Невероятное рядом. Сборник поэзии и прозы с мистическим сюжетом

Остановившись в дверном проеме, пожилая дама в тонком платке и белой рубашке, скрывавшей ее фигуру, скрестила руки. На вид ей было лет шестьдесят. Опершись на одну стенку, с недоверчивым прищуром она обратила свои ясные голубые глаза к мужу.

– И чего это ты мальца так долго держишь? – Она оценивающе оглядела деда с головы до пят.

– Нин, не начинай.

– А что ты ему сказывал? Думаешь я за машинкой-то не услышу?

– Нин, ну не могу я так. – Дед развел руками, прогнусив «ну не могу» – Решительно не могу. Не мог не рассказать и все тут – Старик виновато, словно напакостивший пятилетний ребенок, потупил взгляд в пол.

– Зачем ребенку такие страсти знать? А? Лучше бы потешку какую спел, да частушка матерная и то лучше.

– Нин, ты ведь знаешь медве… косолапые очень семейны. А что если же и этот… по сыну соскучится… нужно же Даньку предупредить. – быстро протараторил дед.

– Так до конца бы все и рассказал ему.

– Дай Боже не придется. Може Карачун убил Алеса… – задумавшись, дед добавил – …это лучше для всех.

Воцарилась молчание. Грозный взгляд задрожал, а на глазах проступили слезы. Дед стоял, словно ждал, чтобы жена отпустила спать. Он переводил взгляд на нее, потом на свои стопы, на висящее на стене ружье и опять на нее.

Не выдержав он тихонько подошел и обнял Нину.

– Хватит слезы лить. Что свершилось, того не воротить.

Казалось, Нина вот-вот заревет. Слезы уже растекались по сети морщин – бороздок, орошая высушенную годами старческую кожу. Она сняла платок, утерлась. Жиденькие седые волосы редкими локонами сильно старили ее. Теперь она выглядела на семьдесят, может больше.

– А что за история с вороном? Это про эту потаскуху-Алису? Чай та еще Жар-птица.

– Ну нужно. О покойниках или хорошо или никак.

– Что? Если б же она не прыгала в койку к соседу, только муж за порог.

– Нина…

– Курва она…

– Нина!

– Пашко. Не затыкай мне рот. Все из-за ней. Сейчас бы, сама жива была и Алес был бы здесь…

– Нина! Он мог себя сдержать в руках. Неверная жена это, конечно… – дед, не зная, что сказать, проглотил конец фразы – …никто не заставлял его убивать.

– Нет. Его заставили. Ревность заставила. Я что ль вас мужиков не знаю…

– Нина, если ты не прекратишь, то накличешь беду.

– А куда еще беду кличать? Ни города, и чем же Даню теперь кормить? – всхлипывая, начала Нина.

Дед Пашко не знал звука хуже, чем звук голоса, ломающегося перед плачем. Нина заплакала беззвучно, потом, сквозь всхлипы начала:

– Беду накличать. Хаха. Медведь. Медведь. Медведь да приди же ты, убей всех нас, чай легше будет, чем жить вот так… медведь… – с безумной настойчивостью, старая женщина повторяла слово.

– Нина прекрати! Я все сделаю, не пропадем, поверь же! – Дед Пашко испуганно стиснул бабку, а та уже громко рыдая обняла его крепко в ответ.

Пожилая пара присела в прихожей на скамью. С полчаса они вглядываясь в беззвучную темень за окном. Потом бабка Нина сдалась и пошла спать. А дед Пашко снял со стены старое ружье, молча сидел и стал прокручивать в голове всю свою несчастливую жизнь, разглядывая оружие.

Так, в сидячем положении, дед заснул. Спал, однако, он недолго. Его разбудил хруст снега за окном. Дед прильнул к окну, но сквозь слюдяное стекло ничего не разглядел. Принялся обоими рукавами рубахи судорожно протирать окно. Из темноты на него смотрели два глаза. Свет окна отражался от зрачков и два зеленых ровных круга зависли в черноте.

Дед быстро накинул на себя растрепанную фуфайку, натянул прохудившуюся шапку ушанку, прохромал в сени и открыл дверь. Теплый, желтый свет пролился из теплого дома на сугробы, которые во тьме ночной лежали иссиня-белой гладью с блестками. Теплый воздух паром валил из дверного проема, покуда дед напрягая свои чувства, смотрел по сторонам.

На пятно света вышел медведь огромных размеров, в пасти держа окровавленную тушу оленя. Дед испуганно отпрыгнул, взвел ружье. Медведь фыркнул и проводил взглядом тушу, что, пролетев чуть меньше сажени, пробурила своей тяжестью ямку в сугробе. Потом замер, словно выжидая, что ему скажет человек.

Деда пробрал едва различимый озноб. Непонимающими глазами он переводил взгляд с оленя на гигантского медведя. Дед Пашко нервно пожевал губами, щелкнул предохранителем – медведь подался чуть-чуть назад, оскалился. Дед быстрым движением опустил ружье отвернулся и сплюнул.

– Уходи, добром прошу. – Старец попытался придать голосу убедительности.

Медведь прекратил скалиться, но не сдвинулся с места.

– Уходи, кому говорю. Твой дом – дед махнул дулом в сторону – там.

Мороз прекратил обращать на себя внимание старца, и даже влажная от слез Нины рубашка, льдом прилипшая к телу, не волновала его. Из правого глаза деда пустилась слеза и тут же превратилась в льдинку. Дрожащим голосом дед Пашко, будто сам себе не веря продолжил.

– Чего ты пришел? Нет тут твого сына.

Медведь жалобно ухнул и махнул мордой. Сердце старца сжалось – то отцовская любовь нахлынула. Медведь все не уходил.

– Нету тут сына твого! Оглох что ли?

Медведь стоял. Тут деда пронзило болезненное осознание. Медведь пришел сюда не за сыном, вернее не только за сыном. Дед понял, что пришел сюда зверь за прощением. Пришел повидать отца…

– Уходи! Ты потерял все, еще тогда…

Сдерживая слезы дед принялся тяжело дышать. Его ноздри широко расходились, губы начали дрожать и надуваться. Старец собрался с силами. Глаза его выпучились – он пытался разыграть злобу, однако голос его сорвался на отчаянный, приглушенный крик еще при первом слове.

– Иди, кому говорят, домой. И отца… твоего… тоже… нет.

Медведь заухал еще сильней и протяжней. В звуках, издаваемых им, слышалась тоска и раскаяние. Он медленно повернулся и обвел мордой тот холодный, безрадостный кусок света, в котором теперь был обречен остаться один, еще раз посмотрел на старца. Медведь ушел…

Сказ про колдуна

Ванька только открыл глаза, а уже знал, что вся семья встала. Дед Василек встал поди раньше всех и уже следит за всей семьей, словно пастушья собака. Семейство было обширное. Дед, бабка, мать, отец. Отец в свое время отлично разгулялся, потому у Ваньки было трое старших братьев, уже ушедших строить свои семьи, двое младших братьев, среди которых был еще от сиськи не оторванный младенец и старшая сестра, которая вот-вот выходила замуж, уходила в новый род. Вот почему Ваньку сегодня никто не разбудил! Наверное, для него была припасена какая-то особая работа в приготовлении свадьбы. Парнишка вскочил с лавки, ураганом пронесся по избе, одеваясь, попутно поглядывая в открытые ставни – выглядывал деда.

Дед имел обычай чуть ли не до первых петухов просыпаться, садиться посеред двора, на пень, искоса, а порой и прямо смотря на хлопочущих во всем хозяйстве домочадцев. От его зоркого глаза под высоко возведенной правой бровью ничего и никогда не могло укрыться. Иной раз Ванька даже удивлялся, как это дед мог углядеть, что он, залезши в погреб уплетал за обе щеки горох. Не менее вездесущим был и голос деда, казалось, что единственное место, куда он не может докричаться, находилось где-то за близлежащей речкой и то нельзя было об этом точно сказать. Уряд дня был одним для всех и всегда. Отец как обычно уходил на косьбу, заготовку леса или еще какую работу, чтоб пораньше сбежать из дому. Мать Ваньки трудилась за стряпаньем еды, да присматривала за младенцем. Сестра училась хозяйству у мамы, готовилась стать главной хозяйкой в новой семье. Бабка помогала им и не случись, кто-то из домашних уплетет что-нибудь до обеда. Дед узнает, как собака вынюхает, облает, а может быть и покусает пастью, пускай в которой недоставало зубов.

Двое братьев бегали по тем или иным поручениям, будь то принести отцу на поле крынку с молоком, или что-то подергать в огороде. В общем, помогали взрослым. А Ванька же, как старший из оставшихся в роду братьев чаще всего уходил пасти коров, играть им на рожке. Еще с пяти лет он этим занимался, хотя порой ему казалось, что часть всей работы мог не напрягаясь выполнять и дед, если он все видит и знает.

Утром накануне женитьбы Ваньку никто не разбудил. Точнее нарочно никто не будил. Проснулся парень, услышав переговоры бабки с дедом.

– Василий!

– А!

– Чаго а? Хватит сидеть те на пне.

– Мовчи! То мое место, никто не может больше так сидеть, как я!

– Да я про другое хотела!

– Што?

– Сбрый ты цю погану поросль с лица! Всех гостей и внуков мне распугаш!

– Иди и сбрый сама! Мне некогда, я занят!

С ворчанием бабка на четверть шага отошла от стола, за которым месили каравайное тесто в шесть рук, порядком еще не успев вытянуть из теста и пальчика. Она действительно собиралась уйти в баню, чтобы нарыскать там бритвенных причиндалов. Между ней и дедом были по меньшей мере стена, полуприкрытые ставни, кусты и с десяток саженей.

– Ты што, старая? Совсем сдурила! Куда навострилась! Меси тесто давай!

Бабка заворчала еще громче, пускай дед слышал ее ворчание еще тогда, когда то было бубнением под нос.

– А ты, спиногрыз, бегом сюда и прихвати свого брата! – в голосе деда была еще одна странность – он мог крикнуть в толпу, но человек, которому дед кричит всегда поймет, что это обращаются к нему.

– Какого? – Пискнул Ванька.

– Какого-нибудь, все равно… главное чтоб у мамки из рук младенца не вытягнул!

Ванька вышел и схватил за ворот первого попавшегося брата, вылетевшего из погреба в запятнанной черничным вареньем рубахой. Данька уж было понял к кому ведет его брат, но не успел взмолиться о том, чтоб Ванька его отпустил хотяб рубаху сменить, как они были уже перед стариком.

– У вас есть задание сегодня. Ваня. Не опасайся, коровы сегодня управятся и без тебя.

От первых дедовых слов Данька уж было съежился, но голос деда был спокоен.

– Каравай, что сейчас месят наши бабаньки на свадьбу не гож. Его в продажу отдадим. Мы к столу испечем не обычный каравай, а из пшеницы и ржи. Чай в кармане дыр нету. Но нету у нас так же и ржи. Отсырела вся, будь она не ладна!

Ванька согласно мотнул головой.

– Идите, да выменяйте у соседей. Ванька – буш за старшого. Нужно мешок муки. – дед, руками в воздухе очертил размер мешка – В зернах вы рожь принесете или колосьях, это уж как придется.

Меж собой братья порешили так – не разбегаться, сначала узнать кто и почем меняет рожь, а потом уж до дома возвращаться, с дедом советоваться. Уходя за двери калитки, не без удивления мальчишки заметили то, что дед не обратил внимания на следы варенья на рубахе Дани. Это значило, что задание, которое дед хотел дать и впрямь важное. Но все же ребятам на мгновение пришла в голову грустная мысль, что дед стареет и просто не заметил.

– Данька! Едрена вош. Што ты как порося? Рубаху поменяй. – голос деда был насмешливый, однако парень пригнулся, будто он в поле гром услыхал.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.