Защищая горизонт. Том 1

Чтобы не привлекать лишнего внимания, Кира остановила машину за углом нужного нам дома. Во дворах мы никого не встретили, и все они выглядели одинаково опустевшими, но трудно ожидать другого. Эти улицы всегда служили приютом для обездоленной тишины, а тут ещё дождь грозно пузырился на асфальте, отпугивая последних смельчаков. К счастью, нам это только на руку, лишнее внимание совсем ни к чему. Мало того что высока вероятность вспугнуть Отступников, так ещё и обычные граждане могли увидеть нас с оружием в руках, а значит, снова выслушивать осуждения и привлекать к работе Техников. Для такого ужасного утра неприятностей и так уже было в избытке.

Я потянулся на заднее сиденье за своим мечом.

– О господи, ты не мог выбрать себе мясорубку покороче? К чему такая длинная шпала? – с разочарованным придыханием спросила Кира. – Вот поэтому ты его везде забываешь. Сколько с тобой работаю, столько и удивляюсь. Оружие нужно носить с собой, иначе могут быть серьёзные последствия. Вот как я, смотри!

Кира распахнула левую сторону куртки, где оказался спрятан огромный нож, пристёгнутый к подкладке. Скорее, это был даже не нож, а настоящий тесак с большим и широким клинком, плавно переходящим в рукоять, но при этом всё равно удобно скрытый под одеждой. Как только Палачи могут носить их постоянно? Не понимаю.

– Это у тебя мясорубка, а у меня старинный меч славных воинов одной островной цивилизации, были такие в древности. Как только я увидел их в Главном Музее Прошлого, так сразу и влюбился, – сказал я с небольшой обидой, вылезая из автомобиля и захлопывая дверцу.

– В кого влюбился? В этих самых островитян? – Кира захихикала и чуть было не ударилась головой, пока выходила из машины.

– Очень смешно! Не в них, а в их мечи. Настолько они меня заворожили, что я заказал себе один для работы. Шикарная вещь!

Я запрокинул меч за спину и удостоверился, что ремешок, который цеплялся к ножнам, крепко держится поперёк груди. Чёрные рукоять клинка и ножны отлично сливались с моей кожаной курткой. Сначала мне тоже выдали тесак, как у Киры, ведь это стандартный нож для Палача, но мне он совершенно не понравился. Не было в нём какого-то особого изящества, тонкости работы и чувства важности от выполняемой миссии. С ним я действительно ощущал себя мясником на скотобойне.

– И ещё… – Я дождался, когда Кира захлопнет дверцу и обратит на меня внимание. – Он не длинный, он элегантный!

– Ага, элегантный. Только потом ничего не говори, когда тебе элегантно воткнут нож в спину, пока ты будешь вытаскивать свой элегантный меч. Я уж молчу про то, что он как две капли воды похож на стандартное оружие, сам знаешь кого. Уже мечтаешь о лаврах Хранителей, да?

– Я не виноват, что мне нравится их оружие, точнее, нам нравится одно и то же, – пробубнил я.

– С этого и нужно начинать, а то элегантный, элегантный.

Кира победно улыбнулась и пошла в направлении домов, а я лишь нахмурился и обиженно побрёл следом. Вскоре на бетонной стене мы заметили небольшую и невзрачную табличку с номером двадцать – это определённо нужный нам дом. Правда, мы нашли его не сразу: он хорошо прятался в глубине тенистых улочек, скрываясь подальше от людских глаз.

Подойдя к углу дома, я осторожно выглянул. Весь двор пустовал, район будто разом вымер.

– Никого. – Я заметил, как непроизвольно перешёл на шёпот, почти заглушаемый шорохом дождя. – Думаю, оружие можно создать прямо здесь.

– Забыл, что недавно говорили Техники? Они же запретили использовать Создание, пока не разберутся в сбоях Системы. – Кира, секунду назад кричащая на всю улицу о моей любви к островитянам, сама неожиданно поддержала игру в шёпот.

– Издеваешься? Ты слышала, что сказал оператор? Хочешь со своим тесаком кидаться на толпу вооружённых людей? – Я приглушил голос, как мог, но так, чтобы Кира расслышала меня. – Тем более я абсолютно уверен, что запрет не касался использования служебного оружия. Со своей погодой они будут разбираться ещё тысячу лет, а у нас тут такое творится, что похуже дождика станется.

Кира не собиралась продолжать этот спор, да и сама не любила всевозможные запреты. Но почему-то именно сейчас ей захотелось погеройствовать, показать себя прилежной законницей, а скорее всего, просто представился хороший шанс упрекнуть меня в нарушении правил. На словах она часто проявляла свой бунтарский дух, но на деле никогда не упускала возможности прочитать мне парочку нотаций и нравоучений. Я привык к этому и даже научился ценить её показное лицемерие.

Привычным жестом я провёл пальцами по воздуху, и передо мной раскрылось окно Консоли. Кира послушно последовала моему примеру. Недолго думая, ткнул пальцем в раздел «Доступная амуниция». Изображение на призрачном экране сменилось, и появилась всего одна строчка, где был указан мой служебный пистолет. Красивое и мощное оружие с удлинённым стволом и великолепной пробивной силой. Мне всегда нравилось, как он лежал в руке, его отдача и вес. За всё время службы я настолько привык и породнился с ним, что при одном только воспоминании уже начинал ощущать его тяжесть и холодную чёрную сталь в руках. Рядом со строчкой, где светилось название моего пистолета, красовалась небольшая кнопка с надписью «Создать», а следом иконка патронов, позволявшая добавить дополнительные магазины.

Я прикоснулся к нужной кнопке, и окно Консоли мгновенно схлопнулось, а воздух вокруг этого места заметно задрожал, возмущённый нашим вероломством. Больше всего это похоже на своеобразную рябь на безмятежной водной глади, когда кто-то кидает в неё камень. Внезапно в воздухе появилась тёмная точка, затем резко дёрнулась и полетела, оставляя за собой след из чётких и правильных линий. Будто карандашом, она вырисовывала мне контуры оружия, его внутренностей, механизмы, которые складывались и собирались в единое целое, кружась в затейливом вихре. Весь процесс занимал не так много времени, как могло показаться, всего пару секунд, но каждый раз моё сердце замирало от восхищения. Одно мгновение – и в воздухе возник мой служебный вершитель правосудия. Что-то в нём слабо щёлкнуло, и он начал падать, обретая свой вес, значимость и подчиняясь физическим законам нашего мира. Я был готов к этому и привычным ловким движением успел его подхватить, как только он устремился вниз, подгоняемый безразличными каплями дождя. Тяжёлое и родное оружие вернулось к своему хозяину, приятно оттягивая руку, но давая понять, что все двадцать четыре патрона на месте.

Я повернулся к Кире, но она уже стояла наготове со своим любимым пистолетом-пулемётом, который однажды выбила у начальства взамен стандартного тяжёлого орудия, что для девушки, пусть и Стража, было слишком громоздким. Её оружие больше походило на небольшой автомат: две рукоятки, чтобы снизить отдачу при выстреле, и очень длинный магазин между ними. Он отличался колоссальной скоростью стрельбы, для чего и предназначался такой длинный магазин, иначе весь боезапас израсходовался бы за считаные секунды.

– Пошли, – кивнул я напарнице.

Она ответила тем же.

Мы выскочили из-за угла здания и посеменили к подъезду, подгоняемые противным дождём, при этом постоянно оглядывались и старались как можно ближе держаться к стене, чтобы нас не заметили. Из-за всей этой возни с оружием и прочей моральной подготовкой в подъезд мы вошли уже насквозь промокшими. Отряхнулись немного, переглянулись и начали осторожно подниматься по лестнице, держа оружие наготове. Дом был небольшим, бетонным, четырёхэтажным и напоминал мой собственный, поэтому мечтать о лифте тут даже не приходилось.

– Какая квартира? – спросил я шёпотом, когда мы были на втором этаже.

– Шестнадцатая…

Я осмотрелся на этаже и на тесном пространстве обнаружил только четыре двери, отстоящих друг от друга на равном удалении. Судя по знакомой планировке здания, здесь были такие же крошечные квартирки, как и в моём доме.

– Нам на самый верх, – заключил я и зачем-то посмотрел на потолок.

В подъезде было очень тихо. Мы ступали осторожно, стараясь не издавать лишнего шума. Когда достигли последнего этажа, то услышали приглушённую музыку, играющую в одной из квартир. Но вскоре выяснилось, что она звучала как раз из-за нужной нам двери с номером шестнадцать. Мы медленно приблизились, прислушались, но, к сожалению, ничего, кроме музыки, оттуда не доносилось.

– Специально врубили, чтобы никто не слышал, чем они там занимаются и какие планы строят, – прошептала Кира.

– Сейчас выясним, – ответил я, затем улыбнулся, спрятал пистолет за спину и громко воскликнул: – Это не музыка, это грохот какой-то! Это возмутительно, я буду жаловаться!

Напарница примкнула к стене слева от входа и взяла оружие наизготовку, а я убедился лишний раз, что вокруг никого, и пару раз сильно постучал кулаком по двери. Потом опомнился, снял с себя меч и отдал Кире, но та лишь пренебрежительно посмотрела в ответ и только потом забрала его, демонстрируя явное недовольство. Вообще, входная дверь выглядела очень хлипкой, и мне бы не составило большого труда выбить её ногой, но вот так врываться неизвестно куда было очень рискованно. Так мы простояли некоторое время, прислушиваясь к малейшим шорохам и напряжённые до предела, но реакции не последовало. Музыка продолжала резвиться за дверью, и никто не спешил встречать дорогих гостей.

Мы переглянулись. Кира выразительно пожала плечами, после чего я снова и ещё сильнее ударил по двери. Казалось, приложи я немного больше усилий – пробил бы в ней кулаком огромную дыру. Но в этот раз музыка внезапно оборвалась, и послышалось неясное бормотание.

– Хозяин! – призывно крикнул я.

К нашему счастью, на двери не было специального глазка, и сомневаюсь, что здесь установлена какая-либо система видеонаблюдения, иначе весь мой гениальный план мог провалиться в тот же момент, а меня бы давно изрешетили пулями сквозь хлипкую преграду.

После некоторого затишья дверь медленно отворилась, и мне навстречу шагнул бритоголовый мужчина среднего роста, но с внушительной комплекцией и лицом, выражающим крайнее презрение ко всему на свете. Я сразу подметил, что он полностью одет и всё ещё мокрый от дождя, а значит, совсем недавно пришёл с улицы. Мужчина со злостью взглянул на меня и немного прикрыл за собой дверь.

– Кто ты? Чего тебе надо? – рявкнул он.

Как и планировалось, он не заметил Киру, стоящую сбоку от двери, а был увлечён только мной. Я замер, не переставая прожигать его взглядом, и в ожидании держал правую руку за спиной, с готовностью сжимая свой пистолет.

– Здравствуйте! Я ваш сосед сверху. Что за паршивую музыку вы тут врубили? Вы мешаете спать моему ребёнку, выключите её немедленно!

Я был настолько увлечён, пытаясь разглядеть через оставленную щель, что происходит в комнате за спиной у громилы, что допустил роковую ошибку. Я не сразу вспомнил, что мы находимся на последнем этаже и уж точно не могли жить на крыше. Слава богу, этот громила тоже на время призадумался, обрабатывая сложную для себя информацию. Он явственно ощущал фальшь в моих словах, но никак не мог сообразить, в чём именно. Этого времени хватило, чтобы рассмотреть в помещении человека с пистолетом, который разместился за перегородкой кухни и наблюдал за происходящим. Я сразу узнал в квартире до жути знакомую планировку, что видел сквозь сонную пелену каждое утро.

Бритоголовый закончил обдумывать мой дешёвый спектакль и сначала открыл рот, желая что-то сказать, но потом резко рванул в квартиру, пытаясь закрыть за собой дверь. Моя реакция была невероятно быстрой. Со всей силой и яростью я пнул по закрывающейся двери, и та с громким шлепком ударила громилу по лбу, от чего тот отлетел вглубь комнаты. Резким взмахом я вытянул руку с пистолетом из-за спины и уже хотел с криком «Всем бросить оружие!» ворваться в маленькую комнатушку, как заметил, что прямо напротив двери на красном потрёпанном диване восседал помпезного вида мужчина с увесистым дробовиком наперевес. В мгновение ока он оказался на ногах и с наставленным на меня дулом. Всего за долю секунды до того, как прозвучал выстрел, я успел отскочить назад, спрятаться справа от входа и прижаться к стене. Вспышка, громкий хлопок – и картечь со свистом пронеслась мимо, с грохотом ударяясь в противоположную от двери стену. За первым ударом последовали звук перезарядки и новый выстрел. Железными зубами он выгрыз и раскрошил часть косяка рядом со мной.

– Ого, похоже, я им чем-то не понравился! – попытался я сохранить хладнокровие и оптимизм. – Как думаешь, может, я был слишком груб в гостях?

– Скорее, их разозлило то, что ты назвал их музыку паршивой. На, держи свой кусок элегантности! – сказала Кира и бросила мне меч.

Раздались заливистые пистолетные выстрелы. Вероятно, людей в комнате спровоцировал неизвестный предмет, пролетающий через дверной проём. Их можно понять: парни на взводе, не каждый день к ним приходят Палачи, тем более они только узнали, что я не один. Я поймал свой меч и снова закинул за спину.

– Приказываю вам сложить оружие и сдаться! – крикнул я, прекрасно понимая, что такого исхода для них не предусмотрено.

– Умри, Страж! – донеслось из комнаты яростным громовым раскатом.

Для пущей уверенности прозвучал ещё один выстрел картечью и снова в направлении моего косяка.

– Вы обвиняетесь в нарушении Основного закона Системы, а приговор для Отступников – отключение! – устрашающе выкрикнула Кира.

После этих слов она сразу же высунула руку с мини-автоматом из-за угла и вслепую нажала на спусковой крючок. Оружие дёрнулось, изрыгая длинный поток огня и целый град пуль. Скорострельность была настолько высока, что звук стрельбы сливался в один протяжённый вой озлобленного зверя. Кира выпустила длинную очередь, покрывая свинцовым градом всю площадь перед дверью, и затем убрала оружие. Гильзы от пистолетных патронов сверкающим потоком осыпались на пол, где звонко отскакивали и сразу же исчезали, испаряясь прямо в воздухе. Подобные вмешательства в фундаментальные законы Системы совершались намеренно, чтобы оставалось как можно меньше следов насильственных действий как Отступников, так и Стражей. После того как Кира выпустила целый рой маленьких смертей, она быстро заглянула в квартиру, оценивая ситуацию, и снова вернулась в укрытие.

Я вопросительно посмотрел на напарницу, и та, немного подумав, на пальцах показала, что в комнате находится три человека. Наступила тишина. Я тоже выглянул в дверной проём и увидел всё тот же красный диван, но теперь испещрённый небольшими отверстиями от смертельного ливня. Впрочем, и вся площадь вокруг теперь больше напоминала решето. Краем глаза удалось заметить за спинкой дивана небольшое шевеление. Бывшие вооружённые смельчаки теперь трусливо прятались за ней и боялись высунуться, напуганные шквалом огня от Киры. К сожалению, её оружие хоть и страшное по действию, но совсем неэффективное и не способно пробить даже обычную мебель. Но всё, что касалось устрашения, действовало отменно. К счастью, это не относилось к стандартному оружию Палачей. Может, оно не внушало животный страх, но по мощи превосходило многократно.

Я смело ворвался в помещение, вскинул оружие и нажал на спусковой крючок. Пистолет сильно дёрнулся, раздался громкий звук, больше смахивающий на выстрел из пушки, ствол грозно выдохнул струю огня, откатывая затвор и посылая неудержимый крупнокалиберный снаряд на встречу с судьбой. Со свистом рассекая воздух, пуля вонзилась в истлевшее тело квартирной мебели и пробила его насквозь, чтобы окончить свой путь в бетонной стене позади. Я спускал курок раз за разом, попадая в диван в разных местах, и с каждым выстрелом подходил всё ближе. Нервы у Отступников не выдержали, и два человека ринулись из-за укрытия в разные стороны, надеясь найти безопасное место за другой квартирной утварью. Отточенные движения рукой, доля секунды, два быстрых выстрела – и оба безуспешных беглеца, раскинув руки, начали падать на пол. Но, к моему большому изумлению, их тела так и не достигли пола. Они испарились: распались на тысячи мелких кусочков и растворились в воздухе за считаные секунды.

Я немного замешкался, наблюдая за ними, как вдруг из-за спинки дивана вынырнул тот самый тип с дробовиком. В последний момент я рванул в сторону и повалился на пол всего за миг до того, как картечь настигла бы меня. Вслед за его выстрелом снова зазвучал знакомый протяжный вой, и новый рой свинцовых пчёл кровожадно впился Отступнику прямо в грудь. Мужчина уронил дробовик под напором десятка маленьких, но очень точных ударов, отшатнулся к стене, прижался к ней и безжизненно осел на пол. Глаза и рот при этом остались широко открыты. Похоже, он не ожидал, что сегодня умрёт так рано.

Кира вошла в комнату, опустила дымящийся ствол автомата и посмотрела на свою недавнюю цель, которая застыла в неестественной позе у стены. Потом перевела взгляд на меня.

– И не благодари, – сказала она, подмигнув одним глазом.

Я встал на ноги и задумчиво взглянул на то место, где должен был лежать один из моих подстреленных трофеев.

– Призраки… – подсказала Кира, подойдя ближе.

– Что они тут забыли?

Только Кира хотела что-то ответить, как до нас донёсся резкий и сдавленный кашель. Мы мгновенно обернулись на источник звука и направили на него оружие. Кашель доносился из-за кухонной перегородки. Мы бросили друг другу многозначительные взгляды и медленно пошли к источнику, постоянно удерживая его на прицеле. Так же, как в моей квартире, здесь не было стены между комнатой и кухней, их разделяла только невысокая перегородка, одновременно служившая разделочным столом.

Мы осторожно за неё заглянули и увидели нашего старого знакомого. Он сидел спиной к этой самой перегородке и держался за простреленный живот. Ему сегодня точно не везло. Сначала получил дверью по лицу, от чего у него оказался сломан нос и кровь заливала весь подбородок, а потом, судя по всему, он не успел спрятаться от свинцового шторма. Сейчас громила смотрел на нас, гордо захлёбываясь кровью, но всё с той же ноткой презрения в глазах. У него не было с собой оружия, он лишь обречённо ждал своей участи, пытаясь зажать руками зияющую рану в животе. Пальцы сильно дрожали, пока сквозь них хлестала бурая жидкость, стекающая в огромную лужу под ногами.

Я убрал пистолет за пояс и присел рядом с ним.

– И как мы могли забыть нашего милого швейцара? Как твоё имя, Отступник?

– П-пошёл к чёрту…– Бритоголовый еле шевелил губами, боясь захлебнуться собственной кровью, и каждое слово ему давалось с большим трудом.

Я молча взял его правую руку и провёл своими пальцами по запястью, где был вшит чип Консоли. Передо мной открылось небольшое окно со всеми его данными.

– Так, что тут у нас? Ага, гражданин Алекс Китов, сорок два года… Кто же вы, и что тут забыли? – задал я, скорее, риторический вопрос.

В ответ на это мужчина смог изобразить только гримасу боли, совмещённую с натяжной улыбкой, а потом снова закашлялся. Его дыхание стало тяжёлым и прерывистым, и я понял, что времени у него почти не осталось. Кира же предпочла наблюдать за всем этим со стороны и старалась не вмешиваться.

– Алекс, что здесь делали Призраки? – Я сделал свой голос как можно серьёзнее и старался говорить очень чётко. – Что это за встреча, о чём вы с ними говорили?

– С-скоро ты умрёшь, Страж. – Китов говорил из последних сил, каждое его слово становилось всё натужнее и тише. – Скоро вы все сдохни…

Последнее слово он проглотил, глаза устало закатились, и он весь обмяк, завалившись набок.

– Думаю, нам надо скорей вернуться в башню и обо всём доложить, – сказала Кира.

– Да, пожалуй, ты права, давай покончим с этим, – ответил я и поднялся на ноги.

Я достал меч из ножен и резким движением рубанул по правой руке Алекса чуть выше запястья. Рука отскочила и моментально исчезла в воздухе, а на пол приземлился только крошечный квадратный чип. Тело, оставшись без своего якоря в этом мире, также поспешило разбиться на множество мелких кусочков и навсегда покинуть этот тихий уголок нашего рая. Я наклонился и поднял чип, а Кира тем временем умело орудовала тесаком, извлекая такое же устройство из тела своей жертвы с помповым ружьём.

– А это будет мой трофей, – сказала она с недоброй улыбкой, показывая мне чип, и положила его в карман.

Мы быстро обследовали квартиру, заглянули во все уголки и шкафчики, но ничего не обнаружили, даже холодильник оказался пустым, грязным и поросшим слоем забвения. Здесь уже давно никто не жил, и, скорее всего, эту квартиру использовали для тайных встреч или собраний. Нужно будет направить сюда отряд Ищеек, пусть получше всё обыщут, и, возможно, нам удастся найти хоть какую-нибудь лазейку.

Наконец мы направились к выходу, где я задержался у двери, ещё раз окинул взглядом израненное жилище и вдохнул запах недавней смерти, густо перемешанный с порохом.

– Надо вызвать кого-нибудь для зачистки, а ещё целую кучу Техников после всего шума, что мы наделали, – сказал я вдогонку уже покидающей помещение Кире.

Затем и сам вышел в коридор, закрыв за собой покосившуюся дверь.

Можно представить, что ничего и не было. Обычное утро обычного города и обычной жизни. Но не о такой жизни мечтали люди, строившие наш новый мир. Все мечты когда-нибудь разбиваются, разочаровывают тебя, обманывают ожидания, являясь не в том виде, в каком рождались малой искоркой в наивном детском сознании. Мечта сбывается, но превращается в извращённое отражение своей чистой первоначальной сущности. Они не должны сбываться, а лучше и вовсе никогда не мечтать.

Глава 1. Падший ангел

А вам знакома гордыня? Это коварное, подлое и надменное чудовище, что живёт в каждом из нас, управляет жизнью и поведением, преисполняет и переполняет душу, ставит мнимые цели, искажает понятия о чести и правде. Кто впустил гордыню в наши жизни? Кто дал ей право безнаказанно резвиться и топтать всё человеческое, что ещё осталось в людях? Быть может, сама природа повинна в этом и нет никакой трагедии? Возможно, это у людей в крови, и тогда не стоит так переживать о поступках, совершённых в порыве доказать что-то другим и самому себе. Но правильно ли это? Как далеко мы ушли от животных в их бессмысленном цикле существования, в их вечном стремлении идти той дорожкой из жёлтого кирпича, что вымостила для них непреодолимая сила природы? Готовы ли мы делать шаги навстречу чему-то большему, чему-то более великому и не предначертанному, чем слепое повиновение остаткам природного зова и смиренное упование на неизменность своего пути? Нет, люди не готовы называться людьми, они всего-навсего дети. Они стремятся подчиняться желаниям и страстям, поддаваться слабостям и тешить только себя любимых до самой смерти. Ведь так не хочется замечать всех остальных рядом с собой, их нужды, желания и мечты. Нет, их нужно только топтать и топтать, выражать во всеуслышание свои детские капризы, требовать уважения и признания и смертельно бояться взрослеть. Иногда бывает невыносимо трудно сделать всего один маленький, но важный шаг, особенно когда нужно переступить через себя, через собственное раздутое эго, разрушить бесконечную стену самомнения, выстроенную в течение всей жизни для защиты своей животной сущности.

Возможно, нет никакого природного начала. Скорее, это лишь уловка, оправдание для самих себя и других, желание объяснить свой эгоизм, честолюбие и алчность естественным происхождением пороков, их особым местом в истории и жизни человека. Мы сами породили это чудовище, сами взрастили и воспитали, лелеяли свои пороки как часть самих себя. Может, только так – возводя стену самомнения, считая себя лучше других, центром мироздания – мы чувствовали себя менее одинокими, но получилось всё строго наоборот.

Издревле человек пытался выделиться из толпы, быть лучше, умнее, красивее и крайне расстраивался, если узнавал, что кто-то обошёл его в этом нелепом соревновании. Он получал сокрушительный удар по своему самолюбию, и уязвлённая гордость пыталась всячески залатать огромную дыру, образовавшуюся после такого потрясения. И тогда он начинал тешить и взращивать свою гордыню, придумывать тысячи отговорок для своих неудач, находить несуществующие достоинства, строить вокруг себя защитную стену из кирпичей раздутого эго. За ней он мог жить и больше не бояться быть униженным, возводить свою личную башню, высокую и крепкую, где он самый главный.

Но все эти башенки эгоизма, которые кажутся своим хозяевам громадными и очень значимыми, на самом деле в глазах других всего лишь частокол из разбитых судеб и людей, что обрекли себя на одиночество и будут вынуждены вечно вариться в котле нарциссизма. И чем больше в обществе выстроено башен, чем чаще и кучнее частокол, тем труднее пробираться сквозь него другим людям, тем ярче проявляется разобщённость. Чаще всего с этим явлением даже не борются, не пытаются направить человека на путь самосовершенствования, на путь созидания мостов, а не стен и башен, а наоборот, этому потакают и всячески поощряют. Некоторые люди используют такой частокол в личных целях и амбициях, как фундамент для возведения монолита личной гордыни, и чем больше башен в основании, тем устойчивее их узурпированное седалище на плечах угнетённых масс. Но чем сильнее гордыня покоряет человеческие сердца, тем выше и тяжелее становится этот монолит, тем больше он раздувается и не может остановиться. В этом суть извращённого эго: с каждым жизненным шагом оно будет лишь расти, наполняться массой, и в один прекрасный момент башня на плечах Атланта станет настолько огромной и тяжёлой, что сломает свой выстроенный фундамент. Тогда титан сбросит её со своих плеч и растопчет в порыве бездумной ярости.