилось страшное, острое. Я обнажил кожу и как можно выше закатал рукав. Черт возьми, отличная была рубашка.

Ну, по крайней мере, холод смягчит жуткую боль.

До некоторой степени я оказался прав. Болело сильно, но по-другому. Обычно рука горит огнем, кожа размягчается, и птице легче продраться наружу. Теперь кожа оставалась холодной, твердой, птица лезла долго и мучительно. Казалось, она сама вот-вот бросит дурацкую затею. Из раны необычно медленно текла холодная кровь. Она не должна так течь у живого человека, уж поверьте. Кровотечений я навидался.

Тварь проткнула клювом кожу, полезла наружу, а я понял, что с этим посланцем Вороньей лапы что-то не так.

Обычно они выдирались со свирепой радостью, и, довольные, каркали приказ. Этот выглядел маленьким и квелым и не мог просунуть в дырку крылья. Я ухватил птицу, вскрикнул, вытащил наружу. Тварь вылезла из раны с мокрым чавкающим звуком.

– Сэр, с вами все в порядке? – крикнул встревоженный слуга.

– В порядке, – тут же отозвался я, хотя в мозгу искрило от боли, и я едва мог вдохнуть. – Отвяжись и дай мне спокойно облегчиться!

– Хорошо, сэр, – с сомнением выговорил слуга.

Я посмотрел на присланную птицу. Калека. Одна лапа ссохлась, не хватает половины перьев, глаз застлан молочной пленкой. Кривая сухоногая тварь. Она сверкала, будто покрытая инеем, перья намертво смерзлись. Ворон открыл клюв, но вместо послания оттуда вырвались только шипение и треск, будто кинули в огонь пригоршню сосновых игл, и они сейчас стреляют и корчатся.

– ГАЛХЭРРОУ, – выдавил ворон. – …КОРОЛИ ПЫТАЮТСЯ… ОКЕАНСКОГО ДЕМОНА… УПРАВЯТСЯ…

Накатила волна треска, здоровый глаз закрутился в глазнице, будто мозг поехал на карусели.

– ЗАХВАТИЛИ… МОЮ КЛАДОВУЮ…

Снова ничего не слышно из-за помех. Наконец, помехи отхлынули, и раздосадованный голос прорычал:

– ВЕРНИ ЕГО! НЕ ЗАВАЛИ ДЕЛО!

В общем, не самое информативное из стариковских посланий. Я ожидал, что птица сгорит сама по себе, как они всегда раньше делали, но этот лишь хлопнулся набок и странно повернул голову. Я потряс птицу. Ну, ведь мертвая же, нет слов.

– Сэр, я вызову помощь, сэр, – заикнулся перепуганный слуга.

– Я в порядке, – заверил я, но он уже ушел.

Я кинул заиндевелую птицу в толчок, и постарался полотенцем собрать как можно больше крови. Когда птица исчезла, рука начала оживать – и это было скверно. Я ощущал рваные края раны, разорванные мышцы, ссаженные кости. Хоть и выздоровею через час, пока мне нужно вино. Я залил кровью пол и штаны. Когда ей полностью пропиталось и благоуханное полотенце, я и его швырнул в толчок. В голове стучал молот, холод ушел из руки, и она запылала от боли. Хорошо, что слуга не видел, как я вываливаюсь из кабинки. Что он подумает о крови на плиточном полу, трудно представить.

Хоть меня и трясло, я постарался быстрее вернуться в ложу. Ворон многого не сказал, но я понял главное: что-то взяли из склепа, где Воронья лапа хранил свои безделушки. У меня по шкуре побежали мурашки. Как такое в принципе возможно?

Глянув на мое мокрое от пота лицо, Ненн с тревогой спросила:

– Неожиданный гость?

Я заграбастал бутылку вина и в рекордное время вылакал почти всю. Руку кололо так, будто я валился в логово дикобразов. Должно быть, Ненн предупредила любовника насчет меня, и потому он не задавал вопросов, но пялился на абсурдного кукольного монстра на сцене и умело отвлекал Амайру объяснением его работы. Я понял, отчего он нравился Ненн.

Я уже собирался рассказать, в чем дело, как в ложу вломился парень в плаще поверх мокрой от пота униформы солдат Цитадели, раскрасневшийся, хватающий ртом воздух. Видно, бежал со всех ног.

– Капитан Галхэрроу, со мной, срочно!

– Что случилась? – спросил я, хотя уже знал ответ.

– Сир, это склеп Вороньей лапы! Его взломали!

5

Если вы – бессмертный колдун, способный превращать в пыль города и пробивать дыры в небе, вы неизбежно накопите за века жизни кое-какие безделушки: сентиментальные мелочи, сувениры из далеких стран, жуткие орудия варварской мощи – все как обычно. Собранная Вороньей лапой коллекция мрачных реликвий из самых тяжелых моментов нашей истории хранилась в подземелье в нескольких милях от города. И хранили ее не столько солдаты, сколько заклятия самого Безымянного. И никто, кроме подобных ему, не мог бы взломать хранилище.

– Капитан-сэр, я хочу с вами! – хмуро объявила Амайра. – Я ведь тоже «Черное крыло». Я должна!

– Ты не «Черное крыло», а горничная при «Черных крыльях», – сурово одернул я. – Чувствуешь разницу? И будь благодарна за нее. Оставайся с капитаном, и он проводит тебя домой, когда закончится представление.

– Но вы же пропустите финал!

– Не беспокойся, я знаю, чем все кончится.

Капитан Бетч кивнул мне, Ненн что-то прошептала ему на ухо, он рассмеялся, Ненн лукаво улыбнулась ему. Затем мы отправились вслед за солдатом Цитадели.

Снаружи ждала карета. Потный молодой офицер не дал больше никаких объяснений. Очевидно, ему приказали не раскрывать рот лишний раз. Мы помчались из города как умалишенные. От вина, потери крови и проселочной дороги, не слишком подходящей для городской кареты, дурнота накатывала всякий раз, когда выбоины пытались выкинуть меня наружу.

Мы ехали в Нархайм. Я ненавидел это место.

Машина защищала Границу четыре дюжины лет. В это время Воронья лапа появлялся лишь изредка и ненадолго. Но однажды, задолго до моего рождения, три года он почти безвылазно сидел тут. Он жил в усадьбе невдалеке от города, в огромном роскошном особняке, отличавшемся фантастической вульгарностью. Воронья лапа никогда не объявлял о своем намерении бросить жилье – просто перестал там появляться. Никто не знал, почему, и само собой, никто не торопился занять пустующий дворец. Даже самые отчаянные воры не решались заглянуть внутрь, польстившись на канделябры и артистично выточенные кресла.

Мы вкатились на заросший травой гравий аллеи. Там уже стояла вереница карет, а поблизости, похоже, ожидал целый кавалерийский полк. Солдаты нервничали, сидели в седлах с саблями на плечах.

– Как твоя рука? – спросила Ненн.

– Болит. Воронья лапа пытался рассказать мне про кражу, но его посланец не смог нормально передать новость.

– И что бы это значило? – спросила Ненн.

Нам отдавали честь встречные, Ненн салютовала в ответ, я просто кивал.

– Не знаю. Но точно ничего хорошего.

Ненн фыркнула.

– Тебе следовало давным-давно вырезать чертову штуку. Дай мне нож, и я займусь этим прямо сейчас.

– Уж поверь мне, не стоит, – посоветовал я. – Тебе будет скверно.

Ненн удивленно посмотрела на меня, но я не захотел комментировать сказанное. Однажды, когда стало невмоготу, я попытался вырезать ворона. И узнал, что Воронья лапа позаботился о сохранности своего знака. А меры противодействия у Безымянного простейшие: бац, и нет нарушителя. В том случае – меня. Ну, почти.

У входа стояла охрана. Офицер провел меня с Ненн за огромные двойные двери. Там все оставалось нетронутым, покрытым толстыми слоями паутины и пыли – серым саваном для блистательного покойника. Здешняя охрана предпочитала ни до чего не дотрагиваться без крайней нужды, и потому внутри было холодно и затхло. Несло мертвечиной. Покрыт толстым слоем пыли ковер, на нем звериные следы. Пусть люди и боялись залезть в дела Безымянного даже на йоту, крысы и лисы подобных страхов не испытывали.

– От этого места обосраться можно, – призналась Ненн.

– Ты проводишь все время в Мороке, ищешь безделушки для Амейры, а от старого дворца у тебя волосы дыбом?

– Морок – штука простая. Если там на тебя и лезут уродцы, тычешь в них острым, и они дохнут. А Нархайм будто вывалился из времени. Плюсом к этому, всегда может заявиться сам-знаешь-кто и поймать нас лазающими по его дворцу. Говорят, когда он исчез, все его слуги умерли за год. Целых полсотни: служанки, садовники, даже парнишка, присматривавший за собаками – просто ссохлись и скончались.

– Люди болтают много всякого дерьма, – указал я. – Я слышал историю про то, что вы с Железным козлом были любовниками. И то, что ты – его внебрачная дочь. А когда-то ты была искалианской княжной.

– Люди говорят, что и ты странный. И точно, болтают много всякого дерьма, – парировала Ненн.

Мы разговаривали так, потому что нервничали. Дело не только в пыли или темноте. Дом словно умер, а мы ступали по царству мертвых. Я бы не удивился, если бы из пола поднялся разъяренный призрак матери и проклял меня. Может, я увижу, как моя жена швыряет детей с балкона, или Леван Ост придет и спросит, почему я не постарался как следует защитить его?

Молодой офицер свел нас вниз по винтовой лестнице. Внизу нас встретила маршал Давайндейн. Ее синее с золотым шитьем платье выглядело по-дурацки среди сумрака, смерти и пыли. Театральный наряд оскорблял здешний покой.

– А, капитан. Замечательно, – выговорила маршал и изобразила удивленный взгляд при виде Ненн. – Майор, я не посылала за вами. Командор, зачем вы привели ее?

– Пьеса была скучная, – сообщила Ненн.

– Вы когда-нибудь пытались переубедить Ненн? – риторически осведомился я.

Конечно, это не объяснение для маршала Границы. Но ведь Ненн уже здесь, и вряд ли стоит из-за этого спорить. Похоже, Давандейн думала так же.

– Идите за мной, – сказала она и повела нас по подвалу.

Туннель был рассчитан на средний рост, так что Ненн пришлось нагибаться, а мне без малого ползти на четвереньках. А гадкое предчувствие внутри разрослось и затвердело. Я кое-что спрятал здесь после Осады.

Око Шавады.

Тварь, много лет жившую в глазнице княгини Хероно.

– Вот же дерьмовое дерьмо, – прокомментировала Ненн.

Коридор привел в зал со сводчатым потолком и огромной дверью в дальней стене. А перед ней – лужа. Ее мимо воли оставили бывшие тут стражники. А, верней, то, что от них осталось. До меня не сразу дошло, в чем дело. А потом я ощутил знакомый ядовито-сухой, мертвенный, неестественный запах.

– Сколько здесь было людей?

– Двенадцать, – холодно и зло ответила маршал.

– Все тут? – спросил я.

– Трудно сказать, – ответила Давандейн.

Она обвела взглядом куски мяса, когда-то бывшие отцами, братьями, дядьями и сыновьями. От вида сворачивающейся крови выпитое вино попросилось наружу. Настоятельно. Тела были расчленены со странной точностью: аккуратно, упорядоченно разделены на куски, будто говядина для бульона. Я грохнул достаточно бедолаг и знаю, что прикончить человека не составляет труда. Проткнуть или немного порезать – и готово. А вот разделить руку на три-четыре части – это немалая работа. Тот, кто учинил здесь бойню, постарался на славу.

– Вы сосчитали головы?

– Их только девять. Но двадцать три ступни.

Ненн посчитала на пальцах. Она не отличалась талантом к математике. Я подождал, пока до Ненн дойдет.

Когда дошло, она нахмурилась.

– Что их убило? – спросила она.

– Мы не знаем. Но посмотрите сюда, – предложила Давандейн и указала на изуродованную голову.

Глаза закатились, кровь потоками лилась из носа, рта, ушей.

– Напоминает психочервей, – заметил я.

– Малыш? Здесь? – буркнула Ненн.

– Не исключено. Убийца зашел в гробницу и покинул ее прежде, чем мы успели ответить на сигнал тревоги.

Спокойно зашел, взял, ушел. Это пугало куда сильнее, чем останки солдат и мысли о пропавших головах. Цитадель держала стражу у склепа больше для проформы, давала работу старикам-ветеранам, чтобы прибавить к пенсии – если, конечно, те могли вынести старое жилище Вороньей лапы. Вряд ли старики надевали доспехи чаще раза в год. Судя по тому, как оно обернулось, надевать их следовало гораздо чаще. Хотя доспехи могли и не помочь.

– Они успели передать сообщение?

– Нет, но смогли нажать, – сказала Давандейн и указала на рычаг в стене. – Сигнал пошел в Цитадель. Эту систему не трогали уже полвека, и никто сначала не понял, отчего завыла сирена. Инженеры разбирались двадцать минут. Когда разобрались, сюда примчался Четвертый полк, но убийцы и след простыл.

Ненн закинула лакрицу за щеку, пару раз сомкнула челюсти. Еще одна мерзкая привычка.

– Вы все говорите: убийца, убийца. А может, их не кто-то убил, а что-то? Я видала в Мороке тварей, способных на такое. Дульчер может уходить за раз толпу крепких ребят. Дульчер – это у которого сплошь голова. Как муравьиный лев.

– Эти твари не вламываются в склепы, – указала Давандейн.

Она была в дурном настроении. Наверное, принимала близко к сердцу. Может, она послала сюда старых друзей, в награду за долгую верную службу, чтобы спокойно досиживать за приличные деньги. Или в этом роде. Лучше не спрашивать.

Чтобы ломиться в склеп Вороньей лапы, надо иметь нервы гораздо крепче, чем у меня. Таких и не отыщешь по нашу сторону ада. Даже у «малыша». Я проверил, как легко вынимается меч из ножен. Хотя какой прок от железа, если поблизости мелкий монстр?

– Что они взяли из склепа? – спросил я.

– Затем вы и здесь, чтобы рассказать нам. Как я поняла, у вас особые отношения с Безымянным. У вас меньше всего шансов превратиться в фарш при попытке зайти в кладовую.

М-да. Лицо игрока в покер. Ни тени улыбки. Может, это была не шутка? Давандейн поманила пальчиком – идите, мол, – и мы захлюпали через лужу.

На склепе – толстая дверь из железа и бронзы, напоминающая ту, что защищает вход в Машину Ноля. Как и там, никаких видимых путей ее открыть: ни ручки, ни поворотного колеса. Просто большой плоский диск, казавшийся чуточку смещенным.

Я встал около него и присмотрелся.

– Охранники были здесь только для того, чтобы отвадить любопытных, – заметил я и принюхался.

Да, знакомый запах, сухой и кислый.

– Настоящей защитой были оставленные Вороньей лапой заклятия. Чтобы пройти внутрь, мне понадобится помощь.

– Хотите спиннера?

– У меня есть свои средства. Большинство из спиннеров нового поколения, скорее, отожжет себе причиндалы, чем обезвредит ловушки Безымянного. У меня на примете есть кое-кто другой. Я хочу, чтобы вы все мотали отсюда и держались подальше. И ушлите конников. Они привлекают внимание. А его нам вовсе не нужно привлекать.

– Хотите принять командование?

Давандейн – жесткий и сильный командир. На ее плечах лежит вся Граница. Маршал привыкла командовать тысячами людей. Но в ее голосе прозвучало облегчение.

«Хотите» – не совсем подходящее слово. Но я кивнул. Лучше уж в моих руках, чем в чужих.

* * *

Тнота вынес из кареты пьяного Малдона. Солдаты убрались еще несколько часов назад, к моей немалой радости. Ни к чему им видеть, в каком состоянии наше мелкое дерьмо. Я часто под хмельком, но я могу функционировать и таким, а Глек давно ушел в то место, откуда на все начхать.