История предательства

Он незаконно захватил престол и уничтожает всех, недовольных этим бесправием. В том числе и в Болгарии. Против него уже восстали провинции Азии. Пора и нам в Европе сказать свое слово.

– Долой узурпатора! – пронеслось за столами.

– Болгария верна договору, заключенному с Македонской династией ромеев. Как верные союзники мы объявим войну узурпатору и завтра же выступим в поход, – продолжал Калокир. – Очень скоро мы разобьем свои шатры у ворот Византия и возведем вокруг города крепкие заслоны. А если базилевс выйдет к нам, мы храбро встретим его и покажем ему на деле, что мы не какие-нибудь ремесленники, а воины, которые оружием побеждают врага.

– Слава царю Борису! Слава главнокомандующему Калокиру! – подняли кубки все, присутствовавшие на пиру.

– Я как доверенное лицо царя Бориса и его главнокомандующий поведу войско прямо к Длинным стенам. Храбрецы, вы со мной?

– Мы с тобой! Мы с тобой! – Каждый из вождей поднял свой кубок, выразив солидарность с Калокиром.

– В этой войне нас поддерживает Русь, и варяжская, и степная, – продолжал Калокир. – Великий князь Святослав – мой ближайший друг и союзник. Он возглавит войско обходного маневра. Слава Великому князю Святославу! – поднял кубок Калокир.

– Слава Святославу! – подхватили присутствующие.

Когда приветственные крики смолкли, князь Святослав встал во весь рост:

– Зря базилевс по неразумию своему принимает нас за изнеженных баб и тщится запугать угрозами, как грудных младенцев, которых устрашают всякими пугалами.

По обычаю наших предков я послал базилевсу предупреждение: «Хочу на вы идти и взять град ваш». Пусть не спешит к нам. Пусть не изнуряет свои силы на путешествие в сию страну. Мы сами к нему придем. Слава нашим героям! – провозгласил Святослав.

– Слава! Слава! Слава! – трижды проскандировали вожди.

– Скоро мы все отправимся в поход. А сегодня будем веселиться! – объявил Калокир, и виночерпии бросились наполнять кубки. В дальнем углу тут же заиграли музыканты. Вбежали скоморохи, потешавшие публику. Между столами засновали женщины – жрицы любви.

* * *

Получив ультиматум Святослава о начале войны, Цимисхий стал незамедлительно и со всем усердием готовиться к схватке. И в то же время зловещие слухи поползли по Константинополю, вызывая панику у горожан: «Страшные русские верхом на белых медведях к городу идут». Цены на зерно и иные продукты питания сразу же поползли вверх. Многие купцы стали закрывать свои лавки. Торговые корабли спешили покинуть бухту Золотой Рог.

Незамедлительно был созван синклит на внеочередное собрание. В этот раз сенаторы проявили небывалое единодушие. На первом же заседании было принято решение о проведении полной мобилизации в феме Македония. Было также предписано «посылать по бивуакам и занятым врагами областям переодетых в скифское платье людей, владевших и русским, и готским языками, чтобы они узнавали о намерениях неприятеля и сообщали о них базилевсу».

Благодаря этому распоряжению то, что было озвучено на пиру, было очень своевременно передано в Константинополь. Цимисхий тут же распорядился всю полноту власти на местах разделить между двумя стратигами: стратопедархом Петром и магистром Вардой. Они получили повеление провести у Адрианополя и Аркадиополя[45] остаток зимы, упражняя воинов и объезжая страну, чтобы «она не потерпела никакого вреда от скифских набегов». Им в поддержку направлялась гвардейская конница катафрактов.

* * *

Пополнив запасы продовольствия, войско союзников, поделенное на две части, выдвинулось в сторону Константинополя.

Правое крыло возглавлял Святослав. В его войске были викинги Икмора, конники хана Тонузоба и воеводы Волка. Он и Икмор выдвинулись разными путями к единой цели. Ладьи викингов спускались по реке Марице от Филиппополя в сторону Адрианополя, столицы фемы Македония. Река подходила к городу с запада, оставляя позади восточные отроги Родопских гор. Возле города русло реки поворачивало на юг, и так текла она до самого своего впадения в Эгейское море. Туда же, к Адрианополю, но по равнине с севера, вел конное войско кавказских болгар и тысячу своих дружинников сам Святослав.

Левое, основное, крыло возглавлял главнокомандующий Болгарии Калокир. В его войске оказались воевода Свенельд и мадьярские князья. Он вел войско тоже на юг, но забирая левее, и должен был выйти восточнее Адрианополя, к городу Аркадиополю, который располагался уже непосредственно у Длинных стен Анастасия. Эта крепостная стена протянулась от моря Чёрного до моря Эгейского. Она перегораживала перешеек, на котором располагался Царский город, и огораживала выход к его внутреннему морю – Мраморному.

Свенельд возглавлял объединенное войско аланское – наиболее боеспособный отряд, следовавший в авангарде войска, западнее от основной дороги. За ними и восточнее от дороги шла конная колонна мадьяр. В арьергарде за конниками по дороге шагали грейтунги Таврии и дружинники болгарской гвардии. Тут же находился и верховный главнокомандующий, дьюла – патрикий Калокир.

* * *

В приемном зале дворца эпарха Адрианополя было как никогда оживленно и даже немного тесно. Градоначальник собрал здесь представителей цеховых объединений и весь цвет аристократии провинциальной столицы. Но председательствовал на собрании отнюдь не эпарх. Стратопедарх Пётр сидел на председательском месте и принимал доклады о количестве мобилизованных стратиотов. Они прибывали со всех окрестных деревень. Их собирали в полевом лагере за городскими стенами. Кроме того, спешно подсчитывали запасы продовольствия и готовили крепостные стены к осаде. На них собирали камни в пирамиды. Наливали воду в котлы и заготавливали дрова для ее разогрева.

Внезапно дверь широко распахнулась. В зал, бряцая оружием, скорым шагом вошел магистр Склир. Его сопровождали закованные в латы телохранители и адъютанты. Дорожная пыль покрывала их плащи. Стражники и палатины, пытавшиеся преградить столь бесцеремонное вторжение, были отброшены в стороны.

Варда, подойдя к противоположному концу стола, во главе которого сидел патрикий Пётр, остановился. Наступила тишина. Местные аристократы, сидевшие за столом и толпившиеся вокруг, в ожидании уставились на вошедшего магистра.

– Приветствую тебя, Пётр. – Варда поднял руку в приветствии. – Заседаете? Это правильно. – И, не дожидаясь ответа, магистр стал излагать: – По донесениям моих лазутчиков, скифская конница начала движение. Она идет по дороге на юг, к Длинным стенам. Я встречу ее возле Аркадиополя.

– Мобилизация еще не завершена, но я могу направить часть стратиотов тебе на усиление, – заявил спокойно Пётр.

– Благодарю. Не стоит. Местных ополченцев хватает и в Аркадиополе, – презрительно скривил губы Варда. – Я оставлю себе курсантов, рыцарей-катафрактов и императорских гвардейцев. И буду приветствовать у себя всех, кто умеет держаться на лошади.

– Зачем же ты сюда приехал? – удивился Пётр.

– Базилевс Иоанн при нашей последней встрече сказал мне: «Со скифами деритесь по-скифски». Я приехал, чтобы передать тебе его слова и предупредить. Основное конное войско встречу я. Но те, кто идет по воде, придут сюда. И тогда да поможет вам Бог! А теперь прощайте. Нужно торопиться. – Варда снова вскинул руку в приветствии, развернулся и таким же скорым шагом покинул дворец эпарха.

* * *

Зима сдавала свои позиции. В воздухе запахло весной. Долина перед Аркадиополем была покрыта пожухлой прошлогодней травой. Ее перемешивали с грязью и удобряли навозом сотни и тысячи конных табунов. Тут в ожидании неприятеля расположился лагерь магистра Склира.

Поздно ночью его осторожно разбудил один из караульных стражников. С севера прибыл лазутчик, и у него было срочное сообщение. Пока Варда тер глаза, разгоняя сон, в палатку скользнул разведчик. Он замер справа от входа, ожидая разрешения говорить. Это был степной обычай, отличавшийся от более демократичных правил поведения, принятых у ромеев.

– А, это ты, Алакс, – узнал вошедшего лазутчика Варда. – Что горит? Нельзя было подождать до утра?

– Я скакал полночи по распутице не для того, чтобы ждать до утра, – огрызнулся Алакс.

– Да ладно, не обижайся. Это я ворчу со сна, – примирительно сказал Варда. – Что случилось?

– Передовые отряды аланов расположились лагерем в одном конном переходе от нашего лагеря.

Сон с Варды как рукой сняло. Он сначала вскочил, потом взял себя в руки и сел.

– Ты полегче со своими докладами, – проворчал он. – Сколько у меня есть времени?

– Не больше половины суток.

– Сколько их?

– Не более четырех тысяч.

– Всего-то?!

– Это смешанный отряд аланов: донских, зихов и казаков, – объяснил Алакс. – Недооценивать их нельзя. Они профессионалы. И каждый из них стоит десяти обычных всадников.

– Аланы? – наморщил лоб Варда. – Пачинакиты что ли? Под какими штандартами?

– Серые волки на белом поле, белые олени и барсы – на синем, – кратко ответил Алакс.

– Ну да, крепкие вояки, – согласился Варда. – А кроме них никого нет?

– За ними следует маджарская конная тьма, а за той – около четырех схол готской пехоты.

Варда подпер голову рукой и задумался.

– Пошлите за моим братом Константином! – отдал распоряжение стражнику Варда.

– Ты, Алакс, тоже из аланов. И ты видел их лагерь. Не тянет обратно, к своим землякам? Будешь сражаться против них?

– Да, я родился в Зихии, но, когда хан Буриберди устроил гонения на христиан, я покинул родные края. Византия приняла меня, а базилевс Никифор дал мне землю в Киликии и сделал катафрактарием. Теперь я ромей! – закончил гордо Алакс.

– Но с аланским боевым опытом, – продолжил Варда. – А раз так, то скажи мне, Алакс, что ты думаешь по поводу завтрашней схватки.

В палатку вошел заспанный Константин и сел возле брата. Он не стал задавать лишние вопросы.

– Наибольшую опасность представляет передовой аланский отряд, – стал рассуждать Алакс. – Прямой рыцарский удар катафрактариев они пропустят мимо, рассыпавшись в стороны, а затем нападут со спины.

– А если перед ними поставить тагму «бессмертных»? – предложил Константин. – Столичные курсанты смогут выдержать и знаменитую скифскую «лаву».

– Может, и выдержат, – согласился Алакс. – Но никто не будет атаковать в лоб. «Лава» обойдет фалангу с флангов и будет забрасывать ее стрелами до тех пор, пока там все не смешается в панике.

– На флангах их будет ждать конница схолариев и катафрактариев, – снова предложил Константин. – И, когда пачинакиты достигнут фаланги, наша конница с двух сторон нанесет фланговый удар и замкнет пачинакитов в кольцо.

– План хорош и мог бы сработать, – снова согласился Алакс. – Но только до тех пор, пока не подойдут основные силы маджар и болгар. Кто тогда сможет противостоять им?

– А как бы скифы поступили в подобном положении? – спросил Варда.

– Для начала они попытались бы оторвать передовой отряд от основных сил и заманили бы его в ловушку, – ответил Алакс. – А потом внезапным ударом с нежданной стороны атаковали бы основные силы.

– Умно и хитро, – одобрил Варда. – Как сказал мне Цимисхий: «Бей скифов по-скифски». Так и поступим. И будем думать, как это сделать.

Около часа братья Склиры и Алакс ломали головы, пытаясь скроить план битвы с превосходящими силами противника. Снаружи уже начало сереть и землю накрыл туман, когда план сражения был единодушно принят.

– Итак, подведем итог, – сказал магистр. – Тебя, Иоанн Алакс, я назначаю лонгином. Тебе дается тысяча верховых из пограничных жителей. Они, конечно, хуже вооружены, но это даже лучше для выполнения твоей миссии. Лошади не так быстро выдохнутся, – уточнил Варда. – Ты должен будешь завязать бой с передовым отрядом пачинакитов, потом отступить и не позже полудня привести их сюда, где их встретит фаланга «бессмертных».

За это время городской комит с двумя тысячами ополченцев займет позиции в лесополосе впереди и слева от фаланги. Ты, Константин, возглавишь тысячу киликийских катафрактариев и займешь позиции справа от фаланги. Как только пачинакиты втянутся в сражение с фалангой, дашь команду букинаторам трубить сигнал к атаке. По этой команде македонские ополченцы выдвинутся в тыл пачинакитам, а ты сам поведешь киликийских рыцарей им навстречу, замыкая кольцо.

Я сам возглавлю гвардейский корпус из шести конных схол. В то время, когда вы окружите передовой отряд, я двумя клиньями схолариев атакую мадьярскую колонну от побережья с востока. Тактика вил помешает мадьярам рассыпаться в стороны, и я проткну их вилами как запеченную куропатку.

Я ничего не упустил?

– Прими мой совет, – добавил Алакс. – Разбив мадьяр, не ввязывайся в бой с готской фалангой. Они стоят крепко, не хуже «бессмертных». С ними сочтемся, когда они окажутся одни, без поддержки конницы.

– Хорошо, Алакс. С ними сочтемся позже, – согласился Варда. – Ну что же, если больше вопросов нет, займемся делом.

* * *

В то роковое утро воеводы Свенельда не было в лагере передового отряда. Главнокомандующий Калакир вызвал его к себе на совет. В его отсутствие командование объединенным отрядом было возложено на князя Ирника. Он знал свое дело, и враг не застал аланский лагерь врасплох. Конные разъезды вовремя заметили противника и доставили сообщения князю. Много ли времени надо кавалеристу в походе, чтобы быть готовым к бою?

По центру, конечно же, выступила конница зихов князя Ирника. По обе стороны от него расположились аланы атамана Сивого Коня. Биляры хана Хесена шли в замыкании.

Зихи первыми соприкоснулись с противником. Но Алакс не намерен был устраивать сшибку и рубку. Выпустив тучу стрел, его всадники по сигналу трубы разом сменили направление и пустились вскачь вдоль строя. С правого фланга им навстречу выдвинулась конница казаков в рассыпном строю. Тогда конники Алакса развернулись на сто восемьдесят градусов и помчались вдоль строя зихов в обратном направлении.

Князь Ирник не спешил атаковать противника, ожидая полного охвата его с флангов. И вот уже с левого фланга в рассыпном строю пошли в атаку аланские конники с Дона. Но и Алакс не стал больше искушать судьбу. По его приказу букинатор протрубил отступление.

С высоты птичьего полета наступавшая конница напоминала месяц, устремленный «рогами» вперед. Такой строй назывался вогнутой «лавой». В его центре создавалось силовое поле, заставлявшее траву склоняться до земли, а людей – терять рассудок от ужаса. И, чтобы не попасть в этот центр несшейся «лавы» впереди и опережая ее, неслись во весь опор ромейские всадники.

Уже кони покрылись пеной и стали задыхаться. Уже неминуема кровавая развязка. И тут вдруг перед атаковавшей печенежской конницей внезапно выросла стена из заостренных кольев, а за ними – стена щитов и лес торчавших копий. Ромейские всадники по открытым дорожкам пронеслись сквозь фалангу в ее тыл. А за их спинами легионеры сразу же сомкнули ряды.

Несшаяся во весь опор «лава» по трубному сигналу из ее центра едва успела сменить направление, направив бег коней влево от укрепления. Менее обученные конники так и остались бы лежать горами трупов на этих кольях. И даже у таких профессионалов, как аланы, несколько десятков всадников так и не смогли избежать бесславного конца.

Еще можно было исправить положение, отойти, перегруппироваться и снова атаковать.

Но в это же время над полем раздался трубный звук, многократно подхваченный и призывавший к бою. Слева от фаланги из лесов и оврагов вышли скрытые до поры легионеры. Бегом в рассыпном строю они напали на противника с тыла.

А с правого фланга фаланги им навстречу погнали лошадей вскачь закованные в кольчужные доспехи катафрактарии. Они мчались на свежих конях, покрытых чешуйчатыми латами. Направив свой «железный» удар по касательной, они разрезали строй аланов, смяв и смешав их ряды.

Уже шло сражение, и с обеих сторон гибли храбрейшие воины. Конечно, печенежский воин никогда не сдавался в плен и сражался до тех пор, пока в нем оставалась хоть одна искра жизни, даже с толпой врагов. Но разве обязательно губить их всех на этом поле?

И вот князь Ирник, будучи благородным от рождения, воззвал к чести своих противников. Ведь сражение можно закончить и поединком вождей. Он протрубил в рог вызов на поединок и направил коня в сторону предводителя катафрактов. Лонгин Константин был не менее благороден и, услышав вызов на поединок, протрубил в ответ, принимая его.

Как бы ни было скученно на поле боя, все же благородный поединок двух вождей вызывал уважение. И потому каждый услышавший трубный звук спешил убраться в сторону, освободив место для поединка.

Два поединщика неслись навстречу друг другу. Конечно, копье Ирника было на целый метр короче копья Константина. Зато излишняя броня не сковывала его движений. И это позволило князю уклониться в сторону от четырехгранного наконечника, направленного в его грудь. Но и его копье разлетелось в щепки, ударившись о нагрудную броню лонгина.

Миновав противника, князь поднял коня на дыбы и, заставив его развернуться на задних ногах, пустился в погоню. Настигнув Константина, князь извлек свою шашку и ударил его по шлему.

Но удар был неудачным: лезвие шашки, ударившись о твердь шлема, соскользнуло в сторону. В ответ патрикий Константин извлек свой меч и замахнулся на противника. Князь Ирник уклонился от удара, откинувшись на круп коня. Но удар меча пришелся по шее коня, и голова его отлетела в сторону. Князь рухнул вместе с обезглавленным конем на землю и был придавлен им. Этим тотчас воспользовался Константин. Он подъехал к противнику и заколол его.

Весть о смерти князя Ирника стала расходиться как круги по воде. Зихи утеряли волю к победе и перестали сражаться. Началось их поголовное истребление.

* * *

– Рома! Труби атаку. Пойдем клином. Будем выбираться отсюда! – прокричал атаман Сивый Конь своему трубачу.

– Я потерял из виду Сака. Мне надо найти его!

– Если останется жив, то мы найдем его. Если мертв – похороним. Но только если сами выживем. Труби атаку!

Атаман повел свой отряд, нацелившись в промежуток между фалангой и катафрактами. Яростная атака увенчалась успехом. Поредевший отряд казаков вырвался из «мешка».

– Ну вот и все. Вырвались. – Атаман смахнул пот с лица. – Ром! Ты цел?

– Я в порядке, атаман. Но многих наших нет. И Сака я не вижу. И еще за нами увязалось много зихов.

– А Матрёна с сестрами?

– Сзади и левее… Их прикрывает сотня куренного атамана Махача.

– Хорошо. Еще не вечер! А это что за напасть? – привстал на стременах атаман, вглядываясь в облако пыли, поднимавшееся сбоку.

Откуда-то из тылов фаланги им наперерез выдвигался конный отряд Иоанна Алакса.

– Да сколько же их тут? – с досадой проворчал атаман. – По равнине нам не уйти. Кони выдохлись. Идем к лесу. Там и отбиться будет легче. Ром! Труби отступление.

* * *

В тот час, когда передовой отряд союзников попал в ловушку, основные силы, ни о чем не подозревая, продолжали не спеша, отдельными колоннами продвигаться на юг. Да, конечно, вестовые доставили сообщение князю Зубору о соприкосновении с противником. Но это не сильно обеспокоило предводителя мадьяр. Он носил имя дикого быка – зубра – потому, что выходил победителем из многих передряг и знал цену воинской выучке печенегов. Князь рассчитывал, что они сами справятся с передовыми частями противника.

Как оказалось, он зря пренебрег мерами безопасности и не выстроил походные колонны в боевой порядок. Солнце только начало свой путь к горизонту, как с его стороны стал нарастать гул тысяч копыт. В колонне стали привставать на стременах, прикрывая ладонями глаза от ярких весенних лучей солнца, пытаясь что-то разглядеть вдали. А гул все нарастал. Уже показалась вдали накатывавшая темная масса конницы. Вот уже стали видны начищенные доспехи отдельных всадников и бело-голубые стяги.

– Ромеи! – раздался истошный крик. Его подхватили и понесли по всем колоннам. Сотники начали лихорадочно отдавать приказания, разворачивая свои подразделения навстречу врагу. Тотчас в рядах колонны возникли легкое смятение, суета и неразбериха.

Этого времени хватило, чтобы атаковавшая волна настигла колонну. Двумя железными клешнями гвардейцы-схоларии разорвали походное построение мадьяр, и началось сражение.

Поначалу охваченные паникой и страхом мадьяры стали склоняться к бегству. Однако князь Зубор приказал трубить военный сбор и часто бить в тимпаны. Нет, не зря князя назвали именем огромного лесного быка. Он действительно превосходил прочих воинов большим ростом и блеском доспехов. Двигаясь по пространству между двумя войсками, он стал возбуждать в своих соратниках мужество. Воодушевленные его примером мадьярские всадники устремились на врага.

Успех битвы склонялся то в пользу одного, то в пользу другого войска, и непостоянство счастья переходило беспрестанно с одной стороны на другую. И тогда магистр Варда, как и князь Ирник, задумал решить исход сражения в личном поединке.

Он протрубил вызов на бой и направил бег коня к предводителю мадьяр. Князь Зубор поджидал его на месте и, как только Склир поравнялся с ним, нанес рубящий удар секирой.

Приняв удар секиры на гарду, Варда в ту же секунду привстал на стременах и обрушил удар своего двуручного меча на голову противника. Шлем не мог защитить князя, панцирь не выдержал силы разящего металла. Меч проник до пояса, и Зубор свалился на землю, разрубленный надвое.

Схоларии приободрились и огласили воздух радостными криками. Мадьяры пришли в ужас от этого поразительного, сверхъестественного удара. Они завопили, сломали свой строй и обратились в бегство. До позднего вечера ромеи преследовали их и беспощадно истребляли.

* * *

Известие о разгроме основного войска застало главнокомандующего Калокира на марше. И ничего не было слышно о судьбе передового отряда. По совету Свенельда главнокомандующий остановил колонну и приказал легионерам занять оборону. Оборонительные позиции грейтунгов с флангов прикрывала конница болгарских бояр.

Ближе к ночи к лагерю Калокира стали прибывать разрозненные отряды и группы всадников – все, кто выжил и избегнул пленения после рокового сражения.

Всю ночь усиленные караулы вглядывались во мрак, пытаясь разглядеть в кромешной тьме наступавших легионеров, и вслушивались в тишину, надеясь услышать гул атаковавшей конницы. Но тщетно.

А утром привел конных воинов из передового отряда хан Хесен. Им повезло. Удар катафрактариев пришелся на его отряд вскользь. И потому его конники оказались за пределами захлопнувшегося капкана. Он отбился от преследователей и всю ночь поджидал и собирал выживших в той бесславной атаке. Хан Хесен доложил главнокомандующему о плачевной судьбе, постигшей его авангард. И еще он рассказал, что ромейские гвардейцы тоже заняли оборонительные позиции и, судя по всему, пока не собирались развивать свой наступательный успех.

* * *

Не все так гладко складывалось у стратопедарха Петра. Конечно, центральный город фемы располагался в стратегически удобном месте. Он имел возможность быстро пополнять людские резервы и запасы продовольствия по реке, прямо из метрополии.

Рассказывают, что этот город заложил, остановившись в своих странствиях после убиения собственной матери Клитемнестры, сын Агамемнона Орест. Поэтому ранее он назывался Орестиадой. Впоследствии император Адриан в построенном Орестом святилище Дианы излечился от безумия. А ведя войну со скифо-сарматами, оценил и удачное расположение города. Тогда он укрепил его прочными стенами и назвал Адрианополем.

Но всякая монета имеет две стороны. Овладевший городом также получал прямой путь в сердце империи. Конечно же, стратопедарх принял все меры предосторожности. Он укрепил обветшалые крепостные стены. За короткий срок собрал в лагерь у Адрианополя четыре тысячи гарнизонных солдат. К ним добавил десять тысяч мобилизованных стратиотов и еще четыре тысячи конных лиметанов, которые укомплектовались из жителей пограничных укреплений, называемых лимесами.

На самых дальних подступах у реки были расставлены дозорные. Днем и ночью они наблюдали за рекой, высматривая нежданных гостей. И наконец их ожидания оправдались. В предрассветном тумане были замечены с десяток ушкуев, бесшумно скользивших по течению реки.

Полевой лагерь был поднят по тревоге. Началась обычная суета. Седлались лошади, строились центурии. Фалангу выстроили перед городом, там, где река делает небольшой поворот. Реку перегородили связанными друг с другом рыбачьими лодками. Все было готово к «торжественной» встрече.

Прошел час, потом второй в тревожном ожидании. Викинги почему-то не спешили нападать. Уже солнце стало припекать. Уставшие стоять легионеры прямо в строю опускали щиты и копья на землю, садились, снимали шлемы. Конные тоже спешились, давая отдых лошадям.

Солнце прошло зенит и стало клониться к горизонту. А врага все не было. Голодные и озлобленные ожиданием легионеры стали ворчать. Фаланга распалась на кучки, кое-где задымились костерки. Конные повели поить коней к реке.