Город хороших господ

Дальше я не слушала. Терпеть не могу такие сцены разбирательств.

Отошла назад, стараясь абстрагироваться от криков, спряталась за сверкающей машиной и подобрала скейт. Переулок укрыл меня от чужих глаз и позволил сократить расстояние до дома.

День безнадёжно испорчен. Мне потребуется очень много хорошей музыки, чтобы его исправить.

При попытке прослушать песню обнаружила, что один наушник сломался.

Чайник тихо засвистел. Я сидела на скрипучем стуле, положив подбородок на колени, смотрела за паром, слушала свист. За окном почти летний закат: особый, золотой, тёплый, он проникал в окна, выискивал летающие пылинки в воздухе и грел пол.

Он чудесен. К этому пейзажу очень не хватало звона колокольчиков, но они все остались в прошлом. Висят, небось, одиноко над форточкой в моей комнате, и никто их не гладит, чтобы вызвать тихий перезвон.

Чайник начинал мелко дрожать, и я, испугавшись, быстро выключила газ.

Как-то мне рассказали про существование ирландской кухни: это где ты, стоя на одном месте, можешь дотянуться до чего угодно – от холодильника до двери, а от двери – до плиты. Вот если судить по этому, то наша кухня – именно из далёкой зеленой страны леприконов. От плиты я могла и форточку открыть, и в холодильник заглянуть, и с дверного косяка полотенце снять. Не сказать, чтобы такие габариты были сильно комфортными, но всё лучше, чем ничего.

Налила кипяток в граненый стакан – чашек у нас не было – предварительно положила в него ложку. Боялась, что лопнет. Знала, что вряд ли, а всё равно боялась. В некоторых случаях лучше перестраховаться, особенно, когда эти случаи касаются горячительных напитков. После, балансируя стаканом, я отправилась на заслуженный отдых в гостиную (она же спальня, она же зал, она же – единственная комната в квартире (не считая кухню и санузел)).

В комнате, такой же небольшой, как и кухня, мебель громоздилась друг на друга: огромный диван в нише, маленький шкаф (дверца держалась на одной петле, скотче и честном слове) и крохотный угловой стол, заваленный одеждой. Судя по виду, эту мебель использовали ещё в качестве баррикад при войне с французами.

Я залезла на диван, забившись в уголочек. Солнце рисовало ровный квадрат на обшарпанном паркете.

Почему-то пахло детством, возможно, из-за древности окружения. Ветер раскачивал деревья за окном, на подоконнике грустно доживал свой век кактус. Рука не поднималась облегчить его страдания: залив его водой, я лишь надеялась на лучшее.

Лёжа на животе, наблюдала за птицами. Безымянные крылатые вырисовывали в небе узоры, делали пике, ловили насекомых и радостно щебетали

Хотела бы я, чтобы у нас жила птица. Или кошка. Было бы не так одиноко.

Ноутбук загружался медленно, ультимативно заявлял, что прямо сейчас ему требуются обновления. Я разглядывала обои в цветочек, старалась выявить в узорах знакомые черты. Нашла выдру, велосипед, орла и сидящую девушку. Как только в узорах начал проглядываться дом – компьютер объявил о загрузке.

Не спеша что-либо предпринимать, я снова уставилась на птиц, находясь в таком противном состоянии, когда вроде бы много всего надо делать, но при этом ничего не хочется. Стыдно, печально, но это всё равно не дает мотивации шевелиться в нужную сторону.

Поэтому я решила покориться судьбе.

Я скинула с себя одежду и завернулась в кокон из одеяла. Сон медленно подкрадывался ко мне. Лёгкий, почти что летний, баюкающий теплом и спокойствием.

Включила случайную комедию, чтобы не загружаться, но при этом отвлечься, и тут же погрузилась в странный, яркий, нелепый мир заморских подростков, чьи проблемы сводятся только к взаимной, невзаимной или непонятой любви. У них чудесная лёгкая жизнь, и я немного им завидовала, хотя ни за что не хотела бы прожить такую же. Вот так же жить в доме с бассейном и жаловаться на отсутствие денег, иметь кукольное личико и критиковать свою внешность, отшивать поклонников и вздыхать, что нет «того самого». И всё это на фоне какой-нибудь солнечной Калифорнии.

В небе мелькнула птица и этот силуэт опознался быстро: ласточка. Сидела за окном, глядела на меня чёрным влажным глазом и с любопытством крутила головой. Я подалась было вперёд, но гостья тут же упорхнула.

На паузу я не поставила, так что картонные герои фильма и их бездумные поступки ускользнули от моего внимания.

Я смотрела в окно и только в окно, на голубей и березу, на мирно плывущие облака, ждала нового появления ласточки. Но её не было.

И я предалась воспоминаниям: неделю назад ночь была тёплой, привокзальные часы отбили три – час призраков – а мы с Рией жались друг к другу, оглядывали совсем незнакомый город и думали, как же быть дальше. Рия упала на асфальт – ещё теплый – и заплакала. Это был второй раз в жизни, когда я видела её плачущей. Я её обнимала, гладила по подстриженным волосам и смотрела на город: умоляла нас принять и спрятать.

Обычно я подступаюсь к незнакомым городам с нежностью, чуть ли не на цыпочках хожу, чтобы мягко ассимилироваться в их пространстве, но сейчас на это не было времени. Мы влетели в Краснокаменный с криком и, я надеюсь, он его услышал. Конечно, услышал, иначе как бы мы так спокойно провели ночь на лавочке, или так быстро нашли работу?

От сонного оцепенения я освободилась резко. Вздрогнула, как пойманная котом мышь.

Мир вокруг совсем не изменился, разве что фильм теперь на другом моменте, но это и неважно, я всё равно потеряла нить повествования. Даже немного обидно, надо будет пересмотреть потом.

Часы показали четыре.

Рия пришла домой только в одиннадцать. Небо уже стало тёмно-сизым, с яркой полосой у горизонта.

Я бросилась к двери, как только услышала поворот ключа, по пути надевая тапочки.

На ужин приготовила гречку с жареным луком и селёдкой из банки. Какое-то стереотипное представление о беженцах диктовало мне, что мы должны питаться именно так. Ну, к тому же это диктовал наш семейный бюджет.

Но это вкусно. Особенно если гречку тоже немного поджарить.

Кое-как мы разместились на кухоньке прямо под жёлтой лампой. Рия легла лицом в стол, листала новости на телефоне. Разговаривать она была не намерена, и на все мои расспросы о работе отвечала односложно: «угу», «ага» и, иногда, для разнообразия: «хорошо». Ела с ещё более равнодушным видом, чем обычно, сонно тыкалась носом прямо в гречку. Даже взгляда не поднимала, уткнулась в телефон и всё.

Я молча прикончила свою порцию и сидела, уставившись в окно. Там почти уже ночь, а завтра собеседование.

Помыв тарелку, я пошла спать. Рия всё еще молчала.

Их кокона сновидений меня вызволили её руки.

– Кать! Катя! Ты спишь?

Я постаралась спастись, зарывшись поглубже в одеяло, но Рия настойчиво меня выкуривала, как лису из норы.

За окном торжествовала ночь. Слишком ясная, непривычно тёмная. Фонарь, расположенный под нашим окном, назойливо слепил глаза. С волос Рии капала вода, из одежды на ней были только футболка и трусы, и смотрела она на меня таким взглядом, будто я совершенно внезапно тут появилась и никто меня тут не ждал. От её обычного выражения лица, выражающего только беспрерывную меланхолию, отличалось оно существенно.

Я протёрла глаза, укуталась в одеяло наподобие пончо. Не злилась. Если она что-то сделала – значит, так нужно.

Зевнула. В руках откуда-то взялся стакан с чаем.

– Кать, ты думаешь, мы правильно всё делаем?

В принципе, такой вопрос и ожидался. Я к нему пару дней готовилась. И знала, что ответить:

– А что нам ещё делать?

Рия сфокусировалась на моём ответе, наклонив голову вбок. Затем молча отобрала у меня половину одеяла и легла рядом. Подушек у нас не было, вместо них использовались свёрнутые в валики простыни и свитера.

Мы смотрели на потолок. Редкие проезжающие машины забрасывали к нам ярко-оранжевый цвет.

– Не хочу завтра на работу, – сказала она. – Хочу спать.

– Ну так спи сейчас.

– Сейчас не хочу, хочу утром.

– Ну, тут уж что поделать.

Очередная машина проехала мимо. Я натянула одеяло до подбородка.

– Боюсь завтра идти на собеседование.

– Я бы пошла с тобой, но у меня перерыв позже.

– Да я знаю, это я так… Вдруг если я это скажу вслух, кто-нибудь услышит и пойдет со мной.

Рия тихонько хихикнула, подвинулась чуть ближе.

– Те, кто живут в углах… – прошептала она мне на ухо.

Я взвизгнула и отскочила. Эта игра была с нами с самого детства, и, будучи мелкими оккультистами, мы придумали своих собственных демонов. На свою голову придумали, потом целый год не могли заснуть без света. Прозвали их «живущие в углах» и с энтузиазмом боялись. Призраки ушли, а шутки остались.

Белки Рииных глаз поблескивали чуть зловеще, каку хищника. А может, так только казалось из-за неуютной темы.

– Знаешь, я не думаю, что призраки мне очень помогут на собеседовании! – я отодвинулась от края на всякий случай. Чтобы зловещая лапа чудовища, в которого я, конечно же, не верила, не схватила за ногу.

Рия включила режим «эксперт по привидениям»:

– Ну, кто знает. Вдруг они подскажут что-то дельное, у них-то опыта побольше будет.

– А если они умерли не так давно, лет двадцать назад?

– Тогда они одного с тобой возраста и у вас одинаковые шансы получить эту должность.

– Подожди, так призрак тоже идет на собеседование? Я думала, он будет мне помогать!

– А это подлый призрак. Делает вид, что одно, а на самом деле другое.

– Ну и ну! А я ему доверилась.

– Вот и зря! Придется осыпать тебя солью, чтоб призрак не увязался следом и не узнал где горячие вакансии курьеров.

Мы рассмеялись. Тихо, прикрывая рты ладонями, будто кто-то мог нас услышать. Рия перевернула свою импровизированную подушку, чтоб попрохладнее было. Ужас! Я такого никогда не сделаю, я жуткий зяблик по природе своей. Такие, как мы, носят кучу свитеров и обкладываются котами во время ужина.

Подруга резко вскочила с кровати и подошла к окну задернуть кружевную тюль да покрепче закрыть створки, чтоб не дуло.

– На самом деле не волнуйся ты насчет завтра так, это всего лишь работа.

– Весь мир состоит из «всего лишь»! «Всего лишь коробка с дырками» – это квартира, если что. Всего лишь листья в горячей воде. Всего лишь неполадки в организме… А всё равно важно. Хоть и «всего лишь».

– Твоя правда.

Она отошла на кухню, вернулась со стаканом воды. Села на кровать и посмотрела на луну. Немного щурилась: зрение у неё было не очень хорошим, иногда она носила очки, но чаще – линзы.

Сна ни в одном глазу.

– Пойдем гулять?

Я забралась поглубже в одеяло.

– Так холодно же.

– Наденем, что потеплее.

– И рано вставать.

– Один раз можно пожертвовать сном.

Мои аргументы кончились. Да и бесполезно было что-нибудь предпринимать: Рия – она из породы бульдозеров, и если ей уж что-то пришло в голову…

Через десять минут мы уже были на улице. Нас окружала лишь тишина и желтый свет уличных фонарей.

Город засыпает, просыпается совиная мафия (хотя я жаворонок, но кто спрашивал).

Рия закурила. У меня промелькнула мысль, что на сигареты скоро не останется денег, но я её тут же отбросила: нельзя лишать людей их маленьких радостей, пусть даже таких противных, как курение.

Обернулась на наш дом. На все пять этажей горело лишь три окна. И правильно: вот где нормальные, спящие люди. Ночной ветер издевательски щекотал кожу, пахло сыростью и мокрой листвой.

Мы двинулись вдоль дома к основной улице, Новозвоновой.

– Хоть будем знать, что есть в округе, – пояснила Рия, выбрасывая окурок в урну, – а то вдруг нам понадобится круглосуточный магазин или аптека, а мы не знаем.

– И, конечно же, мы их ни за что не найдём днём, они же боятся солнечного света.

Рия искоса глянула на меня. Мимо, пользуясь пустой дорогой, на полной скорости проехала машина.

– Брось, чего ты ворчишь.

– Ты на работе будешь сонной. А я просто волнуюсь перед собеседованием.

– Всё ещё?

– Угу. Смотри, вот и круглосуточный магазин. А аптеку посмотрим в интернете.

– Тебе холодно что ли?

– Холодно.

– Тогда садись на вертушку и возьми мою кофту.

Я – зяблик, а Рие всё время жарко, поэтому ветровку я взяла без споров.

В детскую карусель-тошнилку (так она зовется она в обиходе) я поместилась впритык, укуталась в кофту и уставилась в ночь, пытаясь побороть сонливость. Ночной холод сначала взбодрил меня, но теперь эффект пропал. В тепле кокона было уютно, пахло молодой травой и асфальтом. Рия ходила сзади, напевая.

– Я, кстати, сегодня познакомилась с ребятами.

Толчок ногой – карусель медленно закрутилась.

– Да? Какими?

Рия пожала голыми плечами.

– Хорошими, я надеюсь. Они зашли в магазин после тебя и мы разболтались. Они студенты. Пригласили нас в выходные на пикник.

– И мы идём?

– Не знаю. Я с тобой советуюсь.

– Ммм…

Одно из поразительных свойств Рии: она может очаровать любого человека, абсолютно ничего для этого не делая. У неё лицо-то редко меняет выражение, а она всегда в центре внимания.

Одно из моих поразительных свойств: я абсолютно классическая серая мышь. Та самая, что в любых компаниях в углу в течение первых двух часов стоит да надеется, что её кто-нибудь заметит. А по истечении испытательного срока утыкается в книгу или телефон.

По этой причине подруга у меня только одна, а на вечеринках я не появляюсь.

– Давай доживём до выходных. Но если что, я просто посижу дома. Или на работе, тут как пойдет.

Рия подошла к карусели, перехватила поручень.

– Ничего страшного, если ты не захочешь.

Она же знает, что я не хочу. Не первый год знакомы, а она всё пытается меня куда-то вытащить. Это бесконечная война между нашими идеалами, Рия всегда выигрывает битвы, но ход сражения на моей стороне.

Но не всегда.

– Зато веселье у тебя всё равно будет.

Она сказала это как всегда ровным голосом, но я всё равно учуяла подвох. И правильно: подруга схватилась за сиденье карусели и толкнула его вперед. Смертоносная вертушка-тошнилка – изобретение дьявола – пришла в действие. Мир закружился, ветер дыхнул мне в лицо. Ноги, во избежание травм, пришлось поджать.

– Рия, нет! Стой!

Но она лишь разогналась. Я вцепилась в поручни и, за неимением лучшего варианта, рассмеялась. Эта прохиндейка сделала тоже самое.

Наш смех растворился в ночи.

Глава вторая.

Трудности вакансий и скрипачей.

Не знаю, кто додумался до такой рекламы. Или кто заплатил за этот чудовищный плакат художнику: лица ужасающе улыбаются, взгляд исподлобья, фотошоп виден невооруженным взглядом. Мотивирует скорее сорвать со стены и сжечь, чем покупать предоставляемый товар.

Прихожая перед псевдо-кожаной дверью тоже зловеща: бирюзовые стены, тусклая лампочка мигает, на протёртом линолеуме подозрительные пятна. Страшно неуютно, до сих пор не представляю, как люди вообще в такие места заходить могут, не то что работать. Ремонт тут не делался лет сорок и кто знает, что за это время повидали стены…

Дверь угрожающе скрипнула, оттуда высунулась женщина.

– Праааайдёмте за мной, – протянула она гнусаво.

Макияж её явно накладывался в потёмках.

Мы вышли в длинный коридор, желтый и грязный. Гигантское тусклое окно еле-еле пропускало свет, зато голубое небо и красный забор вокруг города были отлично видны и представляли пейзаж, идеально подходящий для какой-нибудь советской фотографии с подписью «Труды советских работяг!» или «Да здравствует Краснокаменный – родина героического бобра!».

– Пшевеливайтесь.

Довольно грубо для работодателя. Мне даже расхотелось (ладно, я просто испугалась) идти дальше. Застыла на месте, после чего меня повторно поторопили. Ещё одна дверь хлопнула, от неё отлетел кусок штукатурки и облачко пыли. Плитка под кедами хрустела.

Войдя в комнату, я тут же влетела в стол. Очень тихо выругалась: что за ужасное место, то крохотные приёмные, то длиннющие коридоры, какой безумец это строил?

– Екатерина Морошкова? – обратился ко мне хмурый мужчина в костюме.

– Я, – мой голос звучал, как мяуканье котёнка.

– Присаживайтесь.

Тут я скорее шлепнулась на неудобное крутящееся кресло. Оно предательски просело. Лицо само по себе залилось румянцем.

– Такс… – он рассмотрел какие-то бумаги, – ваше резюме, конечно, не достаточно… впечатляющее. И опыт хромает. И навыки. Но, я думаю, мы, так уж и быть, возьмемся за вас и сделаем приличного торгового представителя.

Я набрала в легкие побольше воздуха.

– Но я вообще не присылала вам резюме…

На секунду он растерялся.

– Эм.. ладно, должно быть, я взял не ту бумагу…

Липовые документы тут же полетели под стол. Мои пальцы нервно били по мягкой обивке стула. Конечно, это неприятно – такое начало, но надо держаться. Мне нужна работа, и я во что бы то ни стало её получу! Город маленький, вакансий немного, надо показать себя с лучшей стороны.

Предполагаемый работодатель наклонился над столом, будто желал мне поведать какой-то секрет. Он был весь красный, одутловатый и дышал тяжело. Думаю, пару десятков лет назад он точно был бандитом.

Пахло одеколоном «Москва».

– Так, а опыт-то есть?

– Ну, я раздавала листовки после уроков… А, ещё была няней по вечерам.

– Это не очень вам поможет в новой специальности.

– Ну, хоть что-то…

Каждый раз, когда я говорила с новыми людьми, голос превращался в шелест листьев. Этот диалог не стал исключением: удивительно, как начальник вообще меня слышал.

Он вздохнул. Потянулся. Выудил из вороха коробок пару случайных штук, протянул мне.

Внутри оказались маленькие тюбики с кремом. Каждый из них пах бензином.

Улыбка у меня выходила фальшивой, а фальшивый интерес в глазах не мог обмануть и продавца-консультанта.

– Давно вы в городе? Как хорошо вы общаетесь с людьми?

Ох, кажется, он начал подозревать, что я полная неумеха! Ну, к этому вопросу я готовилась.

– Всего пару дней, но я уже… Кхм, простите. У меня есть скейтборд и я успела неплохо изучить город…

– Вы же понимаете, что не можете доставлять наши товары на скейтборде! Это не представительно!

Я не нашла, чем приехать на маршрутке представительнее, чем на скейте, но спорить не стала.

Директор (наверное) тыкнул пальцем в один из тюбиков.

– Хорошо, давайте попробуем разыграть сценку. Продайте мне этот крем!

Я вгляделась в мелкие буквы, чтобы хоть знать товар. Надпись гласила «Основа под макияж». Понятия не имею, что это, но да ладно.

Есть у меня дурная привычка набирать полные лёгкие воздуха. И ещё при этом зажмуриваться, что совсем нехорошо. Но с этим поделать ничего не могу, поэтому, проделав ритуал, я резким движением протянула тюбик директору и выпалила:

– Купите, пожалуйста, он очень хороший, честно!

Клянусь, он смотрел на меня как на слабоумную. Ничего, я бы тоже на себя так смотрела.

Но прежде, чем меня выгнали взашей, в дверь постучали.

– Я, вроде, никого больше не жду… – пробормотал директор, но потом крикнул:

– Войдите!

Скрип двери и вот: на пороге стоял тот самый человек, который накануне упрекнул меня в жадности. И который, если я не ошиблась, подставил Рию в магазине. Серый свитер, усталый взгляд.

Крошечный городок… Он работает тут? Или тоже пришёл продавать косметику?

– Да, вы что-то хотели? – спросил у него директор.

Мужчина ласково улыбнулся.

– Вам не душно здесь?

– Вы что, продаете кондиционеры? Нам не надо, у нас есть окно! Закончится дождь – проветрю.

Долго же ему придётся ждать! Ливень и не думал затихать: он стучал по стеклу, а ветер гнул еле-зеленые берёзы.

– Это хорошо, – улыбнулся господин, – но у меня нет кондиционеров. Я пришёл, чтобы поддержать эту милую девушку…

Меня?..

Взгляд директора как будто говорил: «Так вы сообщники. Разыскиваетесь в тридцати государствах. Я знал. Всё это время знал и подозревал».

Я поспешила исправить ситуацию:

– Простите, но я вас не знаю. Вы, наверное, ошиблись.

Мужчина выглядел расстроенным.

– Но как же, мы с вами виделись вчера.

– Это не то чтобы знакомство…

Я вся покраснела. Кто знает, может, для него переброситься парой слов с прохожим – это уже дружба навеки, а я это отрицаю? Он же пришел сюда ради меня! Должно быть увидел с улицы. И проследил. Так, это уже тревожно.

Пока я разбиралась в чувствах, директор беседовал с пришедшим господином:

– Вы очень невежливо вломились, я вас не приглашал, а девушка и без вас плохо справляется.

Конец. Это конец. Можно сразу уходить, прямо в грозу, лишь бы не слушать это дальше.

– Но как же! Она же обязательно научится! Она очень старательная, ведь ее три раза выгоняли с работ за неспособность разговаривать с людьми, а она всё равно пытается!

Я внутренне застонала, спрятала лицо в ладонях. Щёки пылали.

Какой позор.

– Вот как! – крякнул директор. – Тогда уходите оба, у меня успешная фирма, тут прохиндеи не нужны.

Голос его сипел, а лицо приобрело цвет перезрелого томата.

– Вы задыхаетесь, – спокойно констатировал незнакомец-испортивший-всё.

– Я вздохну свободно, когда вы уйдёте!

– Уйду, только позвольте помочь.

Я оторвала руки от лица. Ничем хорошим эта его фраза не заканчивается – это я уже поняла.

Вены на лбу директора вздулись.

– Мне не нужна ваша помощь! Настырный хам, убирайтесь прочь!

– Но я вижу, что вам плохо, поэтому я только сделаю хорошее дело…

Я успела только вскочить, но он оказался быстрее. Пересечь комнату он ухитрился за секунду, схватился за ручки и распахнул окно. Буря ворвалась внутрь, покрыла нас ледяной водой и смела вещи. Я отскочила вглубь, постаралась укрыться за шкафом, но ливень был коварен – будто шёл горизонтально.

– Прекратить безобразие! Прекратить! – орал директор, спасая со стола документы и пробники.

Набедокуривший мужчина словно бы сам испугался своего поступка: извинился и выбежал прочь. Мне показалось, что он смутился.

– Боже, ну не стой ты! Закрой окно!

Еле сообразила, что это директор кричал мне. Он отступал к спасительной суше, а мокрые занавески опасно трепетали, угрожая сорваться с карниза. Дождь и ветер завывали дуэтом. Приближаться к ним не хотелось, но выбора не было.

– Сейчас…

Я закрылась руками, будто это хоть как-то могло меня спасти. Шаг – и бриджи с майкой тут же промокли насквозь, прилипли к телу. Капли больно били по коже, словно маленькие льдинки. Ветер толкал меня назад, пришлось ухватиться за стол. Один рывок, и я у окна. Схватилась за подоконник. Ручка рамы предательски выскальзывала из-под пальцев, дождь не давал дышать, и я хватала воздух ртом как рыба. Наконец, мне удалось сообразить, что я могу двигать всю раму и нажимать на неё плечом. Она поддалась.

Но перед тем, как закрыть окно, я успела посмотреть на город. Буря поглотила его полностью, делая пепельным и свирепым, но будто бы только до окраины, заканчиваясь прямо у каменной стены, а дальше свет падал прямо на лес, окрашивая его золотом, и это было так красиво, что я на миг забыла про злополучную раму, и ветер толкнул её прямо мне в лицо. Резкий удар, я отшатнулась назад, но тут же отомстила, резко надавив на стекло и крутанув ручку.

Маленькая победа человечества над механикой. Локальный ураган в комнате стих, но воды на полу накопилось знатно. Половина кабинета промокла напрочь, включая папки бумаг и ноутбук, про который все забыли.

Я стояла и не знала, что сказать. Вроде бы и не моя вина, а стыдно жутко. Будто я была ливнем или окном. Конечно, могла бы быть быстрее, но кто же знал, а ветер такой сильный…

Директор выглядел очень расстроенным. Он бродил по кабинету, собирая дешевые коробочки из-под косметики. Упаковки расклеивались и тюбики со стуком падали на пол. Правда лицо у него приобрело более естественный оттенок, так что не сказать, чтобs выходка незнакомца не сработала: вдохнул начальник свободно.

Я вдохнула.

– Может, вам чем-нибудь помочь?

Директор посмотрел крайне недружелюбно:

– Вот ваш знакомый уже помог, спасибо, – яд с его слов можно сцеживать, – давайте-ка вы лучше идите отсюда, пока ещё помощников не понабежало.

Я шагнула назад. Ничего. Я понимаю. Он расстроен.

– Но как же работа?

Зря я это сказала. Все тюбики разом рухнули на стол. Директор перевернул ноутбук и из того хлынули потоки воды. Голос его звучал громче ливня:

– Вы необязательны, неопытны и некомпетентны. За вами ходят какие-то странные люди и портят всё. Вы не умеете громко говорить и стоять на своём мнении. Вас три раза выгоняли, если верить словам этого… прохиндея! Вы мямлите! В конце концов, плохо знаете город! Нет уж, торговым представителем я к себе не возьму, у нас слишком хорошая продукция для таких сотрудников. Попытайте счастья в промоутерах, вам там самое место!