Захвачена уже треть возможных земель, но впереди предстоит сложная битва с мощным героем противника. Лина атакует, и я вижу, как орды нее немертвых полчищ выстроились для сражения с демонами. Девушка делает первые ходы, и я едва удерживаюсь от того, чтобы закричать «ну кто так ходит?» Она посылает на смерть почти пять сотен скелетов и тех раскатывают церберы и ифриты. Похоже, что Лине изрядно проредили личей в одном из боев и она почти не может помочь своим войскам издали.

– Посылай рыцарей смерти на архидемонов! – советую я, но девушка меня не слышит и отправляет отряд на помощь уже обреченным скелетам. Еще несколько ходов и бой проигран.

– Ну что за дела?! Опять то же самое, – Лина расстраивается и выключает игру. В этот же момент у нее звонит смартфон, и она берет трубку.

– Привет, Лесь… Да нет, еще не начинала, хочу передохнуть… – она поднимается и идет на кровать, садится так чтобы смотреть в окно. – В эти выхи? Да я понимаю, что весь факультет собирается, но пока не знаю… А по сколько скидываемся? – Лина делает удивленное лицо, и одними губами беззвучно произносит «Сколько?!», затем качает головой, однако в трубку отвечает спокойно: – Ну я подумаю, но ничего не обещаю.

Еще какое-то время они общаются с подругой об общих знакомых, и я понимаю, что совершенно не улавливаю нить разговора. Наконец она вешает трубку и отправляется за ноутбук. Похоже, теперь у нее в планах домашнее задание, я сажусь на уже излюбленное место возле зеркала и прикрываю глаза.

Не знаю сколько прошло времени, но меня вдруг буквально выбивает из состояния дремоты.

Вижу, что Лина рассматривает мой дневник. Вскакиваю и оказываюсь возле нее как раз в тот момент, когда она переворачивает страницу.

Читаю.

4 февраля.

Сегодня снова работал с Е. Его навязчивые состояния граничат с клиническим уровнем, но все же попытался использовать метод кататимных переживаний. Хоть я и не любитель символдрамы, мне кажется это поможет вывести нас из тупика.

На этапе предварительной беседы Е снова утверждал, что чувствует взгляд, однако теперь ко взгляду, добавился ночной кошмар, о котором он не говорил прежде. Е утверждает, что видел кошмар и ранее, однако не запоминал его, теперь же, когда запомнил, совершенно уверен, что он снится ему почти каждую ночь. В этом сне Е падает в глубокую пропасть не имеющую, по его ощущениям, дна. Полет сопровождается все нарастающим страхом, граничащим с ужасом, и может продолжаться несколько часов.

Это весьма деструктивный симптом, с парасомнией работать я уже не имею права и, если на следующей нашей встрече подобное повторится, я буду вынужден направить Е к психиатру.

Этап релаксации прошел на удивление спокойно, сегодня нам хватило менее трех минут, а вот случившееся дальше показалось мне очень странным.

Для того чтобы выявить источник прогрессирующих обсессий, я использовал мотив «опушки леса». Е представил густую чащу, из темноты которой ему нужно было дожидаться появления существа, являющегося символическим олицетворением его страхов. Через четыре минуты и тридцать шесть секунд Е увидел существо, однако толком не смог его описать. По его словам, это было «нечто пустое и бесформенное, холодное и не живое, кричащее, но не издающее при этом ни звука». Описанное им «нечто» не пыталось атаковать Е, но при этом требовало подчиняться и «следовать внутрь чащи». Я предложил Е отправиться вслед за существом, и он согласился, несмотря на то что уже был крайне напуган. Он двигался по густым тропам во все утопающий в сумерках лес, «нечто» двигалось перед ним, пока, наконец Е ни осознал, что пути под ним больше нет и он начинает проваливаться в пропасть, не имеющую дна.

Далее у Е случился приступ паники, он прервал работу и не смог участвовать в анализе увиденного. Мне пришлось дать ему дормиплант, чтобы не отпускать его в таком состоянии. Он очень извинялся и просил назначить ему следующую встречу как можно скорее. Договорились на завтра, за этот сеанс я не взял с него оплаты.

Должен признать, что мне с ним очень тяжело. Возможно, мне не хватает опыта, чтобы проработать такую тяжелую ситуацию, но, как бы то ни было, завтра я попытаюсь снова.

– Жуть какая! – шепчет Лина, дочитав запись на странице, и захлопывает тетрадь. – Как это он там называет? Прогрессирующие обсессии? По-моему, они у меня тоже начинают прогрессировать, – она зябко ежится и осматривается по сторонам. Возвращаюсь на свое место и прячу взгляд.

Как странно. Прочитанное не дало мне ровным счетом никаких воспоминаний, все это кажется чужим и незнакомым. И тем не менее я определенно связан с этим предметом – единственным, к чему я пока не могу прикоснуться.

Тем временем Лина выходит из комнаты и направляется в душ. Пользуясь приоткрытой дверью, выхожу следом и понимаю, что не слышу в квартире никаких звуков, кроме плеска воды за стеной.

Может, все спят? Все-таки уже поздний вечер.

Из своей комнаты выходит Егор, движется в мою сторону, и я отхожу, пропуская его. Он останавливается возле двери в санузел, держа в руках смартфон. Затем нагибается и кладет устройство так, чтобы камера оказалась точно напротив щели между дверью и полом, включает запись видео. Я вдруг задумываюсь над тем, что по большому счету поступаю не менее мерзко, когда тайком пялюсь на переодевающуюся Лину.

Что ж, собственные ошибки я исправлю, а вот этому любителю home-видео, похоже, придется помочь.

Толкаю ногой девайс и смартфон падает.

Егор чертыхается, повторяет процедуру.

Снова ему мешаю.

На сей раз мужчина поднимает смартфон и, включив по новой запись видео, продолжает держать его у двери обеими руками.

«Что ж, сам напросился» – думаю я. Замахиваюсь ногой посильнее и пинаю его по рукам. Неожиданно удар легко проходит сквозь тело мужчины, смартфон теперь так же не вызывает преграды, и я бью по двери. Раздается громкий стук, Егор подскакивает и беспокойно озирается, в то время как я потираю ушибленную ногу.

Звук воды в душе тут же стихает. Мужчина спешно отправляется к себе в комнату, и я следую за ним.

Выходит, так же просто как с предметами, с людьми я взаимодействовать не могу. Или как в случае с дневником, причина именно в Егоре? Это еще предстоит проверить, но в любом случае неприятно, что, когда смартфон остался в руках мужчины он сделался для меня неосязаем.

Мужчина садится на кровать и открывает записанное видео. Встаю рядом и наблюдаю. Ему удалось записать несколько секунд того, как Лина моется под душем. У них специально, что ли, там нет никакой шторы или ширмы? Егор нажимает значок в виде трех точек, соединенных парой линий – поделиться. Ого, а у него целый чат в телеграмме. Что-то мне вспоминается про этот мессенджер. Удобный и безопасный. Вот уж действительно.

Егору сразу отвечают, шлют какие-то черно-красные стикеры с надписями. Не могу разглядеть, да и не хочу. Возвращаюсь к себе.

Благо Лина еще в душе, я слышу, как она сушит волосы феном, поэтому без проблем вхожу в комнату, не боясь вызвать у нее испуга. Что ж, хоть с дверью у меня проблем нет. Стою возле зеркала и размышляю.

Мне хочется как-то защитить девочку, ну не дело же ей жить в таком дерьме. К тому же, я уверен, что дальше ее ситуация будет лишь усугубляться. Надо только хорошенько все обдумать, не хотелось бы превратиться в этакого призрачного донкихота. С дневником лучше тоже не откладывать. Добрые дела – это, конечно, хорошо, но и про себя забывать не следует.

Качаю головой. Кто бы мог подумать, что у призраков бывает столько хлопот?

Жаль, что первоначальный план с сохранением инкогнито, или хотя бы медленным выходом из тени, придется творчески переработать. Уж очень высок риск того, что, пытаясь помочь, я раскрою себя и лучше уж в таком случае заявить о себе заранее, в более-менее контролируемой ситуации. Надеюсь, у Лины хватит устойчивости психики, чтобы принять мое состояние как данность и не сойти с ума от такого сюрприза.

Решаю, что завтра, когда останусь один, изучу все свои возможности и ограничения, надо понимать на что я теперь способен. Вспоминаю, что призраки вроде как должны уметь проходить сквозь стены, даже какая-то формула всплывает в голове: видеть цель, верить в себя и не замечать препятствий. Ну вот и проверим, работает ли она на практике.

Слышу, как открывается дверь, и Лина проскальзывает в комнату, быстро запираясь на защелку.

На ней короткое белое полотенце, волосы чуть еще влажные после душа. Снова думаю о том, что она очень хорошенькая, но отворачиваюсь и иду в свой угол возле зеркала.

Девушка, как и прошлой ночью засыпает при свете, услышав ее изменившееся дыхание, так же прикрываю глаза, проваливаясь в свой странный призрачный сон.

Слышу трель будильника, поднимаюсь, но Лина отключает сигнал и продолжает спать. История повторяется во второй раз, а затем и в третий. Я все жду, однако смартфон, похоже, смирился с готовностью хозяйки не вставать до обеда.

Размышляю как бы так ее разбудить и не испугать слишком сильно. Сажусь напротив и в этот момент Лина приоткрывает глаза.

Она вскрикивает и пятится, упираясь спиной в стену, я от удивления пугаюсь и сам, но девушка уже протирает глаза, быстро успокаиваясь.

– Приснится же, блин, такое, – шепчет она.

Неужели на мгновенье я стал для нее видимым? Очень интересно.

Касаюсь ладонями своего лица, может я выгляжу как покойник? На ощупь, конечно, разобрать сложно, но вроде бы все в порядке. Тогда даже обидно как-то, чего пугаться-то? Впрочем, проснись я при жизни и застань перед собой личико Лины, я бы тоже, наверно вздрогнул.

Решаю, что таким образом мы квиты, поднимаюсь и честно встаю лицом в угол, чтобы не смотреть за тем, как девушка переодевается. Вскоре она идет умываться и приводить себя в порядок, чуть позже собирается и выходит из квартиры. Ловлю себя на мысли, что еще ни разу не видел, чтобы она ела дома.

Открываю ноутбук и захожу на свою страницу. Отлично, еще не забанили.

Одно новое сообщение.

Лина:

– Привет. Очень неожиданно. Ну давай поговорим.

Пишу:

– Предмет о котором я говорил – это тетрадь в бордовой обложке. Она мне очень важна.

Девушка отвечает почти сразу.

– Да я ее находила, она тебе нужна? Могу передать, если что.

– Очень бы хотел, но, к сожалению, я при всем желании не смогу ее у тебя забрать. Может, ты передашь мне информацию из нее?

– Сори, не очень понимаю, что ты имеешь в виду.

Размышляю, как ей сказать. Действительно, предложение вышло каким-то бредовым, но что поделать, варианта лучше у меня попросту нет.

– Видишь ли, там описываются детали психологической работы и мне сейчас важно узнать их в точности, можно сказать, до запятой. Можешь отсканировать тетрадь и отправить мне файлы? Или набрать текстом здесь в ВК. Смотри сама как тебе менее хлопотно.

– Нет, я не буду этого делать.

– Почему? – удивляюсь не столько сути ответа, сколько его форме.

– Потому что это все пипец как странно! Каким боком ты вообще оказался у меня в друзьях? Я тебя не добавляла!

Присылает злой смайлик, после чего долго не отвечает, да и я сам не знаю, что ей теперь сказать. Профиль у нее был закрытым, и если бы я не подружил нас заблаговременно, то, скорее всего, остался бы у нее в подписчиках, как многие другие люди, а значит не смог бы писать. Впрочем, теперь все рискует пойти по тому же сценарию.

Я вздыхаю. Была не была.

– Лина, описанная в тетради ситуация, с человеком которого называют Е, может коснуться и тебя. Скажи, ты чувствовала в последнее время, что-то напоминающее посторонний взгляд?

На сей раз она не отвечает почти двадцать минут. То и дело проверяю, не оказался ли я вдруг забанен. Наконец вижу мигнувший значок сообщения.

– Что ты об этом знаешь?

– Чтобы тебе ответить подробнее, мне нужно, чтобы ты прислала мне информацию из дневника. Главное, если у тебя были похожие симптомы, будь спокойна, для тебя это безопасно и скоро пройдет.

– Спасибо.

Не понимаю, ерничает она или говорит серьезно. Спустя пару минут она пишет снова:

– То есть ты вроде как психолог? Я не представляла с кем можно таким поделиться, чтобы меня не приняли за двинутую. Но откуда ты узнал?

Присылает удивленный смайлик.

– Даже не знаю как тебе объяснить, чтобы не напугать.

На сей раз Лина присылает смайлик, скорчивший скептическую гримасу.

Я ничего не отвечаю, потому, как и впрямь не знаю как ей объяснить. Кажется, я сам загнал себя в тупик.

От девушки приходит новое сообщение:

– Заинтриговал. Но может все-таки попытаешься?

Иду ва-банк.

– Скажем так – я и есть причина того, что тебе мерещится чей-то взгляд.

– Звучит и правда жутковато. Только очень уж напоминает какой-то идиотский розыгрыш. Если это так, надеюсь тебе там пипец как весело.

– К сожалению, это не розыгрыш, Лина.

– Ок. Тогда попробуй меня убедить.

– Как знаешь, но учти – ты сама меня попросила.

Морщусь от того, что собираюсь сделать, но успокаиваю себя тем, что иного выхода у меня нет. Пишу:

– Я в курсе про твоего отчима и про его странные пристрастия, связанные с твоим нижним бельем.

Лина набирает вам личное сообщение…

Долгая пауза, минут на пять, наконец от нее приходит ответ:

– Ты тоже двинутый, как и он?! Что он тебе рассказал?!

– Мне никто ничего не говорил. Еще я знаю, что ты никак не можешь пройти карту, в третьих, Героях, вчера ты снова безуспешно переигрывала бой.

Она не отвечает, и я продолжаю:

– А позавчера, перед сном ты испугалась того, что в твоей комнате вдруг выключился свет.

Долгая пауза. Новое сообщение:

– Это все ни фига не смешно! Откуда ты столько про меня знаешь?

– Я объясню тебе, но прежде ответь на вопрос. Как бы ты отреагировала, если бы увидела то, во что раньше не верила, то, что считала невозможным?

– Не знаю, при чем здесь это?

Думаю, что ей нужен более конкретный пример:

– Представь, что ты видишь человека, который, скажем, умеет летать, как супергерой. Ты бы смогла в это поверить?

– Хочется сказать, что да, но на самом деле не знаю. Скорее сошла бы с ума от такого.

– Жаль. Тогда я не буду летать.

Лина набирает вам личное сообщение…

Смеющийся смайлик.

Глава 2

Темно-оранжевые точки и линии на сером фоне превращаются в кляксы и снова обретают свои черты. Похоже на шум старой пленки в видео до цифровой эпохи кинопроизводства. Интересно, выбирал ли я эти обои специально оттого, что они рождают такие ассоциации? Словно ты сам находишься в старом фильме.

А ведь где-то есть дизайнер, создавший все эти декоративные помехи и расположивший их именно в такой последовательности, количестве и отношении друг к другу. Чтобы тысячи людей жили среди них свои жизни, разыгрывая личные мелодрамы и комедии. Актеры и зрители в одном лице.

Сегодня же у нас по планам мистическая фантастика, необходимая для того, чтобы сюжеты в комнате Лины не превратились однажды в фильм ужасов.

Я протягиваю руку и касаюсь пальцами прохладной стены, для меня она такая же осязаемая как собственное тело. Невольно задумываюсь над тем, чем я сейчас являюсь с точки зрения законов физики, если, конечно, таковые ко мне теперь применимы. Сгустком энергии, отпечатком некогда почившего сознания? Неизвестно.

Наваливаюсь на стену всем телом, пытаюсь вжаться в нее, но безрезультатно. Для неодушевленных предметов я будто бы еще жив, и они по-прежнему являются для меня преградой. Вот уже несколько часов после переписки с Линой я изучаю свои возможности: заставлять посторонние предметы двигаться удается относительно легко. Только совсем мелкие вещи, вроде канцелярских скрепок, подцепить отчего-то никак не удается. Долго выбираю на чем испытать свои вкусовые рецепторы. Кажется, я никогда раньше не задумывался какова на вкус кожа тыльной стороны моей ладони. Теперь я знаю ответ, но ситуации это не меняет – может просто чувствительность притупилась. В поле моего зрения попадает какой-то крем на столе Лины.

Откручиваю крышечку и касаюсь основания тюбика языком.

Случайно надавливаю пальцами слишком сильно, и желтоватая масса попадает мне в рот. Принимаюсь кашлять и отплевываться. Какой же мерзкий вкус у этого крема! А ведь на запах был вполне ничего. Замечаю, что несколько капель упало на пол. Прошли сквозь меня что ли? Решаю в будущем провести подобный эксперимент и с едой, хоть я и не испытываю голода, было бы приятно снова попробовать что-то из любимых блюд.

С коридора слышатся голоса. Вот уже пару часов как к Егору пришли гости – двое мужчин его возраста, сидят на кухне и, судя по звукам, пьют. Из комнаты не могу разобрать что они говорят, однако происходящее мне нравится все меньше. Матери Лины нет и не понятно собирается ли она сегодня возвращаться. Что ж у нее за работа такая?

Подхожу к ноутбуку и смотрю на время, уже почти пять вечера. Моя подруга сегодня не спешит идти домой, но может оно и к лучшему в данных обстоятельствах. Мое последнее сообщение в нашей с ней переписке: «Еще раз привет. Тебе есть где переночевать сегодня, если не дома?» Увы, девушка офлайн и сообщение отображается не прочтенным.

Слышу стук в дверь, громкий и напористый. Лина не стала бы так стучать, тем более у нее есть ключ.

Осторожно приоткрываю дверь и вижу, как Егор впускает еще одного человека. Грузный мужчина в очках с толстой оловянной оправой. Ловлю себя на мысли, что очки кажутся мне очень устаревшими, словно бы вышедшими из другой эпохи, жить в которой мне не довелось.

– Я не опоздал, надеюсь? – вкрадчиво, почти шепотом, спрашивает гость.

– Куда ж, мы без тебя? – усмехается Егор. – Заходи.

Протискиваюсь в коридор и аккуратно прикрываю за собой дверь. С кухни тянет сигаретным дымом и алкоголем. Кто-то о чем-то шутит и раздается смех.

Задумываюсь над тем, как много может сказать смех о человеке. Порой он бывает скованным, словно смеющегося держит за горло его страх, а бывает, напротив, грубым, напоминающим собачий лай. Такой смех граничит с насмешкой, им бросают вызов окружающим.

Впрочем, бывает и другой смех – легкий и чистый, стоит его услышать, и ты понимаешь – это смех радости. Так не смеются над кем-то или чем-то, так улыбаются вслух. Но мне кажется, что этого смеха сегодня я не услышу.

Прохожу на кухню вслед за мужчинами и встаю в углу возле плиты и окна.

– Значит, ты Юра? – один из мужчин, коротко стриженный с сигаретой в зубах и холодным взглядом протягивает через стол руку. Он выглядит лишним в этом месте – дорогая рубашка и золотые часы, вроде не бутафория, хотя мне кажется, что я никогда в этом не разбирался. Толстяк отвечает ему рукопожатием и кивает.

– А я Мазут.

– Чего? – не понимает Юра. Похоже, что он чувствует себя не в своей тарелке.

– Ничего, дорогой, – улыбается во весь рот тот, что представился Мазутом. – Просто считай, что ты уже замазался.

Все кроме Юры смеются, а затем молчавший до этого мужчина говорит с ухмылкой:

– Что-то скучно у тебя Егор. Где там гуляет твой прицеп?

– Не борзей, Игнат, – отвечает Мазут вместо Егора и хлопает задавшего вопрос по плечу.

Егор, тем временем, берет со стола двухлитровую баклажку и разливает пиво по бокалам. Осматриваю стол – сухари и вяленая рыба беспорядочно лежат в разорванных упаковках рядом с опрокинутой солонкой перца, в пепельнице, среди вороха разномастных бычков, дымит не затушенная сигарета. Открытая бутылка виски стоит у самого края, похоже, что пьет из нее только Мазут.

Я встаю возле того, кого назвали Игнатом и провожу рукой по его волосам – мои пальцы легко проходят насквозь. Тогда я касаюсь его плеча, но ситуация повторяется, и я проделываю свой маленький эксперимент со всеми в кухне.

Между тем мужчины выпивают и принимаются за снеки, в этот момент я слышу, как в конце коридора открывается дверь.

– Гости, – пренебрежительно бросает Мазут. Все оживляются, но более не произносят ни слова, Егор же поднимается с табурета и выходит в коридор. Размышляю над тем, что могу сейчас сделать, но учитывая то, что контактировать с живыми людьми я видимо не способен, арсенал возможной помощи кажется мне небогатым. По большому счету, чтобы изменить настроение подвыпившей компании, будет наверно достаточно и банального полтергейста, однако неспроста я удивился, еще совсем недавно обнаружив себя призраком. Я все еще ничего толком не помню о себе, но абсолютно уверен, что считал при жизни истории о привидениях выдумками и дремучими суевериями. Что случится, если я начну открыто демонстрировать свои способности людям? Кто знает, быть может, силы, вернувшие меня в мир живых, решат подарить распоясавшемуся приведению его настоящую и окончательную смерть.

– Не хочу я с вами сидеть! – это голос Лины. Похоже, она напугана.

Прохожу чуть в сторону, так чтобы видеть коридор, в этот момент Егор буквально впихивает девушку в кухню.

– Да заходи, не стесняйся! – с усмешкой бросает тот, кого назвали Игнатом. Он сидит ближе всех к коридору, тянется к Лине руками и рывком усаживает ее к себе на колени. Девушка бегает глазами по собравшимся, поправляет волосы, но не сопротивляется.

– Расслабься, малыш, чувствуй себя как дома! – смеется Мазут. – Выпьешь с нами?

Лина опускает взгляд и качает головой, Егор тем временем возвращается на свой табурет и откидывается на нем, принимаясь, словно зритель, наблюдать за происходящим.

– Не хочешь? – деланно удивляется Мазут. – Может тебе не нравится наша компания? – он отхлебывает виски из своего бокала, не отрывая взгляда от лица девушки.

– Я ничего не буду ни есть, ни пить, – тихо, но уверенно отвечает Лина, не поднимая глаз.

– Это ты не спеши с такими заявлениями, – сообщает Мазут и в его голосе сквозит раздражение. Он недовольно смотрит на один из бокалов, в котором уже было пиво еще до того, как я появился на кухне.

– А расскажи нам, как у тебя дела на учебе, Лина? – участливо интересуется мужчина, держащий девушку у себя на руках.

– Нормально.

– А вот Егор нам на тебя жалуется, – с наигранной укоризной произносит Игнат, качая головой. – Говорит, ты занятия прогуливаешь, – его рука скользит по тонкой ткани лосин девушки, поднимаясь от колена все выше. Лина пытается остановить его ладонь, но похоже, что мужчине это даже нравится.

Мазут поднимается из-за стола и не сводя глаз с девушки, берет со столешницы небольшую темную видеокамеру, которую я сперва не заметил, протягивает ее Юре.

– Ты хотела бы сняться в кино, Лина?

Девушка смотрит в сторону и молчит. Она бледна, а в ее глазах застыло отчаяние. Ловлю себя на мысли о том, что никогда еще прежде я не видел ни у кого такого взгляда. И не хотел бы увидеть его вновь.

Странно.

Чувствую, как быстро бьется мое сердце, словно оно у меня еще есть.

Протягиваю руку и вижу, что пальцы чуть подрагивают в напряжении.

Зачем призракам нужен страх? Я не знаю.

– Да убери ты блядь руки! – это голос Игната.

Вспоминаю фразу, что самый сильный страх – это страх смерти. Я не помню успел ли вкусить его в полной мере, когда умирало мое тело. Возможно, темнота коснулась меня прежде, чем я смог что-то понять или почувствовать.

– Ну, раздевай ее уже, хватит лапать, – говорит Юра.

Но можно ли считать мертвым того, кто боится за другого? Я оборачиваюсь к окну и вижу в небе едва проступающую полную луну, она провожает клонящееся к горизонту солнце. День умирает, чтобы возродиться вновь.

– А че, прямо на кухне начнем?

– Хватит! – произношу я, и все, кроме разве что Лины, оборачиваются, глядя в мою сторону. Удивляться поздно и бессмысленно, потому что в моих руках нож, а глаза застилает пелена ненависти.

Удар в лицо.

Егор кричит то ли от страха, то ли от боли.

Напрасно, ему ведь еще повезло – как только лезвие коснулось кожи, я почувствовал, что моя рука проскальзывает насквозь, уже не в силах удержать оружие, сделавшееся вдруг неосязаемым. Впрочем, инерцию никто не отменял. Берусь за ручку увесистой сковороды и метаю ее в Мазута, удар приходится в плечо, и все же мужчина падает со стула на пол.

– Че за хуйня, блядь! – Игнат подскакивает и спихивает с себя Лину. С силой распахиваю дверцу верхней секции кухни, так что ее едва не срывает с петель. Повторяю процедуру с холодильником и оттуда что-то валится на пол. Прекрасно, чем больше шума и неразберихи, тем лучше.

– Сука, мой глаз! – орет с пола Егор, из рук, которыми он зажимает лицо, сочится кровь.

<1 2 3 >

На страницу:

Перейти

2 из 3