Аман Тулеев. С моих слов записано верно

Две тысячи триста семей получили из моих рук ключи от квартир – с ипотекой в ноль процентов и двадцатилетней рассрочкой, без первоначального взноса. Разве такое может забыть человек?

В 2016 году я добился принятия закона, который запрещал в Кузбассе деятельность кошмаривших людей коллекторов. Потом опыт распространили на всю страну.

Постарался преобразить Горную Шорию. Построили автодорогу до Таштагола, создали инфраструктуру, превратив отсталый район в привлекательный туристический регион.

Старожилы знают: это сделано при Амане. Конечно, чем дальше, тем быстрее забудется, сотрется из памяти. Все естественно. Что тут скажешь, жизнь…

– Вы постарались, чтобы вас подольше помнили. Многих раздражают таблички, которые вы лепили на все подряд: храмы, скамейки, памятники, велосипеды. Куда ни глянь, везде «Подарок губернатора Тулеева». Вы ведь не на свои кровные покупали…

– Поспорю! Если вкладывал личные сбережения, так писал. Но гораздо чаще привлекал внебюджетные средства, спонсоров, крупных собственников, в том числе из Казахстана. Обязательно их перечислял, никого не забывал, не обижал.

– А автобусы «от Тулеева»?

– На них не было написано, что это мой подарок. Я размещал пожелания: «Дорогие земляки! Здоровья вам, удачи! С уважением, губернатор Тулеев». Сам подумай: стоишь на остановке, скучаешь, а тут подходит автобус с теплым напутствием… Это психологический ход. Нет, автобусы от своего имени не дарил, заставлял бизнес выделять деньги на благие дела. Транслировал собственникам месседж: ребята, надо отремонтировать библиотеку, сам больше зарплаты дать не могу, помогайте.

– Кемеровскому аэропорту вы дали имя космонавта Алексея Леонова, но на памятной доске в честь этого события рядом стоит и ваша фамилия.

– Ну и что? Это же моя инициатива! Мы с Алексеем Архиповичем много раз встречались, он рассказывал мне неизвестные детали выхода в открытый космос, едва не обернувшегося трагедией, о гибели Юрия Гагарина и другие эпизоды, о которых, как говорится, не пишут в газетах…

Леонов ушел от нас в октябре 2019-го, его имя решено увековечить на государственном уровне, а я аэропорт назвал еще в декабре 2012-го, Алексей Архипович сам приезжал на открытие. Живых надо любить при жизни, а ушедших – помнить!

Смотри, сколько лет прошло с нашего переименования, и теперь по всей стране делают то же самое. Шереметьево – имени Пушкина, Внуково – имени Туполева… И так далее. А пример подал я.

– Справедливости ради, ни улиц, ни площадей Тулеева в Кузбассе нет. Хотя, наверное, могли бы появиться.

– Даже не сомневайся! Стоило только бровью повести. Но я никогда к этому не стремился. Зато имена прославленных земляков давал десятки раз. Часто – при жизни героя.

А ты в курсе, кто первым в России объявил Рождество Христово выходным днем? Тулеев! Клянусь. В 1990 году праздник узаконили в Кузбассе, и лишь потом решение поддержали на государственном уровне, и в Рождество стали отдыхать по всей стране.

И Радоницу, день поминовения усопших, тоже я официально сделал нерабочим: езжай на кладбище, навещай могилы родных, крась оградки, сажай цветы.

В 1994-м Кузбасс первым стал отмечать День матери, а через четыре года, в 1998-м, праздник сделали общероссийским.

Нужны еще примеры?

Мне удалось удержать самые низкие в России тарифы за проезд на общественном транспорте, добиться, чтобы с четверга по понедельник всех наших ветеранов и пенсионеров бесплатно возили на дачу на электричках и в автобусах.

– Чтобы потом они шли на избирательные участки и голосовали за вас?

– Знаешь, сейчас никого за руку на участки не приведешь, отдать голос по приказу не заставишь. Да, все говорили, мол, электорат Тулеева – бабки и дедки. Ничего подобного.

Область мощно заботилась и о молодежи. Я постоянно награждал отличников учебы и тех, кто совершил что-то особенное, героическое. Спас, к примеру, ребенок кого-то на пожаре или вытащил тонущего из воды, ему вручали ленту и серебряную медаль «Надежда Кузбасса». Я вкладывал в эти награждения большой смысл, хотел, чтобы знак отличия стал для мальчишек и девчонок чем-то вроде маяка в жизни, ориентира.

Скольким семьям в тяжелые годы помог выжить: многодетным бесплатно выдавали коз, кур, овец, пенсионерам привозили продуктовые наборы, уголь, детям дарили велосипеды…

Если молодые люди женились в День шахтера в городе, где его проводили, они получали пятьдесят тысяч рублей и ссуду на покупку квартиры без первоначального взноса и под ноль процентов. Студентам-отличникам выделялись гранты, выдавалась компенсация за аренду жилья.

По моей инициативе открыли учебные учреждения для одаренных детей из малообеспеченных семей – губернаторскую кадетскую школу, многопрофильный лицей-интернат, женскую гимназию-интернат.

Да разве все перечислишь? Повторяю, это была продуманная система, дай бог, чтобы она действовала постоянно и дополнялась другими льготами. Если мои шаги в этом направлении отменят, это будет ошибка. Стратегическая.

Но цены на проезд уже подняли. Старикам и молодым, вынужденным считать каждую копейку, вряд ли это понравилось. Да и по ЖКХ цены пошли вверх…

И не надо думать, будто я пытался купить народ, задобрить. В Кузбассе такой фокус не пройдет. Люди чувствуют отношение к себе. И далеко не все измеряется рублем.

Скажем, в середине нулевых предложил учредить звание Героя Кузбасса, продумал четкую систему региональных наград. Злые языки судачили, мол, Тулеев раздает побрякушки. Ничего подобного. Во-первых, медали и ордена изготовлены из золота и серебра с драгоценными камнями. Да и денежные доплаты к наградам положены, что тоже немаловажно. Во-вторых, и это главное, люди ощутили, что их труд оценивают по достоинству.

Кстати, и звание Героя Труда на уровне страны тоже ввели позже, чем у нас, лишь в 2013 году.

– Ну и вас не забывали, награждали регулярно. Даже в отставке.

– Да, высшего ордена «За заслуги перед Отечеством» я удостоился уже после ухода с поста. Честно говоря, не надеялся на фоне тех помоев, которые вылили из-за «Вишни». Думаю, решение принимал лично Владимир Владимирович. Значит, то хорошее, что удалось мне сделать в жизни, не перечеркнуто. Глубоко благодарен президенту за оценку моего труда, очень горжусь этой наградой.

А ты знаешь, сколько полных кавалеров ордена «За заслуги»? Пятьдесят четыре человека. Среди них лишь несколько губернаторов и глав субъектов. Теперь вот я в этом почетном списке…

Покривлю душой, если скажу, будто был безразличен к регалиям и знакам отличия.

С другой стороны, всегда стеснялся повышенного внимания к своей персоне. Когда был молодым, любил банкеты, на которые собиралось много народу и где в мой адрес звучали цветистые речи. В глубине души понимал, что льстят, льют бальзам в уши, желая угодить, но все же было приятно. Однако и польза от застолий имелась. Как говорится, что у трезвого на уме, у пьяного – на языке. Всю подноготную выкладывали. А я сидел и внимательно слушал…

– Какой год вашего губернаторства оказался самым тяжелым?

– Первые три, когда принял область – с забастовками, голодовками, закрытыми шахтами и неработающими предприятиями, с перекрытием Транссибирского хода.

И 2018-й – с «Зимней вишней» и с тем, что за ней последовало. Не было у меня периода труднее и страшнее. Во-первых, не знал, куда себя деть из-за трагедии, без конца мысленно возвращался к случившемуся, да и во сне кошмары преследовали. Во-вторых, остро ощутил свою ненужность. Просыпался, а телефон молчал, никто не звонил. Час, два, три… Раньше никогда такого не было. Словно и нет Тулеева. Ощущение брошенности морально убивало.

Я ведь раньше все дни проводил в работе, без выходных и отпусков. Даже во время болезни старался не сбавлять темп. Уже рассказывал, что лишь в последние год-два перестал мотаться по области, руководил из кабинета. Но все равно держал руку на пульсе, сам не расслаблялся и другим не давал. А после отставки все вдруг замерло.

– Пить с горя не начали?

– Ну это точно не про меня. К тому же алкоголь несовместим с лекарствами, которые приходилось принимать горстями. Включая успокоительное. Иначе не мог заснуть.

– А стоила ли власть этих мучений? Все равно ведь в итоге оказались у разбитого корыта.

– Да, стоила. Мне было интересно жить и работать. Горжусь, что много сделал. Очень много!

К сожалению, у некоторых людей память короткая, забыли, что было двадцать лет назад, какой скачок в развитии совершил Кузбасс.

А я хорошо помню то время. Экономика все девяностые годы падала – то медленнее, то быстрее. Вместо расчетов деньгами – бартер, неплатежи, полубандитская приватизация, бешеная инфляция, скачущий рубль, дефицит бюджета, дефолт… Когда начинал, люди часами стояли за хлебом, чернилами записывали на руке номер очереди. Потом разгорелась «рельсовая война»…

В нулевые были свои проблемы. На мою долю выпало три кризиса.

Да что вспоминать?..

А сейчас!

Ради интереса прокатись по скоростной автомагистрали между Кемеровом и Новокузнецком. Гнать можно хоть сто тридцать километров в час. Как в Германии! Эта дорога мне тяжело досталась, денег в казне не было, кроме того, почвы в том районе проблемные: то ручьи, то глина. Многое еще предстоит доделать, но и то, что уже удалось, считаю большой нашей победой.

Я ушел, оставив бюджет с профицитом. Если бы мне кто-нибудь передал такое отлаженное хозяйство, да еще столько денег, ух, развернулся бы…

Конечно, я не ангел, у меня хватает недостатков, но, уверен, никто не посмеет сказать, будто Тулеев думал о себе, а не о людях. Казалось бы, уж как мы конфликтовали с Кислюком, которого Ельцин назначил главой администрации Кемеровской области в августе 1991 года, но после его отставки я не бросил косого взгляда в его сторону. Хотя Михаил Борисович много тут накуролесил.

Правда, был случай, когда в какой-то городской больнице уволили уборщицу, оказавшуюся дальней родственницей Кислюка, и меня тут же принялись упрекать, мол, хочу уничтожить весь его род до седьмого колена. Хотя я ни слухом ни духом. С тех пор зарекся говорить в адрес предшественника даже слово. Когда спрашивали о нем, отвечал, что не по-мужски обсуждать человека за глаза.

И шаги преемника, Сергея Цивилева, не критикую. Зачем? Пусть работает, показывает, что умеет.

Ведь нерешенных вопросов по-прежнему хватает. Скажем, проблема защиты экологии стоит остро. И дело не только в угольной пыли, как пытаются показать. Выбросы алюминиевого или ферросплавного производства не менее вредны. Тот же оксид азота не имеет цвета и запаха, но, сгорая, может превращаться в диоксид, а это уже ядовитый газ, раздражающий слизистую, вызывающий кислотные дожди.

Или другая тема – объемы добычи угля. В последние годы на меня страшно давили, требуя согласия на разработку новых месторождений, открытие шахт и разрезов. Упирался как мог, противясь увеличению добычи.

Вспомним землетрясение в Белове в 2013-м. И сейчас область постоянно трясет, толчки в два-три балла стали обыденностью. Но это же страшно!

В свое время я проводил совещания с учеными. Одни уверяли, что подземные выработки и взрывы снимают напряжение земной коры. Другие с пеной у рта доказывали, что колебания накладываются и могут срезонировать. Опираясь на мнение большинства сейсмологов, я настаивал, что двести миллионов тонн угля в год – предел для Кузбасса.

Дальше наращивать объемы опасно. В геологии есть понятие «наведенная техногенная активность», она значительно выше природной. Нельзя забывать и то, что под Кузбассом находятся более пяти тысяч километров подземных выработок, в которых может скапливаться метан. За ними надо следить днем и ночью. Эти пустоты – страшная угроза для области!

Двухсот миллионов тонн с лихвой хватает, мы полностью удовлетворяем потребности России. Основная часть угля идет на экспорт в шестьдесят стран мира, там свои месторождения законсервировали, берегут экологию для будущих поколений, а мы все добываем и везем за кордон… Если в начале нулевых годов за рубеж отправлялась каждая шестая тонна добытого в стране угля, то сегодня – уже почти каждая вторая. Между тем поставлена задача: довести добычу угля до трехсот пятидесяти тонн в год. Мне жутко от этой цифры!

И мощность взрывов на разрезах надо уменьшать. В свое время я даже издавал специальный приказ. Сейчас используется по шестьсот тысяч тонн взрывчатки за год. Огромная, колоссальная мощность! Кроме того, в отвалы перемещается более миллиарда кубометров горной породы. Сколько земля еще будет терпеть? Страшно боюсь сильного землетрясения, жертв, разрушений. Не дай бог!

– Вы оформили инвалидность, Аман Гумирович?

– Нет.

– Почему?

– Да как-то неловко мне. Кроме того, не теряю надежду победить недуг. Сейчас хожу лучше, чем даже весной прошлого года.

Двадцать пятого марта 2019-го собирался пойти на траурное мероприятие, приуроченное к годовщине пожара в «Зимней вишне». Хотел положить шестьдесят роз к обелиску, постоять с людьми, поплакать, сказать, что разделяю общее горе. Племянницу вспомнить, Таню…

Утром 25-го, когда уже выезжал на проспект Ленина, позвонили из областной администрации, попросили не ходить на панихиду. Даже не так: категорически запретили. Я попытался выяснить причину, но мне не стали ничего объяснять. Нет – и все! Конечно, я очень расстроился.

Возложил цветы с траурной лентой на следующее утро, специально заехал перед работой. А в обед моего букета уже не было… Видимо, поступила команда убрать цветы от Тулеева с глаз долой. С этим, увы, ничего не могу поделать, бессилен. И в отставке мешаю кому-то жить. Даже знаю, кому именно…

– Если сравнивать политиков девяностых годов и нынешних, кому отдадите предпочтение?

– В девяностые личности попадались яркие, ораторы прекрасные, но настоящей команды на самом верху не было, каждый тянул одеяло на себя. Многие откровенно шли во власть, чтобы потуже набить свой карман. Правительство и Кремль особо не волновало, что происходило в регионах. Лишь бы народ сидел тихо, не бунтовал и не вякал. Москва редко выполняла обещания, постоянно приходилось драться, выгрызая каждую крошку. Даже когда удавалось вытрясти деньги, совсем не факт, что тебе их потом перечислили бы.

Сейчас лучше. Конечно, воры и циники никуда не делись, но хоть что-то решается. Да и денег области выделяют столько, сколько я за все годы губернаторства не получал.

– А с точки зрения человеческих качеств?

– Я мало с кем общался из последних министров. Чтобы человека понять, надо сесть, поговорить за жизнь, может, чарку-другую поднять… У меня не было возможности с кем-то близко сойтись.

© Григорий Шалакин

– Вот еще о чем спросить хочу… Вы вишню едите, Аман Гумирович?

– Ягоду? Вырос на ней. Раньше больше всего любил черешню и вишню. Так еще с Кубани повелось, где я провел юность. Мог запросто пару кило уговорить за один присест.

И варенье вишневое обожал, и вареники.

А сейчас нет, не ем. В рот не беру. Как отрезало. И не знаю, смогу ли когда-нибудь. Наверное, уже не получится.

Память не сотрешь, как ни старайся, подсознание не выключишь. Вот и Эльвира перестала покупать черешню с вишней, следит, чтобы на столе их случайно не оказалось.

– Вы попросили?

– Однажды принесла домой с рынка, я увидел, сказал: «Убери. Извини, не смогу есть». Она сразу все поняла.

Казалось бы, причем тут ягода, а перебороть себя не выходит. Горькой для меня вишня оказалась.

Почти как в известной песне: сладку ягоду рвали вместе, горьку ягоду – я один…

ИМЯ СОБСТВЕННОЕ

из личного архива А. Г. Тулеева

О юбилее

Тринадцатого мая 2019-го мне исполнилось семьдесят пять лет.

Прожита большая, сложная и интересная жизнь. Можно подводить итоги, расставлять акценты.

О чем мечтать в таком возрасте, чего желать? Здоровья в первую очередь. Раньше произносил это слово на автопилоте, не особо задумываясь над смыслом, и лишь теперь дошла его истинная глубина и значимость. С морально-боевым духом у меня по-прежнему порядок, а вот физическая сила не помешала бы.

Всегда любил гулять по лесу. Прочистить мозги, продышаться, разобраться в мыслях и чувствах. Мог и ружье с собой прихватить. И сейчас с удовольствием сходил бы на глухаря, да пока не получается. За последние годы перенес две сложнейшие операции на позвоночнике. Врачи сразу предупредили, что процесс реабилитации может затянуться: пока все окрепнет, пока нервные корешки срастутся… Стараюсь каждый день пройти хотя бы шагов на десять больше, чем накануне. Очень помогают палки для скандинавской ходьбы.

Кстати, любопытно получилось: в 2015 году я чуть ли не насильно вручал эти палочки людям старшего поколения. По оценкам специалистов, они прекрасно оздоравливают организм, задействуя девяносто процентов мышц, укрепляя сердечно-сосудистую систему. Да еще и калории сжигают. Полезная штука! Потом у нас стартовала акция «Тысяча скандинавских палок – ветеранам Кузбасса». За три года их бесплатно получили тридцать пять тысяч человек. Теперь вот и я осваиваю. Но это так, частности. Речь не об этом.

Хуже физической немощи лишь невостребованность и ненужность. Знаю, кто-то радуется, дождавшись пенсии. Мол, вот теперь отдохну! Ну хорошо, недельку повалялся на диване с книжками, пощелкал каналы в телевизоре, а дальше что? Я реалист и трезво оцениваю, что дожить до семидесяти пяти в здравом уме и твердой памяти – уже большой подарок судьбы. Но не могу представить себя без дела. За любое занятие готов уцепиться зубами! Бездействие губит, убивает. Поэтому никогда не буду сидеть сложа руки. Никогда!

Всю жизнь пуще смерти боялся нарушить божьи заповеди и подвести людей. Этот страх преследовал постоянно. Пугали не наказания, а что не справлюсь, не оправдаю доверия, подведу других. Чем выше поднимался и шире становился круг обязанностей, тем сильнее давило сомнение, не давая спать по ночам: вдруг не потяну? Да и сны были в основном на производственные темы: то еще не все котельные готовы к зиме, то ураган натворил бед, надо порушенное восстанавливать, то шахтерский поселок землетрясение потрепало… Нервы постоянно были на взводе. Мозг не отключался, голова не отдыхала.

Я трижды участвовал в президентских избирательных кампаниях. Какую цель ставил, ради чего лез в драку?

Вот зачем баллотировался в 1991-м? Сидел бы тихо, глядишь, и не попал бы в опалу у Бориса Ельцина.

Может, зря в 1996-м во втором туре агитировал за Геннадия Зюганова? Он в итоге сдался без борьбы, струсил.

Стоило ли выдвигаться в 2000-м, когда исход выборов был очевиден – победит Владимир Путин?

Ясно, что не ради личных амбиций и цифр в итоговых протоколах ввязывался я в эту борьбу. Не мог смотреть, в какой хаос погружалось общество, разваливалась великая страна, которую знали и уважали на всех континентах… Не мог молчать, а участие в выборах давало мне право голоса.

Власть – штука жестокая и коварная. Засасывает. Добровольно отказаться от нее почти невозможно. По крайней мере, у меня не получилось. Когда начались проблемы с позвоночником, стало трудно ходить, а потом даже стоять, подумывал: может, пора передавать хозяйство в руки более молодых, здоровых? Но не привык бросать работу на середине. Всякий раз находились веские резоны, чтобы оставаться на посту. Сперва требовалось закончить одно важное дело, потом – второе, затем – третье. И так без конца.

Вот и получилось, что пробыл губернатором Кемеровской области более двадцати лет – с 1 июля 1997 года по 1 апреля 2018-го. Не обзавелся ни яхтами, ни виллами, ни личными самолетами. Даже странно писать или говорить о подобном. Откуда бы взялось такое богатство? Не ради этого шел во власть. Мне нет резона врать или лукавить. Действительно, всегда старался думать о людях, их боль и проблемы принимал близко к сердцу. Не скрою, хотел, чтобы и после ухода меня вспоминали добрым словом, говорили: «Это сделал Аман». Или: «Так было заведено при Тулееве».

За два десятилетия было много разного – и хорошего, и плохого. Об этом и собираюсь рассказать.

Нельзя бесконечно корить себя, посыпать раны солью, а голову – пеплом. Глупо все время возвращаться мыслями в день вчерашний. Как-то вычитал у Дейла Карнеги фразу: «Не пили опилки!» Переиграть, переписать прошлое невозможно, пасту в тюбик не запихнуть. Надо продолжать жить, двигаться дальше. После ухода из губернаторов я никуда не сбежал из Кемерова, не отгородился от людей высоким забором. Но кто-то никак не угомонится, придумывает поводы, чтобы посчитаться со мной: то тиснет паскудную заметку на анонимном сайте в интернете, то пытается в суд по надуманным делам затащить.

Стараюсь не доставлять радости повылезавшим из-под коряг злопыхателям.

Коллеги, знакомые, друзья в курсе, что давно не отмечаю дни рождения в широком кругу. Это раньше мог собрать на юбилей человек сто, накрыть стол для дорогих гостей. Помню, на сорок пять лет подарили сразу одиннадцать электробритв. Не сговариваясь! Это было в 1989 году, я тогда работал начальником Кемеровской железной дороги. Времена тотального дефицита еще не прошли, и бритва считалась крутым презентом. Хоть магазин электротоваров открывай! В нулевые пошла мода на наручные часы. Как-то штук десять вручили за раз. Что мне с ними было делать? Менять каждый день, как рубашки? Пару оставил себе, остальные раздал.

В последние годы губернаторства 13 мая не выходил на работу, специально уезжал из Кемерова дня на три-четыре. Чтобы не принимать подарки. Когда возвращался, отвечал на поздравительные открытки.

И про семидесятипятилетие заранее решил: праздновать буду с семьей. Так и сделал. Если и могу в чем-то серьезно себя упрекнуть, так в том, что мало внимания уделял жене и детям. Казалось, жить буду вечно, не задумывался, что время, отведенное на общение с родными, безвозвратно уходит. Слишком поздно понял, что на свете нет ничего дороже семьи.

Супруга Эльвира Федоровна, сын Дмитрий с женой Василисой, их дети Андрей, Тимур, Татьяна и Тея, внук Станислав с женой Кристиной, их дочь Карина и сын Марат, сноха Лариса – они и есть главное мое богатство…

Об имени

Говорят, как корабль назовешь, так он и поплывет.

Имя – тяжелый для меня вопрос. Знаковый и значимый. С одной стороны, горжусь, что я – Аман, с другой, это имя принесло мне немало огорчений в жизни, хлебнуть из-за него пришлось изрядно. Спасибо моей дорогой маме и советскому кинематографу – важнейшему из искусств, по утверждению вождя мирового пролетариата…

Моя мама Мунира Файзовна – наполовину татарка, наполовину башкирка, а отец Молдагазы Колдыбаевич Тулеев – чистокровный казах. Амангельды Иманов, в честь которого меня и нарекли, – национальный герой Казахстана, один из лидеров Среднеазиатского восстания 1916 года, участник Гражданской войны, выступивший на стороне советской власти. О нем написаны поэмы, романы, пьесы, а в 1938 году режиссер Моисей Левин снял художественный фильм. Он так и назывался – «Амангельды». Кстати, правильное написание именно такое – слитное. Это мне в паспорте зачем-то нарисовали дефис, и с тех пор по документам я Аман-Гельды.

Так вот. В кинотеатр моя мама отправилась на последнем месяце беременности. Но досмотреть «Амангельды» ей не довелось. Во время сеанса начались схватки, и прямиком из кинозала она попала в роддом. Вопроса, как назвать сына, у нее не возникло.

Не знаю, как теперь, но семьдесят с гаком лет назад в Красноводске (сейчас это город Туркменбаши), где я появился на свет, Амангельды было одним из наиболее распространенных, часто встречающихся имен. Как, к примеру, Иван в Рязани или Саратове. В честь казахского революционера названы города и районы. Но, пока я рос, наша семья сменила Среднюю Азию на Башкирию (у мамы там жили родственники), а потом и вовсе оказалась в Краснодарском крае, где, подозреваю, Амангельды испокон веков не водились.

Очутившись в четырнадцать лет в Тихорецком техникуме железнодорожного транспорта, я в полной мере ощутил «особость» своего имени: у окружавших меня Вась и Петь оно вызывало безудержные приступы веселья. При виде меня, они начинали ржать, будто кто-то из них удачно пошутил. Учившиеся со мной кубанские подростки не то что переиначивали непривычные для их уха сочетания звуков, нет, они нарочито правильно выговаривали мое полное имя, и это звучало как изощренная издевка. За годы я привык отзываться на сокращенное обращение Аман и, когда слышал, что меня называют Амангельды, каждый раз напрягался, чувствуя подвох. Невольно сжимались кулаки, хотелось дать в лоб этим острякам-самоучкам, но поделать я ничего не мог, поскольку имя-то произносилось правильно, формально придраться было не к чему.