Скопление неприятностей

Именно поэтому Крачин выглядел мрачнее обычного.

Тем временем участники сделки закончили звенеть монетами, положенная сумма – очень внушительная, по меркам Герметикона, куча золота, – перекочевала во второй железный ящик, тот, который принес Бабарский, и они с Пернатым пожали друг другу руки. Никто, конечно, не расслабился, но в комнате стало спокойнее.

– Когда улетаешь? – поинтересовался контрабандист, раскуривая трубку. – Сегодня?

– Задержусь на пару дней, – небрежно ответил Бабарский, запирая ящик и пряча ключ в карман жилетки. Обратным движением он достал часы и щелчком откинул крышку.

– Опаздываешь?

– Совсем нет.

– Почему решил задержаться?

– Хочу оглядеться, может, присмотреть какое-нибудь дельце.

– Ищешь товар на обратную дорогу? – догадался Пернатый.

– И это тоже, – Бабарский кашлянул, когда его достиг ароматный дым, но делать собеседнику замечание не стал.

«А на «Амуше», – отметил про себя Крачин, – ИХ принялся бы ныть о своих слабых легких в тот самый миг, когда увидел трубку…»

– Но при этом ты готов поработать? – уточнил Пернатый.

– Я открыт для предложений, – кивнул Бабарский. – В Виллемгофе есть что-нибудь интересное?

– Что тебя интересует? Ювелирка?

– Если бы на Тердане существовала толковая ювелирка, я бы не тащил камни через весь Герметикон.

– Тут ты прав, – признал Пернатый. – Ювелирка на Тердане дрянь. А вот полиция работает великолепно, поэтому гастролеры Виллемгоф не любят.

– Я уже здесь, – прохладно напомнил ИХ. – И я сам решу, бояться мне местной полиции или нет.

– По-прежнему крутой? – прищурился контрабандист.

– Стал еще круче.

– Я дам знать, если в ближайшуюие пару дней появится интересное дело.

– Договорились!

Контрабанда была лишь одной сферой интересов Пернатого, в действительности собеседник Бабарского считался одним из лидеров терданского криминального мира, знал многих нужных людей, был прекрасно осведомлен о происходящих в Карусели и всем Виллемгофе событиях, то есть – весьма полезным для расследования человеком. Поэтому ИХ не стал жадничать и продал сапфиры по очень привлекательной цене: Бабарский не сомневался, что ему еще придется обратиться к уголовнику за консультацией, советом или помощью.

///

Виллемгоф изначально строился как столица Тердана, еще при проектировании задумывался самым большим городом планеты и, разумеется, не мог не стать сферопортом. И стал им, несмотря на то что специалисты Астрологического флота долго уговаривали местные власти установить Сферу Шкуровича даже не в Виллемгофе, а вообще на другом континенте.

Но все получилось так, как хотели терданы.

Виллемгоф остался столицей мира, благодаря сферопорту стал вести прибыльную межзвездную торговлю, и однажды в его черте появился район с веселым названием Карусель. Внешне он ничем не отличался от небогатых соседних кварталов: те же высокие, в четыре-шесть этажей, кирпичные дома, не очень чистые улицы, не самые дружелюбные обитатели, но в действительности все было хуже, чем на первый взгляд, – вся власть в районе принадлежала Омуту, межзвездному криминальному сообществу, зарабатывающему полновесные цехины самыми грязными способами.

Крачин такие районы недолюбливал, а Бабарский чувствовал себя в них как рыба в воде. В результате, тщательно все взвесив, обсудив и проведя голосование, они одним голосом против одного решили снять жилье именно в Карусели. В качестве компенсации Аксель потребовал приличную квартиру, и они поселились в «Полной чаше»: чистое белье без насекомых, хороший завтрак, скидка в соседнем доме терпимости. Комнаты в «Полной чаше» были достаточно большими, мебель хоть и старая, но крепкая, а в двух ближайших трактирах сносно готовили. Все эти обстоятельства несколько примирили Крачина с действительностью, однако очередная махинация Бабарского, точнее, продолжение анданийской махинации, правда, к счастью, без стрельбы, испортила Акселю настроение.

– Зачем все это было нужно? – спросил Крачин после того, как они припрятали ящик с золотом в надежном месте и неспешно возвращались в «Полную чашу».

– Ты действительно не понял? – удивился ИХ.

– Нет.

– Пернатый меня вспомнил, однако работали мы с ним давно, с тех пор он прилично поднялся и мог решить, что я недостоин уважения. А это плохо для нашего расследования. Зато сейчас у нас установились комфортные рабочие отношения. Мы понимаем друг друга и более того: Пернатый ощущает к нам некую приязнь.

– Это еще почему?

– Потому что я предложил ему невозможно выгодную сделку, – объяснил Бабарский. – Анданские сапфиры высоко ценятся на Тердане, и я позволил ему заработать на них больше обычного. Намного больше.

– Он тебе не должен.

– Естественно, нет, – кивнул Бабарский. – Но лохом он меня не считает. Пернатый прекрасно понял, что я не за красивые глаза сделал ему подарок, и готов к следующей встрече, на которой будет относиться к моим словам куда внимательнее, чем если бы я не позволил ему заработать пару лишних цехинов. Это психология, Аксель, неужели вас ничему не учили в Химмельсгартне?

– Учили, учили, – протянул Крачин, обдумывая ответ Бабарского и не находя в нем ничего, к чему можно было бы прицепиться. – А почему мы не отправились вместе с Дюкри?

– А почему ты не спросил об этом мессера?

– Я спрашивал.

– И он тебе ответил, что большую семью легче вычислить, не так ли?

– Да, – подтвердил Аксель.

– Тогда к чему лишние вопросы? Ты ведь понимаешь, что от бессмысленных разговоров нагрузка на мои барабанные перепонки возрастает, а они давно не те, что прежде…

– У тебя вроде бы ухудшилось зрение, – припомнил Крачин.

– И оно тоже, – не стал отрицать Бабарский. – Я рассыпаюсь на глазах, становлюсь обузой, и поэтому мессер разделил отряд на две части. Мы будем вести расследование по-своему, они – по-своему, и кому-то обязательно повезет.

– А если никому не повезет?

– Тогда приедет мессер и предложит терданам рассказать обо всем по-хорошему.

– Ты шутишь?

– Естественно! – рассмеялся ИХ. – Может, мессер и не пойдет сразу к терданам, однако он обязательно что-нибудь придумает, но перед этим спросит, почему мы ничего не придумали, а я до сих пор ни разу не не слышал от мессера этот вопрос и слушать не собираюсь. Тебе не кажется, что к вечеру ветер усилился?

– Надень шарф, – предложил Аксель.

– Может, зайдем, пропустим по стаканчику согревающего? – осведомился ИХ, останавливаясь и разглядывая вывеску ближайшей таверны.

– Почему нет?

Несмотря на то что его комната в «Полной чаше» была большой и просторной, а белье – чистым и свежим, возвращаться в нее так рано Крачину не хотелось.

⁂

– События на Фархе заставили меня пересмотреть отношение к огневой мощи «Амуша», – произнес Помпилио, внимательно разглядывая снующих вокруг рабочих и нижних чинов команды. – Мы были совершенно беззащитны перед орудиями Рубаки.

– Как часто вы планируете принимать участие в воздушных боях, мессер? – осведомился Дорофеев, не постеснявшись добавить в голос саркастическую нотку.

Дер Даген Тур повернулся, несколько секунд изучал своего капитана, после чего поднял правую бровь:

– Вы уже забыли, что командуете исследовательским рейдером?

– Именно! – кивнул Дорофеев. – «Амуш» – исследовательский рейдер и самый быстрый цеппель Герметикона, дополнительное вооружение нас утяжелит, но не сделает серьезным противником для военных. Поэтому я спросил: как часто вы собираетесь воевать, мессер? Если часто, нужно поменять «Амуш» на полноценный импакто, оснащенный орудиями и укомплектованный соответственно обученной командой.

Мало кто в Герметиконе мог позволить себе так говорить с Помпилио. Причем не просто говорить, а еще и не быть при этом прерванным. Дорофеев – мог. Он был капитаном «Пытливого амуша», во время походов – несмотря на формальное главенство Помпилио – именно Дорофеев принимал решения и отдавал приказы, и ни разу его решение не было оспорено мессером, во всяком случае – публично. Помпилио доверял Баззе жизнь и никогда не учил его профессии.

– Я не собираюсь менять «Амуш» на другой корабль, и мне нравится, что мой цеппель – самый быстрый во всем Герметиконе.

– Мне тоже, мессер.

– И я сильно переживал, глядя, как в него вонзаются снаряды.

– Я тоже чувствовал себя неуютно, мессер, – не стал скрывать Дорофеев, который управлял кораблем в той безумной атаке на пиратский крейсер.

– Что вы можете об этом знать, Базза, – вздохнул дер Даген Тур. – Вы просто находились под пушечным огнем и делали свое дело. Вы понятия не имеете, какую гамму эмоций мне пришлось пережить, наблюдая за последствиями вашего безрассудного решения.

– Да, мессер, – коротко ответил капитан и едва заметно улыбнулся.

– Кстати, как вам изобретенные Бедокуром и Мерсой «шутихи»?

– Ракеты, – поправил его Базза.

– Пусть так, – махнул рукой Помпилио. – Они нам здорово помогли на Фархе… Вы установили направляющие на «макушке»?

И они одновременно задрали головы, словно отсюда, снизу, могли разглядеть боевую платформу на самой верхней части «сигары».

– Направляющие будут подвижными, чтобы вести огонь во всех направлениях, – ответил капитан. – Два дня назад Бедокур закончил разработку конструкции и отдал чертежи рабочим. Мы смонтируем комплекс в течение недели.

– Хорошо… – дер Даген Тур помолчал. – Когда все будет готово, проведем показательные испытания. На них будут присутствовать офицеры Генерального штаба и несколько промышленников. Возможно, приедет брат.

– Да, мессер.

Новое изобретение, благодаря которому «Амуш» отправил на землю вооруженный пушками крейсер, произвело на Помпилио сильное впечатление. Бедокур и Мерса придумали его от отчаяния, понимая, что совершенно беззащитны перед пиратами, но изобретение оказалось настолько многообещающим, что Помпилио распорядился оформить на офицеров патент, рассказал об удивительных ракетах брату и договорился о демонстрации. Дело оставалось за малым: вернуть «Амуш» в строй.

– Я подумал над вашими возражениями, Базза, и, наверное, склонен с ними согласиться, – произнес Помпилио, возвращаясь к разговору об оружии. – В настоящий момент мы располагаем одной тридцатимиллиметровой зенитной пушкой, установленной в носовом… гм… отсеке. – Заминка была вызвана тем, что во время боя пираты разнесли носовую часть «Амуша» в клочья, и остатки зенитного орудия ржавели где-то на Фархе. – Посчитайте, во сколько – в килограммах – нам обойдется замена двух передних «Гаттасов» на пушки. А по центру, там, где была зенитка, поставим пулемет.

– Да, мессер, – согласился Дорофеев. – Думаю, это неплохая идея.

– И не забудьте учесть боеприпасы.

– Конечно, мессер.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Помпилио и потер руки – разговоры об оружии всегда приводили его в доброе расположение духа.

Эллинг для «Пытливого амуша» выстроили на достаточном удалении и от города, и от замка, чтобы гигантская постройка не мешала повседневной жизни и не портила вид: ни из города на долину, ни из долины на город и озеро. В результате эллинг оказался прижат к горам, а раскинувшиеся вокруг поля могли принять еще с десяток, если не больше, цеппелей. Помимо причальной мачты, были возведены мастерские, склады, лаборатории… другими словами – все, что требовалось для полноценного обслуживания «Амуша». Как правило, команда и наземный персонал справлялись с ним быстро, однако на этот раз рейдер получил слишком серьезные повреждения и надолго застрял в эллинге: требовалось восстановление и тщательная проверка всех элементов конструкции. Поняв, что другого подходящего случая может долго не представиться, Дорофеев предложил провести полное переоснащение корабля, и Помпилио охотно поддержал капитана. С лучших верфей и заводов Линги были выписаны инженеры и рабочие, которые ударными темпами занялись заменой тяговых двигателей, обновлением электрического хозяйства, вооружения, гидравлики, радио… Другими словами, делались все улучшения, которые можно было сделать.

– Новые двигатели мощнее, а значит, мы можем и не проиграть в скорости при замене пулемета на пушку, – протянул Дорофеев. – К тому же сплавы, которые мы используем для восстановления конструкции, легче предыдущих.

– Может, заменим не только носовые элементы? – предложил Помпилио. – Если новые несущие легче, при той же прочности, почему бы не заменить все?

– Полгода.

– Не нужно менять, – улыбнулся дер Даген Тур.

– Я постараюсь сделать все возможное.

– Спасибо, Базза.

– К вашим услугам, мессер.

Дорофеев прикоснулся двумя пальцами к козырьку фуражки и направился в дальний конец эллинга, где как раз приступили к демонтажу рулей. Помпилио же бросил последний взгляд на нос «Амуша», который постепенно возвращал себе прежнюю округлость, вздохнул, повернулся к воротам, намереваясь отправиться к ожидающей его коляске, как вдруг услышал:

– Мессер!

Кивнул в ответ:

– Альваро, – но не остановился, поскольку догадывался, с какой целью ищет встречи корабельный медикус Хасина.

– Вы уделите мне несколько минут?

– Нет.

– Не уделите? – изумился медикус.

– Это был ответ на твой вопрос, – объяснил Помпилио, не снижая скорости. – Я не возьму тебя с собой.

– Но кто позаботится о вашем здоровье?! – выдал Хасина заготовленное и тщательно отрепетированное восклицание. – Вы не имеете права так рисковать собой!

– Как рисковать? – не понял дер Даген Тур.

– Вы не хуже меня знаете, что нельзя отправляться на дикие планеты без соответствующего сопровождения, и я, как ваш лечащий врач, категорически настаиваю…

Ремонт цеппеля – процесс не только длительный, но и достаточно скучный, особенно для тех, кто не принимает в нем активного участия. Хасина заказал и получил необходимые медикаменты, расходные материалы и приборы, спрятал их на складе. Получил предложение отправиться в отпуск, неделю провел в горах, вернулся и со скуки стал консультировать медикусов городской больницы Даген Тура, периодически появляясь в эллинге и действуя Дорофееву на нервы. Разумеется, от внимания Альваро не укрылся отъезд четырех офицеров «Амуша», и Хасина решил попробовать составить им компанию.

Увы, безрезультатно.

– Я не планирую посещать дикие планеты, – ответил Помпилио, торопясь к коляске.

– Вас наверняка поджидают опасные приключения.

– Не уверен.

– Вы взяли с собой половину команды, – медикус бросил на стол свой последний козырь. – Мессер, прошу вас…

Отчаяние в голосе Хасины смягчило дер Даген Тура. Он как раз подошел к коляске, но остановился, повернулся и негромко произнес:

– Альваро, ты знаешь, что я тебе доверяю, я прислушиваюсь к твоим советам и ценю как медикуса. Но я не хочу тобой рисковать. Не в этот раз. Оставайся здесь и позаботься о том, чтобы следующий поход медицинская служба встретила во всеоружии.

– Медицинская служба «Амуша» всегда встречает походы во всеоружии, – напомнил Хасина. – У вас ни разу не было повода для неудовольствия.

– Я все сказал, – поднял брови Помпилио.

– Извините, мессер.

– И я благодарен за помощь и поддержку, которые ты оказываешь моим подданным. Надеюсь, проходимцы из городского совета достойно платят тебе за консультации?

– Более чем.

– Прекрасно. Если захочешь отдохнуть, я оплачу тебе дорогу в любую точку Герметикона. Но не проси меня о том, чего я сделать не могу.

– Еще раз извините, мессер.

– Ничего страшного.

Разочарованный Хасина исчез, но только Помпилио собрался сесть в коляску, как возле него возник здоровенный Бедокур – шифбетрибсмейстер «Пытливого амуша».

– Совершенно с вами согласен, мессер: зачем брать медикуса на цивилизованную планету, где на каждом шагу госпитали и кабинеты дантистов? А вот без толкового механика вам не обойтись.

– Ядреная пришпа! Бедокур, для чего мне механик на планете, где на каждом шагу гаражи и мастерские?

– Чтобы они вас не обманули, мессер, – улыбнулся Бедокур. – Кроме того, кто-то ведь должен присматривать за вашей аурой?

Количество амулетов, которые шиф таскал на себе, не поддавалось учету, но из каждого нового путешествия Чира обязательно привозил новые обереги, талисманы и заклинания.

– Хочу напомнить, что я не так давно женился, – проворчал Помпилио.

– И теперь мне приходится отгонять от вас вдвое больше демонов, чем раньше.

– Бедокур!

– Извините, мессер, сморозил очередную глупость, – шиф приятно улыбнулся.

Помпилио вздохнул, но промолчал.

Среди старших офицеров «Амуша» было всего два лингийца: Бедокур и Квадрига, при этом шифбетрибсмейстер был не просто лингийцем, а уроженцем Даген Тура, его предки столетиями служили Кахлесам, он знал Помпилио с детства, едва ли не первым пришел на «Амуш» и благодаря этому пользовался определенными привилегиями.

– «Амуш» наполовину разобран, – прохладно произнес дер Даген Тур, кивая на цеппель. – Кто-то должен помочь Баззе контролировать ход работ. А кто это сделает лучше тебя? Хасина?

– Я здесь, мессер, – послышался голос медикуса. – Неужели вы передумали?

– Ядреная пришпа! – Помпилио плюхнулся на диванчик коляски и громко распорядился: – В замок!

Бедокур уныло вздохнул.

Хасина, наверное, тоже.

///

По пути домой Помпилио сначала размышлял об «Амуше», прикидывая, что еще можно добавить или изменить, раз уж корабль отправился на капитальный ремонт, а затем задремал, проснувшись в тот момент, когда коляска пересекала вечно опущенный подъемный мост. Во дворе возница покинул козлы, помог Помпилио сойти на землю и, получив разрешение, отправился на конюшню. Дер Даген Тур немного постоял, прислушиваясь к долетающим из открытых окон звукам, покосился на сад, раздумывая, не пригласить ли Киру прогуляться, но, увидев выскочившую из дверей горничную, покачал головой и вошел в главное здание.

И сразу же наткнулся на слугу, который увидел возвращение хозяина в окно и поспешил навстречу.

– Теодор?

Мимо пробежали еще две служанки. Одна – с каким-то тюком.

– Адира Кира готовится к путешествию, мессер, – хладнокровно объяснил Валентин, перехватив удивленный взгляд Помпилио.

– А почему они бегают?

– Адира Кира встревожена тем, что может не успеть как следует подготовиться к путешествию.

– Ах, вот оно что…

Некоторое время мужчины молчали, а затем раздался голос:

– Дорогой, это ты?

– Да, – не стал скрывать Помпилио.

– Привет! – Кира появилась на галерее второго этажа, замерла, разглядывая мужа, после чего произнесла: – Ты должен абсолютно точно рассказать мне о нашем маршруте и тех мероприятиях, на которых мы будем присутствовать, потому что пока я совершенно не представляю, что нужно взять с собой.

– Э-э…

– И кстати: в нашей спальне находятся двое мужчин.

– Теодор? – Помпилио удивленно поднял брови.

– Совершенно верно, мессер: двое, – подтвердил Валентин.

– Принеси бамбаду. Любую.

– В этом нет необходимости, мессер, дело в том…

– Это мебельщики, – сообщила Кира. – Мы должны немедленно подняться и определиться, в конце концов, с новым стилем нашей спальни, чтобы они могли приступить к работе. Я решила воспользоваться случаем и устроить ремонт во время нашего отсутствия.

– Гм…

– Мы вернемся в совершенно новую спальню.

– А-а…

– И ты обещал рассказать, какие мероприятия нас ожидают.

– М-м…

– Адира, дорожный костюм вычищен, – сообщила вышедшая на галерею служанка.

– Черный или бежевый?

– Черный.

– Отлично, я его надену… или лучше бежевый? – Кира помолчала, не услышала ответа и удивленно посмотрела на мужа: – Бежевый?

– Бежевый, – пожал плечами Помпилио.

– Хорошо, раз ты не можешь выбрать, я возьму оба. Дорогой, ты не забыл о мебельщиках?

– Я хотел позвать тебя в парк, – улыбнулся дер Даген Тур. – Прогуляться по берегу озера.

– Отличная мысль, – одобрила Кира. – Отправимся после чая… Или пусть нам подадут чай в беседку, хорошо? Но сначала давай определимся с платьями и драгоценностями… И помни: в спальне тебя ждут двое мужчин…

Вернулась вторая служанка, что-то прошептала рыжей на ухо, и они исчезли в коридоре.

– Теодор!

– Вина? – осведомился Валентин.

– Тебе не кажется, что в прежние времена наши сборы проходили несколько иначе? – спросил Помпилио. – Не так… гм… энергично.

– Совершенно с вами согласен, мессер.

– Почему сейчас все по-другому?

– Адира Кира очень серьезно подошла к планированию путешествия, мессер, – чуть помолчав, ответил Валентин. – Предполагаю, дело именно в этом.

– Ты упаковал оружие?

– Да, мессер.

– Мои вещи?

– Собраны, мессер.

– То есть мы с тобой полностью готовы?

– Именно так, мессер.

– Ну, хоть что-то в этом доме сохранилось от старых добрых времен, – рассмеялся дер Даген Тур. – Принеси вина… Белый сегир… и персиков. Кира любит персики.

– Да, мессер.

– В спальню.

И Помпилио направился к лестнице.

Глава 3,

в которой Помпилио и Кира отправляются в путешествие, Мерса встречается со старым другом, Дюкри показывает товар лицом, Бабарский находит болтливого собеседника, Зорман и Купер начинают понимать происходящее, Галилей закрывает глаза, а Фелди совершает роковую ошибку

– И еще два чемодана, – закончил Валентин, делая пометку в записной книжке.

– Один из них нужно доставить в каюту, – произнесла Кира.

– Какой именно? – уточнил стоящий рядом с Валентином капитан Барезе.

– К его ручке приделана бирка.

Капитан кивнул цепарю, который тащил указанный чемодан, и тот послушно повернул в другую сторону.

Всего чемоданов было восемь, плюс четыре шляпные коробки, плюс два портпледа и саквояж. Не так уж много, как ожидал капитан Барезе, привыкший к тому, что владелица яхты, драгоценная супруга дара Антонио, не поднималась на борт без двадцати чемоданов с сообразным числом сопутствующих коробок. Однако погрузка все равно отняла больше времени, чем рассчитывал Помпилио, привыкший, что цеппель отправляется в путь сразу, стоит ему взойти на борт.

– Что-нибудь еще, адира? – почтительно осведомился капитан, когда цепарь втащил на борт последний чемодан.

– Кажется, все, – кивнула Кира, облаченная в эффектный ярко-синий дорожный костюм, и повернулась к мужу: – Дорогой, что с твоими вещами?

– Теодор?

– Все в порядке, мессер.

– Все в порядке, Кира, – успокоил жену Помпилио. – Я обо всем позаботился.

Поскольку «Амуш» находился на ремонте, дар Антонио одолжил брату «Эрмизанскую деву» – свою роскошную флаг-яхту с белоснежной «сигарой» и бордовой, с золотом, гондолой. Ничего более удобного для комфортного межзвездного путешествия представить было нельзя.

– В таком случае можно отправляться, – решила девушка.

– Капитан?

– Прошу на борт, мессер.

Далеко идти не пришлось: «Дева» была пришвартована к Штандарту – главной башне замка Даген Тур, служащей по совместительству причальной мачтой.

///

Если бы Кира оказалась на флаг-яхте несколько недель назад, роскошь внутренней отделки наверняка произвела бы на нее неизгладимое впечатление. «Эрмизанская дева» принадлежала дару, одному из двенадцати планетарных правителей, человеку, оказывающему влияние и на лингийский сектор, и на жизнь всего Ожерелья, и просто-напросто не могла не производить впечатления. При этом Кахлесы, в отличие от некоторых других династий, никогда не считались приверженцами аскетизма, и об их умении красиво жить слагали легенды.

Внутренние переборки флаг-яхты были отделаны тончайшими панелями драгоценного зундальского дерева – редкого, с невероятной, приковывающей взгляд фактурой и, разумеется, безумно дорогого. По самым скромным оценкам, только стенки яхты обошлись дару Антонио в годовой бюджет небольшой планеты, зато настоящее дерево создавало на борту уютное тепло, а изысканная фактура радовала глаз. Все остальное соответствовало: мебель, ковры, картины, посуда… Двенадцать комнат хозяйских апартаментов, четыре гостевые каюты, масса помещений для свиты, кают-компания, размером с внутренний двор замка Даген Тур, и открытая терраса. В кают-компании играет струнный квартет – дар Антонио позаботился о том, чтобы брат не скучал.

Если бы Кира оказалась на флаг-яхте несколько недель назад… Впрочем, к чему эта ложь? Кира путешествовала на первоклассном пассере «Колеснице Эппа» и останавливалась в отелях сети «Ожерелье», видела подлинники Кауро, украшающие внутренний сад замка Даген Тур, и полотна Шварле во дворце династии Кахлес в Маркополисе, но даже после всего этого «Эрмизанская дева» произвела на рыжую впечатление. При этом Кира не почувствовала, что оказалась в пути, она просто перешла из комнаты замка в комнату цеппеля, и девять часов до точки перехода пролетели незаметно.

Они с Помпилио прогулялись по открытой террасе, любуясь лингийскими видами с высоты птичьего полета, отобедали, насладившись изысканными блюдами от шеф-повара «Девы», на несколько часов уединились в апартаментах, успев даже немного поспать, но точно в назначенное время явились на мостик: Кира ни разу не совершала межзвездные прыжки, находясь на нем, и Помпилио решил исправить это недоразумение.