– Любо, – кивнул головой атаман. – Завтра соберу атаманский Круг и сложу с себя полномочия. А вы готовьте скарб к походу. Оружие и броню с собой не брать – только ножи. Постарайтесь раздобыть ромейскую одежду и сбрейте бороды. Послезавтра в честь предстоящего похода зарежем жертвенного барана. А после полудня отправимся к морю. Там обменяем наших коней на места в рыбачьих лодках. Оттуда с рыбаками переправимся в Константинополь.

– Любо. Понятно, дядька, – закивали оба брата.

* * *

На второй день, едва взошло солнце, трое казаков спешились возле небольшой часовни у ближайшего села. Пока Сивый договаривался со смотрителем, Ром и Сак купили барана у сельского старосты.

Конечно же, христианские догматики выступили бы против сего обряда, усмотрев в нем жестокие языческие корни. Но у казаков, как у всех скифов, древний обычай воинов, приносивших жертву в Священной роще, органично слился с верой Христа.

На раскидистом дереве, что росло возле часовни, они освежевали барана.

– Смерть и кровь – Нави. Душа – Прави. Шкура и мясо – Яви, – приговаривал Сивый, срезая шкуру с жертвенного животного.

Закончив процедуру, шкуру животного казаки отдали смотрителю часовни, потроха – нуждавшимся жителям села. Ну а жареным мясом поделились со своими боевыми товарищами.

* * *

После полудня налегке, стараясь не привлекать излишнего внимания, трое всадников покинули расположение аланского лагеря.

Добрая половина стана смотрела им вслед, делая вид, что не замечает их отъезда. Матрёна подняла руку в благословляющем жесте и перекрестила их силуэты, таявшие вдали.

Уже лагерь остался позади и скрылся из глаз, когда наперерез трем одиноким всадникам выехали из-за ближайшего холма еще два всадника. Сивый Конь вскинул руку, призывая к готовности племянников и останавливая коня. Но, когда встречные подошли поближе, узнал в одном из них куренного атамана пластунов Назара и успокоился.

– Чего тебе, Назар?

– Так я, это, того… батя, с тобой… – Назар не силен был в красноречии.

– Это может быть поход в один конец, дурья башка! Возвращайся домой! – свел брови Сивый Конь.

– Не, батя, я того… с тобой… – упрямо повторил Назар.

– Ну и что мне с ним делать? – развел руками Сивый. – А еще кто это с тобой?

– Это наш батман, – на северский лад представил Назар атамана своему попутчику. – А это Аслан. По-нашему – Лев. Он из зихов.

– Приветствую тебя, батухан. Я Асланбек, – представился попутчик Назара. – И иду с Назарбай в Ром. Его враги – мой враги.

– Я это, батя… слегка выручил его в бою. Ну и подружились. Теперь вот не отстает, – объяснил Назар.

– А ты говорил ему, что идти с нами в Царский город – это верная смерть? – спросил с любопытством Сивый Конь, но Назар только махнул рукой.

– Мэна смотреть Рум. Твой враги – мой враги, – мотнул головой Аслан.

– Ну, коли так… С нами Бог! Вперед, Белые волки! – решил Сивый Конь и послал коня вперед.

* * *

Пока послы трудились, устраняя угрозу с севера, тайная стража Константинополя ликвидировала заговорщиков в самом Царском городе под неусыпным контролем паракимомена Василия. Городские стражники-равдухи арестовывали людей, подозреваемых в измене, преимущественно по ночам, чтобы зря не будоражить население Мегаполиса.

Их не останавливали ни двери поместий, ни ворота монастырей. Людей сажали в тюрьмы, невзирая на должности и звания.

Епископ Стефан был арестован в Авидосе. Его доставили в Константинополь и передали дело на рассмотрение светского суда. Вскоре туда же доставили в цепях куропалата Льва и его сына Никифора.

После этого состоялся скорый и показательный суд, на котором были раскрыты коварные замыслы заговорщиков. Обвиняемые были уличены в преступлении. Многие друзья Льва, принимавшие участие в заговоре, направленном на свержение государя, лишились богатств и своих домов. Некоторые из осужденных закончили свои дни на площади Быка. Каждый день над площадью раздавался рев из его металлической глотки. Это вопили люди, заживо спекаемые в его чреве.

Священника Стефана заперли в монастыре в ожидании ближайшего заседания синода епископов. Там должны были лишить его священнического сана.

Но самого зачинщика заговора, куропалата Льва, и сына его Никифора, которые по решению судей были приговорены к смерти, базилевс помиловал, несмотря на крайнюю досаду паракимомена. Движимый человеколюбием базилевс велел ослепить их обоих и после этого сослал обратно на остров Лесбос. Вот как кончилась попытка куропалата Льва переправиться в Европу, чтобы войти в союз с болгарами.

Жесткими мерами паракимомен Василий спешил навести порядок в столице, зная, что в это время дука Халдии Варда спешит на помощь отцу, продвигаясь с войском к азиатскому побережью пролива.

На своем пути он сеял ужас и разорение. Он уничтожал огнем жилища непокорных аристократов и позволял мятежным общинникам разграблять их. Дука Варда расхаживал среди множества людей, собравшихся вокруг него, в красных сапогах. Он чванился и говорил о том, что вот-вот завладеет ромейским троном.

Состоятельные землевладельцы превратились в беженцев. Их семьи массово покидали азиатские провинции, переправляясь на европейский берег. Они скапливались в Царском городе, своими рассказами бередя умы простых горожан. С таким трудом достигнутое спокойствие готово было снова обратиться в хаос, а хаос – перерасти в слепой, все сметающий и разрушающий бунт.

На азиатской стороне пролива Босфор, в Оптиматах, магистр Варда Склир так же спешно собирал родственников и сторонников Цимисхия. Он закрыл побережье и стал щитом Царского города.

Пока магистр собирал войско, достаточное, чтобы не только обороняться, но и способное разбить бунтовщиков, базилевс решил воззвать к разуму дуки Фоки. Он отправил ему письмо, написанное собственноручно: «Я узнал о мятеже, который начался недавно на Востоке. Я считаю, что это не столько твой умысел, сколько следствие безумия и варварского нрава твоих сообщников. Но я не хочу осквернять землю кровью сограждан. Склонитесь перед императорским могуществом, которое – Бог свидетель – оставляет безнаказанной столь великую вашу дерзость и дарует вам прощение и помилование. Все владения ваши сохранятся в целости и неприкосновенности. Если же вы будете продолжать тщетные попытки добиться тирании, то пожалеете о своем безрассудстве. Тех, кто выживет после битвы, осудят по закону и предадут смертной казни».

* * *

Гонца, перевозившего это послание, целого и невредимого доставили к дуке Варде. Вместе с двоюродными братьями и некоторыми предводителями он как раз обедал в столовом зале захваченного ими имения. Стол ломился от яств. Вино лилось рекой. Кладовые и винные погреба были опустошены мятежным сбродом.

Дворовые слуги и освобожденные рабы показывали своим освободителям тайные хранилища своих бывших хозяев и вместе с ними участвовали в их разграблении. Во дворе кучами валялась разбитая мебель из ценных пород дерева и прочая домашняя утварь. Из резных, позолоченных ножек стульев и столов тут и там сооружали костры. На них поджаривали забитый домашний скот, тот, что не успел разбежаться.

В ожидании готовности поджаренного мяса перепившиеся мужчины и женщины занимались непотребством на глазах у своих подельников. Пьяный хохот и крики людей перемешивались с мычанием, кудахтаньем и блеянием животных. Только в конюшнях было тихо. Туда стащили трупы тех, кто оказывал сопротивление нежданным погромщикам.

Гонца, оцепеневшего от увиденного, ипасписты провели внутрь и поставили перед Вардой.

– А, мой дорогой дядя снизошел до общения со мной. Читай! – велел дука гонцу.

По мере того как гонец зачитывал послание, лицо дуки Варды мрачнело. И, когда оно было зачитано до конца, Фока разразился непотребной руганью.

– Нечестивый злодей! Гнусный убийца своих родственников! Узурпатор! Цареубийца! – вторили Варде его соратники.

Когда первоначальный гнев был выплеснут, дука Варда Фока призвал всех к молчанию и обратился к гонцу:

– Узурпатор недостоин моего письменного ответа. Передай на словах, что не ему, а мне принадлежит верховная власть. Я могу гордиться тем, что дед мой был кесарем, а дядя – Владыкой. А он, злодей, не побоялся всевидящего ока правосудия и заколол государя, как жертву, на разостланной среди пола постели. И подверг отца моего и любимого брата страшным мукам по какому-то неясному и недоказанному обвинению. Справедливость побуждает меня отомстить за все это. И я воздам ему за кровь славного и доблестного рода.

После этих слов гонца вывели, усадили на коня и отправили восвояси. Нет хуже доли посланника, служащего связующим звеном между двумя враждующими сторонами. Он рискует расстаться с жизнью как минимум дважды. Первый раз – когда доставляет послание адресату. Второй – когда возвращается с ответом. В тот раз гонцу повезло. Он как можно мягче изложил ответ дуки базилевсу, за что был награжден и смог на радостях упиться в первом же попавшемся ему кабаке.

* * *

Узнав со слов гонца о разорении провинций, о безумных словах дуки Варды, император Иоанн решил не медлить и не предаваться более беспечности. Не допускать того, чтобы сборище мятежника, воспользовавшись его бездеятельностью, разрушало города и укреплялось в своем неистовстве. Он вознамерился, когда представится возможность, дать бой, используя все силы, и отразить разбойников, больных бесчеловечным стремлением к грабежам и убийствам.

Цимисхий вызвал к себе магистра Варду Склира, который приходился ему деверем. Встреча проходила при закрытых дверях и в отсутствие всемогущего паракимомена.

– Приветствую тебя, магистр Варда.

– Многие лета и тебе, государь.

– Каково состояние войска, которое ты собрал в Оптиматах?

– У меня достаточно воинов, чтобы разгромить мятежников, а выживших заставить молить о пощаде и обратить их в жалких рабов, – обтекаемо ответил Склир.

Цимисхий подошел к окну и, глядя на морскую гладь, стал говорить:

– Я знаю, что мне приписывают чудовищные поступки. Но по большей части я даже не слышал о них. Самый большой мой грех – это предательство Никифора.

– Мне плевать на Никифора.

– Зато мне не плевать, Варда. Ты даже не представляешь, какой камень на сердце у меня. Не проходит и дня, чтобы я не сожалел о случившемся. Моя совесть – как орел, клюющий печень Прометея.

– Хватит себя винить. Что сделано, то сделано. Теперь ты базилевс, нравится это кому-то или нет. И я буду тебя поддерживать до конца. Если понадобится – даже ценой своей жизни.

– Я не сомневался в тебе, мой друг. Ты брат моей любимой жены. Тебе по старинному обычаю я доверил бы воспитание наших детей. Ты был бы моим восприемником перед Богом и людьми. Но злая судьба отняла у нас Марию Склирину.

– Она не успела родить тебе детей, но она была бы рада, если бы я стал твоей опорой до конца наших дней.

– Благодарю тебя, Варда. – Цимисхий подошел, положил руку ему на плечо и заглянул в глаза. – Только потому, что я тебе так доверяю, скажу тебе то, что не должно достичь ушей паракимомена Василия.

– Можешь на меня рассчитывать.

– Евнухи, такие мягкие снаружи, весьма жесткие внутри. В отличие от него я не столь кровожаден. И не хочу участвовать в избиении своих родственников сверх всякой меры. Василий настаивал на смертной казни для Льва и его старшего сына, но я сумел переубедить его.

– Весь город видел, что их ослепили.

– Горожане видели то, что им дали увидеть. На самом деле им опалили лишь ресницы. Их лица обезобразят шрамы, но видеть божий свет они будут и впредь.

– Ты велик, государь.

– А ты человек храбрый и предприимчивый. Ты отразил яростный натиск скифов у наших границ. Тебе по плечу деликатное дело, которое я хочу поручить тебе.

– Слушаю тебя, государь.

– Я хочу, чтобы ты, насколько возможно, не губил наших родственников и не проливал кровь соотечественников, если не будет на то крайней необходимости. Твой брат Константин женат на Софье, сестре Варды Фоки. Попробуй через нее установить контакт с его двоюродными братьями. Привлеки к себе его сообщников обещаниями почестей, раздачею денег и уверениями в полном прощении. – Цимисхий поставил перед Склиром небольшую коробку. – Тут скрепленные золотыми императорскими печатями грамоты, в которых обозначены достоинства таксиархов, стратигов и патрикиев. Этими грамотами награждай по своему усмотрению тех, которые откажутся от своих заблуждений, отрекутся от самовластного тирана и склонятся к покорности законному государю.

– Я сделаю все, что будет в моих силах, – заверил магистр базилевса. В это время дверь приоткрылась, и в помещение вошел палатин.

– Паракимомен Василий Ноф к базилевсу, – объявил палатин, и в ту же минуту дверь распахнулась шире. Следом за палатином в палату вошел всесильный спальничий. Цимисхий поморщился:

– Василий! От тебя нигде не укрыться. Ты скоро и в отхожем месте начнешь выискивать заговорщиков, – сказал Цимисхий Василию и тут же выпроводил Склира: – Ступай, магистр. Исполни свой долг.

– Только самые свежие новости с Запада заставили меня прервать твое уединение, государь, – смиренно ответил паракимомен, подозрительно оглядывая уходящего Склира.

– И что же такого случилось, что не терпит отлагательства?

– Я встречался с послом императора Священной Римской империи, – ответил Василий. – В приватной беседе он заверил меня, что его государь Оттон готов заключить с тобой мирный договор и признать тебя законным правителем и императором Греции.

– И что же он хочет взамен?

– Нетрудно догадаться, – позволил себе усмешку Василий. – Голову Великого князя Святослава.

– Да ну? Это тогда, когда мы с таким трудом наладили мир на наших северных рубежах? С чего бы это?

– Оттон с тревогой смотрит в сторону Иберийской Галисии[53]. Туда, как ты знаешь, высадились викинги конунга Гундреда. Он, как и мусульмане Кордовы, объявил, что законность престолонаследия рексов Галисии была нарушена. Мавров, которые в прошлом веке под этим предлогом захватывали территорию вестготов, изгнали. Теперь он приплыл, чтобы устранить эту застаревшую проблему престолонаследия по-свойски.

– Допустим. А какое дело до проблем готов германскому Каролингу? Это проблема западно-франкских Каролингов.

– Самое непосредственное, – объяснил Василий. – Конунг Гундред не мавр. И он не покупал титул рекса у римского понтифика, как это делают многие князья иберийских готов. Он по праву крови может претендовать на лидерство в Галисии. Объединив под своей властью все разрозненные княжества вестготов Иберии, он стал бы представлять для франков реальную угрозу. Ни франкам, ни саксонцам после этого не поздоровилось бы.

– Откуда ты можешь это знать? – недоверчиво спросил Цимисхий.

– Таков был план покойного базилевса Никифора, который он разрабатывал вместе с князем Святославом, – скромно ответил Василий. – Конунг Гундред должен был потрепать империю Оттона с запада, Великий князь Святослав – с востока, а мы – с юга. В конечном итоге, после разгрома Священной Римской империи, Святослав получил бы контроль над полабскими славянами и саксонцами Восточно-Франкского королевства, Никифор – над Итальянским королевством, ну а Гундред – над Западно-Франкским королевством. Никифора уже нет, но Святослав по-прежнему пытается воплотить в жизнь тот старый план.

– Очень самоуверенно. Почему ты раньше мне ничего не говорил об этом плане? – нахмурил брови Цимисхий.

– Во-первых, потому что после смерти Никифора Святослав стал твоим врагом. И он первый, с кем тебе пришлось сражаться, чтобы удержаться на престоле. И, во-вторых, я знаю о твоей расположенности к императору Священной Римской империи Оттону. Подружившись с ним, ты развяжешь себе руки для войны в Сирии и Месопотамии.

– Очень вовремя Никифора убрали со сцены, – подозрительно взглянул на Василия Цимисхий. – А по чьей указке вершишь дела ты, Василий? Я стал удобным исполнителем твоих замыслов?

– Уверяю тебя, государь, все это чистое совпадение, – оправдывался паракимомен.

Цимисхий некоторое время мрачно и сосредоточенно раздумывал, потом твердо сказал:

– Решу позже, что с этим делать, когда справлюсь с мятежом в Азии. Но если узнаю, что ты продался германскому Каролингу!.. Тогда берегись, Василий!

* * *

В тот же день Варда Склир снова переправился через Босфор. Местом своего расположения он избрал местность возле города Дорилей[54] во Фригии. Туда он распорядился отправлять разрозненные отряды своих сторонников. Там, в широкой долине у реки, он велел расположить полевой лагерь.

С помощью брата Константина он разбил собравшихся воинов на сотни и тысячи. Назначил центурионов и лонгинов. После этого стал проводить ежедневные занятия по построению в боевые порядки и боевому управлению подразделениями.

Вскоре магистр убедился, что к нему собралось достаточное число воинов и его войско готово к бою. Тогда он, исполняя пожелание базилевса, попробовал еще раз воззвать к разуму своего свояка, чтобы предотвратить ненужное кровопролитие. Он написал ему письмо:

«Сомнительное и крайне опасное дело ты затеял, подняв оружие против соотечественников и осквернив здания священных храмов разбоем неистовых мятежников. Послушай же меня как свойственника и друга, желающего тебе добра: отступись от злой тирании и, вымолив прощение вины, спаси свою жизнь. Одумайся наконец! И, пока еще возможно милосердие, прими то, что ты будешь просить впоследствии, но не получишь, горько оплакивая свою судьбу и упрекая себя в неразумии».

Письмо было доставлено без промедления. И к этому посланию своего свойственника дука Варда отнесся более благосклонно, чем к посланию базилевса. Он даже, оказывая уважение магистру Склиру и соблюдая нормы приличия, написал ответ собственноручно. Но был по-прежнему тверд в своем заблуждении. Варда Фока ответил так:

«Я благодарен тебе за наставление. Но думаю, что это наставление может помочь лишь тогда, когда этому способствуют обстоятельства. Я буду биться за погибших членов моего рода. И тогда либо я достигну царственного величия и сполна отомщу убийцам, либо доблестно стерплю свой жребий, приняв смерть от гнусного и бесчестного тирана».

* * *

Получив это письмо и убедившись в том, что никакими советами нельзя воздействовать на человека, которого дерзость ввергла в безумие, Варда Склир приступил к активным действиям. Он разбил войско на отдельные отряды и приказал выдвигаться параллельными дорогами в сторону Кесарии Каппадокийской. Местом сбора он назначил долину возле селения Дипотам, что находилось у реки Галис, совсем недалеко от того места, где стояли лагерем войска мятежников.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Сноски

Ники́фор II Фока (ок. 912 года – декабрь 969 года) – военачальник, затем византийский император (963–969 годы). Сын полководца Варды Фоки Старшего.

Иоа́нн I (Ной) Цимисхий – от «цмсхи» – армянское слово персидского происхождения, означающее туфельку. Византийский император в 969–976 годах.

Василий Ноф/Нот(ос), или евнух Василий (умер ок. 985 года) – первый министр, фактически верховный правитель Византии с 945 года по 985 год (с перерывом в 959–963 годы).

Халдия – исторический регион на малоазийском побережье Чёрного моря. Столица Трапезунд. С востока она граничила с Лазикой (Кавказская Иверия), на юге – с Каппадокией и Малой Арменией, а на западе – с западной частью Понта.

Полиевкт – патриарх с 3 апреля 956 года по 5 февраля 970 года, один из наиболее влиятельных иерархов византийской церкви.

Белый олень – символ Героя, по следу которого идет Смерть. Изображался на гербах войсковых братств (гетов, казаров). В том числе сохранился и в древнем гербе казачьего Войска Донского.

Херсоне́с Таврический, или просто Херсонес (в летописях Древней Руси – Корсунь) – полис, основанный древними греками на юго-западном побережье Крыма и просуществовавший до конца XIV века.

Кайруа́н (араб. Эль-Кайрван – «караван») – город в Тунисе. Самый святой город мусульман Магриба.

Лева́нт – общее название стран восточной части Средиземного моря (Сирия, Ливан, Израиль, Иордания, Египет, Турция и др.), в более узком смысле – Сирии, Палестины и Ливана.

Антиохия Великая в Древней Сирии, совр. Антакья на территории современной Турции. Один из центров христианства, именно здесь ученикам Христа впервые было дано имя «христиане».

Але́ппо (араб. Халяб) – крупнейший город в Сирии.

Борис II (931–977 годы) – царь Болгарии в 969–977 годах, с 971 года находился в византийском плену, однако на родине продолжал считаться болгарским царем. Старший сын царя Петра I и царицы Ирины.

Древнее название нижнего течения реки Дунай (перс. Дуней дон – «всемирная река», лат. Данубий).

Святосла́в Игоревич из рода Рюриковичей (942 год – март 972 года) – Великий князь киевский в 969–972 годах, прославился как полководец. Сын киевского князя Игоря и княгини Ольги-Елены.

Пло́вдив, в прошлом Филиппополь – второй по величине город Болгарии.

Будапе́шт – столица Венгрии, образованная в 1873 году в результате слияния трех городов на берегах Дуная: Пешта, Буды и Обуды.

Великая Моравия – раннефеодальное славянское государство, существовавшее в 822–907 годах на Среднем Дунае. В период наибольшего могущества включало в себя территории современных Венгрии, Словакии, Чехии, а также Малую Польшу, часть Украины и исторической области Силезия.

Эди́рне, или Одрин – город и район в северо-западной европейской части Турции.

Константин VII Багрянородный – византийский император из Македонской династии, номинально с 913 года, фактически в 945–959 годах.

Отто́н I Великий (912–973 годы) – герцог Саксонии (под именем Оттон II) в 936–961 годах, король Германии с 936 года, король Италии с 961 года, император Священной Римской империи с 962 года. Сын короля Германии Генриха I и Матильды Вестфальской.

Тарсус (ранее Тарс) – исторический город в Турции, на юго-востоке Анатолии на Киликийской равнине, в 20 км от Средиземного моря.

Лев Диакон (кн. 6.10).

Искоростень (гот. Кёрстень) можно перевести как «город Бога на кресте». Столица древлян (тервингов) на притоке Днепра, реке Ворксле. Сожжен в 946 году по приказу княгини Ольги.

Та́кшонь (931–972 годы) – князь венгров (955–972 годы).

Сили́стра (ранее Доростол, Дристр) – портовый город на северо-востоке Болгарии.

Ободри́ты (бодричи) – средневековый союз славянских племен, относившихся к полабским славянам. Место обитания – нижнее течение Эльбы (Лабы), запад современного Мекленбурга, на севере Германии.

Ама́сья – древняя столица Понтийского царства. Позже столица фемы (военно-административный округ) Армениак на востоке Византийской империи. Современный город и район в Северной Турции.

Мангуп (ранее Дорос в стране Дори) – в III веке столица империи Остроготы от Чёрного моря до Балтики. Поздневизантийское православное княжество Феодоро (Крымская Готия), затем турецкая крепость Мангуп-Кале. Останки города-крепости в Бахчисарайском районе Крыма.

Ушкуй – историческое название плоскодонных речных судов. Этимология этого термина связана с поморским словом «ошкуй», означавшим «белый медведь».

Семендер (Самандар) – ранняя столица Хазарского каганата (в первой половине VIII века). Где-то в районе Нижний Терек – севернее совр. Махачкалы на территории прикаспийского Дагестана.

Столица гуннской Буриберди (тюрк. Овсетии) находилась в городе Маас, что означает «благочестие» (Ал-Масуди). Маас разрушен в XIII веке Тамерланом (Тимуром) во время войн с Тохтамышем. Нижне-Архызское городище в Карачаево-Черкесии в России.

<1...4 5 6 7 >

На страницу:

Перейти

6 из 7