Город хороших господ

Город хороших господ

Вета Янева

© Вета Янева, 2020

ISBN 978-5-4498-9657-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Город хороших господ

«Я надел свой костюм. И шляпу, шинель, галоши.

Меня ждет долгий путь – в здание У НИ ВЕР МАГ.

Я приду, скажут мне: «Проходи, господин хороший.

Сколько взвесить? Сыра побольше иль хватит так?»

Я отвечу: «Достаточно. Много не надо сыра.

Лучше хлеба отрежьте. И взвесьте мне колбасы.

Не для того исчертил я пол-карты мира,

Чтоб последние деньги вчистую спустить на сыр».

Наговицын Вадим.

Глава первая.

Новый город, новые мы.

Я сидела на свежей зелёной траве, ещё не успевшей выцвести от палящего солнца, вдыхала запах сладкой ваты и думала о том, что, может быть, наступило Вечное Лето, о котором так часто мечтаешь в детстве.

Было только начало мая, а люди уже скинули с себя толстые зимние шкуры: пуховики, пальто, да даже ветровки. Щеголяли в майках и коротких юбках, задирали носы и, морщась, глядели на солнце, приветливо улыбаясь звезде.

Кусочек шоколадки, зажатый у меня в пальцах, начал тихонько подтаивать и пришлось его быстро спасать, закинув в рот. Хороший равноценный обмен – шоколад обычно спасает всё подряд: плохое настроение, натянутую беседу, скучную пару. Сойдёт – белый, совсем печально – горький, а вот молочный – лучший вид.

Проверено Рией, доказано нами обеими.

Кроме шоколада, в моменты тоски и плохого настроения, я спасаюсь своими собственными «светлыми песнями». Это те, что поются под гитарные перебои, мягким, успокаивающим голосом. Рассказывают, что всё будет хорошо.

Больше всего нравятся Битлз (хотя ни один раз мне говорили, что любовь к ним банальна, но мне всё равно, я вообще не понимаю, как можно говорить «банальная любовь») и Гребенщиков. Под них настроение поднимается очень быстро, эдакое «супер-зарядное устройство». Универсальное.

Включила на сотый повтор новую песню: могла уже спеть наизусть. Но какая же красивая! Мелодия идеально ложилась на майский день, будто не в наушниках играет, а вокруг жизни, как саундрек к моменту.

«если ночь стучит в окно, и на станции давно

не горят зелёные огни…

если на сердце темно, я принёс тебе вино —

зацени…»

Если смотреть на мир вокруг так, под музыку, то очень занятно выходит. Жизнь преображается, ведь если у кого-то хватило сил к ней песню подобрать, то, может, он и смысл жизни придумал.

Было бы здорово выдумать какой-нибудь свой…

Со стороны реки раздался смех. Я посмотрела на солнечные блики, играющие на поверхности воды.

В Краснокаменном течет всего одна река, даже не особо грязная по меркам всей страны. Одна из достопримечательностей города. Другие – это фабрика пастилы и памятник бобру, по легенде спасшему город от наводнения. Легенда сомнительная, с гусями и Римом не сравнится и больше смахивает на байку, но местные её всё равно любят.

Этот город был странным. Особенно для нас, выросших в крупном региональном центре: там, где воздух серее, люди ближе, а земля роднее.

Но судьбу, как оказалось, не интересует, что я привыкла ходить именно в тот магазин за углом, останавливаться на определенном перекрестке и любоваться на дерево, которое сама же и посадила в детстве.

У неё другие планы, и поэтому она закинула нас в город, знакомый, как и все однотипные города страны и чужой, как и любое незнакомое место.

Но даже в Краснокаменном никто не может поменять май, здесь всё так же, как и везде: нестройно шагают и смеются люди, теряют полосатые ленточки, когда ненароком выпускают яркие шарики из рук; парочки глядят друг на друга влюблёнными глазами – девушки уже в ситцевых платьях, и им это аукнется – уж я-то знаю; дети на том берегу играют в мяч…

Мне показалось, что они тайно надеются на несчастный случай: мяч улетит в реку, и одному из мальчишек придется за ним плыть, демонстрировать своё мужество другим, хотя в чём тут мужество непонятно – одна бравада да сопливый нос.

Но пусть развлекаются, что с них взять.

Мимо проплыл белый кораблик из тетрадного листа. Толстые голуби загляделись на него, но, обнаружив, что это несъедобно, равнодушно заурчали и разбрелись.

Кораблик перевернулся вокруг своей оси, намок одним бортом, но всё равно двигался дальше, упорно плыл к своей невидимой цели.

Мне бы взять пример с этого кораблика, а то совсем раскисла.

Песня закончилась звуком флейты. Щелчок – совсем как на старых плеерах – и заиграла другая. Чуть более активная, чем мне бы хотелось, но время близилось к часу, так что пора была уходить.

Я встала, застегнула ветровку, перекинула рюкзак через плечо. Отряхнула колёса скейтборда: из-за недавних дождей он весь испачкался в сырой земле.

Послышался разочарованный крик. Дети на берегу всё-таки уронили мяч в реку, но к самому берегу, так что никому не удалось поиграть в героя и пришлось выуживать игрушку палкой. Я встала на скейт и оттолкнулась от асфальта, поймав привычное равновесие и чувство свободы.

Ветер, местами всё ещё апрельский, налетел резко, забрал с собой пару кофейных стаканчиков и унёс прочь. Я могла только позавидовать: на такую роскошь как кофе денег не хватало, а так хотелось привести Рие её любимый ирландский капучино! Но что поделать!..

Парковая аллея: листья на деревьях начинают робко вылупляться, из-под земли лезут одуванчики. Здесь гуляющих чуть меньше, между ними легко лавировать. Одинокие люди с собаками, всё те же молодые семьи, бабушки на лавочках. Над ними – цветущая вишня, вокруг – сирень. Белое над фиолетовым, розовое на серебряном, целые созвездия соцветий на фоне счастливых людей. Хотелось запечатлеть этот миг в памяти, но я лишь разогналась и проехала мимо их счастья. Мне представилось, что я черпаю его, и радость их, словно разноцветная лента, летит следом за мной, вьется на ветру. За мной бы сейчас летел целый радужный шлейф из чужих улыбок и блеска их глаз.

За поворотом небольшой переулок, в глубине которого зазевавшийся кот гневно выгнул спину и зашипел. Серый, оборванный, дикий.

Я слезла со скейтборда, прикрылась им словно щитом, и боком двинулась мимо кота, стараясь держаться как можно дальше. Зверь злобно косился на меня, пускал искры из глаз и угрожающе ворчал.

Укрывшись за коробкой, я спаслась от одичавшего представителя городской фауны. Скейт снова на ходу.

Улица плавно склонилась. Дома на ней, как и во всём городе небольшие, кое-где частные, где-то – в три этажа. В центре домики вообще крайне симпатичные: разноцветные, построенные в начале века и блещущие открыточным совершенством, а а вот ближе к окраине шли угрюмые девятиэтажки: серые, страшные, похожие на куски мокрых скал.

Я пронеслась мимо цветочного магазина, над которым женщина сушила белье, облокотившись на перила балкона. Она уже вынесла вечную зелень к солнцу, и витиеватые растения придавали козырьку магазина нужный колорит. На всей улице люди жили прямо над потрёпанными магазинами. Цветы у них на подоконниках уже начинали цвести, холёные коты тоскливо смотрели на улицу через мутные окна.

Редкие прохожие улыбались солнцу, а оно – им.

Весна творит чудеса.

Карман сначала завибрировал, а потом противно запиликал. Я вытащила телефон и нажала на зелёную кнопку.

– Земля вызывает майора Тома! – раздался приглушённый голос.

– Привет, Рия! – мимо проехал трамвай, пришлось перекрикивать. – Я была у реки, хотела домой поехать, но могу завернуть к тебе, спасти от скуки.

– Заворачивай. Здесь как в морге.

– Конечно, твоя же смена!

– Ха-ха. Очень смешно. Привези мне сахар.

– Хорошо.

– И булочку с корицей.

– Хорошо. Буду у тебя минут через десять.

– Жду.

Еле слышный щелчок как в старых аппаратах – Рия положила трубку. Она почти никогда не прощается, просто перестает говорить. Не знаю почему: мне, например, нужно прощаться с человеком, даже если я с ним на час расстаюсь. Рию это страшно раздражает, но что поделать.

Город повёл меня дальше, предоставил жутко неудобные тротуары – узкие и все в колдобинах. От проездной части они не спасали от слова совсем, поэтому каждый раз, когда мимо проносилась машина, становилось слегка тревожно и появлялось желание стать обычным, крайне неторопливым пешеходом.

Некоторые дома в этом районе так и остались деревянными, словно деревенские улочки аккуратно вырезали с фото и вклеили на план города. Некоторые домики были магазинами или клиниками: вот покосившийся книжный устало опирается на ветеринарку, а рядом частный детский сад, расписанный ромашками, прильнул боком к музею зодчества. Резной забор был один на всех, украшали его ржавые почтовые ящики и один-единственный скворечник.

Из-за таких деталей город представлялся даже симпатичным. Может, мне всё-таки удастся его полюбить.

Но лучше бы я смотрела на дорогу, а не на домики! Какой-то пьянчуга выскочил из-за угла прямо мне под колёса, свалившись неясной тушей на асфальт. Скейт запнулся, сделал кувырок…

Я успела осознать только свой собственный полёт.

Летела вниз, скейт летел назад, а пьянчуга никуда не летел, а отрешенно смотрел.

Бум,

и я на асфальте.

Зудящая боль охватила ладони и колени, скейтборд опасно балансировал на бордюре и первым делом я схватила его, чтоб не свалился на проезжую часть, а потом уже осмотрела собственные повреждения, прислонившись к стене. Руки поцарапаны, колени слегка кровоточат. Неплохо, за годы практики я наловчилась падать довольно успешно, раньше бы так просто не отделалась.

Надо мной нависла тень виновника ДТП. Запах спирта, заляпанный пиджак, нечесаная борода и заплывшие глаза. Он тронул меня за плечо, я вздрогнула, но промолчала. А он – нет.

– Что ж ты так неловко-то… Вот молодежь пошла… как бешенные нестись, ещё на каких-то досках, там же даже р-руля нет… Ну вот, ссадина… Ничего, сейчас водочкой обработаем, будет как новенькая…

Он начал рыться в бездонных карманах, видимо, в поисках той самой водки. Я вжалась в стену.

– Нет, нет, я видимо оставил где-то… или выпил…

Наклонился и заглянул мне в глаза. Брови кустистые, мохнатые, а зрачки под ними – как топлёный шоколад.

– А у тебя это… мелочи не найдется? – заговорщики прошептал он, дыша на меня парами дешёвого спирта.

Мелочи у меня не было, а если и завалялась бы – всё равно бы не дала.

Я таких десятками встречала – клянчат на еду и лучшую жизнь, а на деле весь этот цирк и фарс только ради очередной порции водки. Наизусть их манеры выучила: и повадки, и фразы могла бы за них произносить – всё это специфика дворового воспитания.

У него красный нос, такие же красные уши, бегающие глаза и неровная походка. Я бы хотела ему чем-нибудь помочь в другой ситуации, но…

– Так нету? Пару рублей. Горло просушить.

Мотнула головой, мечтая убраться отсюда подальше. К нам подошёл ещё один человек. Его тень загородила солнце, накрыв меня, но я успела разглядеть потрёпанные ботинки и замшевые штаны.

– Девушка, почему вы жадничаете? Неужели вам так сложно сделать хорошее дело? – мягко, но укоризненно сказали мне ботинки.

Я вскинула голову. Говоривший стоял напротив солнца, лицо в тени, но я всё равно смогла разглядеть его глаза.

Всегда была уверена, что при знакомстве с человеком надо смотреть именно вглубь глаз, а не на мимику, одежду или слова. Глаза недаром зовутся «зеркалом души» – прекрасно всё отражают.

У пришедшего глаза светлые, почти прозрачные. Он наклонился чуть ниже, и я увидела, что радужка крапчатая. Так довольно часто бывает у стариков.

Он был… неприятным. Мягкое лицо, широкий нос, спокойная улыбка, серебряные волосы и тёмный свитер. Похож на профессора или писателя. И всё это, по идее, должно было располагать к нему, как к двоюродному дедушке, но не получалось: что-то неясное упорно шептало мне, что надо бы держаться от этого человека подальше. И я бы с радостью, я вообще не очень люблю сидеть на асфальте с разбитыми коленями в компании незнакомцев, но мужчина решил со мной пообщаться.

Он назидательно покачал пальцем:

– Жадничать нехорошо!

Я аж оторопела от такого наглого поучительства, но с ответом не нашлась и лишь пожелала, чтобы скейтборд сам поехал прочь, захватив меня с собой. Судорожно обдумывала, что сказать. Выпалила:

– Но даже если бы у меня была мелочь, – голос предательски зашелестел, – он всё равно потратит их на выпивку и ничего хорошего не выйдет.

– Это уже не вам судить!

Под натиском двух огромных фигур я уже готова была выгрести все деньги из карманов, лишь бы отстали.

«Профессор» демонстративно дал нищему горсть монет. Пьяница радостно булькнул горлом, схватил мелочь, раскланялся, поблагодарил и бодренько смылся. Я смотрела ему вслед, точно зная, чем это закончится.

– Его попойка будет на вашей совести.

Но никто меня не услышал – вокруг пусто. Какая-то бабушка с болонкой подозрительно присматривалась ко мне с противоположной стороны улицы, видимо решая, нужна ли мне помощь. Не желая эту самую помощь принимать, я быстро встала, отряхнулась, робко улыбнулась старушке. Колени ныли, на душе гадко, но в целом всё не так уж плохо. Мало ли какие странные типы ещё в жизни встретятся, из-за всех расстраиваться – нервов не напасешься, как говорит Рия.

Но мне снова была нужна песня хорошего настроения.

Музыка ветра тонко запела, и я вошла внутрь магазина. Чайная лавка – маленькая, тесная, но очень уютная. По левую руку – стеллажи с железными кубами чая, справа – полки с посудой. Рия сидела напротив входа, облокотившись на кассу и уткнувшись в книгу, она полностью игнорировала такую мелочь, как покупатели. Я ждала, неловко улыбаясь, но она всё равно не замечала ничего, кроме строчек и букв.

В ожидании я принялась рассматривать бронзовые стены и карту кофейных плантаций, а Рия всё рассматривала книжные страницы. Это «Жемчужина» Стейнбека, томик уже потрёпанный – оставалось только догадываться, где Рия его нашла: с собой мы его не привозили.

Она слегка прикрыла глаза – это означало, что она действительно меня не заметила и не услышала. В принципе, неудивительно: я умею быть невидимкой, а она умеет погружаться в книгу с головой.

На ней рабочий фартук коричневого цвета, зелёная кофта в цветочек и юбка до колена. Новая причёска смотрелась непривычно, но её не портила, наоборот придавала русым волосам (новый цвет, столько раз иссиня-чёрные, и вот!..) блеск. (Я обрезала их в электричке. Получилось на удивление ровно).

Мне надоело ждать. Потянулась к колокольчику, позвонила.

– Добро пожаловать или что-то вроде того, – пробормотала Рия, не соизволившая оторваться от чтива.

– Привет, Рий!

Рия улыбнулась мне (ещё бы, я же не покупатель), отложила книжку, обняла. У неё мандариновые духи, и запах чая пропитал одежду.

– Ты вроде обещала мне, что защита тебе больше не понадобится. Как ты там говорила? «Да я в жизни больше не упаду». То ли жизнь кончилась, то ли ты ошиблась.

Порывшись в ящике, Рия выудила оттуда пластиковую коробку, оттуда пакет, а оттуда уже коробочку с перекисью. Прямо аптекарский Кощей.

Она заставила меня сесть на стул и обработала ссадины, методично обклеивая их пластырем.

– Там мужчина выскочил прям на дорогу, буквально в метре от меня. Я уже не успевала затормозить.

– Он что, слепой?

– Нет, просто пьяный.

– Мерзость, – поморщилась Рия и колупнула ногтем лак со стола.

Я посмотрела на лампу, почему-то зажженную, хотя на улице солнце. Очень не хватало воздуха. Запустила руку в карман, нащупала там мелочь.

– Ой, я же принесла тебе сахар! И булочку!

Я выудила из рюкзака добычу.

– И зачем ты с разбитыми коленями ещё и в магазин заезжала? Обошлась бы я без этого! – проворчала Рия, но посылку приняла.

– Они быстрее не заживут, а тебе хоть перекусить что будет.

Рия вздохнула, откинула чёлку со лба, глянула на меня. Её глаза сами как чай, может, только поэтому её и взяли в магазин: продавец из неё никудышный.

Пока она готовила заварку, я резала тупым ножом булочку пополам. Рие отдала чуть большую часть.

Чай готов, полдень в разгаре, ни одного покупателя, а из динамиков тихо играет наша музыка: Сплин, Наутилус, что-то из французского андеграунда, который так полюбился Рие пару лет назад. Иногда выводит мелодию скрипка Вивальди… В общем, наше любимое попурри. Я рассказывала Рие о прошедшем дне, она кивала, уточняла какие-то мелочи, помешивая фирменной ложкой сахар. Один раз зашел покупатель (его заметила только я), но просто осмотрелся, ничего не спросил и быстро ушёл, а мы продолжили болтать.

– Не повезло тебе с достопочтенными гражданами, – Рия поставила ещё одну порцию чая. – Но мне кажется, что этот мужик, который горе-советчик, тоже сегодня заходил сюда.

– Какой тесный город! – удивилась я. – Ты уверена?

– Ну, судя по описанию – да. Видишь те конфеты?

Я кивнула, разглядывая маленькую мисочку с подарочными леденцами, круглыми и рыжими, как маленькие апельсины.

– Они цитрусовые. С натуральным соком, вроде. Так вот, – Рия пристально смотрела на дверь, следя, чтоб её рассказ никто не прервал, – приходит ко мне сегодня дитё, девочка лет пяти. Простит продать конфеты, но всё время озирается. Спрашиваю у неё, что случилось: она говорит, что боится ругани от матери. Тут я начинаю сомневаться, стоит ли. Мало ли там – диабетик или ещё что. А потом входит мужик – очень подходит под твоё описание – и говорит мне: «Девушка, не обижайте ребенка, он тоже хочет радоваться, сделайте доброе дело, бла-бла-бла…» Ну, короче, я продала, девочка прям тут развернула конфету и съела. Эх… Она тут же покрылась сыпью, буквально за минуту. Я бросилась к ней, неведомо откуда взялась её мать, оттолкнула меня, впихнула девочке таблетки в горло, начала кричать… Ужасная ситуация, в общем. С ребенком всё в порядке, на меня наорали и отбыли, а этот мужик смотался раньше всех. Но какой же гад, если так подбивал на дело, не зная ситуации.

Она выразительно замолчала. Часы назойливо тикали. Солнце заглянуло в магазин, напомнив нам, что внешний мир прекрасен.

– Это плохо, – только и смогла сказать я.

А помолчав ещё немного, добавила:

– Зато он хотел как лучше, а ты теперь знаешь, кому не продавать конфеты.

Это мало утешило Рию, но она всё равно слабо улыбнулась.

– Таким бы советчикам – самим по аллергии.

– Может, у них есть.

– Была бы – не советовали бы.

Я молчала. Рия флегматично разглядывала ногти. Я знала, что её задела эта ситуация, но на внешние проявления чувств к посторонним людям она не способна.

– Мне кажется, это какая-нибудь городская звезда. Может, он всем местным уже надоел, вот он и увидел новых, переключился…

– Да к чёрту его! – Рия нервно дёрнула плечом. – ОН написал мне.

Замерла, будто «он» мог нас слышать и видеть прям сейчас, хотя речь шла уже не о назойливом «профессоре». Рия протянула мне телефон, а сама пошла в подсобку мыть чашки.

На дисплее – череда сообщений. Самое нижнее от оператора: «Вы вошли в зону роуминга»; выше – «мама», цепочка сообщений: «Как ты? Где ты? Куда пропала? Где ты?? Почему не отвечаешь????» и так далее. В самом верху смски от пользователя с интригующим именем «кретин». Я открывала. Листала снизу вверх, по мере этого «кретин» набирал обороты в выражениях. Начиналось всё с вполне безобидного: «ты куда подевалась?» а заканчивалось не вполне приличными фразами, свести которые можно к «я тебя из-под земли достану!». Между угрозами у «кретина» были вставки про вечную любовь и прощение.

Это ужасно. Всё происходящее – ужасно.

В горле застрял какой-то ком, я отложила телефон. Рия поставила чашки под стойку.

– Думаешь, он не сможет отследить меня по спутнику? – в её голосе звучала тревога.

– Вряд ли. Но нам надо всё-таки избавится от этой симки, оставь только новую.

Рия посмотрела в окно, кивнула.

– Да, ты права. Всё равно никому не нужна…

«Что» или «кто» я не узнаю, хотя догадываюсь. Рия сняла крышку с телефона, с профессионализмом вивисектора извлекла сим-карту. Мобильник возмущенно пискнул, но остался включенным.

Рия держала сим-карту ногтями, задумчиво разглядывала. Затем взяла со стола степлер и проткнула карту насквозь. Ещё раз. Ещё. Когда карта превратилась в подобие Боромира, Рия кинула её в мусорку.

– Пойдём, покурим, – сказала она мне, хотя курит из нас двоих только она.

Фартук полетел на стул.

Мы вышли на улицу, закрыли за собой дверь и прислонились к прогретой кирпичной стене. Тёплый камень приятно грел спину даже через одежду, позволяя наслаждаться безмятежностью обстановки. Улица тихая, машины тут ездили довольно редко, прохожие попадались чаще. Солнце било в глаза, в воздухе пахло пылью и свежей травой. Холодный ветер по асфальту гнал пакет прямо на несчастного ребенка, которого укутали по самые уши и тащили за руки домой по противоположной стороне улицы. Ребенок хныкал, потел, но родители его были неумолимы.

Мы смотрели наверх: там тополиные ветви будто царапали небо, задевая редкие облака. Вдалеке смеялись дети, ментоловый дым улетал вверх. У него приятный аромат. Рия курит только ароматизированные сигареты – единственные, запах которых я могу выносить.

Мы стояли, и все проблемы будто бы исчезли, улетели вместе с дымом, хотя, конечно же, по факту никуда они не делись.

Но тогда, именно тогда, в эту секунду – всё было хорошо.

– Скоро будет лето, – сказала Рия, – уже почти. И оно будет нашим и только нашим.

– Наша уже весна, – улыбнулась я ей.

– Мне бы хотелось сделать нам идеальное лето. Такое, о котором мы мечтали с детства. А тут опять не получится, придётся нам всё лето выживать.

– Выживем. А в следующем году поедем путешествовать.

Рия потушила окурок об асфальт, скомкала и запихнула в карман.

– Да, думаю, для этого года мы путешествовали достаточно.

Я ухмыльнулась. Шутка не шутка: радостно, и печально от неё.

Надо было собираться домой, скоро конец рабочего дня, а значит повалит народ, и в крошечной лавке станет тесно. Тем более, если я приду раньше, у меня будет прекрасный шанс приготовить ужин из ничего.

Сообщила о своих планах Рие, она кивнула, пообещала украсть для нас немного чая.

– Во сколько ты будешь дома?

– Заканчиваю в девять.

Магазин снова готов принимать посетителей. Я обняла Рию на прощание, забрала скейтборд и снова пересекла город почти по тому же маршруту.

Мне лучше. Мне всегда лучше после общения, я не люблю оставаться одна, но и много внимания тоже не люблю. Для меня идеально молчать рядом с кем-то. Тихо, ненавязчиво, но чувствовать, что рядом живое и родное существо.

Выехала на оживленную улицу и вот: прямо на меня шёл тот самый пьянчуга. Какой тесный город! Он шатался, горланил песни и вообще пребывал в состоянии крайне нетрезвом.

Я же говорила, что ничего хорошего из подачки не получится!

Затормозила, хотя до него ещё далеко – он только приблизился к перекрестку, распевая «Выйду на поле с конем». Я искала стратегические пути к отступлению. Пьянчуга шёл вперёд и внезапно упал прямо на проезжую часть.

Я даже испугаться не успела, или броситься на помощь, как из-за угла вылетела

серебряная машина.

Визг тормозов.

Пьянчуга перелетел через капот.

Кто-то закричал: кажется, я.

Отбросив скейт, я побежала к лежащему на асфальте телу, а из машины выскочил водитель, причитая все божьи имена.

За пару секунд я оказалась рядом. Мужчина лежал лицом вниз, раскинув руки, и я понятия не имела, что делать. Вся информация с уроков ОБЖ вылетела из головы, остался только звенящий шум.

– Я вызову скорую, надо вызвать скорую, я сейчас позвоню… – причитал бедный (и довольно бледный) водитель.

От его слов я, наконец, вышла из ступора, села на колени, с третьей попытки нащупала у пострадавшего пульс. Потом заметила, что он дышит.

От сердца стремительно отлегло.

Обернулась и улыбнулась водителю. Пьянчуга застонал, сделал попытку подняться, из-за этого стал ещё краснее, чем раньше, и на губах вздымались пузыри.

– Я это… споткнулся… – пробормотал он.

Мне показалось, что его тошнит. Немного отодвинулась.

– Вы в порядке?

Подвывая, он перевернулся на спину. К нам подбежал водитель: бледный, как мел, он создавал почти комичный эмоциональный и цветовой контраст с пьянчугой.

– Боже, как ты тут вообще оказался?! Пустая дорога, ты вывалился из ниоткуда! Ты что, пьяный? Ты пьяный! Ты сломал себе что-нибудь? Нет? Слава богу! Я вызвал скорую, но могу отменить…