Времена года. В преддверии конца

Я не бежал, но шел быстро. По укатанной дороге это было совсем не сложно. Мои ноги уже успели позабыть, каково это – ходить по дороге.

Страх подгонял меня. Вдруг мне навстречу вывернул человек. Он шел уверенно и быстро. Приметив меня, он тоже удивился, но заговаривать со мной не стал. Мы прошли мимо друг друга, лишь на мгновение встретившись взглядами, но тут же отвели глаза. Мужчина нырнул в калитку двора слева от дороги, и вновь я остался на полночной улице один. Сердце колотилось с бешеной скоростью, кровь стучала в висках. У меня разболелась голова, в ушах шумело, но я не позволил себе замедлить шаг.

Еще пять минут пути, и вот он – поворот на нужную мне главную улицу. Через пару дворов находилась совсем небольшая площадь. Здесь был продуктовый магазин, хозяйственный магазин, ларек со всякой всячиной и нужная мне аптека.

На площади никого не было. Я вернулся на соседнюю улицу и прошел три двора, прежде чем достиг места, откуда было видно здание аптеки. К моему большому сожалению, от него меня отделял огороженный участок чужого двора. В моем «идеальном» плане такого не было предусмотрено. Теперь нужно выбирать: лезть через двор и с большой вероятностью наткнуться на большую брехучую собаку или же вернуться на площадь и зайти в аптеку оттуда. Но на площади горели фонари, а в аптеке была сигнализация.

С другой стороны, даже если во дворе нет собаки, то сигнализация все равно сработает, и мне придется убегать, преодолевая два забора.

Я замер в нерешительности. А время тикало. Где-то в горах мучилась от горячки моя любимая доченька, а сынишка заходился проклятым кашлем. Нужно было что-то решать. В любом случае, бежать нужно будет быстро. И возвращаться в лес надо через эту улицу, ведь именно в конце нее я оставил снеготопы. Без них по глубокому снегу мне точно далеко не уйти.

Я сделал глубокий вдох и пошел на площадь. В пуховике и толстых штанах я долго буду преодолевать высокий забор, выше моего роста. К тому же был риск наткнуться на пса или зацепиться одеждой за какой-нибудь гвоздь. По прямой и ровной дороге шансов уйти будет больше.

Дверь была железной, а вот окно, на мое счастье, оказалось без решетки. Я пододвинул мусорку под окно, забрался на нее и быстрым мощным ударом локтя разбил стекло. Не дожидаясь реакции окружения на звуки битого стекла, я быстро начал расчищать раму от острых осколков. Сработала сигнализация. Я был уже внутри. Мой пуховик оказался просто спасительным чудом: он был дорогим, сделанным из очень плотной ткани, которую не повредили стекла, и я невредимым проник внутрь аптеки. Я потратим секунд пять, чтобы оглядеться. Смел в рюкзак все с прилавка с надписью «Средства от кашля». Тут же нашел и градусник. Теперь нужны жаропонижающие. Их не было видно. Зато в холодильнике, замок на котором был просто смешным, я нашел разные антибиотики. Без разбора я набрал и их в рюкзак. Анальгин, средство от изжоги, витамины. Я брал все, но нигде не было жаропонижающих. Нужно было уходить. Я дернулся к окну, и тут прямо перед моими глазами появилась витрина, которую я раньше не замечал. На ней стояли капли и спреи для носа, а также Нурофен.

Рюкзак полетел в окно. А за ним и я. На улице появились люди. Лаяли собаки. Включался свет. До окраины бежать несколько минут. И у меня их уже нет! Но и выбора у меня нет.

Я побежал. Очень быстро. Не помню, чтобы когда-то мне приходилось так быстро бегать.

Вдруг я услышал рев мотора за спиной. Я пропал!

Я пробегал как раз мимо двора, в котором скрылся встреченный мною полночный прохожий. Ворота распахнулись, и наперерез моим преследователям выехала старенькая ржавенькая «пятерка». Машину занесло, и она раскорячилась поперек узкой деревенской улочки. Я оглянулся лишь раз. Меня преследовали двое пеших, остальные кричали и махали руками.

Я опережал бегущих где-то на двадцать метров. Меня подстегивал страх не только за себя, но, главным образом, за детей. Ноги мои меня не подвели. Я добрался до своих снеготопов и, сбросив перчатки, быстро нацепил снеготопы на ботинки. Перчатки я позабыл в снегу. Двое были в шаге от меня, когда я двинулся в сторону леса по глубоким нехоженым сугробам. Они вязли в снегу, а расстояние меж нами тем временем быстро увеличивалось. Когда подоспели остальные, я уже достиг небольшого поля перед опушкой леса, ограждённого довольно высоким кустарником, за которым я прятался незадолго до начала своей вылазки.

Машина не смогла проехать по снегу. Люди с трудом продирались сквозь снежное поле. А мне нужно было как можно быстрее добраться до деревьев. Как жаль, что сегодня ясная ночь. Снегопад бы сейчас не помешал.

Преследование прекратилось. Видимо, они решили, что найдут меня днем. А может, устроят полномасштабную облаву на тех, кому удалось скрываться от них до сих пор. Нельзя сейчас возвращаться к детям.

Я очень устал, но не мог перестать двигаться вперед. На автомате переставляя ноги, я брел, уходя все больше на восток от нужного мне направления. Доберусь до речки, а там берегом пройду несколько километров вверх по течению. Возможно, удастся сбить преследователей со следа.

До пещеры я добрался спустя двое суток после начала погони, ночью. Мои ребятки были рады меня видеть. Они очень волновались, а потому разрыдались, когда я все-таки вернулся к ним. А уж как я был рад!

Мы перебрали все лекарства, что мне удалось раздобыть, прочитали все инструкции и принялись за лечение. Уже через пару дней детки пошли на поправку. И снова пошел снег. Хорошо, что мы, пока лечились, почти не выходили из пещеры. Снег замаскировал наше пребывание там как раз вовремя. Днем над нашим убежищем дважды пролетел вертолет, но вроде бы улетел ни с чем.

Мы таились внутри еще пару дней. Вертолет не возвращался. И никто к нам не пришел.

Единогласно мы приняли решение повременить с вылазками в ближайшие селенья. Нас могли вычислить. Лучше немного поголодать, чем попасться и быть расстрелянными или, еще хуже, порабощенными. До конца зимы оставалось немного. Февраль подходил к концу.

Все вроде бы было неплохо. Но меня не переставал мучить один вопрос: тот человек в поселке, который встретился мне поздно ночью и который выехал между мною и моими преследователями на своей старенькой «пятерке», кто он? Почему помог мне? Он вел себя явно не так, как все порабощенные. Как же ему удалось выжить среди них? Почему он рисковал, чтобы мне помочь? Как он там теперь?

Я рассказал детям о своем спасителе. Мы много вечеров провели в размышлениях: возможно ли жить среди глаз и ушей «Новоса» и оставаться собой. В итоге решили, что не будем рисковать и останемся здесь, в относительной безопасности и свободе. На неопределенное «пока»…

Весенняя история

В мир вновь пришла весна, неизбежно, неотвратимо, несмотря ни на что.

Солнечные лучи, уже почти по-летнему жаркие и яркие, переплетались с ещё по-зимнему холодящим ветерком. Дикий абрикос, под которым мой любимый бережно закопал моё тело, расцвёл и стал похож на слишком юную, робкую и по-детски наивную девственницу в подвенечном платье. Солнце и ветер нежно, но настойчиво гладили хрупкие белые соцветия, роняя на землю лёгкие лепестки.

Я никуда не ушла. Хотя моё тело уже больше полугода гниёт в земле, я не могу уйти. В мире творится хаос. Очень систематизированный, автоматизированный, хорошо продуманный хаос. Мать не может покинуть своих детей, когда им так нужна помощь. Даже если приходится существовать лишь так…

Я – просто мысль…

Я – просто долг, что не могу не выполнить…

Я – лишь душа, одна из многих, застрявших между этим миром и другим, недоступным для умерших, в эпоху тотального подавления свободного сознания.

Для осуществления коварного замысла по порабощению всей человеческой расы руководство корпорации под название «Новый мир» окутало нашу планету покрывалом из сети спутников, управляющих вживлёнными в человеческое тело приборами «Новос». Непроницаемое информационное поле не даёт душе умершего уйти в небытие. Теперь все, кто умер с момента полного запуска программы «Новос», вынуждены скитаться по этому миру неприкаянными душами безо всякой надежды обрести покой.

Мне не нужен покой. Я не могу сейчас. Мне нужно быть с семьёй.

Люди, лишённые воли, живут иллюзией счастья и благополучия, однако реальная картина не такая. Население планеты уменьшилось без малого вдвое. Организмы четверти населения просто не приняли инородное устройство. Они умерли от перегрузки нервной системы или от разлада работы внутренних органов. Ещё четверть умертвили намеренно. Тяжелобольных, которых было проще убить, чем вылечить, отключили и сожгли. Оставшийся мир даже не заметил, что в одночасье исчезли знакомые, родные люди. Воспоминания о них задвинули далеко, в глубины сознания, где и не разглядеть теперь вовсе.

Все эти бедолаги теперь здесь, вокруг меня. Они наполняют мир унынием и безысходностью.

Тем временем мои родные детки поселились в пещере, давно ещё присмотренной мною и моим любимым мужем, далеко в горах, в густых зарослях леса. Рядом течёт горная речка. Они у меня такие храбрые, такие стойкие, но ещё такие юные для свалившихся на них тягот.

Я вынуждена беспомощно смотреть, как они плачут ночами, грея друг друга объятиями и тёплыми словами. Их отец идёт к пещере окольными путями, путая следы, разведывая местность, пополняя запасы в окрестных селеньях. А тем временем приближается зима. Боль моей души, тревога за детей заставляют тучи сгущаться, укрывая землю снегом.

Отец с детьми воссоединился под новый год. Нет в мире большего счастья, чем тепло таких вот объятий. Они не знают, но я тоже обнимала свою семью.

Не могу я всё же назвать свою душу неприкаянной, ведь я рядом с любимыми. Более того, я могу их защитить. Могу сказать с уверенностью, что я счастлива.

Наловчившись манипулировать бездушными марионетками, созданными «Новым миром», я даже смогла заставить одного из них в нужное мне время пройти по улице, сесть в машину и выехать на дорогу наперерез преследователям моего мужа в момент, когда он пытался добыть лекарства для детей. Это было неимоверно трудно, и если бы я могла потеть, то в тот момент я бы обливалась потом. Даже забавно, если подумать. Главное, что у меня получилось. Истратив все силы на управление чужим телом, я не смогла укрыть любимого за снегопадом. Но он у меня и сам не промах, сумел замести следы и добраться до пещеры.

А вот и весна.

Людские глупости, игры в Бога природу не коснулись, и солнце начало потихоньку отогревать землю, пробуждая её от зимнего сна. Даже неприкаянные души затихали солнечными днями, будто пропитываясь надеждой. Однако, когда вечером приходила тьма, напоминая о зимнем холоде, они вновь начинали стонать, стеная и корчась о тоски и безысходности.

Моя семья – не единственные, кто спасся от порабощения. По всему миру оставались свободно мыслящие люди, успевшие спрятаться, укрыться вдали от цивилизации, сидящие теперь в укромных уголках нашей планеты и ломающие голову над тем, что же будет дальше.

Были среди них и те, кто располагал информацией о происходящем. Они объединялись, готовились к восстанию. Появились активисты, готовые свергнуть диктаторов и освободить мир от этого отупляющего разум механизма «Новоса».

Также я встретилась и с такими, как я. С душами людей, которым было кого защищать, которые хранили в себе веру в собственные силы и не позволяли себе присоединиться к массе сдавшихся, образовавших в воздухе взвесь тлена и отчаяния.

Каждый из нас закрыл незримым куполом своих родных. Вложил в своё существование смысл и материализовал его в нужной форме, дабы защитить любимых.

У меня, кроме детей и мужа, ещё была мать и брат с семьей. Мамин организм не выдержал внедрение инородного тела в организм, и она умерла. Теперь она так же, как и я, защищала сына и его семью. Сколько помню, она всегда нас защищала. Это было смыслом маминого существования – защищать всех своих близких. В этом она преуспевала всегда лучше, чем я.

Жили они теперь тоже в горах, хотя климат у них был суровее. Но вряд ли наши семьи увидятся ещё хоть раз. Вместе выживать было бы проще.

Весна набирает обороты. Зелёная листва уже повсюду. Дни стали длиннее. Птицы щебечут вовсю. Они вьют гнезда в ветвях дикого абрикоса, наполняя лес вольной жизнью, подчиняющейся лишь законам природы. Весенние грозы создают такое сильное напряжение в воздухе, что я почти ощущаю себя физически. Однако, когда проливается дождь, и тучи рассеиваются, меня вновь наполняет приятная, прозрачная, чистая пустота.

Дожди осложняют жизнь моим родным. Во время ливней вода попадает в пещеру, где они живут. Из-за постоянной сырости дети мои постоянно болеют. Вроде бы ничего страшного, лёгкий насморк, но моя душа болит за них.

И всё же глаза их наполняются восторгом и радостью, когда они наблюдают за оживлением природы. Зацветают деревья и кустарники. Зеленеет трава. Начитают распускаться нежные молодые сочные листочки. В воздухе пахнет чистотой и надеждой.

Движение сопротивления тем временем растёт. У них уже почти готов план. Они выдвигаются на центр управления «Нового мира». Грядут перемены.

Я не могу наблюдать за ними. Лишь слышу отголоски мыслей других душ.

В момент, когда свободные люди добрались до «Нового мира», в информационном эфире повисла тишина. Стонущие, страдающие души, которым выдалось наблюдать за живыми родными, подвергшимися порабощению, враз умолкли, наполнив атмосферу земли ледяным ужасом.

Если у сопротивления не получится выключить центр управления, то большинство из оставшихся свободных людей будут порабощены или убиты.

Но что же случится, если они преуспеют? Что будет, если отключить людей от единой сети и вернуть им возможность самостоятельно мыслить и чувствовать?

Всё остается на правах предположений и догадок. А неизвестность всегда пугает.

Моим родным пока ничего не грозит. Для них ничего особо не изменится, если бунт подавят или несвободные люди не справятся с вернувшейся к ним свободой.

Другое дело – если весь мир очнётся ото сна и вернётся в своё обычное состояние. Тогда все свободные смогут смело вернуться домой, воссоединиться с родными, оплакать погибших и жить дальше.

Я не знаю, что будет. Мой муж твердит самому себе, что если бы я была жива, то знала бы, что делать, как поступить, что будет дальше. Но он ошибается. Я не знаю. Я всего лишь люблю его и наших детей.

Прохладной весенней ночью я прижимаюсь своей душой к душам моих любимых. Они спят, а я мечтаю присниться им.

По информационному эфиру пронеслась волна. Восставшие добрались…

Вдруг что-то изменилось. Раньше душа моя была привязана к цветущему дикому абрикосу, корни которого хранили моё тело. Я чувствовала эту связь очень отчётливо. А сейчас она исчезла. Меня потянуло вверх, к звёздам, в темную бесконечность. Я смотрела на милые лица моих спящих детей и все ещё мечтала им присниться.

Купол, удерживающий миллионы душ, пал. Тоскливый, печальный, безнадёжный вой стих.

Прощайте, мои родные…

Здравствуй, мама! Ну как ты? Я скучала.

Летняя история

Все началось с идеи. Гениальный ученый, как это обычно бывает у гениальных ученых, занимался своими делами и вдруг решил, что он мог бы изобрести систему, снимающую показатели всех систем человеческого организма и отправлять их на особый узел диагностики, который будет контролировать уровень здоровья. Если в организме человека произойдет сбой, подразумевающий медицинскую или психологическую помощь, то ему поступит об этом сигнал, который в свою очередь будет дублироваться в ближайший пункт медицинской помощи. Диагностика всех симптомов будет идти непрерывно в организмах всех людей, обеспечивая самую раннюю выявляемость заболеваний и оперативное принятие решения о лечении.

Хорошая, благая идея, согласитесь.

Он ею поделился в своих кругах. И все согласились, что идея хороша. Но многие назвали ее утопией. Некоторые посмеялись над сумасшедшим мечтателем. Кто-то снисходительно похлопал по плечу. Нашлась и парочка единомышленников, которые пытались совместно развить идею в нечто большее.

Как часто бывает: идея хороша, есть гениальные люди, которые готовые над ней работать, и есть множество препятствий, что сводят все усилия на нет.

В нашей ситуации удача оказалась на стороне ученого. Про его работу прознал один очень богатый и амбициозный предприниматель. Его изощренный ум просчитал в идеи ученого собственные выгоды. И тогда он взял троих безумцев под свое крыло. Бюджет исследований был неограничен. Была собрана команда из специалистов разных сфер, необходимых для реализации проекта, получившего рабочее название «Новос». Команда специалистов составляла четырнадцать человек. Для них на берегу Атлантического океана был построен городок, развернуты лаборатории самых разных мастей, под любую потребность в исследованиях. Команду поделили на три части, каждая из которых реализовывала свою часть общего проекта. Сюда же были привезены дополнительные помощники – лаборанты, в число которых вошел и я.

Для меня это было честью, хотя я имею ученую степень в нейробиологии, я согласился на должность старшего лаборанта. Через три года, кстати, я занял место заведующего лабораторией.

Мы экспериментировали на животных, полностью откинув в сторону ограничения и нормы. Нам было велено мыслить так смело, как только возможно. А если этого было не достаточно для решения поставленной задачи, значит, нужно выйти за пределы возможного и делать невозможное.

Зверства, что мы творили, оправдывали благостью конечной цели – здоровье и счастье для всего населения планеты.

Мы были так поглощены работой, что не замечали, как город наш растет. Там стали появляться новые жители, занимающиеся тем, о чем нам знать было не положено.

Также мы упускали из внимания внезапные исчезновения коллег. Нам говорили, что они перетрудились и были возвращены домой для получения психологической помощи. Тогда мы только смеялись над ними, не понимая, как можно сойти сума от любимой интереснейшей работы.

Мы работали там годами, позабыв об окружающем мире. Нас развлекали, мы купались в море и загорали на пляже. У нас были яхты, бесплатный бар, музыканты, кинотеатр. А еще было очень много работы.

Не знаю, сколько было сгублено животных в наших многочисленных экспериментах. Только в моей лаборатории за девять лет умерли тысячи мышей, свиней, обезьян, овец. Нам привозили их морем и грузовиками.

И вот спустя девять лет к нам приехал автобус с первыми испытуемыми – людьми.

Совесть наша проснулась, мы все начали задаваться вопросом о целесообразности таких действий в тот момент, когда пришлось смотреть в глаза прибывшим людям, объясняя им какую они получат пользу от нового устройства.

Но азарт, амбиции, эгоизм тут же заглушили голос совести. А помог им в этом голос нашего предводителя, того самого ученого, которому принадлежала идея «Новоса», у которого теперь были власть и деньги, чтобы распоряжаться не только своими работниками-коллегами, но и людскими судьбами.

Никто тогда не знал, к чему все идет. Даже наш предводитель. Потому как его покровитель имел на весь наш проект совсем другие планы. И всю картину видел только он – злой гений, надувший всех, позволивший себе встать наравне с Богом.

Раскаиваюсь ли я в том, что изобрел, что совершил, в том, что отдал за это? Нет.

Я жалею лишь, что был слеп и позволил использовать мою работу в угоду чьим-то безумным идеям.

Если учесть, что погибла половина человечества, можно ли назвать наш проект успешным? Остальная половина ведь приняла нашу систему хорошо и теперь процветает в здравии, порядке и достатке. Преступность сошла на нет. Полиция и армии во всех странах мира были распущены за ненадобностью.

Мы смогли полностью подчинить человеческий разум, эмоции, ход мыслей, воспоминания. Люди превратились в послушных роботов.

Наш чудо-городок стал центром управления «Новым миром», который многие из нас не собирались создавать. Мы стремились лишь помочь человечеству, но не порабощать его. Звучит как жалкая отговорка, оправдание. Наверно, так и есть.

Нас оставили свободомыслящими, потому что, чтобы управлять и обслуживать всю эту сложную паутину, нужна фантазия, предприимчивость, смекалка, что не возможно при полном подавлении воли.

Однако к фантазии и смекалке прилагается еще и совесть, самокопание, депрессия, раскаяние, страх, ненависть. Мы невольно стали изгоями в созданном нами «новом мире», изолированными в приевшемся и ненавистном городке на берегу океана.

В воздухе повисла смерть. Что-то давило со всех сторон. Приборы коллег фиксировали странные показатели в атмосфере. На некоторых частотах шли постоянные помехи в эфире. Это очень трудно объяснить.

Лето – прекрасная пора. Хотя в нашем городке оно мало отличается от зимы. И все же, летом даже воздух пахнет по-другому.

Раздался сигнал тревоги. Нарушение периметра.

Никогда раньше я не слышал этого сигнала. И уж точно не ожидал услышать его теперь, когда никому и в голову не могло прийти нарушать закон и вторгаться на запрещенную территорию.

Видимо, это был сбой системы или дикое животное.

Так же подумало большинство моих коллег. И даже охрана реагировала нерасторопно.

Поэтому, когда они пришли, мы все были застигнуты врасплох.

Они были ослеплены ненавистью и непреклонны. Многих охранников, обслуживающий персонал и лаборантов просто убили. Быстро и жестоко.

А потом двинулись к пультам управления. Я пытался их остановить. Мы с коллегами пытались их предупредить, предостеречь. Но нас отказывались слушать. Нападавшие решили, что мы лжем им. Пытаемся помешать.

Однако я просто хотел спасти людские жизни. В ходе экспериментов мы пробовали отключать подопытных от «Новоса», но ни один из них не выжил. Система так глубоко проникала в организм и внедрялась в мозг, что становилась неотъемлемой его частью.

Всех ученых, руководителей подразделений и даже главное руководство проекта и председателей правления «Нового мира». Сюда же притащили создателя и спонсора «Нового мира», самого влиятельного человека на земле.

После короткой обвинительной гневной речи нас всех расстреляли из автоматов.

Каждый человек в определенный момент жизни задумывается о смерти. Каково это – умирать? Что там за «чертой»? Если бы меня убили не летом, а скажем осенью, чувствовал бы я смерть иначе?

Теперь я знаю! Смерть – это больно. Смерть – это страшно. Но смерть – это не конец.

Я хотел сделать вдох, но пуля сломала мне ребра и разорвала сердечную мышцу. Важная мысль, вертевшаяся на языке, провалилась глубоко в мое сознание, а затем угасла в остекленевшем взгляде.

Я увидел тот же мир, в котором прожил шестьдесят два года, но не глазами, а как-то совершенно иначе. Я его почувствовал. Даже то, что глазами нельзя рассмотреть, теперь открылось моему взору. Я «увидел» боль и отчаяние, страх и надежду. Множество голосов эхом звучали вокруг. Я касался других, таких же, как я, бестелесных сущностей. Если бы я верил в Бога, то мог бы назвать их душами. Их было так много! Вот он – тот шум, что засорял эфир.

Мы погубили слишком многих и не дали им возможности уйти. Спутники, информационные волны, нескончаемые потоки энергий разного типа не выпусками высвободившуюся жизненную энергию умерших людей и заперли ее в околоземном пространстве. Она концентрировалась, нарастала и превратилась из легкой и неосязаемой массы в густой сироп.

Теперь и я стал его частью.

Нападавшие осматривали пульты в штабе управления, перешагивая через трупы ученых. Двое из них отдавали указания остальным. Это были наши бывшие сотрудники, но я не мог вспомнить их имен.

Они поняли, что никто не создавал одной «красной» кнопки отмены. Так что заложили взрывчатку по периметру всего здания и на основных узлах.

Когда прогремел взрыв, мне показалось, что я умер второй раз, хотя на этот раз боли не было.

Спутники выключились один за другим. Сигнал, объединяющий всех подключенных к «Новосу», пропал.

Мы были первой волной высвободившихся из энергетического плена. Следующая волна – те, кто умерли после отключения системы.

Я отдалялся от родной планеты, теряя «форму», растворяясь в вакууме.

Интересно, много ли людей осталось на нашей планете?

Что же будет, когда упадут все самолеты, находившиеся в небе? Когда атомные электростанции из-за отсутствия обслуживания выйдут из строя и взорвутся?

Сколько понадобится человечеству, чтобы возродиться? И удастся ли это ему вообще?

Вот и последняя мысль угасла, растворилась в белом шуме черного вакуума…