Хроника Богов: Мертвое Царство

Ведь на дне пустоты дух голодный их ждет.

Он питается страхом людей и пылает,

Когда новые ужасы в души вселяет.

Приведи мне его и получишь жену,

Поспеши, ведь немало стоит на кону».

Засмеялся Морфей, растворился в тумане,

Как река, что все воды скрывает в лимане.

И свелел царь небесный оковы создать,

Чтоб любого на свете могли удержать.

Так небесный кузнец, имя Кирес ему,

Взялся делать с металла кошмару тюрьму.

А Коэлус отправил Гефая искать,

Сам же тоже не мог во дворце отдыхать:

Он взглянул из небес: где владычит испуг,

Мируга где посеял свой страшный недуг?

И, найдя свою цель, опустился за ней,

Встретил худший кошмар сновидений людей.

Миругу одолеть своей силой сумел,

И в оковы святые сковать захотел.

Дух призвал свой кошмар и владыке внедрил,

Бог упал на колени, как будто без сил.

Видел ужасы-сны, как горят небеса,

Как на травы упала из крови роса,

Видел смерти богов через темный туман,

Видел кровь, что струится из тысячи ран,

Мируга же в то время поднялся опять,

И желал у Коэлуса жизнь отобрать.

Но пронзающий крик короля пробудил,

В бой вмешался Гефай, богу жизнь сохранил.

Молний блеск – все, что видел кошмар Мируга,

Кандалы зазвенели, сковали врага.

Привели злого ужаса в царство Морфея,

Чтоб для Невы свободу менять на злодея.

Миругу вновь забросил король в темный ров,

Где кошмара окутывал мрачный покров.

Царь сдержал свое слово и Неву отдал,

Но звезду ей оставил, свой дар не забрал.

Горсть тумана ей дал, быть позволил владыкой

Снов людей и носителем силы великой.

Стала самой прекрасной и светлой порой

Долгожданная встреча Гефая с сестрой,

Отстрадали свое за былые года,

Но теперь снова вместе они навсегда.

Дочь Милона Коэлус позвал к алтарю,

Без прекрасной жены жить не гоже царю,

А Гефай стал Коэлусу верным слугой,

Стал советником бога и правой рукой.

Много лет пролетело дыханьем ветров,

Перемены пришли с поколеньем богов,

И, когда час пришел стать владыкой ключей,

Согласился Гефай, стал духовно прочней.

История Молотоборца

Гордость Вигиса в мире не знала границ:

Его сын повергал всех и сбрасывал ниц,

Лапион среди войска сильнейшим прослыл,

Не способен умерить никто его пыл.

Мог повергнуть любого, кто встал на пути,

Сквозь огонь и сквозь воду – везде мог пройти.

Его тело, как сталь, еще крепче душа,

Он шагал лишь вперед, на пути все круша.

Но влюбился боец и пропал его жар,

Для Мифаи размяк, стал слабее удар.

А прекрасная дева несла собой свет,

Коим каждый вокруг был, как солнцем, согрет.

Дочь Декара воспитана благу служить,

В мире с миром великим прекрасным прожить,

Полюбила всем сердцем героя-борца,

Подчинила любовью руины отца.

Стал добрее боец, ей он счастья желал,

Одержимостью славой уже не страдал,

Его сердце забилось сильнее в груди,

Не бои, а семью видел он впереди.

Строил планы на жизнь в тихом счастье свою,

Не сражался, как раньше, подобно зверью,

С чем боролся он в прошлом, герой примирен,

Он жестоких желаний кровавых лишен.

Лапион и Мифая свой рай обрели

И трудились во имя Великой Земли,

Той идиллии не было б в жизни конца,

Помешали идеи титана-отца.

Ведь разгневался Вигис, бывалый боец:

«Неужели настал славе сына конец?»

Он смириться не мог, что ослаб Лапион,

Что любовной болезнью он был поражен,

Видел Вигис в любви только слабость людей,

Сердце бога-титана должно быть сильней,

Нет здесь места для чувств, кровь вскипает от битв,

Мир суровый и взгляд, что острей любых бритв.

Нет, не может поддаться любви Лапион,

Но, что хуже стократ, в чье дитя он влюблен:

Дочь Декара, народа титанов врага,

Он безвольных людей добродушный слуга.

Не как все был Декар, средь титанов изгой,

Человеческий род он повел за собой,

Ведь Декар полюбил любопытных людей,

Для титанов же люди – не лучше зверей.

Услыхав то, Сакрон свою стражу призвал,

Он титанам Декара схватить приказал.

И явился к царю покровитель людей,

Светлый страж миролюбных наивных идей.

Ему молвил Сакрон: «Ты безумный глупец,

Принесет то ученье титанам конец.

Не достойны все люди наш разум познать,

Чтоб потомков своих ремеслу обучать,

В святость душ их ты веришь напрасно, Декар,

Правду жизни теперь передам тебе в дар.

Чтоб познал ты, как гадки любимцы твои,

Осознал: люди хуже, чем шершней рои,

Дам тебе испытать боль их подлых грехов,

Что луной переходит чрез стены миров,

Тот урок чтоб понять, дам я вечность тебе,

За ту милость всю жизнь благодарствуй судьбе».

А затем на горе он Декара распял,

Там титана на муки Сакрон обрекал.

Вечной жизни остаток он здесь проведет,

Окул тело его на скале стережет.

Дух всевидящий, Окул, Декара палач,

Все следил за теченьем людских неудач,

Что людей слабовольных толкали на грех,

Вызывая у Окула искренний смех.

Беспощадный и верный правителя друг,

Общий разум связал его с дюжиной слуг,

Те безвольные куклы вершили свой суд,

Что греховный приводит к движению люд.

За поступки недобрые грешных людей,

Расплатился Декар чистой кровью своей,

Но ничуть не жалел, не отрекся от дел,

Что страдает не зря, усомниться не смел.

Его имя средь рода титанов – табу,

Повторить не желали Декара судьбу.

Его дочь безгранично ему дорога,

Невзлюбил ее Вигис, Сакрона слуга.

И любовь ее с сыном любимым своим

Он позволить не мог, встал вопрос перед ним:

«Чтоб во сталь обратился вновь сына кулак,

Лапиона избавить от девы той как?»

Лишь один видел способ проблему решить,

Лапион должен деву навек позабыть.

И к кристальному лесу держал Вигис путь,

Чтоб помочь чувствам сына навеки уснуть.

Духа Мазиса криком призвал злой титан,

Чтоб Мифаи той лик был забвенью придан.

Дух кристальных лесов согласился помочь,

Лапиону из сердца прогнать деву прочь.

Обратил его сердце в рубина кристалл,

Чтоб любить сын не мог и вновь битву начал.

Разлюбил он Мифаю, забыл навека,

И за меч вновь взялась Лапиона рука.

Лапион путешествовал в поисках славы,

Добывал уважение в битвах кровавых,

Он исчез, и никто знать не мог, где сейчас

От руки его свет новой жертвы угас.

Но искала любовь дочь титана, Мифая,

Все блуждала по миру, покоя не зная.

Почему кровь чужую вновь стал проливать?

Что случилось, что начал любовь забывать?

Дочь Декара не знала желанный ответ,

Но искала во мраке надежду на свет.

Повстречала в бескрайнем просторе миров

Ту, что сможет лишить ее грусти оков.

Древний дух, погруженный в работу всегда,

В паутине судьбы утопляла года,

Паучиха Изила желала помочь,

Чтоб забылась Декара прекрасная дочь.

Благодарна Мифая, но сердце болит:

Может, воин ее в мрачной битве убит,

Может, кто-то сразить Лапиона сумел,

Может, славная смерть – Лапиона удел.

Но сказала Изила: «Не сгинет герой,

Ведь фпобеду и кровь понесет за собой.

Он по миру лишь жаждой сражений гоним,

Жизнь не скоро отдаст, его дух несломим».

Пряха судеб могла ее жизнь изменить,

Боль Мифаи в груди без труда утолить,

Но богиня совсем не желала того:

Позабыть Лапиона навек своего.

Изменилась тогда паучиха в лице,

Покопалась немного в волшебном ларце,

Нить судьбы ей дала, чтоб везде и всегда

Лапиона найти, не терять никогда.

«Но забыл он меня, даже если найду,

Он не вспомнит, а я без него пропаду».

– Загрустила Мифая, свой взгляд отводя,

Но сказала Изила, чуть-чуть погодя:

«Есть ручей, что в высоких горах протекает,

Что утрачено, вновь та вода возвращает.

Коль бывали любви в его сердце следы,

Возвратят ее капли волшебной воды».

Так Изила посеяла в сердце Мифаи

Ту надежду, что все на пути сокрушает.

А затем рассказала, к воде как пройти,

Миновать что придется на верном пути.

И Мифая рванулась в нелегкий поход,

Чтоб найти тот источник утраченных вод.

Без конца продолжала свой длительный путь,

Чтоб однажды опять к Лапиону прильнуть.

Как взошла на вершину высоких тех гор,

На ручей всемогущий упал ее взор.

Набрала той воды и рванулась искать,

Где оставил врага Лапион погибать.

Нить судьбы помогла отыскать ей любовь:

к тем бескрайним полям, где росой пала кровь,

Где десятки поверженных тел остывают,

Провела чрез пустыни и горы Мифаю.

Там измученный боем стоял Лапион,

Бессердечен, безмолвен, никем не сражен.

Напоила Мифая его той водой,

Что лишает утрат и дает шанс второй.

Поцелуя тепло вдруг зажглось на устах,

И кристальная клетка рассеялась в прах.

Снова сердце в груди Лапиона забилось,

И сиянье любви вновь в глазах появилось.

Но узнал о том Вигис, от гнева вскипел,

Одиночество сыну вернуть он хотел.

В жизни даром нельзя ничего получить,

А за силу он должен любовью платить.

Появился на Вигиса зов сын глубин:

За спиной – сотня рук, злой гигант Центорин.

Как Мифаю украл, воспылал Лапион,

На сраженье с гигантом направился он.

Лапион в бой бежал, замахнувшись мечом,

Центорину удары его нипочем,

Он в свирепом бою Лапиона сразил

И Мифаю под землю навек заточил.

А израненный воин без силы упал,

Поражения вкус он впервые познал.

Но желанье отца Лапион не свершил:

Посвятив жизнь любви, о боях позабыл.

Вновь Мифаю увидеть ценою любой

Лапион клятву кровную дал пред собой.

Новой силы искал, чтоб гиганта сразить,

За его злодеянье сполна отомстить.

Слух дошел к Лапиону про мастера дела,

Что орудья ковал несравненно умело,

Ученик мудреца-кузнеца Фасетоя,

Что ковал из воды чудо волны прибоя.

И на поиски Киреса ринулся бог,

Проходя сто лесов и забытых дорог.

Кузнецу он историю жизни поведал,

Как впервые всю горечь утраты отведал.

Лапиона собрат по нелегкой судьбе

Ему молвил: «В беде помогу я тебе».

Вмиг принялся за дело великий кузнец,

И работе пришел очень скоро конец.

Лапион Центорина повергнуть хотел,

И орудие мощное сделать велел:

«Чтоб удар этой силы весь мир содрогал,

И гиганта с глубин своей мощью призвал».

Кирес создал орудье, что равных не знало,

Все крушил лютый молот, аж земли дрожали.

Лапион своей волей ту мощь приручил

И земные глубины ударом пронзил.

Те удары волной разошлись по земле,

Словно сон, растворился весь мир в пыльной мгле.

Кров гиганта разбит Лапиона рукой,

Центорин пробудился, явился на бой.

Он узнать пожелал, кто прервал его сон,

Кто настолько отважен и яро силен?

Увидал Лапиона, пронзил его смех:

Победит Центорин без труда и помех.

Он сразил уже раз Лапиона-борца,

Победит и второй он того наглеца.

Замахнулся сторукий удар нанести,

Чтоб, как жертву, врага пустоте принести.

Но свершиться победе гиганта опять

Сын титана не дал, не желал погибать.

И неистовый молот ударил врага,

Пал в глубины земные титанов слуга.

Но желание бога – Мифаю найти,

Еще много преград у него на пути.

Своим молотом он пробурил себе путь,

Чтоб не дать ей навеки в глубинах уснуть.

Сто путей так прошел в лабиринтах Земли,

Но Мифая все время, как будто вдали.

Много лет пролетело с тех давних времен,

Но все ищет Мифаю в Земле Лапион.

Интриги богов и демонов

Генос в шаре хрустальном увидел борца,

Что веками работает в поте лица,

Ищет деву Мифаю в глубинах Земли,

Где циклопы когда-то огни разожгли.

А Гефаю Коэлус приказ свой отдал:

«Лапиона сюда!» – Царь Небес приказал.

Так отважный Гефай отворил те врата,

Из которых в мирах началась суета.

К Лапиону прибыл, пригласил во дворец,

Труд свой дальше верша, отказался борец:

«Нету времени мне на те ваши дела,

Здесь веками Мифая героя ждала!

Еще долго ей ждать, коли с вами пойду,

Не могу до тех пор, коль ее не найду!»

Но не слушал Гефай, лишь врата разомкнул,

Лапиона в пространство свое он толкнул.

Через миг очутились они во дворце,

Лапион рассердился, сменился в лице.

Сжал он молот в руке, был ударить готов,

Пожелал он разрушить небесный покров.

Но явился бог Кирес, небесный кузнец,

Спас от гнева воителя божий дворец.

«Не затем тебе силу сию даровал,

Чтоб собратьев богов ты теперь убивал,

Не затем, чтоб разруху ты нес по мирам,

Но, чтоб цели достиг и служил Небесам».

– Молвил Кирес и пыл Лапиона угас,

Согласился помочь Поднебесью тотчас.

За победы свои час настал заплатить,

Поднебесью помочь, кузнецу угодить.

Чтоб навек одолеть короля Сатану,

Надо камень разрушить в гробницы плену.

Шар Всевластия – силы источник его,

Коль разбить, царь асуров лишится всего.

И падет его темный пылающий трон,

Мог помочь Поднебесью герой Лапион.

Только молот, что мир сотрясает удар,

Безвозвратно разрушит Всевластия Шар,

Дар бессмертья Земли канет в лету навек,

Станет слаб Сатана, как простой человек.

Но не глуп Ада царь, план богов разузнал,

Огнекрылого ворона в небо послал.

Сатанинский покинула птица дворец,

Вмиг прибыл к Лапиону асуров гонец.

Сообщил ему ворон, что дева Мифая

Чахнет в башне средь Ада, покоя не зная:

«Все спасения ждет, Лапиона-героя,

Ждет прохладу ветров, смену адского зноя.

Сатана-добродетель ей воли желает,

Ее жизнь он на каменный молот меняет.

Коль согласен меняться – неси молот прочь,

Где сменяется днем беззаботная ночь.

Там, где солнца лучи освещают твой путь,

Ты увидишь Мифаю и сможешь вернуть».

Все сказал демон-ворон и вон улетел,

Лапион ему вслед неустанно смотрел.

Молот – сила и власть, кузнеца дар велик,

Но желает увидеть Мифаи он лик,

Для возлюбленной жертву подать он готов,

На победу, увы, обрекая врагов.

Мудрый Генос о деле недобром узнал,

Из зеркального мира он Мэрор призвал.

За злодейства былые сокрыта в алмаз,

И хранил ее Генос, мудрец седовлас.

В пантеоне богов океанских глубин

Она правила местом смертельных пучин,

Создавала иллюзии, сны, миражи,

Лик меняла владыка обмана и лжи.

И нередко бывало: в обличьи царя,

Во дворце несуразные вещи творя,

Подвергала насмешке владыку морей,

И пугался народ неразумных идей.

В час былой в Атлантиде садилась на трон,

Потому опасался ее Посейдон.

Мэрор он в измереньи зеркал заточил,

Там лишится навеки обманщица сил.

Чтоб не дать ей свободу в пространстве зеркал,

Фасетой ей в алмазе темницу создал.

Не сбежать с восьми стен, лишь томиться средь них,

Голос лжи в Атлантиде надолго утих.

Но обманщица Мэрор хитрее лисы,

Преклонит в свою пользу любые весы,

Потому, чтоб на волю ее не пустить,

Дали Геносу камень, чтоб Мэрор хранить.

Мудрый Генос не даст ей возможность сбежать,

Сможет душу обмана в темнице сдержать,

Ни за что не отпустит на волю ту ложь,

Что опасна, как зверь, и остра, словно нож.

Много лет он в темнице ее сохранял,

Только час долгожданной свободы настал.

Ведь теперь ее сила на благо нужна:

Для спасения мира послужит она.

Молвил Генос: «С зеркального мира явись

И с водой над землей в облик тот обратись,

Что тебе прикажу, и исполни завет,

Для которого с Мэрор снимаю запрет!»

И поведал затем, что должна предпринять,

Чтоб победу асуров-убийц миновать.

И тогда для богини открылись врата,

В мир проникла пространства зеркал пустота.

Атмосфера из Геноса рук разлилась,

Из нее лжи богиня опять родилась.

Поднялась из земли с зазеркальной водой,

Обрела в то мгновение облик чужой.

Обратилась в Мифаю из чистой воды,

Но остались зеркального мира следы:

Не живое лицо, как холодный гранит,

Не своими глазами весь мир лицезрит,

Нет в глазах ей присущей всегда остроты,

Изменен ее взгляд, там клеймо пустоты.

Не Мифая – бездушная кукла пред ним,

Что на деву лицом лишь похожа своим.

Но мгновенье прошло, изменились глаза,

Их наполнила чувствами грусти слеза,

Цвет разлился по шелковой коже живой,

Стала вскоре прекрасной та дева, иной.

«С возвращением, Мэрор» – Ей Генос сказал,

«К моей силе провестник давно не взывал,

Так серьезен вопрос, что призвал ты меня?»

– Та ответила гордо, провидца дразня.

Колкий говор богини провестник стерпел,

Так исполнит она, что ей Генос велел,

Провокации, знал он, лишь на руку ей,

Так достигнет заветной свободы своей.

Утеряй он контроль, потеряет и власть,

Капле дегтя в медовую бочку упасть

Тем позволит, ведь лжи повелитель сбежит,

То опасность страшнее асуров сулит.

«Время ждать не желает, должна ты идти,

Ведь пойдет Лапион по не верном пути,

Тем всех нас обречет, канут в пламя мира.

Отправляться к нему тебе, Мэрор, пора».

– Молвил Генос, и Мэрор на поле пошла,

Где их встреча с любимым героем ждала.

Встречи рад Лапион, речи дар утерял,

Он Мифаю, не зная о правде, обнял:

«Думал, в башне томишься средь адских глубин,

Думал, вечно я буду терзаться один!

Горевал, что асуры пытают огнем,

Что спасения ждешь ты и ночью и днем».

«Скорбь уже позади, позабыть ее час,

Я в глубинах земных не забыла о нас.

Все искала дорогу обратно домой,

Ведь подземный весь мир мне ничуть не родной.

– Отвечала Мифая и дальше вела -

Наконец путь наверх под землей я нашла».

Лапион ее слушал, лилась медом речь,

Он Мифаю желал от всего уберечь.

«Как я рад, что ты здесь, молот я не отдам

И доверие Киреса вновь не предам,

О, как гадок обман, что из Ада идет,

Что из умыслов злых там начало берет,

Я чуть мир не прирек на погибель в огне,

Был готов все отдать, нет прощения мне.

Жизнь чужую отдать ради счастья с тобой,

Не спаситель я, нет, я негодный герой».

А Мифая сказала ему: «Не казнись,

Мир спаси и обратно живым возвратись».

Улыбнулся борец, он к сраженью готов,

И к Гефаю направился молча, без слов.

А богиня обмана из мира зеркал

Извлекла то орудье, что Кирес создал.

Та пустышка ему идентична на вид,

Но умение мастера в ней не горит.

Обратившись борцом, Мэрор молот взяла,

И подделку, как дар, Сатане поднесла.

Ворон рад, Лапион ведь нарушил табу,

Принесли ему черти Мифаю в гробу.

А затем испарились, ушли в никуда,

Не осталось от адских отродий следа.

Гроб остался средь поля; исполнив приказ,

Самомнивая Мэрор вернулась в алмаз.

А мудрец, что хранил ее вечный покой,

Во Дворец Поднебесный метнулся стрелой.

Он поведал Дефроду о том, что стряслось,

Опасение Геноса снова сбылось.

Тело девы в гробу среди темной пыли

По приказу целителя в храм принесли.

Он взглянул, но без жизни лежала она,

Без души ее тело в обьятиях сна.

И живая вода тут не в силах помочь,

Жизнь угасла, Декара покинула дочь.

Сотни игл разрывают его вновь и вновь,

Лишь, утрату учуяв, забыл про любовь.

Он за дело благое свободы лишен,

И Сакроном на гибель был приговорен.

За любовь ко всем людям распят на скале,

Реки крови, как жертву, поднес он земле.

А всевидящий Окул, всеверный палач,

Ведал мир настоящий, людских неудач.

Десять глаз его видели жизни людей,

Отдавал Окул знания свите своей.

А безвольные прихвостни духу служили,

Его волю безмолвно и верно вершили.

За людские грехи расплатился Декар:

Каждый грех человека – иголки удар.

Кровь текла водопадом, лилась, как река,

Ноша жизни без смерти таки нелегка.

Наказанье веками он гордо терпел,

Одолеть свое горе теперь не сумел.

Обратился тот камнем, что с камня рожден,

Верный сын старой эры иглой побежден:

Как пронзила игла, сотня трещин пошла,

Диким вихрем осколки к земле понесла.

И полился с небес дождь тяжелых камней,

Наказание мира для грешных людей.

А в полете булыжники все возгорались,

И земля от падения их содрогалась.

Сатана, как увидел великий пожар,

То задумал тотчас нанести свой удар;

И из мира Асуров он трио призвал,

Что в прошедшей войне раньше он возглавлял.

Безграничную мощь он троим дал чертям

И отправил в атаку, на троне же сам.

Каждый демон теперь силой с богом сравним,

В бой идет по приказу с желаньем одним.

Первый демон – правитель Горящих Равнин,

Беспощадного пламени он властелин.

Имя Фламус ему, он чудовище-жар,

Для бессмертных и смертных он вечный кошмар.

В темном облике мыши летучей явился,

Из асурской земли он на свет воплотился;

Фламус пламя на крыльях великих несет,

От пожара ничто этот мир не спасет.

А второй среди тварей – жестокий паук,

Двадцать ног и не меньше безжалостных рук.

Сотня глаз, полных гнева, взглянули на мир,

Жаждут в битву вступить и начать адский пир.

Имя Даер владыке Бескрайней Трясины,

Повелителю мертвой и темной пучины.

Он взывает ко тьме и велит убивать,

Обрекает живых в темной гуще страдать.

Иселор, третий демон в обличьи змеи,

К небесам поднимает три шеи свои,

Батогом трех хвостов он неистово бьет,

И дрожит вся земля, песню смерти поет.

На весь мир бросил демон коварный свой взор:

Разрушать, убивать вновь готов Иселор.

Он веками владычил над Озером Льда,

Новых жертв рад избавить от жизни всегда.

Под покровом пожара и гулом земли,

На пути своем трое разруху несли.

Против тех, кто бессилен, обычных людей,

Дали волю всей силе великой своей.

Близнецы-Защитники

Как увидел Коэлус, что земли горят,

Что чудовища адские в мире шумят,

Он собрал облака, дождь полился с небес,

Пламя Ада угасло, мир быстро воскрес.

Но убийц Сатаны дождь не в силах унять,

Продолжали невинных людей убивать.

Царь троих близнецов, своих стражей, призвал,

Что хранили дворец от недобрых навал.

Метеора-титана великие дети,

Что за грех его давний пред миром в ответе.

Их отец небожителей чашу украл

И возлюбленной Горе ее даровал.

Как носила дитя его, встретила хворь

И сказала ему: «Мою гибель ускорь».

Метеор не хотел ее волю принять,

Не желал о любви он своей забывать.

Только Гора слабела сильней с каждым днем,

Ее голову боли раскалывал гром,

Слабость тело сковала и дева слегла,

Та болезнь ее душу на гибель вела.

А причиной всему житель мертвых лесов,

Подаривший им свой ядовитый покров.

Герифай, мрачный дух, что болезни несет,

Кто разгневает духа, в мученьи умрет.

Герифай Метеора всегда не любил

И любимой его в душу яд свой внедрил,

Подарил ее телу смертельную тьму,

Ведь титана убить не по силам ему.

Метеор, то узнав, стал спасенья искать,

Чтоб для Горы смертельный исход миновать,

Ту погибель погнать нежеланную прочь,

Но никто во всем мире не в силах помочь.

К небожителям в царство по Млечном Пути

Метеор в одиночку решился пройти.

В ту седую эпоху на грани миров

Не хранил Стелион небожителей кров.