Огненная мансуба

– Завтра утром придёте ко мне, – сказал Кереске, когда они приближались к дворцу, и молчание начало тяготить обоих. – Поговорим о всяких пустяках, – тон у него сделался многозначительный.

– И сразу к королю? – еле слышно спросила Тарджинья. Представила себе, как разоблачённые маги нападут, пытаясь убить Кереске, она сшибёт их с ног волной воды, а потом заставит интриганов захлебнуться.

Кереске медленно наклонил голову в знак согласия. Тарджинья облизнула губы:

– Наконец-то! Я здесь две недели, а мы с вами только разговариваем, шатаемся по городу, навестили Ирзу, а я даже на один бал успела сходить…

Кереске тихо смеялся.

– Вам смешно, а я домой хочу! То есть, не домой, – Тарджинья сконфуженно умолкла, сообразив, что она только что сказала. – В Афирилэнд.

– Скоро вернётесь, – пообещал Кереске, дружески пожав ей руку. – Погостите… и вернётесь. И забудете бедного одинокого старика.

– Скажите, – шепнула Тарджинья, – а вам мой водяной шарик хоть раз пригодился?

Кереске с извиняющимся видом выпустил её ладонь:

– Случая не представилось.

Тарджинья растянулась на своей роскошной кровати, как была, в белом платье и коричневой накидке с грязным подолом, и смотрела в потолок. Какой-то затейник разрисовал все потолки спален в королевском дворце, и Тарджинья остановила взгляд на фигурке охотника, который целился своим копьём в гигантского змея с тремя головами.

Кажется, совсем недавно Тарджинья с тоской думала, какие Эсфи и Мэриэн простые и понятные? Ха! Разве что, если с советником сравнить. На деле, кто поймёт Эсфи с этим её безрассудным: «Амареля убивать нельзя!»

Тарджинье живо вспомнился разговор в тот день, когда короновали Эсфи. Они втроём сидели за столом в библиотеке, Эсфи раскраснелась и сжимала кулаки, а Мэриэн угрюмо молчала. На Эсфи было синее шёлковое платье, и Тарджинья отчётливо помнила сапфировое ожерелье у неё на шее. Вместо цепочки с амулетом. А ведь раньше Эсфи её даже на ночь не снимала. Беспечность, как есть беспечность! После сражения с драконом Тарджинья этот амулет так и не видела…

– Послушай, – злилась она, – волшебство кольца – не вечное! Вот закончится однажды ночью, Амарель всех, кто в башне, сожжёт, и дворец тоже! Мало ли какие клятвы Кальфандрой он приносил! Ладно, один раз ты попробовала по-мирному. Но так же нельзя всё время! Считай, что ты с огнём шутишь. Представь, что я бы отпустила Сверна!

– Ты – другое дело, – Эсфи не уступала.

Тарджинья негромко хмыкнула. «Другое дело!» Можно подумать, она не жалела Сверна, ведь вся его беда была лишь в том, что он остался верен Амарелю до конца. Тарджинья помнила, как наступала на дракона, как чувствовала его растерянность и ужас. Но у неё не было выбора. И у Эсфи выбора нет, только сама она этого не понимала, как если бы корона на голове – это игрушка, а не возложение обязанностей!

– В бою, как помню, ты посылала стрелы обратно в бей-ялинцев. И не боялась, что раны окажутся смертельными, – вспомнила кое-что Тарджинья. – Их, значит, тебе не жалко было?

– В бою – это другое дело. Хочется наказать врага, как следует! А Амарель – пленник. Беззащитный, пока кольцо действует. И если бы это волшебство было такое недолговечное… Амарель бы не попытался надеть мне кольцо на палец!

– Хорошо, – процедила Тарджинья сквозь зубы. – Я не хочу опять ссориться. Будь по-твоему.

Зачем ссориться, когда можно придумать какой-нибудь хитрый план, чтобы прикончить жреца и себя не выдать?

– Конечно, не будем ссориться! – обрадовалась Эсфи и кинулась в объятия Тарджиньи. Стала гладить её по обрезанным после схватки с драконом волосам. – Дай слово, что оставишь Амареля в покое, хорошо?

– Даю, – без колебаний согласилась Тарджинья, зная, что ради достойной цели это слово можно и нарушить.

Эсфи поцеловала её.

– Знаете что, – кашлянула Мэриэн, – можно поискать какого-нибудь дэйя… и пусть сделает так, чтобы кольцо работало подольше. Обе стороны останутся довольны, – она с лёгкой усмешкой встретила взгляд Тарджиньи. Эсфи высвободилась из её объятий и хлопнула в ладоши:

– И правда! Отличная идея! Как тебе, Тарджинья?

«Да не найдёте вы никого. Или найдёте поздно», – подумала про себя Тарджинья, а вслух кисло согласилась.

– Я об этом позабочусь, – и Мэриэн встала из-за стола, показывая, что для неё разговор окончен.

Сейчас Тарджинья ломала голову: догадалась Мэриэн о её намерениях или нет? И если да, сказала ли об этом Эсферете? Или, хорошенько поразмыслив, всё-таки поняла, что Тарджинья права? Кто их, людей, разберёт! Тарджинья и вообразить себе не могла, чтобы в Долине Фалеала случилось что-то похожее. Преступника надлежало казнить, даже если он кого-то спас. Все однажды были хорошими, верно?

– И даже если у преступника красивые глаза, – произнесла Тарджинья в тишине и невесело хмыкнула. Интересно, наблюдали ли за ней Королевские Лисы? Считалось, что Тарджинья приехала потому, что возникли трудности с городскими каналами, нужны были ещё две купальни, и якобы фаарнийцы сами не могли с этим справиться – объяснения для Лисов, которые разбирались только в магии. Что наговорил Кереске остальным советникам, Тарджинья не знала, да и все они, кроме Кереске, сливались для неё в одну безликую толпу.

В дверь постучали:

– Ваша Светлость!

– Маргрета, – Тарджинья лениво слезла с кровати. – Приготовь мне ванну, какую ты Её Величеству Эсферете готовила. Хорошо?

– Как вам угодно, – с этими словами Маргрета ушла. Эсфи уверяла, что служанка очень много разговаривает, но Тарджинья такого не заметила. Не больше, чем она сама.

Итак, завтра Королевские Лисы будут разоблачены, и если повезёт, Тарджинье удастся добраться до пресловутого «шара всевидения», разбить его, а ещё лучше – забрать себе. Тарджинья заулыбалась и начала снимать с себя накидку.

IV

Шар на металлической подставке был небольшим, величиной с детскую ладонь. Матово-белая поверхность не отражала ничего, и Мэриэн обратила к Лойсу вопросительный взгляд. Лойс – высокий, с резкими чертами лица и скошенным лбом – подошёл к столу, за которым обычно сидели члены королевского совета, а сегодня одна только Мэриэн, и поклонился:

– Разрешите, Ваша Светлость…

Он дотронулся до шара, на пару мгновений прикрыв глаза; наблюдая за Лойсом, Мэриэн увидела, как задрожали и распахнулись его веки, и покосилась на шар. Ничего не изменилось, но Лойс заговорил, как если бы перед ним развернули картинку:

– Здравствуй, брат. И я тебя слышу.

Мэриэн барабанила пальцами по столу, сидя прямо и стараясь не обращать внимания на то, как неудобно ей было в новом платье. И следила за тем, как нетерпение на лице Лойса сменилось досадой, а затем – лёгким беспокойством.

– Никого? Совсем никого не нашли? Значит…

– Погоди, – перебила его Мэриэн. – Передай Юэну, что теперь дэйя, которые заставят кольцо действовать дольше, искать не надо.

Лойс недоуменно моргнул: до него ещё не дошла новость о бегстве узника Башни Смерти. Как только Мэриэн объяснила, в чём дело, Лойс выругался от души, но тут же покраснел:

– Прошу прощения, Ваша Светлость.

– Ничего, – равнодушно бросила Мэриэн – у неё были заботы поинтереснее, чем ругающиеся при ней подданные. – Судя по всему, он на пути к Бей-Ялу. Вот что, – Мэриэн провела ладонью по шару – на ощупь у него была шероховатая поверхность, – не уходи далеко. Возможно, я поручу вам с Юэном что-то ещё.

– Будем рады услужить, – оживился Лойс. Вероятно, он хотел стать чем-то большим, чем просто ростовщик – да и любой бы на его месте хотел бы.

Лойс забрал свой шар и удалился, а Мэриэн откинулась назад в кресле и поморщилась. Платье жало в боках – придётся либо меньше есть, либо отдать его королевской швее. Мэриэн пришла в голову мысль, что надо бы придумать в Афирилэнд что-то среднее между мужской и женской одеждой. Пожалуй, это напоминало бы бей-ялинский халат со штанами… Удобство – вот чего не хватало красивым женским платьям, украшенным вышивкой и драгоценными камнями.

– О чём ты думаешь! – Мэриэн шлёпнула ладонью по столу, рассердившись на саму себя.

До этого ли было, в самом деле? Амарель сбежал. И вполне вероятно, избавился от кольца – это же не ошейник на шее… Конечно, Мэриэн погорячилась, сказав Эсферете, будто бы пожалеет о том, что они оставили Амареля в живых. Нет, пусть живёт долго и счастливо, только вдали от Афирилэнд.

– Светлая леди Мэриэн! – раздался за дверью грубоватый голос – он великолепно подошёл бы рыцарю на могучем коне. Мэриэн улыбнулась – это был всего лишь Кагард Стремительный.

Правда, теперь не «всего лишь», а граф Кагард Саффе, который за своё участие в повстанческой войне получил не только место в королевском совете, но и земли графа Кериэльского.

– Заходите, Кагард, – Мэриэн приняла полную достоинства позу.

Кагард с его ростом, широкими плечами, твёрдым взглядом стальных глаз выглядел не хуже рыцаря из старинных легенд. А уж после того, как он стал графом, а не вождём оборванцев с Севера… Определённо, он был хорош.

– Пришёл вам кое-что сообщить, – Кагард дёрнул себя за аккуратно подбритую бородку. Вид у него был хмурый. – Мой человек допросил тех троих, как вы и желали, светлая леди Мэриэн. Они твердят своё. Мол, налетел Чёрный Путник, унёс пленника, и всё. Рядом леса, свидетелей не было…

Мэриэн помнила, как она обратилась к Кагарду с этой просьбой. Добавила, что Её Величество требует, чтобы Гэстеда и тех двоих гафарсийцев не подвергали пыткам. «Понимаете, Кагард, мне не хотелось бы недовольства королевы», – и Мэриэн выразительно заглянула Кагарду в глаза. Тот хитро улыбнулся: «Есть у меня один человек. И без пыток всё выяснит, верите ли». Мэриэн решила, что задавать вопросы об умениях этого человека не стоит. Главное, что Эсфи можно сказать – пыток не было.

Глядя на Кагарда, Мэриэн закусила губу. Можно смело поручиться, что человек с такой челюстью доведёт любое дело до конца.

– Надо думать, Путника послал хан, и ему хорошо известно, кто у нас где сидит. Любопытно, светлая леди Мэриэн, не так ли?

Она кивнула и медленно проговорила:

– У меня была ещё одна мысль – что всё гораздо проще… стражников подкупили, чтобы они тихо убили пленника, а потом где-нибудь закопали, – Мэриэн посмотрела Кагарду в лицо, и он, казалось, немного напрягся. Но тут же возразил:

– Ни в коем случае, леди Мэриэн! Это явное неповиновение королеве. У нас во дворце нет никого, кто решился бы пойти против её воли.

«Я знаю, по меньшей мере, одну такую, но она сейчас в Гафарса, – подумала Мэриэн. – Что там ещё? Остальные, кто был в башне, не видели, не слышали…»

– Благодарю вас, Кагард, – она добавила в свой голос тёплых ноток. И, кажется, перестаралась.

Кагард мгновенно оказался рядом и, подхватив руку Мэриэн, приложился к ней губами. А казалось бы, не так давно злился, что это не его назначили главнокомандующим, а Мэриэн. Вероятно, сейчас, в платье, она нравилась ему больше.

– Служить Её Величеству и вам, герцогиня – не только честь, но и удовольствие.

– Ступайте, – Мэриэн неловко улыбнулась.

Улыбаясь в ответ и поблёскивая глазами, Кагард выпустил её пальцы и, отступая назад, коротко поклонился. После чего развернулся и исчез за дверью, двигаясь быстрее, чем можно было ожидать от человека его телосложения.

Мэриэн закатила глаза.

Двое молодых крестьян были тощими, испуганными и всё норовили склониться в низком поклоне. Конечно, пахло от них скверно, но к счастью, Эсфи в комнате не оказалось, а Мэриэн не была столь изнеженной.

У обоих крестьян на головах торчали светлые вихры, а глаза были одинаково водянистые. Близнецы.

При мысли о близнецах вспомнились покойные Изул и Изела. Отогнав грустные мысли, Мэриэн велела крестьянам – раз уж посмели явиться к самой герцогине:

– Говорите!

Тот из них, что посмелее, стал нескладно излагать свою историю.

– …А собрались, значит, мы за дровами… Стало темно, и вышли.

– Продолжайте, – ободрила его Мэриэн, поёрзав в кресле. Платье, конечно, помнётся, но сидеть всё время в одной позе казалось нестерпимым. И чем ближе к вечеру, тем больше хотелось сменить тесное, тяжёлое платье на рубаху и штаны.

– Дрова, значит, – крестьянин помял в руках грязную шапчонку. – И их увидели… Там, в поле.

– Кого – их? – терпеливо спросила Мэриэн, видя, как он наморщил лоб, стараясь описать незнакомцев. На помощь пришёл брат:

– Чёрный Путник! И человек. С ним. Сначала стояли… потом улетели.

Говоря, как Чёрный Путник легко и свободно взмыл в небо, таща за собой спутника, как дитя малое, крестьяне едва не захлёбывались от ужаса. Молва приписала великану невиданную волшебную силу, и теперь вся деревня Марла страшилась, что ночью он придёт, убьёт их и утащит все запасы еды. Мэриэн смутно припомнила, что она ничего такого о Чёрном Путнике не слышала, но кто знает, каким мясом успели обрасти скелеты историй о загадочном великане.

– Чёрный Путник улетел далеко в Бей-Ял, – Мэриэн старалась убедить крестьян, что бояться им нечего. – Он не вернётся.

Но вместо того, чтобы убраться прочь, они стенали и жаловались на свою судьбу, голодную зиму, а теперь ещё и Чёрный Путник, мол, появился нежданно-негаданно посреди вечерних сумерек.

– Чьи земли? – коротко и утомлённо спросила Мэриэн.

– Герцогини Сагрельской, – уж это они выговорили без труда.

Вот как. Тарджинья ещё в Гафарса, и даже когда вернётся, придётся помогать ей со всем этим. Мэриэн недовольно потёрла горячие виски – у неё заболела голова. «Надо было поручить кому-то другому…»

– Мы обязательно вам поможем. А пока идите, – натянуто улыбаясь, обронила она и выпрямилась в кресле. – Гербен…

Дэйя, ставший начальником дворцовой стражи, явился на зов Мэриэн. Бегло осмотрел растерявшихся юнцов с ног до головы. В его лице ничего не дрогнуло, хотя когда-то Гербен был таким же простым тружеником.

– Проводи этих людей к выходу из дворца. И вот что, – Мэриэн подозвала Гербена поближе и вполголоса сказала ему: – Сунь им украдкой по пять серебряных церов.

«Небось по дороге проедят и пропьют».

– И… вели проследить за ними.

Гербен поклонился и отошёл. Очень скоро Мэриэн смогла с облегчением вздохнуть, подумать о еде, об отдыхе… и вспомнила про Лойса – она же велела ему не уходить.

Сердито выбранившись, Мэриэн позвонила в колокольчик, и явился молодой русоволосый стражник.

– Найди и приведи ко мне Лойса, ростовщика, – не глядя, велела Мэриэн.

Когда стражник ушёл, Мэриэн снова потёрла виски ладонями и долго смотрела в пылающий очаг, думая о том, что вечером займётся своими собственными делами. На её землях уже не хозяйничали разбойники, не голодали крестьяне, и в городах начались кое-какие постройки. И всё равно, нужно было прикинуть, когда удастся вернуть деньги, взятые из государственной казны.

Дверь снова тихонько открылась.

– Вы меня звали, Ваша Светлость, – Лойс был бодр и весел, как если бы не прождал полдня в холодных коридорах дворца.

– Новое поручение, – кратко объяснила Мэриэн, опасаясь, что у неё вот-вот заурчит в животе. – Вы с Юэном должны найти мне кое-кого. И снова дэйя.

Лойс безо всякого удивления вытащил шар из кожаной сумки, которую носил переброшенной через плечо.

– Это должен быть человек с необычным даром, – Мэриэн не отрывала глаз от пламени, лизавшего сосновые дрова. Раздался негромкий стук – шар на подставке оказался на столе перед Мэриэн, совсем как утром.

– Каким? – Лойс протянул руку к шару, собираясь вызвать Юэна.

Мэриэн отвернулась от очага, и звук, донёсшийся из её голодного желудка, похоже, наполнил собой всю комнату.

Ну и ладно.

– Чтобы понимал, лгут ему или нет, – Мэриэн вдруг остро пожалела, что такого человека не было рядом с ней раньше. – Чтобы любую неправду чувствовал.

V

– Ихранджанские зубочистки – это лучшее, чем я отбеливал зубы! А я что только не пробовал. Слышал ещё, что там, где много яблок, зубы протирают мякотью, – Кариман покопался в своей сумке, вынул пару веточек и сунул Амарелю под удивлённое молчание всего семейства Рисхан. Такие господские забавы, как отбеливание зубов, им явно были неведомы.

– Я тоже… слышал, – Амарель покосился на любопытных смуглых детишек, сидевших рядом с ним, и спрятал обе веточки за пазухой. – Весьма… признателен.

Он не был уверен, стоит ли благодарить за такую мелочь, но ведь Кариман, не раздумывая, делился всем, что у него было, не только зубочистками. А за еду и воду Амарель забыл его поблагодарить.

– Э, Кариман, – заговорил отец семейства – он выглядел как человек средних лет, но уже седой, – расскажи нам про Ихранджан!

Дети, приученные молчать, пока говорят взрослые, привычно жевали чёрствые лепёшки, запивали водой и слушали. В семействе Рисхан было шестеро детей, и старшие девочки выглядели такими же юными, как Тарджинья, а младшие – как Эсфи. Но отец гордо сообщил гостям, что уже весной выдаст замуж всех четырёх.

Одна из девочек, с бесчисленными чёрными косичками на голове, толкнула сестру в бок, указала на Амареля, и обе зашептались. Амарель неловко отвернулся и услышал, как Кариман пустился в рассказ:

– Ихранджанцы – народ чудной! Вы бы слышали, что они сочиняют о джиннах. Мы и кости едим, мы и любой облик принимать умеем…

– Кости! – повторила жена Рисхана и приглушённо засмеялась.

– Иногда они не лгут, – в тихом деревенском домишке голос Каримана был особенно звучным, – раньше мы соль не ели. Такой старинный обычай. Никогда этого не понимал…

– Соль ещё найти надо, – рассудительно заметил Рисхан.

Амарель понимал, о чём он говорит. В Гафарса соль считалась небывалой роскошью, она могла появляться только на столах у господ. В рассказах путешественников, которые Амарель читал в храме, говорилось, что в иных странах соль была как деньги, из неё даже монеты делали.

– В Ихранджане и бедняки находят! – Кариман сделал энергичный жест своей огромной рукой и едва не задел хозяина. – А поскольку джинны соли не ели, пошло поверье, что от них можно защититься солью! Рассыплешь на пороге – и джинн не зайдёт.

Рисхан неодобрительно покачал головой, погладил бороду и изрёк:

– Что взять с богатых! Они не только солью, хлебом и тем разбрасываются!

Амарель усмехнулся – завтра его ждут те самые богатые, швыряющие объедки на пол и спьяну заливающие пол куумсом, но, конечно, говорить об этом не стал. Он старался помалкивать, благо Кариман не упомянул о том, что Амарель – Великий жрец и покоритель елмаузов. Говорили здесь Рисхан, его жена – молодая, но рано увядшая женщина, – и Кариман, друг семьи.

– А помнишь, как сюда пришёл, в Улкир? – Жена Рисхана заварила чай из трав, налила гостям и ещё молока в него добавила.

– Помню, – Кариман повернулся к Амарелю, благожелательно улыбаясь, – а вот мой спутник не слышал эту историю!

История оказалась коротенькой, но впечатляющей. У Рисхана была единственная корова, и подчас она оказывалась спасением всего семейства от голода. Однажды корову чуть было не задрал волк, а спас проходивший мимо Кариман.

– Я путешествовал, – объяснил Кариман, попивая чай из старой глиняной кружки, – это было летом, и как увидел волка…

– Свернул ему шею голыми руками! – восторженно пропищала девочка с косичками, но мать тут же наградила её суровым взглядом. Девочка насупилась и умолкла.

Амарель чуть не поперхнулся и невольно взглянул на руки Каримана, похожие на узловатые корни столетнего дуба. Нетрудно поверить, что великан на такое способен! Вспомнилось, словно из прошлой жизни, как сам Амарель и Мэриэн вдвоём прогоняли волка, а сзади шмыгала носом Эсфи…

– Пора готовиться ко сну, – сказал Рисхан, когда гости допили чай. – По обычаю, вы ляжете с краю. Кому ночью надо будет выйти, тот выйдет. Но в лес, – он переглянулся с женой, – не ходить!

– Волки? – безо всякого страха спросил Кариман.

– Нет. Не спрашивайте, – глубокая складка прорезала широкий лоб хозяина.

Жена Рисхана убрала все следы жалкого пиршества, ей помогали девочки. Тем временем, мальчишки осмелели, достали откуда-то старую обглоданную кость, и Кариман изобразил, как пытается её съесть.

– Нет! Не идёт, – звуки его хохота заглушали тонкий детский смех. И не узнать в добродушном великане того, кто налетел на Гэстеда и гафарсийцев и каждого ударил посохом!

Спать пришлось на соломе, расстеленной на полу. Амарель позаботился о том, чтобы лечь ближе всех к двери – сна у него не было ни в одном глазу, и он хотел ночью выйти. Тем более, что в тесном домишке было душно и неуютно. Может, после небольшой прогулки удастся заснуть, а наутро уже новый день, и впереди Сархэйн, по которому Амарель успел соскучиться. Хан Эрекей… Действительно ли он беспокоился – или сожалел, что потерял своего приближённого колдуна, который мог быть очень полезным? Амарель задумчиво хмурился в темноте, укладываясь спать, а потом хозяева потушили огонь.

Ночь была ясная и холодная, но без снега, и это радовало – надоели афирские сугробы. Прежде чем вернуться в дом семейства Рисхан, Амарель постоял на улице, глядя вверх, на тёмное небо, где изогнутым лезвием вырисовывался полумесяц. Лунные боги – вот с кем предстоит расправиться в Бей-Яле, снести все святилища и воздвигнуть на их местах храмы Кальфандры. Жаждал ли этого Амарель? Раньше он с охотой ответил бы «да», а теперь ему стало тоскливо, да и хан может с ним не согласиться. Всё ведь переменилось.

Из леса, куда Рисхан настойчиво советовал не ходить, донеслось нежное, мелодичное пение. Амарель прислушался. Птица? Женщина? Он сделал несколько шагов к лесу, заворожённый пением, подгоняемый любопытством, вспомнил предостережения Рисхана и отмахнулся от них. Глупые местные поверья, а поверий Амарель не боялся.

Птица сидела на ветке – небольшая, с длинным клювом, и оперение её казалось чёрным в окружающем мраке. Амарель перешагнул через пенёк, на котором рос зимний гриб, и хотел подобраться ближе, но застыл на месте – ему вдруг стало страшно. Птица, не переставая петь, повернула голову и впилась взглядом своих чёрных глаз-бусинок в лицо Амареля.

…Амарель словно стал кем-то другим – перепуганным, летящим через огонь и дым, обезумевшим от боли существом. Прочь по узкому переулку, от кричащих людей в пёстрых халатах, прочь, к городским воротам, а потом лететь, ничего не различая перед собой, пока не окажешься в лесу – и упадёшь без сил, пока плывущие в небе облака заволакивает тьма…

…Амарель резко выдохнул. Он ведь и вправду не видел Инфар мёртвой, только то, как она горела и металась по храму, потом исчезла. А двери, помнится, он так и не успел запереть.

Вот как вышло.

– Нет, – пробормотал Амарель, отступая. В чудесном пении всё яснее слышались угрожающие нотки. Безумие. Просто безумие!

Птица слетела с ветки и закружилась над ним. Амарель споткнулся о пенёк и упал на одно колено. Зашарил руками по мёрзлой земле, ища камень, обломившийся с дерева сук – что угодно. Но птица и не думала нападать – лишь кружилась над ним и пела, и Амарель сам не понял, когда лёг и уткнулся лицом в землю, ставшую мягче пуха. Уйти, навсегда уйти и не знать боли…

– Вставай! Говорю – вставай! – Кто-то встряхнул его за плечи. Амарель не хотел возвращаться – он был уверен, что ничего хорошего его не ждёт. Так пела птица. Именно это он разобрал в её песне.

– Вставай! – Его подняли и поставили на ноги, и Амарель, наконец, разлепил глаза. Перед глазами всё плыло, и он упал бы, не держи его ручища… кого? Эмегена?

– Демон тебя забери! – гаркнул Кариман. – Приди в себя, а то на руках понесу, то-то все посмеются!

Амарель вздрогнул, протёр глаза и огляделся. Лес как лес, тишина, если не считать шумного дыхания Каримана, и… никаких птиц.

– Она… улетела? – Амарелю не понравилось, как жалко и растерянно прозвучал его голос.

Кариман хмурился.

– Да, улетела. Я её не видел, только слышал. Пошли-ка спать. Потянуло его в лес… говорил же Рисхан… хорошо, что я вышел по нужде… вот отведу тебя к хану, и буду свободен, а то следи за ним, как за дитём малым…

Амарель без слов поплёлся за джинном, то и дело оглядываясь, но, к счастью, в лесу было спокойно.

Потом, на рассвете, когда все сидели и, позёвывая, пили молоко, Рисхан рассказал о лесной тайне.

– Был у нас самый обычный лес… никого там, кроме зверья, не водилось. Летом всё и началось.

Дети затаили дыхание, а Амарель смотрел на свои руки и не мог поднять глаз – ему казалось, все поймут, что он как-то причастен к этой истории.

– Охотник наш, Сарек, клялся, что видел то ли женщину, то ли чудище. Она умирала, звала на помощь, но он испугался, сбежал. Потом в лесу эта птица завелась. Сладко поёт, и только по ночам её слышно. Говорят, в песне её можно узнать будущее, но лучше не слушать. А то мало ли что узнаешь…

Амарель стиснул в руках кружку с недопитым молоком, чтобы скрыть свою дрожь.