Шёлк лоскутный, или Книга падших

В процессе общения с Фредом сторож Глюк упомянул эту тему, и как только «наследник» нашёл нужную папку, при первом просмотре её содержимого ему, уже подготовленному, попался тот самый файл, отделённый в бумажный конверт с карандашной пометкой «Для Глюка». Файл включал несколько страничек текста, наполненного рисунками, графиками и формулами. Фред попытался прочитать и понять этот документ перед тем, как отдать его адресату. Однако тема оказалась слишком сложна для него. Он понял лишь то, что речь шла о некоторых особенностях из области оптики – тех особенностях, которые обоснованно защищали сторонников закона сохранения энергии и материи.

Вывод получился парадоксальным, отсылающим к некоторым аспектам параллельного мира и отягощённым принципом его зеркальности. Что тут могло быть интересного для Глюка? Фред не догадывался. Часто наше представление о ближнем зависит от таких никак не связанных между собой вещах, как имя, кликуха, внешний вид, должность и тому подобные условности. На следующий день файлы был переданы обрадованному Глюку.

Что ещё там было?.. Чисто эмоционально он запомнил одну рукописную надпись на предпоследнем рисунке, сделанную, вероятно, Инохом ден Фоникеном: «Не смотреть, опасно!!!», и стрелочку, указывавшую местоположение экспериментатора относительно двух огромных зеркал, расположенных своими рабочими гранями под углом 178°. Последним из рисунков к какому-то «мрачному тексту» было изображение саркофага.

Через три месяца вакансия сторожа была свободна. Глюк был направлен в столичную психоневрологическую больницу для стационарного лечения. И, насколько было известно в Архиве, лечение оказалось неэффективным. Ступор обездвиженности снимался только фармакологическими инъекциями. Глюк получил инвалидность и постоянную «прописку» в лечебнице для душевнобольных.

Спустя почти год его состояние оставалось очень тяжёлым, как рассказывала Тина, ассистентка из отдела обработки документов Архива. Она по поручению коллектива навестила Глюка в лечебнице в день его рождения, принеся подарок от коллег. Раньше, ещё до этого события, они дружили, даже два раза ходили в театр. Глюк так и не узнал Тину и, похоже, не понял ни причину её появления, ни назначение подарка. После этого о нём практически окончательно забыли. В Архиве, по меньшей мере. В больнице тоже – п осле его внезапного исчезновения. Поиск оказался безрезультатным.

* * *

Фред предполагал, что потенциально что-то можно было переделать и самому, по-своему: дополнить, улучшить, например. Это слегка противоречит служебной инструкции, но!

Он прикоснулся к десу и взглянул на часы в мониторе. Приближалось время утилизации, и Фред, скомкав всю добросовестно просмотренную документацию папки в корзину утилизации, надел на нос разовую повязку и спустился вниз.

Возвращаясь с новым, пустым контейнером, он услышал голоса Элл и Энн, закреплявшие повторением фонемные структуры нового синтетического языка, так называемого третьего языка, вводимого всеми школами страны для грядущего всемирного общения.

– Скоро старшее поколение ещё больше перестанет понимать молодёжь, – п одумал Фред, – но это «проходящее» или «преходяще».

Подходя к своему рабочему креслу, он увидел одинокий, вероятно, оброненный листок из выброшенной навсегда папки. Прежде чем поднять его и заложить основу для дальнейшей утилизации в новом контейнере, Фред прикоснулся к «десу», открыл файл и набрал запись: «№ 19530820 – удалить». Автоматически выскочила дата, иконка с сообщением о передаче директивы на гиперсервер Архива услужливо появилась и сразу исчезла.

Листик – оставшаяся страничка – также был из описания какого-то изобретения. «Кажется, из той самой папки ненужных изобретений», – подумал Фред. В нем было описание части примера № 3 патента с выделением нуклеофермента из личинок тутового шелкопряда, Bombуx mori. Этот фермент, а вернее, комплекс ферментов, структурно и функционально связанных между собой, выделялся таким образом, чтобы его активность была достаточна и применима для восстановительного синтеза генов хозяина при вирусной инфекции. В пояснительном абзаце было расписано об эволюционном аспекте самоочистки генома шелкопряда от носителей вирусных и других ген-атакующих агентов. Ссылки и некоторые термины в тексте на второй стороне листа были совсем непонятны дворнику Фреду, поэтому он так и не смог более тщательно изучить этот потерянный листок. Да и потеря эта если и была, то не для него – может, только для Славика. Ведь именно Славику он передал копии текстов по генетическим экспериментам с вирусами, в том числе использующим некие ферменты. На обратной стороне, на полях, был от руки записан какой-то номер заявки и название: «Способ восстановления геномов вымерших видов из материала вирусных частиц ископаемых остатков и их воспроизведение».

– Да, какой только чепухой не занимался этот странный типчик, УБО эМ ЛИН.

Сложив слегка пожелтевший лист в виде самолётика, плавным движением руки Фред отправил его в контейнер. Если бы не поддерживаемая руководством легенда о его персоне и добросовестности в работе, он всерьёз задумался бы о приобретении автоматического утилизатора. И главная сложность – отнюдь не физическое уничтожение документов, а правдоподобное перечисление некоторых содержащихся в них тем, вопросов, технического состояния документов. Самолётик, сделав вираж, пролетел мимо контейнера. Однако шансов не было: после третьей попытки его летательные поверхности были насильственно безвозвратно изменены, и предпоследний листик наследия УБО эМ ЛИНа в виде скомканного бумажного «снежка» оказался на дне пустого, снова голодного контейнера для мусора.

– Странное совпадение, опять эти шелкопряды! – мотнул головой Фред.

Снизу он услышал едва различимый звук осторожно открывающейся форточки.

«Интересно, прочитала ли Энн переданную им на прошлой неделе сшивку из этой же странной папки? Нашла ли что-нибудь интересное для себя и, главное, для своей работы. Надо будет спросить об этом завтра и сэкономить таким образом на своих профессиональных затратах – п олучить такое резюме от сестрицы, не напрягаясь самостоятельно», – подумал он.

– Пора расслабиться, – Фред включил музыкальную программу. Клип сменил мирную картинку подводного мира, датчики вываливали не только стереоизображение дымовой завесы, но и слабый аромат то ли опиума, то ли прополиса, имитирующего действо экранного образа.

* * *

Близился час икс.

Она предвкушала грядущий момент.

Двойной слой стекла – с ерьёзная преграда для сигнала. Шестой сегмент усиков беззвучно сканировал ближнее пространство; щель около двери и вполне приемлемый проход – с кважина для ключа. Дальше следовало несколько зон, в том числе и наверх, – в сего четыре возможных прохода… Однако для пропуска исходящего сигнала препятствия были значительны – с потерей более половины его информативности. Нужно было либо выбираться наружу, либо… Изменять, раскрывать пространство.

7 мкл – микроскопическая капелька клеточных метаболитов – мускус, сложные эфиры, включающие сложные эфиры изо-бутанола и маргариновой кислоты, – п оявилась на кончиках трубчатых волосков третьего сегмента брюшка, и невидимое облачко тяжёлого, спёртого запаха заполнило комнату.

* * *

Стало как-то душно. Энн, рассказывавшая сказку уже практически заснувшей дочери, осторожно привстала и приоткрыла форточку. «Небольшое проветривание улучшает ваш сон» – вспомнилась рекламная табличка в коридоре корпуса роддома, где Энн так часто в последнее время приходилось работать сверхурочно.

Из-за вынужденного возвращения Гены за забытым документом возможность «присоседить» Элл в группу, отъезжающую на оздоровление, была утеряна. Супруг отправился в рейс месяца на четыре минимум. Хорошо ещё, что удалось договориться с группой в соседнем детском саду, с гипоаллергенной диетой.

Элл повернулась на бочок – ровное, глубокое дыхание.

– Моя девочка уже спит!

Под подоконником, на игрушечной кроватке, лежал пустой кокон.

«Надо убрать, – п одумала Энн, – н аконец-то это стало постепенно уходить. Сначала опустел кокон…. А убрать его – возможно, Элл и не вспомнит о нём.

Смятый кокон вылетел в щель приоткрытой форточки. Оставив включенным ночник, Энн вышла из детской и бесшумно прикрыла за собой дверь.

– Надо бы не забыть закрыть форточку минут через 20, – проговорила она сама себе.

* * *

Планета стремительно приближалась, разворачивалась к невидимому вектору связи – осталось всего 0,05° (или 12 секунд).

Сначала Она повернулась. Тело приняло горизонтальное положение, головой к открытой форточке. Три пары белых мохнатых лапок расположились симметрично.

10 секунд – верхняя пара крыльев приподнялась.

8 секунд – г олова повернулась по горизонтальной оси. Левый ус дотронулся до вертикальной виниловой поверхности оконной рамы и тут же отстранился на долю миллиметра от зоны прикосновения.

6 секунд – хоботок слегка разжал свою плотную α-спираль.

5 секунд – толстое пушистое брюшко слегка приподнялось, совсем как поза пчёл при угрозе.

3 секунды – нижняя пара крыльев подтянулась под верхнюю пару.

1 секунда – голубое свечение мягко мигнуло, все щетинки на её теле в этот миг перпендикулярно поднялись.

0 секунд – сложный, многомерный звук с диапазоном узких частот от инфра- до ультра-, звучавший 2 секунды, практически неслышно для уха пришельцев, с меняющимся рисунком частот и их амплитуд.

55 секунд. ТУТ 20081953-й напряжённо застыл в позе приёма, горизонтально повернув корпус. Это длилось почти минуту, пока волна вибрации не оживила в резонансе его роскошные белые усы-антенны. Это был Её зов! И это было действительно далеко! Очень далеко! Целых 250 длин нити кокона. Такое расстояние требовало помощи извне, хорошего попутного ветра. Звуковой рисунок терялся процентов на 90 в своей информативности и практически на 99,9 % по своей средней интенсивности. Но ТУТ имел тот самый эволюционно достигнутый сверхчувствительный аппарат. Он уже чувствовал её размер, возраст и… погоду в пространстве между ними. На расстоянии около 25 длин нитей коконов от него туча, инициированная Её сигналом, начинала необратимое каплеобразование[6]. Первые дождинки уже неслись к земле. За длительный путь эволюции были найдены и «закреплены» успехом частоты, «очищающие» путь от возможной метеослучайности.

Завтра кто-то опять заметит, что метеопрогноз оказался неточным.

* * *

Элл открыла глаза. Сновидение из сладкой дрёмы внезапно прервалось. Привидевшийся полёт и мелькание огней сменились на ровный полусвет ночника в её детской комнатке. Со свежим воздухом замедлился ритм дыхания и углубился покой. Снова закрыв глаза, Элл продолжила своё путешествие в чудных красочных волнах детского сна.

* * *

Чтобы поменять направление ветра, требовалось много времени. Иногда сутки и более. Но это было под силу даже одному Туту. Вернее, именно одному! Трудности появились бы только в том случае, если бы в интересующем пространстве оказались другие участники и соответствующие настройки с другими векторами. Но такой помехи на этот раз, похоже, не было.

По завершении сигнала крылья вернулись в исходное положение. Мелкими шажками Она переместилась на наружную поверхность окна. Была ночь. Где-то далеко, на западе, блеснула слабой вспышкой далёкая молния. Но здесь небо было ясным, вечные звёзды по-прежнему загадочно переливались. Есть желание, есть интуитивные знания, есть какая-то информация. Был слабый, но отчётливый ответ откуда-то с запада. Яркая звезда пронеслась по звёздному небу и исчезла навсегда, оставив след надежды в фасетчатом глазу шелкопряда.

Внизу, под окном, на ветке сирени болтался помятый кокон, зацепившийся распущенной шёлковой нитью. Несколько миллиграммов растворимого белка – пептидов – в зоне отверстия, образованного ферментами слюнных желёз созревшей куколки, ожидали Инн.

Последняя ссобойка перед дорогой в настоящую жизнь[7]. Инн вспорхнула с оконной рамы (крылья мягко и согласованно работали в дозвуковом режиме колебаний), нависла над своим коконом – хоботок быстро и умело собрал последние микрокапли. А уже секунды через три, оторвавшись от своих временных пристанищ, она поднялась над зданием. Ей повезло: ничего не изменилось и всего на расстоянии полунити кокона от неё росло то самое «древо жизни Тутов» – шелковица чёрная. В этих северных широтах шелковица белая – б олее нежная и теплолюбивая – б ыла ещё большей редкостью. Полёт прошёл почти без помех. Летучая мышь перепугано шарахнулась от возникшего эха, заработав психическую травму на всю ночь. Самки (♀) Тута – п лохие летуны, значительно худшие, чем самцы (♂). Причина банальна: запас яиц значительно отяжеляет их брюшко. Днём ласточки и стрижи губят самок, не успевая отлететь или избежать столкновения из-за высокой скорости полёта. Поэтому самки выбирают ночные перемещения. Летучие мыши не опасны для Тутов, это закреплено и наследуется уже несколько тысячелетий. Самый страшный враг – с умеречный охотник козодой, но в этих широтах его практически нет.

Древо было великолепно – высокое, без следов обрезки и других повреждений, вполне подходящее для вскармливания и развития всей отложенной грены одной самки.

Инн сразу заняла лучшее место на стволе – ч уть выше середины кроны. До момента следующего вектора связи, часа икс, оставалось время. Она расположилась на западной стороне, со стороны ветра, приняла вертикальное положение и стала ждать. Здесь Инн будет ждать свою судьбу. Неизбежность. Определённость. Его.

Эрть

Энн налила очередную (уже четвёртую!) чашку кофе дрожащей, слегка затёкшей рукой. Оставив уснувшую дочь, она отлучилась минут на десять, чтобы вернуться после проветривания её комнатки, и продолжила просматривать сшивку, оставленную Фредом из своего утиля ещё 4 дня назад. Текст был на литвинском языке, к нему прилагался технический (компьютерный) Google-перевод. Для такого рода документов название типа «манускрипт» было вполне обычным. Фамилия Войнец – тоже ничего необычного, такое себе видоизменённое русским переводчиком сербское определение для потомственного воина, воителя. Только вот занесло этого самого воина «ой, куда!» – и рисунки необычных растений и существ, и номинированные фенотипы, и неизвестная специероглифика языка генома. В начале шла непереведённая часть на литвинском, в нескольких местах встречалось написание «Вibl.». «Наверное, ссылки на канонические писания христианства», – подумала она, просматривая текст дальше. Описание методик с шифрованными инструментами, среди которых узнавался, в частности, рестрикционный препаративный модуль с названием, включающим латынь – Bombyx mori, то есть Тутовый шелкопряд. Речь шла о специфическом комплексе, реагирующем исключительно на личиночном (пренатальном) уровне развития или проявляемости генома индивида! Активность его на взрослой особи с конечным уровнем инкарнации была нулевой.

– Что-то новое, – отметила она про себя, – по крайней мере, не припоминаю, чтобы в универе об этом интересном феномене упоминалось в генетических инструментах. А ведь дата документа – прошло, пожалуй, полтора столетия! Наверное, эта версия текстового документа не была просто гугл-переводом, но имела очень смелую научную интерпретацию первоисточника.

Уже два знакомых вида членистых растений описывались в двух главах как носители органелл, способных к фиксации (восстановлению) атмосферного азота, описывалось их накопление в организме, в биомассе, в форме нуклеиновых и белковых соединений. Первое – с каким-то непривычным названием, в транскрипции звучащим как N-Купуажу, его (N) связывание с участием нитрогеназы, глютаминовой и аспарагиновой кислот и образованием соответствующих аминокислот. (Возможным, но спорным вариантом этого растения является «кордилина Ти – маталея» – удивительное растение острова Ниуэ в Полинезии. – Прим. авт.)

Второе – растение Эрть, относящееся к семейству Азолловых – папоротников, седьмой вид рода Azolla (гигант по сравнению со своими мелкими гидрофильными родственниками, ныне вымерший). Оно описывалось только как ссылка в тексте, размещённом далее. О нём, об этом растении, остались воспоминания в исторической памяти народа ВКЛ, как «Папарать кветка» из-за особенной формы листа, похожего на цветок и несущего споры.

Этот вид являлся допотопным, вымершим. Эрть, в отличие от ближайших родственников, некогда успешно освоилась в более сухих регионах планеты, вступив в «непозволительно близкие отношения» со взаимно редуцированной формой цианобактерий, или сине-зелёной водорослью типа Анабены, предположительно семейства Ностоковых. Последние получили прописку как внутриклеточные обитатели, органеллы.

Вторым аспектом в соответствующей главе было описание съедобных сверхокультуренных плодов N-Купуажу как биомассы, содержащей низкое количество клеточной ДНК и потому безопасной для потребления их астросубъектами Миссии.

Что-то во многих деталях совпадало с материалами, переданными Гене и только вскользь просмотренными Энн.

Далее тексты перемежались дневниками и исследовательскими протоколами с решениями некоторых проблем.

Во введении этой части перевода был приведён геннометаболический анализ нескольких земных видов: человека (неандертальца, рода Homo sp./var.n…) (рис. 3); орангутанга, Pongo pygmaeus (рис. 4.3); шимпанзе, Раn troglodytes schweinfurthii, подвид Ш. швейнфуртовский (рис. 4.4); гиббона хулок, Hylobates hoolock (рис. 4.5); горной гориллы, Gorilla (рис. 4.2); кахау,Nasalis larvatus (рис. 4.6); гелады, Theropithecus gelada (рис. 4.7); некоего «Существа Х», не имеющего названия в современной науке, – ж алких остатков практически исчезнувших видоизменённых мутантов, которых иногда описывают как «Снежный человек» или «Бигфут» (рис. 5); а также долгопята-привидения – Tarsius spectrum (рис. 6).

Рис. 3. Человек / неандерталец

Энн внимательно рассмотрела изображения приматов. Ей они представились некоторыми пародийными образами из городского окружения. Достаточно было поместить рядом с рисунком гориллы гантели или штангу, а близ орангутанга – книгу. Это придало бы представлению типажа подсказку. Около гиббона можно было бы поместить гимнастические кольца или брусья, а около носача – бутылку с дешёвым вином, геладу – где-то на скамейке с дамской сумочкой и зеркалом. А вот долгопяту подошли бы, пожалуй, сумерки (подходящий фон для изгоя). Конечно, это был гротеск, но слишком уж они напоминали ей типажи людские. Отвлёкшись таким образом под явным воздействием кофеиновой дозы, Энн продолжила чтение.

Рис. 4. Авторская перерисовка: 2 – горилла; 3 – орангутанг; 4 – шимпанзе; 5 – г иббон; 6 – н осач; 7 – гелада

Рис. 5. Снежный человек (не любит фотографироваться в этом измерении)

Как ни странно, был приведён анализ и обычных коров из заказанных наземных видов, и дельфинов – а фалин (Tursiops truncatus), пресноводных дельфинов, или сусук (Platanista gangetica), и касаток (Orcinus sp.) – и з водных. Осьминоги имели также впечатляющие качества, их геном, удивлял неожиданной сложностью, с особенной его регуляцией.

Однако эти сущности совсем не подходили по критерию «подобного образа» миссианцев. Энн пропустила несколько абзацев…

Вероятно, последние были бы интересны для миссианских целей на спутниках. Но в этом вынуждены были отступить перед сирианцами.

Сравнение было приведено в таблице с учётом некоторых понятных и непереводимых качественных показателей, из которых следовал вывод о статистической пригодности по сумме преимуществ первого вида из приведённого списка. В перечислении обоснований искусственно проводимого отбора, в начале, среди первых требований и преференций, были среда обитания на планете и способность к манипуляции соразмерными объектами.

Водные объекты выбора, дельфины, набирали свои баллы только как потенциально суперрефлексирующие, способные к кодированной индивидуальной коммуникации. Однако среда обитания оставила слишком сильный след на «конструкции» этих существ, их способности к тонкому манипулированию физическими объектами. Было также ещё одно существенное «но»: завершала свой второй этап на планетах Солнечной системы сирианская миссия, избрав зоной своих разрешённых Договором интересов водный мир планеты Земля, спутника Юпитера Европы и спутника Сатурна Энцелады. Именно дельфины (вместе с некоторыми представителями головоногих и люминесцентно-светящихся морских обитателей) стали земными избранниками миссионеров дружественной цивилизации Сириуса. Кроме того, у нескольких видов дельфинов был обнаружен особый маркер, вероятность естественного происхождения которого была чрезвычайно мала.

Рис. 6. Долгопят-привидение (авторская перерисовка)

Первоначальная номинация среди приматов привела к тому, что номинантом оказался объект (Существо Х), а примат человек (рис. 4) набирал всего 56 % от показателя лидера номинации. Однако и Существо Х при дальнейшем внимательном изучении оказалось непригодным для генной трансформации на планете в этом измерении. Оно было представлено только любопытными экземплярами из другого мира, параллельного (и в некотором роде соседнего), а его воплощение оказалось всего лишь магическим камуфляжем для такого рода «прогулок». Были также иные особенности.

Человек всё ещё существенно выделялся как особенный вид на планете, как если бы он не являлся творением этого региона Вселенной, в отличие от многих животных на планете. Этот объект был «продуктом» множества влияний и переделок (согласно ссылкам на отсутствующие Протоколы) из предшествующей генерационной волны (4-й расы). Степень деградации практически отрывала это звероподобное существо от некогда великолепного, совершенного создания, украшенного особыми выростами на голове как у ♂, так и у ♀. Создание быстро деградировало и уже не угадывалось в этих измельчавших во всех отношениях потомках. Он компенсировал свои физические недостатки: прятался от ночных хищников и иных неприятностей в пещерах, грелся, сохранив в большинстве популяций навык поддержания огня, используя его для приготовления пищи доступной, но непригодной для непосредственного употребления в сыром виде. Вполне удовлетворительно использовал палку и камни для множества своих задач. В меньшей степени ему удавалось ладить с соплеменниками. Скупой язык и неконтролируемая эмоциональность были тому причиной. И он уже долго оставался на грани вымирания: любое увеличение численности приводило к усилению внутривидовой конкуренции, к борьбе, как говорится, «не на жизнь, а на смерть».

Для повышения уровня существа типа человека (неандертальца) до требуемого как субъекта цивилизации требовалось его значительное переформатирование. Были проведены соответствующие генные эксперименты с донорами генов и других структурных систем, в которые включались шесть вышеперечисленных приматов, животное Го и один из видов дельфинов. Человек был пересоздан включением систем дополнительных генов и таким образом улучшен с точки зрения «созидателей» по сравнению с его земным прототипом – видом, деградировавшим за сотню тысячелетий. По сравнению с агрессивными видами других приматов (шимпанзе) – прежде всего восстановлением и расширением функциональных возможностей его вербальной коммуникативности, возможностью восприятия некоторых кластеров образа и содержания. Вероятный смысл правки такого рода, описанный в терминах, неизвестных читателю, рисуется так: использовался способ эмбриональной генетической коррекции морфогенеза мозга для обретения эффективного взаимодействия когнитивных функций через морфологически усиленную в сравнении с прототипом вторую сигнальную систему – речь (слуховой анализатор), – а также через зону зрительного анализатора в теменной области с усиленными морфологически корковыми связями как со слуховым, так и с лобными зонами прогноза и управления. Такая структура мозга была определяющей для эффективного функционирования индивидов в социуме и позволяла при обучающем воздействии миссианцев сделать рывок к иному, сознательному существованию этих модифицированных существ – человеков цивилизации, вплоть до такой особой вариации самой цивилизации. Симметрия тел являлась природной основой симметрии мозга. Однако симметрия для лобных долей, функции прогноза не востребована без той дополнительной функции, которой является особое чувство – нравственность, совесть. Эта часть на самом деле не является лишней или избыточной. Она строго необходима для внутреннего контроля поведения в социуме.