Забытая цивилизация Запада. Издание второе, дополненное

Для нарушителей устава предусматриваются различные меры наказания. В основном это пост, раскаяние, простирание ниц и т. п. Но уголовная ответственность не предусмотрена. Уголовный Кодекс отсутствует. Считалось, что великий грешник – тот же больной, и нужно, чтобы он сам пришел к пониманию своего блага. Со временем, правда, количество разных законов возрастало. Что, впрочем, вполне естественно. Однако, регулярно устраивались юридические чистки. Так, в 1292 году в клюнийском ордене просто отменили множество законов, ибо этот избыток, как подчеркивалось, «не является лучшим путем ко спасению». Законодательство было радикально упрощено, «чтобы никто больше не смог взывать к прощению за незнание законов».

И наконец, по Уставу аббата должны были выбирать «братья» свободным и равным голосованием. В эпоху раннего средневековья это была одна из немногих демократических процедур во всем христианском мире. Так что не только сохранением античной литературы и некоторых технологий мы обязаны монастырям, но и трансляцией такого важнейшего института, «изобретенного» еще в древней Греции, как демократия.

Социальная помощь и благотворительность

Цивилизация без больниц, общественного транспорта, школ, гостиниц, без социальной защиты. Цивилизация без кафе и ресторанов, магазинов и аптек. Цивилизация, в которой нынешний человек точно бы не выжил, да и современникам приходилось очень нелегко. И было бы еще хуже, если не монастыри, которые часто совмещали все эти функции. Недаром король Людовик Благочестивый называл монастыри «достоянием бедных».

Так, например, в аббатстве Сен-Мартена треть средств тратилась на бедняков и странников. В Сен-Рикье кормились 300 нищих, 150 вдов и десятки малоимущих граждан других категорий. В Клюни ежедневно пекли 12 пирогов по килограмму каждый, – здесь «на постоянном пансионе» находились 18 бедняков. В Гирсау за счет милостыни жили 30 нищих. «Каждого приходящего в монастырь должно принимать так, как будто это сам Христос», – написано в уставе св. Бенедикта. Особенно если этот странник беден, «ибо, – продолжает Учитель, – страх, внушаемый богатыми, не есть достаточная причина для оказания им почестей».

Обычно у ворот аббатства толпились сотни нищих… Иногда бывало и больше. До полутора тысяч. Полфунта хлеба, полкружки вина и одно денье получали в аббатстве путники и паломники, отправлявшиеся в путь.

Раздача милостыни представляла собой целую церемонию. Вот как это происходило в аббатстве Бек, известном своими строгими нравами. Нищие собирались в монастырских галереях. Монахи один за другим выходили из трапезной. Последним появлялся отец-настоятель. Они вставали напротив нищих. Пение, псалмы, молитвы. Затем каждый монах омывал и вытирал ноги и руки двум-трем нищим, и лобызал их. Далее он выдавал им по три денье на вино, после чего целовал руки. Затем вся братия низко кланялась нищим и удалялась в церковь.

Во время голода, что случалось нередко, роль монастырей трудно было переоценить. Тем более, что они были едва не единственными, кто оказывал действительно масштабную помощь. Бесплатный суп, продукты… Такое современное понятие как «переходящие остатки продовольствия» в средние века было практически не знакомо: новый урожай еще не созрел, а в амбарах уже, как говорится, «мышь повесилась». В такой ситуации монастырям приходилось заниматься распределением собственного зерна и готовой еды. Эта регулярная благотворительная акция получила название «майский хлеб».

Так получилось, что на протяжении столетий ни голодающие, ни больные почти никого не интересовали. Если, конечно, они не были богатыми и знатными. Так что гостиницы и больницы, приюты и госпитали полностью оставались на попечении монахов. В Англии в их ведении находилась примерно тысяча госпиталей. Крестоносцы Италии в период расцвета ордена имели двести госпиталей, а крестоносцы Красной Звезды – шестьдесят. Камальдолийцы первый госпиталь основали в 1048 году. Пребывание в нем было бесплатным.

А вот благотворительность тринитариев и мерседариев была более чем опасна для здоровья и жизни самих благотворителей, поскольку они занимались выкупом пленных христиан у абсолютно диких берберов. Во время своей первой экспедиции в Алжир основатель ордена мерседариев св. Петр Ноланский выкупил там 168 пленных. За 30 лет его руководства орденом из плена таким образом было вызволено примерно 4300 человек. Более того, если монахи видели, что под тяжестью, как тогда говорили, «магрибских унижений» пленник мог потерять христианскую веру, они добровольно занимали его место. Сам Петр Ноланский подал пример братьям, став заложником и оставаясь в плену многие месяцы.

Благотворительность, образование, новые технологии, инновации, сохраненное античное наследие и даже спиртные напитки, – вот далеко не полный перечень того, чем ныне живущие поколения обязаны монастырям. А, самое, пожалуй, главное, – многочисленными примерами величия человеческого духа. Духа, которому дано созерцать Бога.

Глава 11. Рыцарство

Памятник Вильгельму Завоевателю, одному из выдающихся рыцарей

Самое известное, чарующее и романтичное во всем средневековье, – это, пожалуй, рыцарство. Мужчины в сверкающих латах, дамы сердца в пышных нарядах, куртуазная любовь, войны и поединки, доблесть, отвага и честь… Попробуем эту квинтэссенцию эпохи рассмотреть чуть ближе.

Для начала попробуем найти ответ на вопрос: как стало возможно появление идеала воина «без страха и упрека» в обществе, где религия целиком и полностью отвергала насилие? И как менялось отношение церкви к войне и воинам.

«Добро» дает религия

В начале новой эры любое насилие отвергалось полностью. Ориген, Тертуллиан и прочие «отцы церкви» в отношении христиан-воинов были непреклонны: важнейший долг – служить Христу, а мирская служба только лишь допускается, да и то, если не противоречит канонам Писания. При этом Тертуллиан часто сравнивает крещение с воинской присягой, противопоставляя одно другому. А Ипполит Римский, утверждал: «Ежели неофит… согласился стать солдатом, да будет он отвержен: он презрел Бога». Так что поначалу все шло в духе Нового Завета: война – абсолютное зло, на которое нужно отвечать добром. По примеру Христа.

При этом существовало два града: важнейший – небесная отчизна, в служении которому и состоит вся человеческая жизнь, и второстепенный, земной, отношения с которым определяются совестью и религиозными запретами. Последние касались даже, на первый взгляд, обыденных вещей: нельзя было ходить в цирк, занимать государственные должности, участвовать в шумных празднествах. Тем более нельзя быть солдатом.

Но со времен императора Константина Римская империя становится христианской. Поэтому концепция изменяется. Теперь признается необходимость служения обеим властям: божественной и земной. Война как таковая продолжает, конечно, считаться злом, но злом, необходимым, во избежание еще большего несчастья. Поэтому войны делятся на дурные и хорошие.

В сочинении «О граде Божьем» святой Августин сожалеет о войне, подчеркивая: кто может размышлять о ней или терпеть ее без душевной боли, воистину утратил человеческие чувства. Но если одни борются молитвой против демонов, то другие сражаются оружием против варваров. Таково требование реальной жизни. Ибо варвары желают уничтожить христианский мир.

Но какие бы ни были обстоятельства, священники не имеют права проливать кровь. Так, Леридский собор в 524 г. осудил на два года покаяния клириков, которые, находясь в осажденном городе, вынуждены были сражаться. В 742 г. декрет Карломана запрещает священникам носить оружие и вступать в армию. Карл Лысый в своем первом капитулярии даже уточняет: дабы они «не проливали ни христианской, ни языческой крови». Тех, кто раньше воевал, запрещено посвящать в сан: пролитая кровь лежала на них до конца жизни.

В целом отношение церкви к участию в войне продолжает оставаться неоднозначным. Уже во времена Карла Великого будущий архиепископ Майнца Рабан Мавр объясняет, что даже убивающие в сражении, по приказу государя, несут долю личной ответственности. Он подчеркивает, что на любой войне многие убийства вызваны жадностью и желанием снискать милость господина в ущерб предписаниям Господа. Поэтому они не полностью простительны.

В X веке солдату, совершившему убийство при исполнении служебных обязанностей, даже на «справедливой» войне, предусматривается наказание в виде 40 дней покаяния. А Фульберт Шартрский за подобное «преступление» требует каяться 7 лет.

Теория и реальность

Итак, поначалу существовала мечта о христианском обществе, организованном в форме двух сословий: первое – обычные люди – трудится и живет под руководством второго сословия, клириков. Они могут руководить, поскольку ближе к Богу, ибо заняты только службой ему. Кроме того, священники различают все оттенки божественной воли. Особенно это относится к монахам, хранителям старинного христианского идеала, не запятнанным скверной.

Но эта мечта рухнула под натиском жестокого мира. И вот уже в 846 году, когда сарацины овладевают Сицилией и грабят Рим, папа Лев IV, отставив молитвы и изыски относительно наказаний за убийство на войне, зовет на помощь франков. Он восхваляет их смелость и отвагу и, помимо прочего, обещает, что «небесные царства не закроют свои врата перед теми, кто примет честную смерть в бою», так как «Всемогущий ведает, что если кто-либо из вас умирает – умирает он за истинность веры, за спасение Отечества и в защиту христиан».

И именно здесь, в этой точке, где встретилось неразрешимое противоречие между христианским идеалом мирного служения небесам и жестокой реальностью, грозившей уничтожить и сам идеал и его носителей, произошло вынужденное слияние христианского миссионера и германского воина.

Помимо идеала, была потребность в справедливости, в защите слабого и обездоленного, особенно женщин, которые преобладали среди «униженных и оскорбленных». Напомним, человек того времени буквально жил посреди разбоя, войн, голода, эпидемий, притеснения сильным слабого. Милосердия церкви, ее утешения и благотворительной помощи явно было недостаточно. Чтобы противостоять земному Аду, нужна была сила. Но сила справедливая. И она возникла. А вместе с ней возник и рыцарский кодекс чести.

Как становились рыцарями

Вплоть до XII века путь в Защитники был открыт для каждого, кто проявит доблесть и другие необходимые качества. Некоторые рыцари даже вышли из крестьян, а кое-кто, наоборот, побыв рыцарем, вновь стал крестьянином. По причине, например, разорения, утраты коня и оружия. В те времена удавалось даже подняться с самого социального дна и стать аристократом. Бывало, за особые заслуги сеньор позволял жениться на своей дочери. Или родственнице. Приданого за них обычно не давали, но воин, происходивший из простых и даже «подлых» людей, породнившись с сеньором, «облагораживался» и допускался, пусть на самой скромной роли, в мир господ, откуда лежал путь в рыцари.

В середине XII века Оттон из Фрейзинга все ещё удивлялся тому, что в Ломбардии без колебания вручают «рыцарское оружие и рыцарское звание» простым горожанам, ремесленникам и даже чернорабочим. Позже такой «социальный лифт» практически исчез, и рыцари рекрутировались в подавляющем большинстве случаев из благородных семей.

Но, как бы путь к заветным золотым шпорам ни начинался, он был исключительно труден. Рассмотрим самый простой вариант: дворянский. То есть человек родился дворянином, и его изначально готовят к военной службе. Первые семь лет, фактически с колыбели, его приучают к верховой езде, для чего служат деревянные лошадки37. По достижению всего лишь семилетнего возраста отец определял ребенка к какому-либо известному воину «на воспитание». Туда, в чужой замок, малец отправлялся уже самостоятельно, верхом на лошади. Обычай посылать на учебу к другим рыцарям был основан на справедливом опасении, что родительские чувства воспрепятствуют по-настоящему жесткому, мужскому воспитанию, которое необходимо, чтобы стать рыцарем.

Расставаясь с сыном на долгие годы, родитель благословлял его и давал примерно такое наставление (вкратце): «Любезный сын, – полно быть домоседом, пора поступить тебе в школу подвигов, но, Бога ради, храни честь; не обесчести рода нашего; будь храбр и скромен везде и со всеми, потому что хвала в устах хвастуна есть хула. Я припоминаю слова одного пустынника, который меня поучал; он говорил мне: гордыня, если бы она была во мне, истребила бы все, хотя бы я обладал всеми царствами Александра, хотя бы был мудр, как Соломон, и храбр, как троянский герой Гектор. В собраниях говори последним и первым бейся в бою; хвали заслуги твоих собратьев: рыцарь, умалчивающий о доблестях собрата, – грабитель его. Будь кроток и добр к низшим; они возблагодарят тебя сторицей; сделают тебя повсюду именитым и славным».

По прибытии в замок, юноша получал звание пажа или валета. Он сопровождал патрона и его супругу на охоте, в путешествиях, на прогулках, был на посылках и даже служил за столом. Помогая камергеру, он устилал комнату рыцаря зимой соломой, а летом тростником, содержал в порядке его кольчугу и вооружение.

Среди уроков пажа была религия, которую зачастую преподавала самая набожная и добродетельная дама; этикет, умение слагать стихи, игра на музыкальных инструментах и другие «куртуазные премудрости». Но важнейшим, конечно, было овладение трудной рыцарской наукой. Юноши смиряли непокорных коней, бегали в тяжелых латах, перепрыгивали ограды, метали дротики, учились владеть копьем и биться с деревянным «рыцарем». Они постигали искусство войны, охоты, дрессировали птиц и собак. Подобно тому, как в монашеском воспитании обучались семи свободным искусствам, будущему воину в течение 7 лет необходимо было овладеть «семью рыцарскими доблестями». Они состояли из верховой езды, стрельбы из лука, фехтования, плавания, охоты, игры в шахматы и сочинения стихов. До наших дней сохранились маленькие латы и мечи, которые служили для обучения воинскому искусству мальчиков 7—8 лет, – немые свидетели трудного детства средневековья.

Жизнь в замке не ограничивалась работой и учебой. Дети всегда находили место играм. В основном играли в войну: осады замков, штурмы городских стен, ворот крепостей и т. д. Особенно популярной была военная игра под названием «Саладиново ущелье». Французский писатель Маршанджи пишет, что юноши «строили города и брали их приступом… Они осаждали глиняный Вавилон, брали дерновую Антиохию, Мемфис из хвороста. Все это было зарею их будущей славы».

Из спортивных игр большой популярностью пользовался «же де пом», – предшественник тенниса и «суль», – прототип футбола, возникший в 913 году после победы над датчанами, причем в первый раз вместо мяча использовалась голова убитого противника. Местом для игры становились городские улицы и площади, а целью было загнать ногами мяч куда-нибудь. Например, в лужу или в ворота. Ворота могли быть какого-нибудь скотного двора, замка или даже церкви. Игра была столь азартной, что вызывала недовольство священников и часто запрещалась. Например, декрет английского короля Эдуарда от 1314 года ставил вне закона «беснования с большими мячами» в черте города.

Среди интеллектуальных игр можно выделить шахматы, которые уже с XII века становятся неотъемлемой частью куртуазной культуры. А после 1300 года сначала на Пиренейском полуострове, потом в Италии, а затем и по всей Западной Европе начинают проводиться соревнования, в которых принимают участие лучшие игроки. В XV веке появляются прославленные чемпионы, имена которых сохранились до наших дней. Слава сильнейших шахматистов в те годы неизменно принадлежит итальянцам, испанцам и португальцам.

Большое значение в рукопашных схватках имела борьба. Она напоминала японскую джиу-джитсу и включала целый ряд смертельных приемов. Изучив ее и проведя множество схваток, каждый рыцарь к концу обучения становился настоящим мастером рукопашного боя. Поединки борцов были очень распространены. В 1520 г. на «ринге» даже схватились английский король Генрих VIII и его французский «коллега» Франциск I.

В конце концов, после многих лет усиленных тренировок молодой человек становился настоящим воином. Нам даже трудно себя представить, насколько колоссальной силой он обладал. Приведем всего несколько фактов. Двуручный немецкий меч длиной 170 см весил около 17 кг. Конрад фон Своген, обороняя свой замок, два часа без устали махал им, сразив 19 врагов. Знаменитый Цезарь Борджиа ударом кулака валил с ног лошадь. Поляк Завиша Парный, герой Грюнвальдской битвы, перепрыгивал в доспехах через коня и метал копье на 70 метров. В Лувре представлено одно из таких копий. Оно имеет диаметр 7 см и весит 19 кг. Византийский император Х века Иоанн Цимисхий в полном вооружении поднимал лошадь и пробегал с ней 50 метров. Прославленный султан Саладин бился двумя дамасскими саблями одновременно, разрубая противников в доспехах от плеча до бедра. Примеры можно множить до бесконечности.

Но, разумеется, одним из важнейших занятий было овладение искусством верховой езды. Ездили с седлом и без седла, со стременами и без, запрыгивая на скачущую лошадь, поражая на скаку мишени и проделывая трюки, на которые сегодня способны лишь в цирке. Практиковались прыжки в длину и высоту, в доспехах и без оных. Препятствием служили речки, ручьи, рвы, канавы. В приморских землях большой популярностью пользовалось плавание. Известно, что плыли на животе, на боку и на спине. Но подробности техники не сохранились. Поскольку нередко приходилось участвовать в осадах замков, большое значение имели навыки лазания. Лазали, например, в латах по наклонным лестницам без помощи ног, по канатам и шестам. Также метали камни, хотя этот древний вид оружия полностью прекратил свое существование уже к XI веку. Камни значительно большего веса поднимали над головой, в качестве упражнения по тяжелой атлетике.

Нельзя не отметить, что абсолютно все эти упражнения, да и сам соревновательный дух, присущий спорту, настолько противоречили церковным установкам, что даже непонятно, как вообще могли существовать. Ведь еще Тертуллиан в трактате «О зрелищах» прямо говорит: «Нельзя без срама смотреть на все, что происходит на стадионе: на кулачный бой, на попирание ногами, на пощечины и другие буйства, обезображивающие лицо человека, созданного по образу божию. Благоговея к религии, ты не станешь одобрять безумного бега, бешеных движений, сопровождающих метание диска, равно как и других движений, одно другого сумасброднее. Уважая стыдливость, ты не будешь выставлять напоказ телесных сил, служащих единственно тщеславию тех, кто их употребляет, и к унижению тех, против кого они направлены. Нет, люди, занимающиеся подобного рода делами, заслуживают только одно наше осуждение.

Вообще, борьба есть изобретение сатаны. Он начал ее с тех пор, как искусством своим поверг ниц наших прародителей. Движения борцов не что иное, как увертки, похожие на извивания адской змеи».

*** *** ***

В 14 лет, после постижения многих премудростей, пажа производили в оруженосцы. При свете свечей его подводили к алтарю, священник брал меч и пояс и, благословив их несколько раз, препоясывал молодого дворянина.

Теперь он мог принимать участие в беседах своего сеньора, хотя и непременно соблюдая скромность и сдержанность в разговорах. Через некоторое время ему дозволялось посещать дворы государей, находиться при армии на войне, а в мирное время странствовать и исполнять роль посла в отдаленных краях. При этом к военной службе добавлялись различные домашние обязанности. Например, в полночь приходилось обходить с проверкой все комнаты и дворы замка.

В бою же оруженосец становился позади своего рыцаря и был как бы зрителем сражения, исполняя при этом массу обязанностей: он подавал оружие, подводил «свежего» коня, охранял плененных противников и т. д. Но бывало, оруженосцы принимали самое непосредственное участие в схватке. Иногда их даже производили в рыцари на поле боя, и иногда это делали… враги. Так, в одной из битв, которой руководила Жанна д'Арк разбитый английский полководец Суффолк попал в безвыходное положение. Потеряв войско, он с горсткой храбрецов отбивался от численно превосходящего противника. Но силы были неравны. Англичан становилось все меньше, вот уже рухнул на землю убитый родной брат Суффолка… Особой доблестью у французов отличался Вильгельм Ренно. Он отрезал англичанам путь к отступлению и постепенно добивал остатки отряда. Вдруг, в пылу схватки, Суффолк через забрало крикнул Ренно: «Ты дворянин?», «Да», – ответил тот. «Рыцарь?», «Нет, только оруженосец». «Ну так приблизься, я возведу тебя в звание, которого ты достоин: своей храбростью ты заслужил сегодня золотые шпоры». И далее, к изумлению всех, Ренно прекратил бой, сложил оружие и встал на колени. Суффолк ударил его мечом по плечу, и, соблюдая весь положенный ритуал, произвел в рыцари. После окончания церемонии Суффолк сдался в плен Ренно (тем самым избежав сдачи в плен не-рыцарю).

Но в большинстве случаев, разумеется, производство в рыцари было не столь драматичным. По достижении 21 года оруженосец просил у сеньора навести о себе справки, и, если не было никаких претензий, назначался день посвящения. Для этого избирались обыкновенно кануны каких-либо торжеств, например, объявление мира или перемирия, коронование королей, рождение, крещение или браки принцев, большие церковные праздники.

Молитвой, строгим постом и чистосердечным раскаянием в грехах новик несколько дней готовился к посвящению. После исповеди его облекали в белую льняную одежду – символ непорочности, отчего и произошло слово «кандидат» (candide от candidus – белый). В этом одеянии он отправлялся в церковь на ночное бдение, где, перед алтарем Богоматери, возле надгробий с изваяниями принцев и великих воителей, проводил всю ночь в молитве и размышлениях, не ложась и даже не приседая.

На рассвете приходили старые рыцари и уводили его в баню. По выходе из бани надевали ему на шею перевязь с мечом, укладывали в постель и покрывали простым белым хитоном, в знак того, что он прощался со сквернами мира и вступал в новую жизнь.

В таком наряде, в сопровождении родственников, друзей и всех окрестных рыцарей, он входил в церковь. Здесь священник, благословляя меч новика, читал по-латыни псалмы и поучения.

Далее кандидата уводили в комнаты, где надевали на него тканую золотом рубашку, сверх нее кольчугу и, наконец, мантию, с нашитыми гербами. Потом он возвращался в церковь или шел во дворец, где сеньор или даже сам государь целовал его.

Шествие было церемониальное, под звуки барабанов, труб и рогов; впереди кандидата шли главнейшие рыцари, неся на бархатных подушках доспехи, которыми его вооружали по прибытии на место (кроме щита и копья, которые вручались после освящения). Затем совершали литургию во имя Св. Духа. Посвящаемый выслушивал ее на коленях, у алтаря. По окончании обедни зачитывались рыцарские законы. В них, в частности, содержались требования: не допускать даже малейшего обмана, хранить честь, возвращаться «по обещанию, в означенные день и час, даже в тюрьму, иначе он будет объявлен бесчестным и вероломным», и даже «да наказуется строго воин, который убьет курицу вдовы или собаку пастуха».

Кандидат становился на колени перед государем или другим сеньором, который произносил следующие слова: «Во славу и во имя Бога Всемогущего, Отца, Сына и Духа Святого, жалую тебя рыцарем. Помни же, что долг твой – соблюдать все правила и добрые уставы рыцарства. Будь верен Богу, государю и подруге; будь медлителен в мести и наказании и быстр в пощаде и помощи вдовам и сирым; посещай обедню и подавай милостыню; чти женщин и не терпи злословия на них, потому что мужская честь, после Бога, нисходит от женщин». Кандидат отвечал: «Обещаю и клянусь, в присутствии Господа моего и государя моего, тщательно блюсти законы и наше славное рыцарство».

После препоясывания мечом следовал могучий удар, – «алап» или «коле». «Названый отец» наотмашь бил посвящаемого по затылку или щеке, восклицая: «Будь мужественным!». Считалось, что благодаря удару от передается некий импульс, подобно благодати. В поэмах описывается стойкость героев: не дрогнув, они выдерживают удар, единственный, который рыцарь должен был оставить без ответа. Позже его заменили легким шлепком мечом по плечу, после чего новый рыцарь удостаивался поцелуя мира и золотых шпор.

Далее молодому воину объясняли потаенное значение каждого предмета вооружения: «Меч этот имеет вид креста, и дается тебе в поучение: как Иисус Христос побеждал грех и смерть на древе Креста, так ты должен побеждать врагов твоих этим мечом; помни также, что меч есть атрибут правосудия, а потому, получая его, ты обязуешься быть всегда правосудным.

Панцирь этот на тебе – защита против вражеских ударов – означает, что рыцарское сердце должно быть недоступной порокам крепостью; ибо, как крепость окружается крепкими стенами и глубокими рвами, чтобы преградить доступ неприятелю, так панцирь и кольчуга закрывают тело со всех сторон в знак того, что рыцарское сердце должно быть недоступно измене и гордости.