Действо

– "Похоже", – подумал он, – «будет не слишком сложно».

Однако дальше начались настоящие препоны. Дорожка впереди ныряла в узкий проем между массивными бетонными стенами. Единственный проход загораживали два метрополитеновских турникета с хмуро моргающими красными глазками. Плотный уже вовсю рылся в карманах, выискивая нечто непонятно. Наконец тускло поблескивающая монета исчезла в недрах машины и она с агрессивным щелчком убрала блокиратор. Глядя в спину бегущему дальше Плотному, Константин изо всех сил напряг мозги, пытаясь вспомнить, что же опускали в эти агрегаты до карточек. Три копейки? Пять? Ругаясь сквозь зубы, Константин отодрал от куртки круглую медную пуговицу с надписью «леви штраусс» и, единым движением сломив дужку, пихнул монету в приемник.

Внутри звякнуло, и снисходительно мигая зеленым блокираторы убрались. Плотный уже трусил где-то впереди – шнур за ним извивался и подергивался как самый длинный в мире хвост. За автоматами Поляков споткнулся о ступеньки положенного горизонтально эскалатора и чуть не приложился зубами о поручень. Где-то вдалеке вопили зрители.

Сжав чудом спасенные челюсти, Константин рванулся вперед и на конце эскалатора, задыхаясь, настиг Плотного. Тот мрачно покосился и что-то злобно пробурчал, тряхнув для грозности телефоном в сторону соперника.

А тот уже смотрел вперед – на новую линию препятствий. Прямо на дорожке разместилось два десятка крошечных парт с поверхностью из лакированной фанеры. Судя по всему, пользоваться ими могли только страдающие недоразвитостью роста гномы и маленькие дети.

Константин остановился, не зная что делать и глянул на Плотного. Тот, жестко ухмыляясь, подхватил с первой парты альбом с трогательными черно-белыми утятами и поскакал вперед, ускоренно форсируя карликовые кресла знаний.

Константин поспешно схватил с ближайшей столешницы аляповатую пластмассовую мозаику и, держа телефон в одной руке, ринулся следом. Ногу на парту, спрыгнуть вниз, на парту, держать равновесие, смотреть в спину сопернику.

Мало помалу Полякова начал разбирать некий азарт. Видно было, что Плотный, не смотря на длинные ноги, никак не может от него оторваться и периодически озабоченно оглядывается, потрясая проводом. Ну нет, победитель сегодня получит все!

Ряды парт закончились и Поляков, как и его соперник, не преминул поднять с последней листок с синей печатью.

Короткая прямая и открытая деревянная дверь – древняя и разболтанная ведет в новый класс. На этот раз парты были побольше – с открывающимися крышками, чернильными пятнами и выкорябанными матерными надписями. Константин ринулся к ближайшей, подхватил с нее крошечный ранец, оказавшийся неожиданно тяжелым из-за толстой кипы тетрадок и учебников и лихо перемахнул через столик. Плотный мчался рядом, периодически накалываясь на кнопки и поскальзываясь на исписанных тайными посланиями бумажных самолетиках. Константину же все больше попадались обгрызенные ручки и наполовину выкуренные сигареты «астра».

Со стены на соревнование сурово смотрел человек похожий на Баха, Ломоносова и Пушкина одновременно.

Отшвырнув попавшуюся под ноги швабру с грязной тряпкой, Поляков первым достиг конца класса и вышвырнул прочь ранец. Распихивая в стороны разнокалиберные значки, галстуки (а также первые костюмы в полосочку) и крохотные колокольчики, курьер хватанул с парты синюю корочку и вылетел за дверь под раздающийся неизвестно откуда пронзительный звон.

Короткая прямая – бежать уже стало тяжелее, нагрузки брали свое. А впереди утлый закуток, красная книжица и противогаз. Поляков поспешно нацепил маску и кинулся к турнику. Телефон прижать подбородком, прыжок – раз, два, три, четыре, пять! Справа костлявые руки обхватили планку и Плотный что-то невнятно пригрозил, но из-за прижатого челюстью аппарата смысл остался неясным.

Семь, восемь! Расписка в книжице – «нормы ГТО сдал», противогаз в кусты и вперед.

Лозунг «Догнать и перегнать и выпить» над головой. Из-за худобы Плотный возился с турником дольше и потому несколько отстал. Курьер вырвался в лидеры, со всех ног летя к новой двери – на этот раз массивной, важной, обшитой черным кожзаменителем.

За ней – большой зал без крыши. Ряды парт, уходящие куда-то вниз. Ухватить кожаную сумку, ручки, толстые тетради, часы на руку. Прижать телефон к груди и вниз. Позади Плотный уже врывался в двери с перекошенным озлобленным лицом.

Кросс по партам, стараясь избегать попадающийся под ноги мусор – в основном битые бутылки портвейна, окурки лизинговых «мальборо», вялые цветы, хлопковое женское белье и многочисленные катушки записей «битлз» и Высоцкого.

На середине пути, Константин подхватил стоку листов с умным названием, на бегу подписал ее и кинул под ноги, а потом еще и еще и еще, сумка переполнялась тяжелыми учебниками с многоступенчатыми названиями так, что тащить ее становилось все тяжелее и тяжелее. Стремясь избавиться от навалов бумаги, Поляков стал добавлять в них найденные тут же деньги и ему сразу стало полегче.

На середине зала он поднял с парты очередной колючий значок из-за чего ему целых четыре ряда тащить на себе тяжеленную стенгазету, и идущий налегке и без значка Плотный вновь вырвался вперед, показывая сопернику непристойные знаки. На тринадцатом ряду Константин опрометчиво поднял рукопись, отпечатанную на папиросной бумаге, из-за чего чуть было не лишился значка и лишь очередная партия денег, вложенная в толстую книгу, спасла его от снятия с дистанции.

Достигнув массивной кафедры, курьер притормозил, и под строгим взглядом с портрета человека похожего одновременно на Планка, Лобачевского и Адама Смита, вынужден был быстренько доказать общую теорию поля с применением всех доступных знаний и четырнадцати чертежей с графиками.

Получив заветную синюю корочку с печатью, Поляков свирепо ухмыльнулся Плотному, который упустил возможность использовать значок и сейчас корпел над гипотезой квантовых струн.

С радостью избавившись от тяжеленного багажа, с одним лишь телефоном Константин выскочил из аудитории, промчался под аркой с алым лозунгом: «все на субботник!», и, подхватив, тяжеленную шпалу, потащился по пересеченной, загаженной до невозможности местности. Под ногами все время путались метла, грабли, на которые он наступал, и ведра с известкой.

Как-то раз Поляков обернулся и увидел, что его нагоняет Плотный с массивной блестящей рельсой на плечах и лютой злобой на лице.

В конце этапа Константин бросил шпалу, получил отметку в карточке и поощрение, после чего принялся поспешно вскапывать картофельное поле, причем лопата все время натыкалась на полные бутылки мутного первача, обгорелые головешки и лакированные гитары. Плотному же досталось убирать свеклу, из-за чего он довольно сильно продвинулся вперед, не забывая облегчать свой мешок подкидывая свеклу на сторону.

Константин уже видел свою новую цель – стол, крытый аккуратным зеленым сукном с двумя огненно красными корочками. Быстрее! Быстрее! Но Плотный уже скинул свой мешок, и, получив стопку красных купюр, первым достиг стола.

О, ужас! Константин заскрежетал зубами, увидев что соперник не только берет свой билет, но и под строгим взглядом с портрета человека, похожего на Ленина, Маркса и Энгельса одновременно, скидывает билет Полякова вон, заменяя его толстой стопкой купюр.

Курьер разразился бранью и, потрясая телефоном, устремился к столу – увы, ветром билет отнесло так далеко, что и нечего было мечтать дотянуться.

Закусив губу, Константин побежал к началу нового этапа – поднял заламинированный пропуск со своей фотографией и показал его пустому окошку пропускного пункта.

Открылись тяжелые металлические двери и курьер влетел в помещение, уставленное столами и чертежными кульманами.

Он бежал сквозь комнату, подбирая с каждого стола по чертежу на желтой клетчатой бумаге, выкладывая через каждые три стола ежемесячный отчет и опасаясь наступать на аккуратные кучки грязи, в которой виднелись все те же красные и синие бумажки.

Почти у самого выхода Поляков нацепил на нос очки и белый лабораторный халат. Вокруг валялись чужие шубы, записные книжки с номерами и журналы на нерусском языке, которые приходилось все время нудно переводить.

У самого выхода он отыскал толстую кожаную папку с тесемочками и, уложив все чертежи, понял, что он близко к победе.

Плотный тоже не мешкал – хотя его папка была куда тоньше, он уверенно стремился к какой-то своей цели. Поляков, однако, видел, что подошвы врага слегка измазаны грязью, а к правой прилепилась десятирублевая купюра.

Теперь следовало протолкнуть имеющееся. Последующая дверь была обшита натуральной кожей и имела представительную бронзовую табличку. Плотный уже скрылся за ней и Константин поспешил потянуть золоченую ручку.

Внутри открылась приемная, еще одна дверь – раза в два представительнее предыдущей с черненой надписью «Грациа Иннокентий Вениаминович. Первый». У большого окна с фикусами на подоконнике стоял письменный стол с печатной машинкой «ятрань», за которой сидел отвратительного вида клоун и делал себе маникюр.

Несмотря на спешку, курьер удивленно притормозил. Это выпадало из общей картины – по мнению Полякова здесь должна была сидеть строгая секретарша, которой Константин уже приготовил шоколадку. Клоун явно не вписывался, но время уходило и Поляков кинул в атаку.

– Мне к Иннокентию Вениаминовичу… – начал, было, он, но клоун тут же резко отрезал.

– Иннокентий Вениаминович на совещании!

– А не знаете, когда оно закончился? Мне надо подписать… – не сдавался Поляков.

– А когда закончится, он поедет на партсобрание, а оттуда на прием гигиенических процедур в банном комплексе и сегодня уже не вернется.

– Ну а завтра?! – в отчаянии крикнул Поляков.

– А завтра у него командировка в Казахстан… Да что вы волнуетесь, – клоун привстал и выразительно глянул на Полякова, – он вам все равно ничего не подпишет, пока вы не заверите у Николая Семеновича и Петра Петровича и с бухгалтерией не разберетесь.

– Где?! – выкрикнул Константин.

– Налево и пятая дверь! – сказал клоун, – да вы не спешите, все равно опоздаете.

Но Поляков уже бежал в указанном направлении.

Довольно быстро он понял, что топчется на месте. Из одинаковых дверей из одинаковой черной кожи и одинаковыми медными табличками с разными именами Константин выбегал с одинаковым штампом на своих чертежах – «отказать!» К тому же оказалось, что Плотный, умело оперируя своим членским билетом нашел короткую дорогу к оледенелым сердцам чиновников. Несколько раз соперники встречались в покрытых красными ковровыми дорожками коридорах и взгляд Плотного лучился неприкрытым торжеством. Штампы на его папке были в основном положительны, хотя Константин определенно не понимал за что продвигают этого выскочку.

– Лизоблюд! – кричал он, в очередной раз встречая врага в коридоре (тот уже был впереди на пять дверей).

– Неудачник! Канцелярская крыса! – вопил тот в ответ и бряцал телефоном.

В какой-то момент Поляков догадался подкладывать в чертежи красненькие бумажки и дело пошло на лад – теперь по выходе из дверей штампы были в основном «рекомендовать» и «согласен», хотя иногда и «доложить». Тут, к сожалению, наступила очередная дата и карьерный рост пришлось отложить для участия в демонстрации и целых полкилометра волочить тяжеленный транспарант с надписью: «Слава Героям спорта!»

Так что, когда Константин – запыхавшийся, и на подгибающихся ногах ворвался в приемную, он успел увидеть как Плотный скрывается за заветной дверью. Усталый курьер издал вопль разочарования. Мерзкий приспособленец, скользкая личность, умудрился добиться аудиенции раньше! И сейчас уже вовсю бежит на новый этап!

– Мне к Иннокентию Вениаминовичу!! – выкрикнул он клоуну, который сидя в своем кресле, спокойно попивал чай с лимоном.

– Иннокентий Вениаминович на совещании, – невозмутимо ответил клоун и посмотрел Полякову в глаза с неприкрытой издевкой.

– Все еще на совещании!?

– Это уже другое совещание, – сурово ответил клоун, – и вам нету смысла дожидаться его окончания. Потому что потом Иннокентий Вениаминович отправится делать ревизию в Даниловский гастроном, а оттуда в охотохозяйство, и, кстати, у него вот-вот будет командировка в Красноярск. Так что ждите, молодой человек, имейте совесть!

– Ждать?! – яростно вопросил Поляков и встряхнул телефоном, – бюрократы чертовы!

Бумагомаратели! Чугунные головы! Идолы! Демоны! Да плевать, что у него совещание!! – и пройдя мимо оторопевшего от такой наглости клоуна, он резко рванул на себя дверь и ввалился внутрь, выставив папку с чертежами перед собой как некий многотонный таран.

Разумеется, никакого Иннокентия Вениаминовича там не было. Была лишь асфальтовая дорожка, велосипед «Украина» и далекая фигура рвущегося к победе Плотного.

– Стой! Стой, гад! – заорал Поляков и принялся оседлывать свой велосипед.

Перед этим ему пришлось поднять с очередной столешницы потрепанные, с ожогами от сигарет и круглыми следами от бутылок, корочки с правами группы "Б". Приютив телефон на руле, курьер раскрутил педали отчаянно скрипящего железного коня и ринулся догонять.

Но было уже видно, что он не успеет. В километре впереди их дорожку пересекали железнодорожные пути, а чуть дальше виднелись огромные врата, криво, но надежно сваренные из различного мусора, и красный транспорант-растяжка перед ними с надписью:

«финиш».

Плотный тоже увидел надпись и наддал так, что сразу заметно отдалился от Полякова.

Тот мог лишь скрипеть зубами от собственного бессилия. В памяти мигом всплыло все то, что Юрик обещал сделать с проигравшим, безвременно сгинувшая в недрах мусорного контейнера овца, и курьера пробил холодный пот. Он заработал ногами в два раза быстрее и с резким щелчком сорвал у велосипеда цепь.

Летевший на своем велосипеде к финишу Плотный, из-за длинного провода чрезвычайно похожий на радиоуправляемую машинку, обернулся и дико захохотал, тыкая телефоном в неудачливого соперника, который чуть было не распростерся на асфальте. Велосипед рвался к финишу, но тут Плотного ждала неожиданность – не успел он доехать до путей, как почти перед самым носом Константинова соперника резко опустился полосатый шлагбаум. Плотный едва успел оттормозиться и тут же начал пугливо оглядываться назад.

Увиденное придало курьеру сил, он опрокинул обезноженную конягу и принялся поспешно вправлять цепь. Плотный торчал перед шлагбаумом и нервно сжимал руль. Над его головой сонно мигали две красные лампы, возвещая о приближении поезда.

Поляков вставил цепь и в пятнадцать секунд настиг соперника. Тот поглядел на него дикими глазами.

– Погоняемся?! – спросил Константин.

Лампы мигали. Перед вратами неторопливо выстроился духовой оркестрик, и, приведя свои потускневшие инструменты в боевую готовность, грянул: «Взвейтесь кострами, синие ночи!» Время шло, а поезд не показывался.

Плотный вдруг кинул на Константина быстрый взгляд и, подняв велосипед на дыбы, проскочил на нем мимо шлагбаума, отчаянно забуксовав на рельсах, и оказался по ту сторону.

Как громом пораженный, курьер смотрел как он приближается к финишу. Оркестр приободрился. Плотный бросил велосипед и поднял свой телефон в дикарском жесте триумфа. Оркестр заиграл туш.

– Нет… – прошептал Константин Поляков, – это же нечестно! Не по правилам.

– Сделал тебя!!! – еле слышно из-за рева труб проорал Плотный и оркестр заиграл «Прощание славянки».

Поезд, наконец, подошел – еле слышно завывая трескучим двигателем, по рельсам ползла древняя ржавая дрезина, на которой восседал сам хан Юрик в старой милицейской фуражке с гербом. Достигнув переезда рассыпающаяся машинерия со скрипом затормозила и остановилась чуть дальше, начисто перерезав чугунными колесами провод телефона Плотного. Музыка стихла.

В абсолютной тишине Юрик слез с дрезины и важно прошествовал к финишу. Откуда не возьмись, у врат оказалось пятеро солдат в шинелях и один в бушлате и тельняшке.

Плотный забеспокоился.

– Я победил, – сказал он и не очень уверенно ткнул пальцем в Юрика, – я достиг финиша.

Победитель получает все!

– Восславим Сора, – величаво сказал Юрик и солдаты подступили поближе, – ибо без него не было бы такого захватывающего состязания.

– Да-да! – воскликнул Плотный, – а победил в нем я! А этот неудачник – проиграл!

– Ну что ж, – произнес Юрик, – слава победителю! Все богатства этого мира будут принадлежать тебе! Ты избранный!

– Да!

– Но есть одно но, – сказал Юрик и Плотный нервно уставился на него, – в уставе нашего спорта говорится о том, что спортсмены никогда не нарушают правила и всегда вовремя проходят допинг – контроль.

– Какие правила! Я выиграл честно! – завопил Плотный, но тут обнаружил что солдаты обступили его со всех сторон и смолк.

– ПДД Сарайска, часть 1, пункт 3.1 – процитировал Юрик, – запрещено пересекать железнодорожные или трамвайный пути при опущенном шлагбауме и включенными предупредительными лампами. В случае невыполнение оных правил виновный присуждается к выплате штрафа или снимается с дистанции.

– Как… как же так? – вымолвил, перепугано Плотный, – ведь я же хотел как лучше… я стремился к победе… моя цель оправдывала средства…

Юрик ласково улыбнулся и положил Плотному на плечо свою пухлую короткопалую руку:

– Ну-ну, не нервничай так. Не может быть так, что бы ничего нельзя было переиграть или отменить, – внимая речам Юрика, Плотный робко улыбнулся, – мы может спросить совета у самого Сора! И если он одобрит твои действия, я так и быть присужу тебе победу.

Плотный улыбался уже широко. У него явно отлегло от сердца, но улыбка увяла вновь, когда Юрик взял его телефон. Хан Юрик снял трубку и некоторое время вежливо вслушивался.

– Ах какая жалость, – вымолвил он, наконец, и лицо Плотного посерело, – Сор молчит.

Похоже, телефон не работает.

В этом Константин не видел ничего удивительного – провод-то был перерезан колесами дрезины.

– Ну, раз Сор не хочет почтить нас своим разговором, – все так же елейно продолжал Юрик, – придется тебе поговорить с ним лично, чемпион!!

Плотный заорал, отбиваясь, но дюжие солдаты уже заломили ему руки и, награждая пинками по почкам, повели прочь. Оркестр грянул «Интернационал».

– Ну, иди сюда спортсмен! – помахал Юрик Константину и шлагбаум поднялся.

Катя велосипед руками Поляков добрался до финиша. От пережитых волнений его пошатывало.

– Ну что ж, спортсмен, ты победил, – торжественно сказал Юрик, – ты гордость нашего спорта. Его честь и его слава. Что ж, ты честно боролся и победил. О, если бы все наши спортсмены были бы такими, мы бы перевернули мир. Ну… раз не все, что ж поделаешь.

Наша молодежь будет помнить тебя, а твоя фотография украсит доску почета. Как бы я хотел, чтобы ты остался и начал учить нашу молодежь! Но увы, я, кажется, знаю, чего ты попросишь…

– Ты все правильно понял, – прохрипел Константин, – я хочу пройти во врата.

– Что ж, желание чемпиона – закон. Чемпион получает все. Давай сюда телефон.

Поляков дал. Юрик набрал номер и напряженно вслушался в гудки:

– Але, Сор? – на том конце провода ответили, – Да, это я! Тут спортсмен просится в родные пенаты. Пропускаешь? Ну и ладушки!

Юрик расплылся в улыбке и передал телефон оркестру. Двери позади него начали медленно открываться.

– Ну что ж, – сказал Юрик, – в добрый путь тебе чемпион. Желаю новых спортивных побед!

– Спасибо… – выдавил Константин, – желаю и вам тоже… победить на олимпиаде!

– Ах если бы, – грустно улыбнулся Юрик, – если бы…

Уходя в раскрывающиеся врата, Поляков обернулся и помахал рукой. Оркестр дул в трубы, медь сверкала на ярком солнышке. В отдалении была видна дрезина и брошенный велосипед.

На налитых усталостью ногах курьер переступил порог и все звуки тут же стихли. Он стоял на пустой и холодной лестничной клетке. И пусть этот знакомый до боли пейзаж не вызывал особой симпатии, курьер готов был прыгать и вопить от радости – потому что это был подъезд номер один.

Почтальон повернулся и зашагал, было, вверх по лестнице, но тут его слуха достиг тонкий, захлебывающийся плачем голос:

– Дяденька, помогите! Помогите же! Ну, пожалуйста!!

Голос был детский, испуганный и что-то подсказывало Полякову – живой. Еще одна живая душа в этом свернувшимся в ленту Мебиуса строении. Идти наверх было бессмысленно и Константин повернул ручку двери номер 25 – ту, из-за которой шел крик.

Долина Фараонов.

Максим Крохин стоял на крошечном пятачке метр на метр, куда его забросила прихотливая судьба и полными слез глазами взирал на только что появившегося человека. Человек выглядел усталым и, без сомнения, живым. Ну, почему, почему он пришел так поздно?

– Помогите мне… – плакал Максим, – ну скорее же!

Вообще, в том неприятном положении, в котором он очутился, Максим Крохин был полностью виноват сам. Вернее его сохранившаяся в неприкосновенности среди чудовищных событий прошедших месяцев детская наивность и трогательная вера в чудеса. Казалось бы – едва выбравшись из провонявшего мертвечиной склепа, он должен был запереться в своей комнате и сидеть там, накрывшись с головой одеялом, но нет – его понесло на прогулку по залитым тусклым светом пустым этажам. Зайдя в несколько дверей и выйдя из тех, что напротив, он принял это как должное и заскучал.

Все куда-то исчезли, и играть было определенно не с кем. В своих понурых скитаниях он добрался до четвертого этажа и залез тонкой рукой в щель чужого почтового ящика. Да, Крохину, конечно говорили, что так делать нельзя, но… Что-то пестрое лежало в ящике, так, что Максим поспешно вытащил глянцевый листок и подставил его помаргивающему свету от газоразрядной лампы.

– Ух ты! – вымолвил Максим, восхищенно, потому, что ему досталось настоящее сокровище.

С гладкой поверхности листка рвались яркие краски и броские слова, набранные веселым шрифтом. Это, несомненно, был пригласительный билет, почему-то на имя Максима Крохина, хотя ящик явно был не его.

«Долина Фараонов – игра, где много решает случай! Но не все! Только для людей не считающих себя животными – напрягите свой ай-кью! Реализуйте себя! Дойдите до самого конца и докажите, что вы достойны нашего ПРИЗА! Внимание, вы можете купить набор в подарочной упаковке с автографами авторов всего за 9.90! По вопросам оптовых закупок ПРИЗОВ, обращайтесь к фирме производителю».

– ПРИЗ! – громко сказал Крохин и глаза его заблестели, – настоящий приз из тайной секретной Долины Фараонов! Лишь достойный победит!

Чудесная игра! И приглашают лично его, Крохина! Максим отправился по указанному адресу и открыл дверь номер 13, изо всех сил надеясь, что послание не было розыгрышем!

Он понял, что не ошибся. За дверью открылось просторное помещение, аляповато отделанное под древний Египет. Разрисованный плиткой линолеум на полу, бронзовые подсвечники тускло светят лампами сороковаттками, а над всем этим вытянулась дугой роскошная неоновая вывеска, жужжащая и бросающая дискотечные блики по сторонам:

«ДОЛИНА ФАРАОНОВ». Под ней в даль уходил узкий коридор с одинаковыми квадратами на полу.

Сбоку примостился стилизованный под обтесанный камень прилавок, за которым, обложившись горсткой блестящих брошюр расположился клоун, который благожелательно смотрел на Максима.

– Это та самая «Долина фараонов?» – спросил Максим, – «Ну, которая у меня на буклете?»

– Самая настоящая, маленький храбрец, – весело ответил клоун, растягивая нарисованную улыбку в подобие натуральной, – ты пришел по адресу! Игра все игр, только здесь вершатся людские судьбы и достойный доказывают, что могут получить ПРИЗ. Ты ведь хочешь ПРИЗ, малыш?

– Конечно, хочу! – воскликнул Максим, – и…

– Ну, тогда вот твои кубики, малец, – воскликнул клоун, – давай свой билет и вперед!

Но не забывай, что у нашей Игры немного другие правила. Я перечислю их тебе, если ты готов рискнуть.

– Я готов! – сказал Максим и схватил кубики, которые оказались массивными и с длинными белыми полосками материи, привязанной к каждому.

– Ну так слушай! Правила игры: Ты можешь ходить, а можешь стоять. Ты должен бросать кубики чтобы идти. Если попадаешь на змею, то она либо кусает тебя, либо ты проваливаешься на несколько клеток назад. Но если ты попадешь на лестницу в небо, то продвигаешься на несколько клеток вперед. Еще ты покупаешь и продаешь и следишь за курсом акций. Все понятно?

– Да, – сказал Максим, ему не терпелось кинуть кубики.

– И еще… – сказал клоун внушительно, – запомни! Это серьезная игра, и не все в ней реагирует так как ты думаешь. Не лезь в места, которые перед этим не пробил своими кубиками. Ну, в добрый путь, храбрый малыш!

И Максим кинул кубики – выпала цифра три. Он храбро сделал три шага по клеткам и остановился на третьей плите. Посмотрел под ноги и с разочарованием увидел, среди многочисленных корявых рисунков песоголовых жаворонков надпись, набранную «древнеегипетским» шрифтом: «вы попали в тупик и пропускаете хода». Максим печально вздохнул – похоже дело пойдет не так быстро, как хотелось бы.