Времена года. В преддверии конца

Осенняя история

Моя мать – параноик. Так было долгие годы. Вернее сказать, я её такой считала долгие годы. Но неделю назад все изменилось.

Наступила осень. Мать не любила осень. Времена года, когда было холодно, она терпеть не могла. Но всегда учила нас быть благодарными Богу и за холод. Ведь всё познаётся в сравнении, говорила она.

Эта осень выдалась тёплой, лишь изредка дул холодный ветер, напоминавший о завершении яркого, знойного лета. Иногда наступали дождливые деньки. Осенний дождь совсем не похож на буйный, но недолгий летний. Нет. Осенью льёт унылый моросящий дождь, с холодными мерзкими капельками и сыростью, пробирающей до костей.

Если честно, я тоже не люблю холод и сырость, но из вредности, только лишь чтобы противопоставить себя матери во всём, я убедила всех и даже себя, что мне больше по душе мороз, снег и дождь. Вот только это не так.

Сейчас мне очень жаль, что ей пришлось умереть осенью. Думаю, мама хотела, чтобы это случилось в жаркий солнечный летний день, под голубым чистым небом, слушая пенье суетливых птичек.

Но не нам решать, когда это случится. Всё в руках Бога, любила повторять моя мать.

Мне очень холодно. Капли дождя скрывают на моих щеках слёзы. Это хорошо. Я должна быть сильной ради брата. Мама всегда нас этому учила, с малых лет. А если мы забывали друг о друге и отдавали предпочтение друзьям, она тут же нам напоминала, кто должен быть нам дороже и ближе всех остальных. Это я тоже осознаю только сейчас. Я должна это помнить, ведь больше некому подсказать нам правильный выбор.

Мы укрылись в лесу. Листья ещё не все опали. На кустарниках много спелых ягод. Есть где спрятаться и чем питаться. Жалко только, что костёр не разведёшь – нас тут же обнаружат.

Братец обнял меня, чтобы согреть, и задремал. Мы долго бежали, шесть дней, и совсем выбились из сил. Хотя, думаю, ещё пару дней пути в глубь леса, к горам – и мы оторвёмся от преследования. Главное, не сбиться с пути и не пройти слишком близко к населённым пунктам.

Я тоже обняла брата за талию. Бедный мой младший братец. Он вырос за последний год выше меня, но в душе ещё совсем мальчишка.

Чтобы не заснуть, я проверила ещё разок наш план. Так себе план, но другого нет. Мать с отцом отправили нас этой дорогой. Ещё неделю назад я пошла бы в точно противоположном направлении, но не сейчас. Ведь это не мать была сумасшедшей, а мы были слепцами. Если бы не моё упрямство, вся наша семья была бы в сборе.

Не буду думать об этом! Нельзя раскисать. Нам нужно выжить! Так хотели родители. Значит, так я и поступлю. Я сделаю всё, чтобы спасти брата и позаботиться о нем. Уверена, он поступит так же по отношению ко мне.

А началось всё с браслета. Знаете, который измеряет ваш пульс и количество пройденных шагов. Папа купил матери и себе такие. И они ими пользовались. Там было ещё много функций: например, часы, можно было смотреть прогноз погоды, слушать музыку, просматривать сообщения, приходящие на телефон. Вроде бы всё безобидно. Да ведь так и было – безобидно и даже полезно. Девайс для тех, кто озабочен своим здоровьем. Только вот время шло, и через год команда гениальных ученых придумала, как такую штуковину вживлять в руку. Куча плюсов – никаких неудобных браслетов, полностью водонепроницаемый. Заряжать аккумулятор нужно лишь раз в месяц по полчаса специальным зарядником, который крепится на руку всего-то на тридцать минут и подзаряжает устройство. Функций туда добавили немерено, и с каждым обновлением их становилось всё больше. Практический все ваши физические параметры можно было считать специальным сканером, и не нужно сдавать анализы и ходить на диагностические процедуры. Плюс вскоре появились специальные проецируемые 3D-дисплеи, позволяющие весь функционал со смартфона перенести к вам на запястье. Никаких бьющихся, теряющихся телефонов. Ничего, что занимает руки и сумки.

Весь мир ахнул.

Весь мир испугался.

Были те, кто выступал категорически против. Дискуссии по поводу вхождения в массы этого устройства велись не переставая. Интернет просто взвивался. Более обсуждаемой новости ещё мир не знал.

Но постепенно количество людей, вжививших себе «Новос», увеличивалось. Цена на устройство падала. Появились аналоги.

Некоторые, кто пренебрегали качеством в пользу выгодной цены, оставались без руки.

Ситуация, конечно, вызвала в обществе сильный резонанс. Но итогом стало то, что мы с братом – одни из очень немногих, кто сохранил способность ясно мыслить и самостоятельно принимать решения.

Когда я родилась, мне поставили диагноз – врождённая катаракта. В пять лет меня прооперировали и заменили хрусталик на искусственный. Однако зрение больного глаза так и осталось около тридцати процентов. Мама заставляла меня несколько лет заклеивать здоровый глаз, чтобы другой «учился» видеть. Они с отцом делали всё ради того, чтобы я могла видеть мир ясно и во всей красе. Однако в пять лет это трудно понять. Я обижалась, я сопротивлялась, но меня лечили против моей воли, иногда даже силой. Отказываясь принимать родительскую заботу, я бунтовала. По-своему, по-детски, огорчая мать, вредя себе, я сопротивлялась. Дошло до того, что я начала противиться всему, что исходит от матери.

На фоне трудностей с моим зрением мама ограждала нас с братом от всего, что могло бы усугубить проблему – телевизор только с большого расстояния, планшет только дважды в день по 15 минут, никаких телефонов. Нам с братом купили только наручные часы, на которые нельзя было закачать ни музыку, ни игры. В них были лишь сами часы и возможность позвонить.

Со временем запреты стали жёстче. Мы не хотели читать книги, смотреть длинные скучные или слишком эмоциональные или же страшные фильмы. Полнометражные мультики нам тоже перестали нравиться. Пришла эра видеороликов, снятых бесчисленными блогерами. Мать всё шумела: «Выключайте эту дрянь, от неё мозги слипаются! Вы уже совсем безобразно стали разговаривать! Ещё пара таких словечек – и телевизора больше не увидите!»

За любой проступок нас лишали планшетов. Мама цеплялась за любую возможность уменьшить влияние на нас Интернета и старалась защитить наши глаза от мониторов и экранов различной техники.

Отец её взглядов не разделял, иногда они спорили по этому поводу, но он почти всегда вставал на её сторону.

Так было до последнего. Лишь в самом конце он понял, что не зря, скрипя зубами, соглашался с ней.

Ещё до того, как мир сошёл с ума из-за новых технологий интеграции компьютеров в человеческое тело, наша семья была, можно сказать, насильно перевезена из большого прогрессивного города в глухую деревню. Этого не хотел никто. И больше всего отец. Он присоединился к нам через несколько месяцев после нашего отъезда. Я знаю, мама боялась, что он так и не приедет, но стойко держалась за необходимость данной меры.

Отец всё же переехал к нам. Даже не могу представить себе, как сильно он нас любил. Ведь ему пришлось пожертвовать своей мечтой о богатой, полной современных технологий жизни.

Мы все жили в экологически чистой, здоровой, очень близкой к природе, духовно наполненной тюрьме. Выросшие в достатке, избалованные постоянными подарками, сладостями и вкусностями, мы просто загибались в чахлой деревушке.

Физической подготовки нам, конечно, хватало. Мать с раннего детства таскала нас по секциям. Мы занимались тхэквондо, плаванием, танцами, футболом. Тренировки были каждый день. Иногда и по две.

Зато мы наконец-то начали читать. От безысходности и скуки, конечно, нежели от удовольствия.

Со временем нам понравилось. Хотя я всячески пыталась это скрывать, но некоторые книги так полюбились мне, что я перечитывала их ночью с фонариком, втихаря ото всей семьи.

Телевизор мы смотрели редко. Каналов было немного, да и времени на него не было. Но тревожные новости о технологической революции до нас доходили. Отец стал меньше возмущаться и дуться на мать по поводу нашего переезда из города.

В деревню нашу приехали молодые ребята, примерно нашего возраста, к соседке в гости. Как раз в конце лета. И у них в запястье были вшиты новенькие приборчики с проекторами.

Помню горькое чувство зависти, сменившее мимолетное восхищение. Помню, как возненавидела мать, когда эти выпендрёжники начали смеяться над нами из-за нашего невежества и отсталости. А ведь мы могли бы быть в числе первых обладателей этих девайсов. Если бы отец настоял и оставил бы нас в городе.

И я поделилась своими переживаниями с приезжими, когда мы горячо поссорились, но потом поговорили по душам. Один из них сказал, что укажет меня в своем аккаунте как друга, желающего получить «Новос». Я обрадовалась и стала с нетерпением ждать, что же будет дальше.

Все совершают ошибки.

Мама говорила, что не нужно тащить груз вины за собой всю жизнь, нужно научиться прощать – как других, так и себя.

Неделю назад по телевизору объявили грандиозную новость. Акция, проведённая в начале лета, по которой можно было приобрести себе «Новос» по смешной, символической цене, привела к тому, что восемьдесят процентов населения земли оказалась «в сети». А компания-производитель стала самой богатой и известной на весь мир.

Невероятно! И как только им удалось это провернуть? Ведь не так уж давно десятки тысяч людей бунтовали против «Новоса».

Через пару часов после заявления по телевизору в деревню приехали три фургона. В них были люди в костюмах, люди в белых халатах и люди в военной форме и с оружием.

Вначале люди в костюмах с улыбками на лицах начали агитировать жителей деревни добровольно и абсолютно бесплатно вживить себе «Новос».

Они расспрашивали жителей обо мне, девушке, что очень хотела бы стать обладательницей новейшего чуда техники.

Отец ушёл узнать, что происходит. А нам было велено не покидать дом.

А потом раздались первые выстрелы.

Мать велела нам бежать в лес. Мы бежали втроём. Отец догнал нас через час.

Родители быстро разработали план, куда бежать, где укрыться. Объяснили нам ситуацию. Рассказали нам, как нас любят. Мы ещё три раза меняли укрытие. Спали обнявшись, вчетвером. А на утро отец поцеловал нас всех и ушёл.

Мама держалась до последнего. Слёзы полились из её глаз, лишь когда её догнала автоматная очередь. Я уверена, она плакала не от боли, а потому что не сможет больше нас защищать.

И вот теперь мы бежим. Уже шесть дней одни. Нам нужно туда, где нет людей. Нам нужно туда, куда не дотянутся их чёртовы технологии – в леса, в горы. Мы будем прятаться, мы будем выживать, мы будем одни против всего грёбаного человечества, вооружённые лишь знаниями из книжек и родительской любовью в сердце.

Новогодняя история

Шли последние дни ноября. Сестрица была ещё на уроках, а моя учёба на сегодня уже закончилась, и мы с мамой шли по улице вдвоём. Меня не смущало то, что она до сих пор встречает меня со школы. Я задержался, чтобы рассмотреть камень на дороге, а мама прошла немного вперёд и остановилась под диким абрикосом. Дерево уже почти сбросило все листья, осталось лишь немного. День стоял солнечный и тёплый, такое бывает в наших краях. Небо было голубым и высоким. Тёплые лучики просвечивали сквозь истончённые бледно-жёлтые листья. Подул еле заметный ветерок, и листва сорвалась с места и медленно-медленно полетела вниз. Мама улыбалась мне. Какая же она красивая.

Всё это было год назад. Теперь всё иначе. Ноябрь кончился. Наступила зима. Когда наша семья сбежала из деревни, было начало осени, и на нас были лишь легкие курточки. В горах зимы суровее. И мне холодно. Постоянно холодно.

Мы поселились в пещере, в которую отправили нас мама с папой. Мы умеем ставить силки, разводить огонь, находить беличьи тайники, так что с голоду мы не умрём. Но вот холод. Мы с сестрой выходим ненадолго, двигаемся быстро, а потом долго растираем друг другу ноги и руки у костра. А по ночам греем друг друга своим теплом.

Мне снится дом. Каждую ночь я вижу во сне маму, которая сидит у наших постелей, пока мы не заснём. Она делала так всегда, сколько себя помню. И хотя мне уже тринадцать, а сестрице моей четырнадцать, я никогда этому не противился.

Был канун Нового года, я обнимал сестрёнку, а она грела свой замёрзший нос о мою шею. Мне лезли в голову мысли о Деде Морозе. Это всё детские выдумки, я знаю, но никак не могу перестать надеяться на чудо. Когда я поделился мыслями с сестрой, она сказала, что я дурачок.

Пора взрослеть.

Снаружи раздался шорох. Совсем слабый, но мы тут же насторожились. Дикие звери тут не редкость. Конечно, они не лезут в пещеру, где горит костёр, и всё же мы всегда были начеку.

Мы очень медленно и тихо прокрались вдоль стены к выходу. Я шёл впереди, прикрывая сестру. За последний год я наконец-то подрос и стал выше неё и сильнее. Раньше она всегда обходила меня во всех наших секциях, но год назад Боженька и про меня вспомнил. Я выиграл золото на двух соревнованиях подряд в борьбе. И теперь я чувствую в себе силы и необходимость защищать свою старшую сестрёнку.

На улице было довольно светло, светила полная луна. На первый взгляд всё было тихо, но мы знали, это совсем не так. У леса особый голос. Он никогда не умолкает. К шёпоту леса привыкаешь, он становится своеобразной тишиной. А в тишине слышно даже тихое дыхание или даже биение сердца.

Он вышел из-за деревьев медленно и аккуратно. С седой лохматой бородой, навьюченный сумками, со снеготопами на ногах и еловыми лапами, примотанными за пояс, чтобы заметать неглубокие овальные следы.

Сестра сжала моё плечо и начала было шептать мне в ухо, но наш гость заговорил. Он говорил тихо и осторожно. И чем больше он говорил, тем сильнее сжималось сердце. Сестра первая выбежала на ледяной ночной зимний воздух, чтобы обнять отца.

Я больше никогда не усомнюсь в существовании Бога и его чудес!

Отец промёрз и устал. Мы плакали, все втроём. Обнимались и плакали. Потом мы быстро надели вещи, что папа принёс нам в сумке: теплые куртки, шапки, ботинки, штаны, варежки. Мы усадили папу поближе к огню и принялись растирать его ноги и руки, а он что-то пробормотал и быстро уснул.

Первую ночь мы спали в тепле, обнимая родного и тёплого, всегда заботливого и доброго папу.

Наутро мы ели гречку с тушёнкой. Объеденье! Сходив за хворостом, мы расположились у костра. Отец сел между нами, приобнял и рассказал свою историю. Это была самая длинная речь от него, которую я когда-либо слышал. Обычно говорила мама.

Оказывается, отец покинул нас, когда мы бежали от преследователей, чтобы сбить их со следа, увести в сторону моря. Через неделю он вернулся к месту, где мы расстались. Немного позже он нашёл маму. Папа похоронил её под диким абрикосом. На этом месте отец прервался. Он прослезился, а когда перевёл дух, продолжил рассказывать, как волновался за нас. Он ведь не знал, поймали нас или нет. Идти в пещеру сразу он не решился. Долго петляя по лесу, пробираясь тайком в окрестные деревни, папа узнавал новости, а заодно потихоньку наполнял сумки.

В декабре он решился прийти сюда. Шёл он не прямо, отсиживаясь в канавах, проверяя, нет ли слежки. И вот он нас нашёл.

Пока папа говорил, у меня перед глазами медленно падали жёлтые листья и мама улыбалась мне…

Отец принёс с собой ещё много подарков. Среди них были женские штуки для сестры, тюбик вазелина и церковная свечка. Сестра прыгала от счастья, увидев прокладки и тампоны. Хоть их было и мало, но её глаза просто светились радостью. Ей тяжело пришлось последние пару месяцев. Вазелин мы растёрли по обветренным щекам и рукам и намазали растрескавшиеся губы.

После мы зажгли свечу за маму. Сестра дрожащим голосом читала молитву, которой нас научила мама. Папа молчал. Он был крещёный, они с мамой были повенчаны, и нас они крестили, но в церковь он с нами никогда не ходил. О Боге с нами всегда говорила только мама.

В тот день мы больше не говорили. Приятно было молчать втроём. А перед сном сестра пододвинулась ко мне поближе и тихо сообщила, что я не дурачок и что она теперь тоже верит в чудеса.

Что же теперь? Мы всю жизнь проживём здесь?

Потом отец рассказывал нам, что происходило во внешнем мире, что он узнал за месяцы скитаний по окрестным деревушкам. Оказывается, фургоны с группами вживления «Новоса» приехали не только в нашу деревню. Такое происходило повсеместно. И спустя месяц проведения этой «супер акции», по данным СМИ, было охвачено девяносто процентов населения планеты. «Новос» вживили миллиардам людей, и я никак не мог понять зачем.

Папа сказал, что разработчики этого устройства совершили настоящий прорыв. Они нашли способ подключаться к нервным окончаниям в руке и по ним добираться до мозга. Люди становились марионетками высшего руководства «Новоса», которое стало правительством нового мира. Вживлённый прибор дал возможность людям всего мира говорить на одном языке. Все поголовно следовали загруженным в их мозг правилам и законам. Люди пили, ели, спали, работали, занимались спортом и домашними делами строго по расписанию. Все высыпались и были сытыми. Никто никуда не опаздывал, и в школах все учились на отлично. Люди меньше болели, стало гораздо меньше аварий и преступлений. Мир стал безопасным, жизнь размеренной, а жители всей планеты слились в серую обезличенную массу.

Мы обсуждали возможность слиться с этой массой и жить в тёплом доме, покупать еду в магазине, а не ловить её в силки. Но потом решили, что жить так долго у нас не получится. Зато пополнять запасы, заходя в населённые пункты ненадолго, возможно, выйдет.

Папа не хотел, чтобы мы с сестрой выходили из леса. Он очень боялся нас потерять. Мы решили оставаться на месте, пока не кончится зима. По снегу трудно уходить от погони, если придётся бежать, слишком заметны следы на снегу, и холодно.

За входом в пещеру медленно падал снег. Зима будет долгой, но уже не такой холодной, какой она виделась нам пару дней назад. Что будет с нами и миром, мы не знали, но сдаваться точно не собирались.

Зимняя история

Длинная, временами, кажется, бесконечная снежная зима. В этом году она великодушно мягкая, без особых морозов. Зато снег валит почти каждый день. Ходить, находить еду, хворост и охотиться становится все труднее. Думаю, придется совершить пару вылазок в деревни, чтобы разжиться припасами и теплыми вещами.

Удивительно, как стойко держатся дети. Они всегда были сильными. У них твой характер, моя родная. Ты закалила их, научила очень многому. Научила уживаться с природой.

Конечно, ты была права, когда увезла нас из города. Но я не могу в полной мере порадоваться за нас, ведь тебя нет рядом. Возможно, останься мы на месте, вживи себе эти проклятые механизмы, ты была бы жива.

Сомнения разрывают душу на части. А еще боль от разлуки с тобой. Но ведь дети наши живы и свободны. И у меня есть возможность помогать им. Это ведь тоже дорогого стоит. Наверное, даже дороже всего на свете.

Помню, тебе понравилась фраза «исходим из того, что имеем». Как же верно сказано.

Вылазку нужно делать в одиночку. Как уговорить детей остаться в пещере? Ты всегда находила слова, чтобы уговорить их. Помоги же мне, подскажи, как поступить? Как бы ты поступила?

Знаю, ты взяла бы их с собой. Но я немного боюсь потерять наших котят. Думаешь, я должен рискнуть? Должен учить их выживать в таких условиях? Конечно, ты права. Меня не станет, и им придется самим добывать себе пропитание и другие вещи. Хорошо, родная. Ты уж береги их. Нас…

Мы вошли в деревню ночью. Главная улица была освещена. Да еще и луна светила с ясного ночного неба, словно прожектор. Белый мерцающий снег рассеивал свет, и на улице было очень даже светло. Шел второй час ночи, все жители спали. Мы крались вдоль заборов крайних домов. Было чертовски тихо, и мне казалось, что мое дыхание слышно за километр. От волнения я весь взмок.

Дочь шла сразу за мной, а за ней двигался ее братишка. Какие же они храбрые, мои не по годам повзрослевшие детки.

Магазин находился на другом конце деревни, рядом с трассой, далеко от леса. Если нас заметят, убежать будет сложно, а скрыться от погони еще сложнее на таком пышном снегу.

Однако мы уже здесь, и нам нужна еда.

К моему удивлению, нам никто не встретился, ни одна собака не залаяла, и мы незаметно добрались до местного продуктового магазинчика.

Еще в прошлые мои вылазки я разжился гвоздодером. Деревянная дверь магазина поддалась легко. Хорошо, что ее так и не заменили на железную или пластиковую.

Через окно падал лунный свет. Товары на полках всегда лежат примерно одинаково, поэтому больше освещения было не нужно.

Мы набивали рюкзаки консервами, крупами, батарейками, спичками и зажигалками, я взял две бутылки водки и пластыри. Хорошо бы еще в аптеку заглянуть, но не в этот раз. Слишком опасно расхаживать по деревне слишком долго, испытывая наше везение.

Взяли мы очень много, рюкзаки были неподъемные, передвигаться по глубокому снегу стало гораздо труднее. Мы возвращались по собственным следам, чтобы было невозможно определить, сколько нас.

В двух домах от нас загорелся свет, а на улице засуетилась собака. Мы тут же как по команде нырнули в сугроб и зарылись так глубоко, что издали нас невозможно было заметить. Через пару минут свет погас, потом успокоилась и собака. Мы посидели еще немного, а потом быстрым шагом, забывая об осторожности, двинули в лес.

За заснеженными кустами и соснами стало спокойнее. Сынок пожаловался, что за шиворот ему попал снег и он замерз. Нужно было двигаться быстрее, чтобы согреться и добраться до теплой пещеры.

Наша ночная вылазка прошла удачно. В лесу нам удалось замести следы. До пещеры мы дошли к полудню. И неделю оставались в нашем новом природном доме, ожидая, не придет ли кто за нами.

Но никто так и не явился.

Дни шли. Развлечений у нас было мало, но зато было относительное спокойствие. Хотя неизвестность пугала. Мы были совсем одни среди снега, деревьев и гор…

Следующую вылазку я совершил один, потому что дети заболели. У доченьки поднялась температура, а сын сильно закашливался, особенно по вечерам.

Нас всегда лечила ты, моя любимая. Теперь же я судорожно вспоминал, как ты это делала, какие лекарства покупала и как их нужно было применять. В аптеке ночью под вой сигнализации не будет времени читать инструкции.

От температуры нужен парацетамол, а от кашля сыну раньше всегда делали ингаляции. Но сейчас включить небулайзер некуда. Придется вспомнить, как называются лекарства, которые можно просто пить. Еще нужно будет по возможности захватить бинты, пластыри, йод, перекись и анальгин, капли в нос. И не забыть градусник.

Точно, вспомнил, АЦЦ мы пили в последний раз, когда заболели простудой всей семьей.

Ну что же, я был готов выдвигаться. Дети очень переживали за меня и не хотели отпускать, но я не мог взять их с собой в дальнее и опасное путешествие.

Вышел в полдень, чтобы к ночи быть на месте. Сегодня морозно. Белейший снег сочно хрустел под ногами. Ветви, привязанные к моему поясу, были тяжелыми. Сегодня было солнечно, что редко в горах. Все кругом сияло и переливалось голубоватым блеском. Я пытался спланировать, как стану действовать, когда доберусь до места назначения, но тихий морозный, немного колючий воздух и яркий солнечный свет расслабляли мой ум. Тогда я сосредоточился на ходьбе и дыхании, чтобы меньше уставать и не сбивать темп.

Я подошел к селению к одиннадцати часам вечера. Во многих домах уже не горел свет. Но кое-где еще была активность. Я даже рассмотрел на плохо освещенной улице пару прохожих. Нужно было ждать. Просто сидеть или стоять – холодно. Поэтому я медленно и осторожно двинулся влево, стараясь подобраться ближе к началу нужной мне улицы. Как назло, аптека находилась почти в центре поселка. Ждать придется больше часа, пока все жители не улягутся отдыхать. Я нашел кусты погуще, подошел к ним так, чтобы не потревожить снег на ветвях, и под их прикрытием вырыл себе небольшое убежище. Со стороны поселка совсем ничего не было заметно. Я решил пройти по соседней, менее освещенной и людной улице, от той, на которой располагалась моя цель. Зайду в нее с заднего хода.

Сидеть было холодно. Я думал о том, как люблю комфорт. О том, что у нас в доме всегда было уютно, тепло, безопасно, удобно, и всего было в достатке. Моя любимая всегда заботилась о нас и нашем доме.

Нет, не буду о ней думать. Не сейчас. А иначе от волнения понаделаю глупостей и подведу наших деток. Сейчас нельзя раскисать. И злиться тоже нельзя. Горе и злость замутняют разум, заставляют совершать ошибки.

Когда пробило полночь, свет в домах погас. В ближайшем к моему убежищу дворе вошкалась собака. Я подождал еще минут пятнадцать и двинулся в путь. Ближе к дороге я снял снеготопы и еловые ветви с пояса.