Леночка, или Анна Каренина наших дней

  Лена открыла ключом дверь и вошла. В кабинете папы было пусто, ни стола, за которым он работал, ни кресла, ни книжного шкафа и лишь картонные коробки стояли на полу, много картонных коробок. Не было даже стула, чтобы присесть. С учащенным биением сердца Леночка открыла одну из коробок и о, чудо! Тетради, исписанные знакомым мелким почерком папы. Самое главное, она нашла его архив, его не сожгли в печке, не выбросили на помойку! А мебель, антиквариат, дело наживное. Лена взяла несколько коробок с собой, дома она все внимательно посмотрит.

Только начав читать записи отца, Леночка поняла всю важность его огромного труда, положенного на алтарь науки, какой бы заезженной фразой это не звучало. В отношении папы лучшего афоризма и не подобрать.

– Мне тридцать лет, а что я сделала? – задумалась Леночка. – школу оставила, но тогда я была почти девчонкой, лишь на пять-шесть лет старше своих учеников и не смогла противостоять грязным сплетням. В аспирантуру так и не пошла. Я должна сделать что-то полезное на этой Земле. А что я умею? Мне еще учиться и учиться, и эти папины труды не просто так мне в руки попали. Я должна довести до конца дело, начатое отцом. Ведь он умер всего в 47 лет, а мне уже 30! Но одной мне этого не осилить. —

И тут Леночке пришла в голову счастливая мысль: – Надо позвонить Любе, она тоже историк, может мы вдвоем сможем разобрать архив папы, там столько подлинных документов, столько исторических артефактов. —

  Люба с радостью приняла предложение Лены. Договорились, что часть документов Лена привезет к ней домой.

  Так начался новый период жизни Леночки, а также и Любы. Дело, которое их связало, сделало этих женщин по-настоящему близкими людьми и соратницами. Люба взялась за работу с таким жаром, с таким подлинным интересом, что Леночка даже немного позавидовала:

– Вот и я была когда-то такой. Я смогу, я хочу стать прежней, такой какой я была при жизни папы. —

  Всю оставшуюся осень и зиму Лена и Люба работали, чтобы разобрать архив Николая Константиновича. Без этого нет музея, а только старое здание с обсыпавшейся штукатуркой и заброшенный, бывший когда-то парком лес. Надо воссоздать экспозицию музея, открыть настоящий центр краеведения, а иначе это всего лишь угли на пепелище, как у Иванов, родства не помнящих.

Люба призналась Лене:

– Спасибо тебе, Лена, что ты поверила в меня и доверила дело Николая Константиновича. Я как будто каждый день беседую с ним, каждую его мысль обдумываю. Он всегда был для меня живой, а теперь и еще мой самый главный, самый лучший собеседник. —

Только после этого признания Лена по-настоящему осознала роль отца в жизни Любы и оценила саму Любу: – Вот это и есть любовь, ей даже смерть не помеха. Она до сих пор любит его, а он, конечно, не мог не любить такую женщину, как Люба. – Счастливая она Люба-Любовь!

Глава 40 Вызов в прокуратуру

  В одной из папок Леночка нашла генеалогическое древо рода графов Воронцовых-Хрусталевых. На нем была и ветвь Олега Геннадьевича, которая возникла в 1854 году с рождением сына Дмитрия Петровича от крепостной Дарьи Кольцовой, на которой граф Петр Петрович женился без благословения своего отца Петра Семеновича, графа Воронцова-Хрусталева. Лена вспомнила разговор Олега с папой в тот самый Новый год, когда Олег был у них в гостях. В другой папке была история создания городской гимназии, построенной на средства двоюродных братьев Даниила Николаевича и Петра Петровича Воронцовых- Хрусталевых. Тут было все: от сметы на строительство гимназии и плана постройки, до фотографий открытия гимназии, на которых были граф Даниил Николаевич, его кузен Петр Петрович с сыновьями: шестнадцатилетним Дмитрием и четырнадцатилетним Михаилом. Для Леночки это была ожившая история, непрерываемая связь времен и основа жизни их края. И в этой гимназии спустя почти 100 лет она работала учителем истории. Вот с чего надо было начинать урок, с истории родного края, с истории гимназии! И что может она, всего лишь неудавшаяся учительница, чем она может реально помочь? Дом еще крепок, но полностью опустошен, парк и того хуже, одичал и зарос, и никому до этого нет дела. А на дворе уже новый 21 век, новое тысячелетие. Нужно на обломках воссоздавать новое здание, но как без фундамента строить… А начинать надо вот с таких мест,– отдаленных от столиц и мегаполисов с их шумной и с виду бестолковой жизнью. Именно патриархальная провинция, как чистые, незашлакованные сосуды, будут связывать сердце и душу России – Москву и ее историческую память – Санкт-Петербург с отдаленными городами и весями. Именно из русской глубинки потекут ручейки, сливающиеся в потоки жизненной реки народов России. И тогда устоится страна, не развалится на куски и кусочки, запульсирует единый здоровый организм обновленной Родины, одной на всех и для каждого в отдельности. Все регионы почувствуют свою значимость и взаимообогащение в единой огромной семье: и Сибирь, и Дальний Восток, и Юг, и Север. —

  Лена была готова работать бесплатно, но одной ей не потянуть воссоздание усадьбы, музея и парка, всей ее жизни не хватит, не говоря об огромных затратах на восстановление и реставрацию. Много сил и упорства потребуется для хождения по кабинетам сильных мира сего и высокопоставленных лиц, необходимо искать и находить меценатов и спонсоров. Лена стала писать письма губернатору и даже в Москву на имя нового президента России. Давала интервью в газетах местных и центральных СМИ. Она день за днем обивала пороги высоких чинов и еще она писала, писала книгу о родном крае, о роде графов Воронцовых-Хрусталевых и о их неоценимом вкладе в развитие Северо-Западного края; о больницах,  школах,  мастерских для рукодельниц-надомниц, позволяющих многодетным семьям выживать и сплачиваться в совместном труде. Как многое можно и сейчас претворять в жизнь, основываясь на опыте предшествующих поколений.

  Лена умела убеждать и лед тронулся, при содействии губернатора музей-усадьба с парком были включены в региональную программу поддержки культурного наследия. Но все же дело двигалось медленно и Лена все больше чувствовала свое одинокое бессилие. В эти периоды ее духовной и физической усталости, она погружалась в написание книг. Времена были рыночные, коммерция заполонила книжный рынок. Издатели неохотно выпускали научно-историческую литературу, говорили: – Нет спроса. – А Лена все пыталась доказать, что спрос надо формировать, как и интерес к истории собственной страны – России.

  Заинтересованные лица все же нашлись, но интерес у них был только на земли усадьбы, чтобы рядом с усадьбой и парком построить развлекательный комплекс с рестораном, СПА-салоном, а если быть точнее и честнее, с борделем для отдыха криминальных структур. Вот под такой расклад люди быстро нашлись и даже стали оказывать давление на Леночку или Елену Николаевну, так как к тому времени она уже официально занимала должность директора музея-усадьбы графов Воронцовых-Хрусталевых. Лене пришлось даже просить защиты и помощи у нового губернатора их края, чтобы он помог разобраться с насмерть впившимся в усадебные земли криминалитетом, который не желал отказываться от такой заманчивой добычи.

  Выручил местный театр драмы. По книге Леночки был поставлен спектакль, имевший успех в Москве и номинированный на престижную премию в рамках международного театрального фестиваля. Этот успех влил в кровь и плоть Леночки живительные силы. О ней, о ее книгах заговорили, брали интервью, как в местных, так и в центральных СМИ. Выросли тиражи книг, а издатели предлагали новые контракты на выпуск ее произведений.

  И дома все было хорошо; Надежда Борисовна была крепка и здорова, Коленька подрос, ему исполнилось двенадцать лет, у Леши дела шли прекрасно, он уверенно защитил докторскую диссертацию под руководством Матвея Львовича. Делами в БРИП, как и его ген. директором Трояновским, Леночка не интересовалась, новое дело  жизни настолько захватило ее, что события той поры казались ей настолько далекими, как будто все это происходило и не с ней вовсе. Нина уже давно успешно работает в Германии вместе с Хансом, – немецким ученым-астрофизиком, которому все же удалось уговорить Нину приехать работать по контракту в Германию. Тогда, сразу после смерти матери и ухода из БРИП, это стало настоящим спасением для Нины. Хотя перед отъездом она и сказала Леночке, что уезжает в силу сложившихся обстоятельств, но Россию не оставит ни за что и обязательно вернется назад, как только закончится ее контракт, а он как раз уже подходил к концу и Леночка ждала возвращения Нины с нетерпением, ей всегда не хватало ее. Лена жила,  считая себя счастливой женой и матерью.

  И лишь одно неожиданное происшествие, а они, как правило, всегда неожиданные, надолго вывело ее из устоявшейся и спокойной жизни. Как-то в один из дней Лена открыла почтовый ящик, в глаза бросился конверт со штемпелем прокуратуры. Внутри находилась повестка в которой была назначена явка с указанием даты и времени. Лена проверила нет ли здесь ошибки, но на повестке была ее фамилия и И. О. Никакой ошибки не было.

– Что все это значит? – задалась вопросом Леночка – может это как-то связано с архивом и документами музея, но что там могло быть такого, чтобы заинтересовало прокуратуру? – Лена спрятала конверт в сумочку, чтобы его не увидел Леша.

  Дома весь день ее не покидали мысли о повестке. В голове постоянно донимал  комок догадок, крутящихся по одному и тому же кругу. Вдруг Леночку осенило! Надо позвонить Нине в Германию, они регулярно созванивались по субботам, стараясь не порывать устоявшуюся связь между ними. Нина никогда не забывала, что она крестная мать Коленьки и всегда присылала к праздникам и дню его рождения подарки.

  Нина, как всегда спокойно, выслушала Леночку, попросила не беспокоится и ничего пока не говорить Леше, она скоро вернется насовсем и это будет буквально на днях, она успеет приехать до назначенной повесткой даты. Нина с ее холодной, трезвомыслящей головой, сейчас была просто необходима Леночке. И Нина приехала спустя два дня, она позвонила Леночке по телефону из своей квартиры и сказала, что ждет ее у себя. Леночка собралась и тут же приехала. Нина открыла ей дверь и они обнялись. Леночка всегда считал Нину своей старшей сестрой, Ирочка была младшей, а Лена – средней. Ирочка недавно вышла замуж и теперь живет с мужем и его родителями в Москве. Лена с Лешей и Колей были на ее свадьбе. Они так рады за Иру, за Любу, которая стала заместителем Лены и ее правой рукой, а иногда, как шутила Леночка, сразу двумя руками.

  В квартире Нины все было как и много лет назад, разве что компьютер и другая оргтехника из Германии заполнила собой пространство ее небольшой квартиры. Долго не хотелось говорить о тревожном и грустном, но мысли об этом не покидали Лену. Первой начала говорить Нина. Она позвонила Матвею Львовичу и от него узнала, что в БРИПе, который давно дышал на ладан и только числился действующей структурой, так вот, в БРИПе был обыск с выемкой документов. При обыске присутствовал завкафедрой института и числящийся сотрудником БРИПа, Матвей Львович Карлинский, а так же директор Трояновский Алексей Всеволодович. Им было предъявлено обвинение по факту утечки секретных документов заграницу, с открытием уголовного дела. Алекс и Матвей Львович дали подписку о невыезде. Нина говорила спокойно и сдержано:

– И тебя тоже вызвали.., главное, не волнуйся. Ты уволилась давно и не имела доступа к документам научно-технического характера, так что тебе волноваться нечего. А вот у Матвея Львовича был допуск к секретным документам. Думаю, Алекс подсунул ему запрос, а он подмахнул не глядя. Основные объявления предъявляют именно Карлинскому, Алекс выкрутится, я уверена. – Затем Нина стала спрашивать про крестника Коленьку, про дела Леши, но разговор не клеился, Лена не могла больше ни о чем ни говорить, ни думать. Сердце больно защемило:

– И все же я волнуюсь за него. А вдруг его посадят? Я не верю, что Алекс подлец и специально подставил Матвея Львовича. Нина всегда недолюбливала Алекса. И все же я не знаю, что мне делать… – с такими мыслями она вышла, наконец, из оцепенения, сковавшего ее.

  Нина молчала, затем встала, взяла свою сумочку и достала из нее знакомый конверт из прокуратуры и протянула его Леночке. В конверте была повестка для Нины, но на более позднюю дату. Лена не стала пить чай и собралась уходить домой. Нина хотела передать подарки из Германии для Коли, но Лена сказала, что лучше будет если Нина приедет к ним в гости и сама вручит подарки своему крестнику.

  Приехав домой, Лена никак не могла успокоиться и долго нервно ходила по комнатам.

– Хорошо, что я дома одна. Надо срочно взять себя в руки и что-то принять… валерьянку, феназепам? – Она подошла к бару и налила себе немного виски, вспомнив, что не прикасалась к бутылке с тех пор, как стала работать в музее. Но сейчас ей просто необходимо немного принять, чтобы расслабиться и она выпила содержимое стакана, затем положила в рот мятную ароматическую пастилку, чтобы Алексей не почувствовал запаха алкоголя от нее.

– У него острое обоняние, я не хочу, чтобы он что-то заподозрил. И не хочу до поры до времени посвящать его в проблемы, связанные с БРИПом. – Но здесь до Леночки дошло:

– А вдруг он в курсе, ведь они с Матвеем Львовичем плотно общаются и перезваниваются по телефону, и Алексей вполне может знать о том, что происходит. —

После ужина, когда сын уже спал, Леночка осторожно и издалека спросила давно ли Леша разговаривал с Матвеем Львовичем и как у того дела.

Алексей нахмурился и отведя от Леночки взгляд произнес:

Матвей Львович лежит в больнице, проблемы с сердцем. Я был у него. – Лена озадаченно произнесла:

– Как же так… Нина ему буквально вчера звонила, он ничего ей не сказал. – Леша слегка усмехнулся:

– Лена, Нина звонила по мобильному, которые теперь у всех, даже у Коли, 2007 год! Поэтому и не знала, что он в больнице лежит, а он и подавно не скажет про свои болезни и неприятности. —

– Неприятности? Скажи мне честно, что тебе известно? – Лена смотрела прямо в глаза Леши.

– Мало чего известно. Врачи не разрешают с ним разговаривать на волнующие его темы. Я просто навестил его. – Леша замолчал. После паузы он добавил:

– Я так рад, что ты тогда ушла из БРИПа. Какое счастье, что тебя это миновало, у тебя такие нервы слабые. Я помню, какая ты приходила сама не своя с той работы, как выматывали тебя командировки. —

От его слов Лену как-будто ударили с размаху по лицу, она буквально побагровела от прилива крови:

– Вот оно! Не так, так этак настигнет и ударит как хлыстом. Не правда, что все проходит, они всегда со мной, мои грехи. —

А Леша продолжал:– И вправду говорят, что Бог не делает, все к лучшему! И работа у тебя теперь по душе, и успехов ты достигла. Я всегда верил в тебя, умница ты моя! Я так рад, что Коленька весь в тебя, он смотрит на меня, а я твои глаза вижу… как жаль, что тот наш неродившийся ребеночек погиб! —

– Все! У меня больше нет сил! – простонал внутренний голос Леночки. И она быстро встала и ушла в ванную, где включив на всю воду, дала волю слезам.

Глава 41 Шила в мешке не утаить

  В назначенный день и час Лена вошла в здание прокуратуры, пройдя по коридору , нашла нужный ей кабинет и постучав, открыла дверь. За столом сидел полноватый мужчина лет пятидесяти пяти в прокурорской форме, звание которого Лена определить не могла. Он поднял на нее глаза, оторвавшись от бумаг на столе и жестом пригласил сесть. Весь кабинет был заставлен шкафами с папками и скоросшивателями. Работали еще по-старинке, Лена заметила на столе у окна компьютер и, конечно, выключенный.

  Вопросов к Лене было немного: в большинстве они касались ее служебных обязанностей и полномочий в БРИПе. Лена вкратце рассказала чем она занималась, – в основном, это была организация встреч с деловыми партнерами, ведение журнала регистрации входяще-выходящей корреспонденции, а также регистрация посетителей к гендиректору БРИПа – Трояновскому Алексею Всеволодовичу. К документам, относящимся к основному виду деятельности, Леночка отношения не имела.

Прокурорский работник слушал ее со скучным выражением лица и задал только один вопрос:

– Какого рода отношения были у Вас с гендиректором Трояновским? – На что, удивленная этим вопросом, Лена ответила:

– Рабочие. Как между директором и его подчиненным. – Она подписала какую-то бумагу, смысл которой ей был не совсем ясен, наверное, это был протокол или краткое содержание их беседы. После этого ей указали на дверь и сказали, что она может идти. Больше ее в прокуратуру не вызывали.

– Как хорошо, что я ничего не рассказала Леше. – подумала Леночка, выходя из здания прокуратуры.

  А через три дня настал срок явки в прокуратуру для Нины. Едва дождавшись, когда по ее расчетам Нина должна вернуться домой, Лена набрала ее номер телефона. Нина отвечала еще более сдержано, чем в прошлый раз и Лена решила не докучать ей своими расспросами по делу о пропаже секретных документов через БРИП. Она также не решилась навестить в больнице Матвея Львовича, ей было бы невыносимо больно видеть его, уже восьмидесятилетнего старика, лежащего на больничной койке. К тому же она знала, что Леша ходит к нему в больницу и сочла, что от нее достаточно будет передавать приветы и лишний раз не волновать пожилого человека.

  А наутро им позвонила Нина и сказала, что прошлой ночью в больнице скончался Матвей Львович. И хотя Матвею Львовичу шел уже девятый десяток и во время войны он был тяжело ранен на фронте, новость эта была страшна тем, что все прекрасно понимали, что убило его именно это происшествие в БРИПе, оно остановило сердце ученого, прекрасного человека, участника В.О.В. Карлинского Матвея Львовича.

  Похоронили Матвея Львовича тихо, не было пышных речей и телеграмм соболезнований. На похоронах присутствовали лишь близкие родственники да верные друзья: немногие из учеников, среди которых был Алексей с Леной и коллеги – Нина и несколько аспирантов из бывшего БРИПа. Алекса с Вероникой не было, никто не знал причину их отсутствия, они не удосужились даже оповестить бывших коллег.

– Что касается Вероники, здесь все понятно. Но Алекс? – У Лены не укладывалось такое в голове. И тут она вспомнила, что следователь спросил у нее как бы между прочим, какого рода отношения были у нее с Алексом… Только сейчас ей пришло в голову, что здесь что-то не так… что наверняка Вероника со своим всемогущим папой что-то готовят. Вероятно задумали в случае судебного разбирательства свалить все на Алекса и на нее, как на его любовницу, а самим выйти сухими из воды, изображая из себя жертву. У Лены от этой вполне логичной догадки внутри все похолодело. Ей стало страшно от такого поворота событий. Это будет громкий скандал на весь город, который собой похоронит все, а прежде всего семью Лены.

  Придя домой после похорон Матвея Львовича, Лена, даже не стыдясь Леши, напилась вхлам. Он нашел ее спящей на диване в их большой гостиной, рядом стояла пустая бутылка виски, которые в их семье пила только Лена (Алекс приучил ее к виски). Это была та самая бутылка Джонни Уокер, к которой Лена иногда прикладывалась и вот, наконец, она ее опустошила до дна. Алексей взял пустую бутылку и выбросил в мусоропровод на кухне. Затем отнес спящую Леночку в спальню, положил на их большую кровать, раздел и укрыл одеялом. Всю ночь Леночку рвало. Ей было так плохо, что Леша хотел вызвать скорую, но Лена простонала:

– Не надо, стыдно… – и посмотрела на него с такой отчаянной мольбой, что Леша сдался и сам стал приводить ее в чувства. Он заставил ее пить не отрываясь, полтора литра воды, пока все содержимое ее желудка окончательно не опустошилось. Потом отнес в ванную, где обдал контрастным душем. Затем завернул ее, как куклу в одеяло, отнес и положил на чистые простыни в проветренную спальню. Лена медленно приходила в себя. Леша напоил ее крепким чаем, она выпила его лежа в высоких подушках. Алексей не отходил от нее ни на минуту.

Последний раз такое с ней было тогда, после увиденной ею сцены с участием девушки и Алекса. Тот ужасный случай совпал с семилетием их с Лешей свадьбы, когда Лена позволила себе напиться этих же виски и из этой же бутылки (Слава Богу, она закончилась!). И как она тогда не разбилась на машине!

 А Леша, ее верный друг и рыцарь, он опять не спит и спасает ее от нее же самой, от страха за их семью, за раскрытие, казалось, давно похороненной и забытой ее тайны. Страх разоблачения все эти годы ползет за ней и преследует как змея.

– «Шила в мешке не утаить», ты забыла эту народную мудрость, Лена! – больно кусала Совесть.

– Давай давление померим? – Подошел к ней Леша с тонометром. Давление было пониженным, он принес ей из аптечки таблетку и пошел варить кофе. Затем вернулся, неся на подносе чашечки с ароматным крепким кофе, который покупает где-то в кафе-хаусе… Леша лег рядом с Леночкой, держа ее за руку. От его забот и ласк Леночке становилось еще больнее.

– Ну, был бы он сволочью, пил, бил, гулял бы, мне было бы легче. А так и придраться не к чему, почти святой муж. Боже, как больно! А если суд, скандал, грязь… Я не выдержу, я что-нибудь сделаю с собой… – Но резанула мысль:

– А как же сын Коля? Вот протрезвела и что? Только хуже стало. Так и спиться недолго. Только не вижу я выхода, не вижу. —

И она под воздействием снотворного провалилась в тяжелый, вязкий сон, с какими-то кошмарами, преследующими ее даже там, в сновидениях.

    Утром она открыла глаза, Леша был рядом. Было еще рано, на часах 6 утра. Лена простонала сквозь жуткую головную боль:

– Как Коленька? —

– Спи, с ним все в порядке, я отвез его к бабушке и весь день проведу с тобой, ни о чем не волнуйся – успокоил Леша. Лена закрыла глаза и незаметно опять уснула. Когда она окончательно проснулась, Леша скрючившись спал рядом, на самом краю их огромной супружеской постели.

– Столько места, а он рядом у моих ног калачиком свернулся. – со стыдливой благодарностью заметила Леночка. Она захотела встать в туалет, не разбудив Лешу, но стоило ей пошевелиться, как он тут же проснулся и глядя на нее спросил:

– Как ты, дорогая? —

– Все нормально, мне уже хорошо, – отозвалась, вставая Леночка, – ты спи, спи. – и она вышла из спальни. Она решила сварить им кофе.

– Леша, конечно, пусть отоспится после того, что я ему устроила, а ей кофе сейчас необходим. Как жаль, что муж не курит… – Она впервые пожалела об этом. Вот Алекс курил свой Кэмэл и Лена иногда шутя, когда бывала в особо игривом настроении, сидя у него на коленях, вынимала у него изо рта сигарету и докуривала ее…

– И почему ее мысли пошли в этом направлении? Надо позвонить Алексу, в конце концов, она была в прокуратуре и имеет право от него узнать, что происходит. Леша спит… —

  Лена даже кофе не отпила, как уже набрала номер Алекса и он взял трубку. Она не сразу произнесла его имя, у нее что-то случилось с голосовыми связками, когда она услышала его голос. Они договорились встретиться на следующий день, завтра.

Лене сразу полегчало.

– Вот встречусь, все сама от него и узнаю, лучше так, чем тонуть в догадках и мучиться. Завтра… – и сердце предательски екнуло от этих, казалось бы давно забытых воспоминаний.

Глава 42 Предсмертный вздох любви

  На следующий день они встретились. Как и условились, он ждал ее у старого парка в своей машине. Увидев ее издалека, Алекс вышел навстречу, похудевший, с отросшей щетиной, которая делала его мужественнее и сексуальнее. Его знакомый запах, глаза… Они как-то неожиданно для обоих потянулись друг к другу, обнялись и так стояли какое-то время, не в силах разорвать объятия. Слова были не нужны, они молча сели в машину и он повез ее к себе, впервые она была у него дома. Как выяснилось, жена в очередной раз лежала в клинике, под надуманным предлогом лечилась от нервного переутомления, а на самом деле от того же алкоголизма.

  Все произошло быстро, даже стремительно, едва они переступили порог квартиры. Спустя немного времени, отойдя от пронесшейся бури чувств, Алекс встал перед Леночкой на колени, руками обхватив ее ноги:

– Лена, я без тебя окончательно погибну, прости за все и будь моей женой. Я разведусь с Вероникой, мы давно опостылели друг-другу. Я устал от всего: от ее приступов ревности, подозрительности, ее вспышек агрессии, которые уже и лекарства не могут обуздать. Не бросай меня. Мне удалось скопить денег в тайне от них, мы купим квартиру и нам хватит. Может дом в Испании или Италии. Я буду работать, не пропадем. Только будь со мной! —

У Лены сердце разрывалось от жалости к нему, она помнила и любила его другого, – веселого, остроумного, сильного. Ей казалось тогда, что он может все: горы свернуть, если надо. И вот, он перед ней на коленях, умоляет ее…

– Ты ни разу не сказал мне, что любишь меня, даже сейчас не сказал… – произнесла она, глядя на Алекса. – я не уверена в тебе, в том, что ты любишь меня. А самое главное, я не уверена в себе, а это еще хуже. Мы поддались своим воспоминаниям, эмоциям. Стоит ли ломать судьбы близким людям. Я понимаю, что у тебя с Вероникой давно все… Но у меня семья, муж, сын, я не могу думать только о себе. Все не так просто. Я встретилась с тобой вовсе не для возобновления наших прежних отношений, но поддалась минутной слабости, жалости, если хочешь. Я виновата, моя вина. А позвонила я, чтобы встретиться и от тебя самого узнать правду, что произошло в БРИПе. —