Офис «ПиЗа»

– Так, Сань, быренько переодевайся в мастера. Это ведь твой американский профиль. Строительный.

– Да, сейчас в секс-шоп сгоняю. За формой мастера.

– На шоппинг пойдешь как-нибудь потом. Твоя примитивная похотливая основа плана… вместо романтичной. Хм… Отлично. Я серьезно. Знаешь, сначала я думал, что тебе нужно изображать жениха. Как в шоу «Все для тебя». Постановочные предложения руки и сердца делают.

– Я знаю, телевизор смотрю. Не пересказывай. При чем тут…

– Не жених, а экспериментатор. Типа извращенец, что ли. Ролевые игры, Сань. Ты идешь к грузчику, установщику двери, водителю. Говоришь, что ты парень Бубона. Вы поругались на интимной почве. На той почве, на которой у вас интим плохой, скучный. Говоришь мужикам: дайте мне в мастера переодеться. Мол, с девушкой помириться хочу в «этом» плане. И дверь дайте. Я сам ее установлю. Помнится мне, что двери в нашей с тобой квартире ты ставил сам.

– Сам, и что? Я не пойду на такое.

– Пойдешь!

– Почему они согласятся? Почему Я на это соглашусь?

– Я хочу доказать тебе, что мир состоит из недосовершенств. Поэтому поговори с Бубоном. И иди женись на Рите. Перестань копаться в себе, перестань не верить в себя, не верить себе. Почти год не можешь к девушке, которая нравится, подойти…

– Комар!

– Они согласятся. Тем более, я тебе еще дома в пиджак сто баксов запихнул. Заплати мужикам. За сто баксов, они сами с тобой в любую ролевую игру сыграют.

– Смешно… Почему я не могу представиться женихом Бубона? Сыграть, якобы я хочу сделать ей предложение в костюме мастера. В одной руке у меня будет дверь, в другой обручальное кольцо. Не хочу до примитивщины опускаться.

– При «обручениях» присутствуют обычно все кому не лень. А вот при сексе… Никто не напросится пойти посмотреть. Думаю… Во всяком случае, эти «грузчики» явно не свингеры и прочее-пОрочее в этом роде. Тем более, эти мужики «сопливо-постановочные предложения рук и всего остального» слабо понимают. Это же только ты у нас рано женился на жабе, идиот.

Ну что ж… Я сделал так, как сказал Комар. Прокатило. Уходя с дверью к Бубону, услышал, как грузчик сказал водителю:

– Молодые сейчас никакие. Я в его возрасте о ролевых играх не думал. И самое главное, что мои девки о них не думали, не вспоминали, когда я был рядом. Радовались мне любому. И я любым был ого-го. А этот… маскарад. Слабый паренек… Если у него и в костюме мастера с ней не получится… Ох… лишь бы дверь у него получилась. Подождем, вдруг дверь сломает, не повесит. Будем ждать, пока он выйдет из подъезда.

Я с тяжеленной дверью и таким же позором поднялся к Бубону на этаж. Квартира была указана в чеке об оплате. Двери открыты. Бубон на пороге стояла в мини-юбке. Переоделась. В супермаркете она была в брюках.

– Проходите! Быстрее дверь заносите! Я за свои деньги ее покупала. Не хочу, чтобы соседи видели мой достаток. Соседи всегда следят за мной, за моей семьей. Недавно мы сделали балкон, так соседки меня неделю расспрашивали, где я деньги на него взяла. Я ответила, что любовник дал. Сначала я дала любовнику, а потом он – мне. Смешно, правда?

– Э… э… да, – смущенно ответил я.

– Так вот. У меня же муж есть.

– А любовник?

– А любовника нет, к сожалению. Это я соседям выдумала. Но вообще-то у меня был любовник. Совсем недавно. Встречались два года. Бизнесмен, богач он. Подарков мне не дарил. В последнюю встречу я попросила его купить мне сигарет и жвачку. Он дал мне двенадцать гривен. Я купила самое дешевое. Вернулась к нему в машину. Он спросил, осталась ли сдача. Сдача осталась – пятьдесят копеек. Так вот он их себе забрал. Два года с ним… Он мне все говорил: «Будешь себя вести хорошо, может, и женюсь на тебе». А я… Видимо, не так хорошо себя вела. Сейчас разную литературу читаю о том, как правильно вести себя с мужчинами, чтобы они разрешили себя женить.

– А зачем вы соседям о любовнике наврали?

– Чтобы завидовали. У меня еще сын есть. Леша зовут.

– Ого…

– Леша – лучшее имя для мальчика. Не представляю, что мне делать, если снова рожу мальчика. Я же не могу назвать его Леша № 2. Хотя… почему нет? Другого имени для мальчика быть не может. Вот вас как зовут?

– Саша.

– Плохо, лучше бы Лешей были. Скажите, а вы женаты?

– Был.

– Развелись, наверное, потому что у вас такая ничтожная работа?

– Нет, не из-за этого развелись.

– Это вы так думаете, Саша, что не из-за этого. Вот сколько вы получаете?

– На жизнь хватает.

– А на смерть? Мало ли что…

– Что?

– Та это у меня шутки такие… А ваша жена ездила на работу на такси?

– Иногда.

– Не всегда, потому что вы беден. Это безобразно. Вчера ждала маршрутку на остановке. Рядом со мной стояла девушка, она все время поправляла волосы. Знаете почему?

– Понятия не имею.

– Кольцом хвасталась. Мол, замужем. А чего хвастаться? Смотрите, у меня кольцо, муж и я такая на остановке стою маршрутку жду. Не свою собственную, не личную маршрутку.

– Но вы же тоже замужем и тоже по остановкам…

– Мы, с Лешиным папой в разводе, но живем вместе. Я не хочу одна Лешу опекать. Дети – это питье и расплескивание сока, молока, кушанье конфет, вытирание рук после этих конфет об обои. А потом ходи ищи пятна. Знаете, меня очень возмущает то, что некоторые пятна я найти не могу. Уверена, они есть. За диваном, за шкафами каждый день проверяю, отчищаю, если что. Устаю. Устаю… двигать мебель сама. Видите, вы сейчас межкомнатные двери мне устанавливаете, а ремонта в комнате нет. Почему, вы думаете?

– Почему?

– Пусть Леша подрастет. Лет до десяти. Еще пять лет пусть растет и пачкает все, а потом у него должен мозг появиться и он перестанет все пачкать, тогда и ремонт сделаю. В ванной мы ремонт сделали. Леша кафель же изничтожить не может.

– Ясно, я начну вам двери вешать, – постой молча, Бубон, ну пожалуйста.

– А одежду дорогую вы своей жене покупали? И я, надеюсь, она же у вас не работала?

– Ох… работала.

– Мужчина не может женщину содержать. Вам не стыдно?

– А вы работаете? И вам дорогую одежду муж покупал? – злобно спросил я. Выводит потихонечку уже.

– Работаю, но я честна перед обществом. Я развелась с Лешиным папой и ищу олигарха.

– Что же в Лешином папе такого ужасного?

– Познакомились мы с ним, когда мне было двадцать три. Со мной до этого никто не знакомился. Не знаю почему. Я курила, гуляла по дискотекам. Все как надо для знакомств. А никто особо ко мне… Я симпатичная, Саша?

– Да, – почти честно ответил я. У Бубона был сколиоз – думаю, это парней смущало. Такой видный-видный, заметно-заметный сколиозище, сопряженный с заискивающей пустотой глаз, но эти сиськи… Рита, прости.

– Спасибо, я продолжу. Значит, сидела я, как обычно, в кафе, пила мартини и ко мне подошел такой лысенький толстоватый мужчина (хотя он мой ровесник, ему тоже было двадцать три), в одежде непонятной. Пятно было на рубашке желтенькое. Думаю, от горчицы. Предложил он мне встречаться – я согласилась. Неудобно же отказывать человеку. Вот к вам подходят и предлагают ночь провести – как отказаться? Обидите человека этим!

– Продолжайте, мне стало интересно, – давя хихиканье, сказал я.

– Не обидела я его. Стали с того дня/вечера/ночи жить вместе. Потом я забеременела – расписались. Родители нам так сказали. Жили вместе… Он такой у меня грубый. Однажды на гвоздь напоролся, гвоздь ему прямо в руку зашел. Так он вытащил его и замотал скотчем рану.

– Чак Норисс. Рассказывайте дальше.

– Но он у меня слабенький, несмотря на это. То насморк, то температура. Ему сейчас двадцать девять. Я так понимаю, что это уже все… Пришел он вчера домой, говорит, голова болит. Выпил водки. Лег на диван. Я подошла к дивану. Стала на колени, обняла его и говорю: ты такой у меня больной, наверное, скоро умрешь. Все время болеешь. Деньги на гроб откладывать надо, а я в отпуск поехать хотела. Золото сдать не сможем, потому что я его сдавать не хочу. Ты же мне на восьмое марта подарил орхидею, а я золото хотела. Так вот эту орхидею я только и высажу на твоей могилке. Продать ее – нельзя. Разве что только твоей матери. Она такое любит. Умрешь ты, буду я вдовой. В черном ходить буду, плакать. Грустная загадочность. Леди Слеза – это я.

– Слава Богу или дьяволу, не знаю, кто там с вами, что ваш муж вчера выпил. Я бы вас убил за эти слова. У него просто болела голова. У нас, у мужчин, тоже это бывает, но мы не кидаемся сразу к таблеткам. Мы считаем, что это не проблема и все пройдет. А даже если это проблема, так разбираться с ней нужно по-мужски, а не по-фармацевтически.

– Поэтому и умираете. Вот вы, Саша, умрете – сколько вы денег оставите после себя? Это же главное.

– Думаю, музыкой вы не занимались. Идите, научитесь играть на пианино. Узнаете, что такое такт. Все, я закончил с дверью. Лешиному папе от меня соболезнования.

– Я понимаю, что вы на меня разозлились. Наверное, вы хотели бы меня убить. Но я говорю правду. Я мыслю рационально. И знаете, от нашего разговора есть положительный эффект.

– Какой?

– Я в какой-то степени соединяю семьи. По сравнению со мной ваша жена бывшая – ангел «ничего не требующий». Увидев меня, услышав меня, вы переоцените свою жизнь. Видите, я отдаю отчет своим словам и действиям. Я понимаю, о чем говорю.

– До свидания.

Я и оставшаяся часть моих нервных клеток покинули ее квартиру. Вышел на улицу. Компания «грузчиков и т. п.» ехидно посмотрела на меня.

– Че, парень, грустный такой? Не получилось ничего?

– Дверь установил.

В этот момент Бубон вылезла из окна и прокричала: «Спасибо вам большое. Если у меня еще будет желание, я к вам обращусь».

– Да, парень, если девушка говорит «если», то тебе пора лечиться, – сказал водитель.

– Вы деньги получили? Вот молчите и радуйтесь.

– Мы не против. Жаль, что ты в свои годы порадовать девушек не можешь.

Я снял эту гребаную форму и быстро стал уходить от них, от всех. Это явно не та девушка, от которой я получил жажду «развитий». Жажду моральных убийств, мог бы от нее получить. Жажду антидепрессантов – тоже, но не развитие. Комар, как всегда, меня кинул. Где его искать?

– Где ты, гадкое насекомое? – прошептал я.

– Я в твоих волосах, Сань. Приятно, что я у тебя и в башке, и на башке.

– Значит, слышал Бубона?

– Еще как! Я люблю такое. Слушать – не участвовать. Типичная тетка, помешенная на деньгах и олигархах. Уверен, что ее помешательство началось после помешивания детских кашек для Леши… Беременейте с умом, товарищи женщины!

– А грузчики и т. п. подумали, что я импотент. Все меня сделали. Так, хватит разговоров на сегодня.

– Не-а, ты должен утвердиться в мысли, что смотреть и желать жизней других людей не нужно, так как во все человеческие субстанции Бог напихал в равной степени такие вещества, как идиотизм, глупость, страх и ущербность. Конечно, многие из людей называют эти вещества интеллектом. Конечно, себя тяжело оскорбить правдой.

– А ты красава, да?

– А я – да! Опачки – судьба… Идет… Вторая из супермаркета. Бородавчатая. Ее я кусал. От нее ты «саморазвитие» отгреб. Сейчас я кидаюсь этой девке в глаз. Она мечется, а ты ее спасаешь. Это та, вторая, точно от нее «самосовершенствование» ты получил.

– Не буду я никого спасать. Пусть она тебя прихлопнет!

– Желаешь устранить меня? Твой жалкий разум-разумишко не выдержал конкуренции с моим умом-умищем? Зависть – плохое чувство. Итак, делаю – полетел кидаться ей в глаз.

Комар ринулся на эту девку. Она стала визжать и махать руками. Била пальцами по лицу, своему. Не Комара. А если Комара? Боже, я останусь без друга. Надо его спасать. Я бросился к глазам этой девки, чтобы проверить, жив ли мой Комар!

– Девушка-девушка, успокойтесь! Вам что-то в глаз попало? Остановитесь. Сейчас я посмотрю.

На ее брови сидел мой Комар. «Спасибо, что живой». Я осуждающе посмотрел на него. Он довольно посмотрел на меня, демонстративно вытер свои ножко-лапки о бровь девушки и смылся.

– Девушка, не переживайте, это комарик в глаз вам попал.

– Ничего, спасибо, что вы ко мне подошли, уделили мне время. Остановились. В наше время внимание к кому или чему-либо – редкость. Меня зовут… фе-ве… бррр…

Как всегда, я не слышу не нужной мне информации. Имени не расслышал, так как внешне эта девушка меня ну совсем не привлекла. Она была похожа на жену гаишника Лаптева из «Нашей Раши». Лаптева – так я тебя стану называть. Хотя одета она была очень и очень дорого. Ну да ладно, не в одежде счастье. Счастье в отсутствии ее на любимом человеке. На Рите, например…

– А я Саша. И давай на «ты».

– Давай. Очень приятно, Саша. У меня сегодня такой тяжелый день был. Даже не представляешь. Сначала я ходила на фитнес. Но мой тренер заболела. Я пошла на йогу. Йога – это самосовершенствование тела и души.

О, Комар не ошибся. Это от Лаптевой дуризм передался мне.

– Класс! А давай мы в кафе сейчас пойдем? Посидим. И ты мне расскажешь.

Зачем я пригласил ее в кафе? Не хотел, чтобы кто-то из знакомых, а конкретно – Рита, спалила меня с Лаптевой на улице. Подумает еще, что я изменщик… мудак, тварь, сволочь… Ко всем девкам клеюсь. А так… Сейчас обед – мало ли кто с кем в кафе на бизнес-ланче.

– Хорошо… Только сначала я возьму из своей машины настойку эвкалипта. Мне нужно горло полоскать каждые три часа.

Машина у нее есть… Самосовершенствованием на машину не заработать. Впрочем, она такая худая… Может, она тренер по йоге? Ладно, в кафе узнаю.

– Заболела?

– Давно. У меня с гландами проблема. Гнойники. Запах изо рта. И я должна все время их «выплевывать». Полоскать-выплевывать, полоскать-выплевывать… Гланды удалить нельзя, иначе ко мне всякая разная инфекция приставать будет. Она не задержится в горле, а сразу как пойдет в легкие…

Ой-ёй… Тошно-дотошный рассказ. «Приставать инфекция будет»… Не удалит гланды, приставания парней закончатся на мне. Да и вообще, зачем незнакомому существу противоположного пола рассказывать все эти жуткие нюансы? Может, я первый после инфекции, кто к ней пристал? Нет… Нет, не первый. У нее машина есть. Точно приставали. Парни-проститутки. Возможно, от них и заболела. А если минет… О Господи… Фу, не дай Бог такая девка попадется. Что-то меня на похабщину тянет. Впрочем не что-то, а Риты же у меня нет. Все вполне логично. Логично, что даже гнойники во рту у меня с минетом ассоциируются.

– Я понял. Пойдем в кафе.

Мне срочно нужен чай для психов. С мятой, мелиссой для успокоения и вывода токсинов и впечатлений от Лаптевой.

Зашли в кафе. Лаптева заказала себе пиццу, я чай. Кафе мерзкое. Все кафе мира мерзкие. У них нет услуги «официант посидит с вами или заменит вас». Жаль… Лаптева продолжала говорить, говорить со мной:

– Пока готовится пицца, я с тобой немного поговорю, а потом пойду прополощу рот. Накопилось, чувствую. Так вот, о моем дне. Была на йоге. Не могу дома сидеть, не могу. Мне нужно в социум. Социализироваться. Вот я и хожу на фитнес, йогу, на уроки английского. На работу хожу. Мне нравится работать, нравится с коллегами чай пить. Фитнес, йога – убивают жир. Я чувствую себя толстой, жирной, неприятной теткой. Целлюлитной.

– Извини, конечно, но ты от силы весишь килограммов сорок пять – не больше.

– Ты же не весы, чтобы утверждать. Сейчас съем пиццу, потом буду два часа фитнесом заниматься. Знаешь, это полезно. Заниматься чем-то, заниматься собой – полезно. Развивает сознание, ты не впадаешь в депрессию. Все время на людях, с людьми, часть социума. Люблю людей, люблю им душу отдавать при общении.

– Душу отдавать? Оставь ее себе. Отдавать кому попало. Глупый коммерческий ход. Ха… Ты закрепила мою уверенность в том, что люди – дьявольщина, если при общении им душа нужна.

– Ты что, людей не любишь?

– Не ненавижу. Но если проанализировать нынешние события в стране… Нужно учиться любить. Скажем так: много шуток не так давно ходило о том, что в будущем, мы будем наблюдать поколение татуированных бабушек и дедушек. Я противник татух, но я был бы счастлив находиться именно в таком будущем. В будущем свободных, странных, татуированных бабушек и дедушек. Но этому уже не бывать. Уже понятно, что наше будущее, «спасибо Соседям», будет состоять из огромнейшего числа дедушек-инвалидов, без рук, без ног. Вернуть бы все и всех.

– Они сами виноваты. Сами войну начали.

– Сами? Самовольно люди татухи себе набивают. А ноги с руками никто себе сам не отрывает.

– Общество решило, что ему нужна война. Пусть и борется. С потерями, конечно.

– Чье общество? Общество Соседей?

– Они здесь ни при чем. Им трудно привыкнуть к нам, новым нам, поэтому они так реагируют. Я их понимаю. У них был свой план работы с нами. А мы взяли – и революционировали. Зачем? Это ужасно. И наши Соседи имеют право… У них был план…

– План лет десять разрабатывали, чтобы уничтожить «американское татушное будущее и на замену ему предоставить будущее полуживых ветеранов СССР». Шикарно. Но мы ни о чем никого не просили. В Соседские дома не лезли, ничего никому (только себе) не доказывали. Я тебе удивляюсь. Ты сегодня планировала идти на фитнес?

– Да, но мой план обрушился. Тренер не пришла. Заболела.

– Правда, неприятно, что твои планы рушатся из-за кого-то? Отвратное чувство, когда не ты один хозяин своих планов. Даже таких примитивно-бессмысленных, как фитнес-планы. А тут у тебя из-за чьего-то плана рук, ног и жизни нет. Круто, да?

– Само общество хотело этого.

– Мозгам того общества, которое этого хотело, и полусуток отроду нет. Ведь как объяснить то, что это общество кого-то звало и искало, как слепой песик, ищущий мать свою. Такое общество никогда ничего самостоятельно не решало, а только кликало «решателей». Вот теперь и имеем. И нас имеют. Обоюдно, но без согласия.

– Ты меня утомил, пойду рот прополощу. Пиццу еще не принесли.

– Иди…

Развалила она меня, как Горбачев Советский Союз… Хм… Да и к лучшему все вышло в итоге. Чего я психую. Так, займусь рассмотром контингента кафе. О, девчонка справа от меня сидит, ждет кого-то… Сто процентов, у нее свидание. Красиво одета, нервничает немного, смартфон лапает, не выпускает из рук. Вот и парень ее, похоже, явился. Посижу-погляжу, как люди себя на свиданках ведут.

– Ты опоздал, – якобы обиженно сказала девчонка.

– Задержался на тренинге. Да и в туалет заскочил. Ты разве не видела, как я вошел в кафе?

Тренинг… Мужику уже под тридцало где-то, а он бабки на тренинги тратит. Что же ты в школе, в универе не учился, не «тренинговался» библиотекой?

– Нет, не видела.

– Знаешь, у них здесь такой туалет крутой. Черно-белый.

– Ох… эта твоя тема любимая. Знаешь, на прошлом свидании ты мне рассказывал, насколько хороши или плохи туалеты в заграничных отелях. А на позапрошлом свидании, на нашем первом, мы сидели в твоей машине и долго не отъезжали от парковки, так как ты следил за мужиком возле биотуалета на улице.

– Да, мне было интересно, войдет ли он туда. Самое интересное – выйдет ли оттуда. Это же новый биотуалет – я еще не видел, чтобы туда кто-то заходил. Надо знать, мало ли что.

– Да, именно это ты мне и сказал тогда. Но тот мужик просто стоял возле кабинки. Он так и не зашел. И мы, как идиоты, прождали двадцать пять минут в машине. А он постоял – и ушел. Мужчина просто гулял… возле биотуалета.

– А если бы зашел?

– Какая разница? Это было наше первое свидание.

– Ну не последнее же. Вот ты сейчас здесь со мной сидишь.

– Почему тебя так сильно беспокоит тема туалетов?

– Туалет – лицо всего.

– Ладно, проехали. Я вот тут купила тебе бубликов. Твоя фамилия ведь Бублик. И я подумала, что если тебе со мной на свидании станет скучно или я тебя чем-то разозлю, то ты возьмешь своих маленьких бубличных друзей и пойдешь гулять с ними… по туалетам. Неважно. Пойдешь гулять с ними, будешь им жаловаться на меня.

– Прикольно, а давай сейчас их и съедим. Закажем чай и…

– Нет, это тебе домой. Я не буду есть «свое» в кафе. Не такой реакции от тебя я ожидала. Я же девушка, я хочу чего-то романтичного и хочу есть тортики в кафе.

– Хорошо, будет тебе тортик.

– А почему ты меня никуда не приглашаешь?

– Приглашал. В кино. На фильм ужасов. Ты не захотела.

– Я не захотела на ужасы идти. На другой фильм.

– А я хотел именно ужастик посмотреть. По клубам ты не ходишь…

– Ты не приглашал!

– Я так подумал, что свое ты уже отгуляла.

– Да я никогда в клубе не была. И мне всего-навсего двадцать четыре.

– Не знаю, у меня сложилось такое впечатление, что тебе ничего не нужно. Все у тебя есть, и ты везде была. А даже если не была, то ты тихая, спокойная – значит, тебе никуда ходить не нужно. Нет потребности. Домашняя ты.

– Домашним может быть интернет, а я человек.

Девчонка психанула и ушла. Парень секунд десять просидел, забрал бублики и тоже ушел. Но не за ней. Я видел в окно, как он сел в свой Митсубиши Лансер. Так спокойно, так пофигично. Правильно девчонка сделала, что ушла… А НЕ моя, слава Богу, Украине и героям, эвкалиптно-гнойниковая Лаптева вернулась:

– Где пицца?

– Еще не принесли.

– У них что, безногие официанты после зоны АТО?

– Плохая шутка. Давай не будем о политике. Политика – это игра в игре. Правил мы не знаем, никто не знает.

– Ладно, Саша, я хочу дорассказать о своем дне. Мои студенты… Я преподаю. Я развиваюсь преподавая. Душа раскрывается. Так вот, мои студенты сказали мне, что я слишком много материала им задаю. Домашние задания – это самоконтроль и саморазвитие. На своих практических я на перерыв не пускаю. Времени на всякие туалеты-буфеты – нет. Нужно знания усваивать, а не пищу. Они написали на меня жалобу заведующей, что я за четыре часа практики их не выпустила.

– А тебе нормально так долго говорить? Не устаешь сама?

– Я люблю говорить.

– Заметил.

– Говорю на перерывах, после звоню подружкам и по часу, по два… Я социальная личность, не могу быть в одиночестве. Насчет жалобы. Заведующая меня поддерживает. Но у меня после их жалобы осадок на душе остался. И теперь я вынуждена быть такой грымзой-грымзой и задавать им больше, чтобы они поняли, кто преподаватель, кто главный. Но я не хочу быть грымзой, не люблю конфликты. Они развивают только деградацию.

– Грымза – слово какого века?

– При чем здесь? Пиццу принесли. Спасибо, – бросила она официантке. – Продолжу. Не люблю ссор так же, как и жирную пищу. Знаешь, я готовлю только на пару. Даже котлеты. Они получаются некрасивыми, без корочки, но зато в них нет ни капли жира, ни капелечки. Они сочные, а не жирные. Жареные… фу… в масле стекающем – жирном. И этот жир попадает в твой организм, кровь. Майонез ненавижу – жирный. После салата с майонезом кажется, что твои ляжки весят килограммов по сто каждая и ты в дверь пройти не сможешь.

– Но сейчас ты ешь пиццу.

– Я побаловать себя должна, чтобы из-за ссоры не впасть в уныние. Знаешь, уныние – самый страшный грех.

Хм… Я думал, что самый страшный грех прелюбодеяние… твоих родителей. Тебя родили.

– Ты тоже грустный сейчас, – сказала Лаптева.

– Я устал. День непонятный. Давно не разговаривал вот так.

– Не впадай в уныние только. Сначала ты почувствуешь себя разбитым, потом начнется депрессия, самокопание. Ты будешь искать в себе недостатки. Найдешь много чего, жизнь свою начнешь анализировать. Анализ будет неутешительным. В один день ты посмотришь на себя в зеркало, заплачешь, пойдешь и прыгнешь с крыши.

– Чего это вдруг?

– Не прячься от людей. Не расстраивайся, что давно так не разговаривал ни с кем. Поговори! Легче станет. Когда я чувствую, что впадаю в уныние, начинаю заниматься рукодельем.

Капец. Я же парень. Что мне прикажешь – рукоблудством или рукоприкладством заняться?

– Я охрененно счастлив, что давно ТАК не разговаривал. Надеюсь, такого плана это последний мой разговор. И я люблю одиночество.

– Это ненормально.

– Слушай, можно вопрос?

– Конечно, поговори со мной.

– Ты молода, стильна, есть машина. И ты худая, прости – стройная. Почему ты помешена на саморазвитии? Ты уже саморазвилась. Тебе это в жизни помогает? Ты этим заработала на машину или что?

– Машину мне подарили мама и папа.

– Саморазвитием на квартиру заработала?

– Я живу с родителями. Они сейчас ремонт делают. Я была против ремонта. Грязь, пыль. Мама все вымывает. Знаешь, мне так жалко маму. Сегодня утром встала я себе овощи на пару делать, а мама полы отчищает. Я посмотрела не нее и говорю: «Мне так тебя жалко, аж сердце защемило. Трудишься». Я ушла на работу с горечью на душе.

– Взяла бы сама полы почистила. Вместо фитнеса, йоги.

– Нет, как я? Мне нужно работать, это не мое занятие. Я не могу переключаться с уборки на развитие. И йога – это идеология.

– Идеология немытого пола и «непомощи» близким?