Исповедь зверя

– Э-э! Вы чего?! Перестаньте, мужики. Нам со зверем надо разобраться, а не между собой.

Я опустил ружьё первым, обошёл Владимира и тут же наткнулся на Эдуарда… Он лежал на животе, но лицом вверх… Рядом с ним валялся датчик движения, вернее то, что от него осталось… Мы пошли дальше. Снег сильно ухудшал видимость, не давая понять, почему дверь не закрылась. Подойдя ближе, увидели. Между дверью и косяком лежало, полтуловища Николая. Нижней части по пояс, не было. Половина лица содрана.

Вошли в дом.

Кровь повсюду. Окно справа выбито вместе с рамой. Посередине комнаты, у печки, лежал Михаил с разорванной грудью. Напротив выбитого окна, на лавке, Слава. Его открытые глаза смотрели в потолок. Правая рука с пистолетом свисала на пол.

Макс подошёл, пощупал пульс… потом провёл по лицу, закрыл ему глаза.

Мы услышали хрип, обернулись. Слева от двери, где лестнице на чердак, сидел, навалившись на стену, Костя. Изо рта у него текла кровь. Он придерживал рукой свои внутренности, которые вывалились из разодранного живота.

Все кинулись к нему. Володя вколол раненному обезболивающее. Он открыл небесно-голубые глаза, наполненные болью, и одними губами сказал:

– Слава в него попал…

После этих слов он обмяк. Володя, от злости, со всего маха ударил кулаком в стену, а я, как ни в чём не бывало, отошёл в сторону и, взяв топор, начал ломать полки.

– Зачем? – спросил Серёга.

– Надо, – ответил я.

Когда набралось достаточно досок, обернул их несколькими одеялами, чтобы ветер не задувал в щели, и забил окно. Воткнув топор в стену, повернулся. Все молча, наблюдали за мной.

– Ну чего вы стоите? Надо трупы убирать в ваши холодильники, – это я сказал так спокойно, что даже сам удивился.

Володя посмотрел на меня холодным взглядом, но ничего не сказал.

Макс, Юра и Володя носили тела в автобус, а мы с Серёгой их прикрывали.

Провели заново наружное освещение, (волк оборвал все провода). А когда всё закончили, просто молча сели, притворив дверь. Ветер выдул всё тепло из избушки, и только сейчас становилось теплее.

Я спросил у Володи:

– Ты вызвал подкрепление?

– Нет.

– Тогда может нам отсюда стоит уехать, пока не поздно?

– Мы… никуда не поедем… пока я не скажу, – ответил Володя, чеканя каждое слово, – Ты меня понял?

– Ты мне угрожаешь? – с улыбкой спросил я.

Володя, посмотрел на меня пронзительным взглядом, и после паузы сказал:

– Нет…

– Тогда расскажи план наших действий.

Серёга меня поддержал:

– Да, Володя, что будем делать дальше?

Старшой выдавил из себя:

– Пока не знаю.

Я встал и спросил:

– Есть кто будет?

Все молчали, только Серёга кивнул в знак согласия. Поставив кипятиться чайник, стал разогревать еду.

Когда всё приготовилось, наполнил каждому тарелки, налил чай и позвал к столу.

Серёга подошёл сразу, а троица попыталась набить себе цену, надеясь, наверное, что их будут уговаривать. Но всё-таки за стол сели все.

На меня навалилось такое спокойствие. Да, да, именно спокойствие, а не безразличие, что я себя за столом вёл так, как будто ужинал со своей семьёй. Меня почему-то не пугало, что у нас теперь нет датчика движения. Что волк может подойти к дому вплотную, а мы даже не заметим. Я предлагал за столом, кому хлеб, кому чаю или кофе налить, и это спокойствие начало переходить и на других, за исключением нашего главного – Владимира. Он сидел такой же надутый, и молчал.

Я опять спросил у него после того, как мы поели:

– Ну, что ты решил, Володя?

Он заговорил:

– Мы будем сидеть здесь, и ждать пока он постучится к нам в дверь.

– Хорошая мысль, – с иронией подчеркнул я, затем встал и направился к лежаку, который стоял в углу. Улёгся, достал карманное радио, включил и настроил волну. Там кто-то пел из иностранных исполнителей, поставив его на лежак у стенки, закрыл глаза.

После того, как закончилась песня, начались новости. В них заговорили о волке-людоеде, то есть о нашем волке. Сказали, что он куда–то исчез; с конца января, ни одной жертвы.

– Не считая наших семнадцати, – с сарказмом сказал Сергей.

Вдруг что–то хлопнуло, но только очень громко хлопнуло. Этот же звук повторился ещё раз. Сначала мы не поняли, но после второго раза, сразу стали быстро одеваться. Последовали ещё два хлопка.

– Автобусы! – закричал Серёга и пулей выскочил из дома, за ним Володя, Макс и я, Юра нас прикрывал.

Мы подошли к первым двум автобусам, у обоих были порваны по переднему колесу, у одного правое, у другого левое.

По следам было видно, что волк побежал к двум другим автобусам. Юра шёл позади меня метрах в трёх, как вдруг погасло наружное освещение… И тут же послышался вскрик. Мой фонарь высветил оседающего Юру с разодранными лицом и шеей, а за ним стоял, вернее уже почти прыгнул, огромный оборотень…

Тут же прозвучал выстрел, это я нажал на спусковой крючок. Зверя отбросило на снег. Он встал и так же настойчиво, но уже медленнее пошёл на меня. Нажал второй раз. Его опять бросило на снег. Он снова пытался встать, и у него это стало получаться. Я прицелился ему в голову, и тут… мне что-то стукнуло по затылку…

Очнулся, почувствовав мокрое и холодное на своём лице. Голова раскалывалась. Попытался открыть глаза. Передо мной кто-то сидел. Всё расплывалось. Слышал, что мне что-то говорят, но голос был очень далёким, слов разобрать не получалось.

Когда полностью пришёл в себя, увидел перед собой Серёгу. Он стоял на одном колене сбоку и пытался развязать верёвку.

Я сидел на полу спиной к несущему столбу, руки связанны сзади, охватывая столб.

– Что, произошло? – спросил я.

– Серёга, извини. Мне надо было сразу тебе сказать, что Володя хочет поймать зверя, а не убить. Но я не думал, что всё так далеко зайдёт.

У Серёги на скуле краснело огромное пятно.

– А что с тобой случилось?

– Когда ты начал стрелять, Макс подбежал к тебе и ударил прикладом по затылку, затем стал пинать…

«Ах, вот почему у меня все бока болят, – теперь понял я. – Да, Макс был самым здоровым в нашей команде. Два с лишним метра ростом, плечи в два раза шире моих, а кулаки, чуть ли не с голову».

Сергей продолжал:

– …я бросился его оттаскивать от тебя, он заехал и мне… Подбежал Владимир, закричал, начал приказы раздавать. Максу сказал отнести оборотня в клетку, у нас в одном автобусе клетка оборудована. Я вначале не хотел выполнять, но он заорал, что под суд пойду за невыполнение приказа президента. Пришлось тащить эту зверюгу в клетку.

– Постой, а разве я его не убил, я ведь в упор стрелял?

– Понимаешь… у нас пули специальные. Они усыпляют животное, а не убивают.

– Вот про какую разницу говорили…

– В общем, Володя отнёс тебя в дом, а мы с Максом закрыли эту тварь в клетку, но для него, снотворного оказалось мало, он очнулся и начал прыгать на решётку. Выбежал Владимир. Пока они его успокаивали, я побежал в избушку, и нашёл тебя без сознания, привязанного к столбу…

– Серёга, у тебя пистолет есть? – перебил его я.

– Нет, конечно, мне не дали. Единственное не понимаю, почему они взяли к себе в команду новенького, то есть меня?..

– Очень просто, кто-то ведь должен был со мной сойтись. Они ведь все не разговорчивые, а на фоне тебя, вроде как дружная команда. Жаль, нет у нас ничего боевого…

– Как нет, я же тебе на день рожденья подарил один патрон! Он ведь боевой! С серебреным наконечником. Давай заряжу в твой карабин.

Серёга быстро достал патрон из моего кармана, перезарядил ружьё, положил и продолжил развязывать.

В этот момент открылась дверь. На пороге стоял заснеженный Володя с каменным лицом, держа в правой руке, что была без перчатки, пистолет «Беретта»… У них у всех были такие. Хороший пистолет итальянского производства, но что он сейчас делал у него в руке? Почему не в кобуре? Эта деталь почему-то меня очень обеспокоила.

Стеклянными глазами он посмотрел на Сергея, и мёртвым голосом приказал:

– Встань.

Серёга, наверное, понимал, сейчас что-то говорить против, бесполезно… Ещё ослабил, на сколько это возможно узел на моих руках, и медленно поднялся.

Смагин, опять заговорил таким же голосом:

– Николаев, (это фамилия Сергея), ты не выполняешь приказы старшего по званию и по должности офицера… я закрою на это глаза, но в нашей группе ты не останешься. А ты, Сергей, больше нам не нужен, – почему-то от этих слов у меня участилось сердцебиение. – Ловля закончена, живцы нам больше не нужны.

Пока Смагин говорил, я усердно пытался высвободить руки из пут; когда почувствовал слабину на верёвке, Владимир уже направил мне в лицо девятимиллиметровый ствол «Беретта»… Я похолодел от страха. И тут вмешался Сергей:

– Володя, постой, постой, это неправильно, так нельзя. Я знаю, чем занималась ваша группа, но это же не тот, кого вы обычно убираете, это просто гражданское лицо. Он ни в чём не виноват.

Серёга был слишком хорошим парнем для их группы, я, наверное, долго буду вспоминать этот момент. Всё происходило, как в кино, только кадры шли очень медленно. Смагин, перевёл пистолет от меня в сторону моего защитника. Прозвучало два выстрела. Сергей отшатнулся назад, посмотрев себе на грудь. Тут же прозвучали ещё два выстрела, но стрелял не Владимир, выстрелы были на улице. Я не сразу понял, что произошло.

Серёга последний раз посмотрел на своего убийцу, и упал на пол.

Мне наконец-то удалось развязать руки. Правая, мгновенно скользнула на рукоять подарочного ножа, он всегда болтался у меня на ремне…

Володя перевёл на меня ствол пистолета…

Когда я выдернул нож, в дверях появился огромный, чёрный, лохматый зверь. Его жёлтые глаза горели от ненависти ко всему живому. Из раскрытой пасти на пол струилась кровь.

На груди у этого чудовища, были видны кровоточащие раны от выстрелов. Видимо он сломал клетку, а Макс пытался остановить его пистолетом. Он был такой большой и такой глупый, этот Максимка.

Я откатился в сторону, в момент, когда зверь прыгнул на Смагина. Человек даже не успел повернуться, чтобы увидеть глаза смерти.

Очутившись на спине Владимира, оборотень сразу воткнул свои смертоносные клыки ему в затылок, послышался жуткий хруст… Я понял, что если не нападу на оборотня первым, со мной будет то же самое, и изо всех сил вогнал нож в левый бок волку, тот взвыл, и наотмашь отбросил меня к стене. Ударившись об неё, я упал на пол, но тут же поднялся, хоть и с трудом. В полуметре лежал мой карабин, заряженный одним боевым патроном…

Оборотень, медленно, с усилием поднялся на задние лапы. Примерно одного роста со мной, (мой рост метр восемьдесят пять), он был таким, каким мне и снился: задние лапы короткие, непропорциональные туловищу. Руки-лапы мощные, с длинными острыми когтями. Голова широкая, больше чем у обычных волков, а глаза… в глазах смерть. От такого взгляда кровь в жилах стынет.

Зверь стоял передо мной в нескольких метрах, из бока и ран на груди сочилась кровь, он тяжело дышал. Моё дыхание тоже было тяжёлым. В правой руке я держал нож, с него стекала густая, тягучая жидкость, такая же, как у оборотня из пасти. Мы стояли друг против друга.

Решив, что ждать смысла не было, бросился к карабину, а зверь ко мне…

Грохнулся на пол, рука схватила оружие, а палец лёг на спусковой крючок. В момент, когда хищник почти дотянулся до меня, прозвучал выстрел. Пуля попала в середину груди приостановив на мгновение прыжок, дав мне время откатиться в сторону. Оборотень грохнулся, но тут же попытался ещё раз подняться, и снова рухнул, замерев уже насовсем.

Я подбежал к Серёге, потрогал пульс, он едва прощупывался. Взяв тряпку, прижал её к ранам на груди, под голову, положил подушку с лежака. Каким образом мой защитник был ещё жив, не знаю.

Он пришёл в себя, и начал что-то бормотать, я приложил ухо к губам.

– …беги отсюда… Смагин сообщил… тебя будут иска… – вырвался последний вздох, и его тело на полуслове отяжелело. Закрыв ему глаза, накрыл одеялом.

Интерес к волку у меня пропал, я быстро стал собирать свои вещи. Возле Володи лежал пистолет, подняв его, достал магазин, осталось тринадцать патронов.

«Любимое число», – печально усмехнулся, вставил на место магазин, и сунул пистолет в мешок.

Подняв подарочный нож, обтёр его и, вложив в ножны, ещё раз посмотрел на мёртвого оборотня. Тот почему-то не превращался в человека, как это показывают в кино. Тяжело вздохнув, я вышел на улицу и направился к джипу.

Проходя мимо последнего автобуса, который и был клеткой, увидел, что задняя дверь, а за ней и решётка выломаны. Рядом на снегу лежит обезглавленное тело Максима, голова торчала из сугроба метрах в двух от него.

«Получил своё! Карма. Он, наверное, и не знал такого слова. Если ты делаешь что-то плохое, тебе это возвращается».

Я сел в джип, тот долго не хотел заводиться, но минут через десять всё же сжалился надо мной. Мне надо было решить, куда ехать, мост ведь обвалился. И тут я вспомнил. Когда мы ходили по лесу, наткнулись на просеку, она шла километрах в трёх от зимовья. Машина тронулась по задуманному маршруту, разгребая сугробы, как ледокол льды.

Было уже девять часов утра седьмого февраля. «Хаммер», как огромная черепаха, медленно пробирался по заваленному снегом лесу. Пару раз он застревал, а лебёдка, которая была предусмотрена конструкторами на бампере, выручала.

И всё-таки джип сел на брюхо. Как не пытался его откопать, подкладывать ветки, валежины, всё бесполезно.

– Придётся идти пешком, – решил я.

Собрал все вещи, что брал с собой, упаковал их поудобнее, и только когда собрался идти, понял, что забыл лыжи.

– Чёрт, как же мог их забыть?!

Так как изменить ситуацию уже не мог, я ещё раз поел в тёплой машине, переобулся в унты, и пошёл вглубь леса.

Пока с погодой мне везло, ветра и снега не было. Солнце, отражаясь от безупречно белого снега слепило так, что невозможно разглядеть дороги. Перелезая через очередную валежину, та коротко хрустнула, обломившись, и я полетел вниз… это был овраг. Когда наконец-то остановился, левый бок горел от боли, лицо тоже сильно жгло.

Не шевеля телом, дотронулся рукой до лица. Через правую бровь и щёку, шла кровавая царапина. Приложив снег, ощутил сильное жжение. Попробовал встать. От острой боли закружилась голова, и я снова упал.

Ещё немного полежав, решился посмотреть на свой бок. Из окровавленной куртки торчал кусок щепы. Собрав всю смелость, что у меня была, в кулак, дёрнул. Хлюпнув кровью, остреё коварного дерева вышло. От боли потемнело в глазах, я стиснул зубы и взвыл.

Хорошо, что не забыл взять аптечку. С начало вколол себе обезболивающее, затем обработав рану. Приложив тугой тампон заклеил подобием лейкопластыря. Глубокую царапину на лице тоже обработал, но заклеивать не стал. Потом собрал вещи и, превозмогая боль, встал.

«Из оврага вылезти не получится, очень глубокий. Это, наверное, тот, через который был мост. Почему он нам не попадался, когда мы ходили группой?.. Выходит, я заблудился. Странно, как его не заметил сейчас?..» – от боли все мысли путались и начало мутить.

Я шёл уже часа два, по этому оврагу. Все надежды выбраться из него, оставили меня. И всё-таки, Всемогущий сжалился надо мной. Впереди я увидел дерево, свалившееся одним концом вниз.

Помощь не была такой, как хотелось. Выбирался по гладкому стволу, примерно столько же, сколько шёл до этого дерева. Постоянно падая, а иногда и теряя сознание от боли, я крыл, на чём свет стоит, эту «лестницу». И всё же мне удалось. Отлежавшись на краю оврага, продолжил путь дальше.

Пробираясь по сугробам, я думал, что теперь точно заблудился. Выхода не было. Надо идти вперёд.

Время близилось к вечеру. Ноющая боль притупилась. Радовало то, что острая щепа погрузилась в бок не глубоко, не задев органы. Но всё же рана была не хорошая.

Выбрав более-менее ровное место, расчистил его. Нарубил лапника, уложил на площадку, на них поставил маленькую палатку. Она была из тонкой, прочной ткани. Поужинав в сухомятку, залез в палатку, застегнул её. Положил рядом с собой пистолет, потеплее укутался, поджал ноги к груди и мгновенно уснул.

Под утро меня начало морозить. Я понял, что это, скорее всего из-за раны, она постоянно ныла. После того, как поменял повязку, позавтракал. Начало светать.

Собрав вещи, отправился в путь. Чем дальше шёл, тем меньше у меня оставалось сил. Озноб продолжал трясти, я брёл весь день без остановок, пару раз терял сознание, когда приходил в себя, поднимался и двигался дальше. Сугробы задерживали меня, ставили подножки. От боли, голода и слабости звенело в ушах.

К вечеру начали сливаться деревья, вокруг всё плыло, но я шёл; боялся, что, если остановлюсь, то потеряю сознание и больше в него не вернусь. Да, это было бы смешно, выжить в схватке со зверем, а умереть от холода в лесу, и простой ветки, что проткнула мне бок.

Уже стемнело. В полусознательном состоянии забрался на какой-то бугор, справа увидел свет…

«А вот и свет в конце тоннеля…»

Сознание отключилось, и я упал…

* * *

Огромный зверь, ещё больше того, которого убил, стоял и смотрел на меня человеческими глазами. Шерсть чёрная, наполовину с сединой, это был старый волк. Из пасти хищника текла слюна, он хотел меня съесть…

Открыл глаза… Я лежал в какой-то комнате, не в палате.

«Странно, – промелькнула мысль, – вот уж не думал, что на том свете будут комнаты». Вдалеке послышались мягкие шаги, явно не в обуви, значит точно не в больнице.

– Наконец-то он очнулся, – сказала женщина. – Женя, иди сюда.

Не увидев женщины, опять закрыл глаза: «Так, зовёт какого-то мужика, зачем?..»

Послышались другие шаги, я рассчитывал, что тяжёлые, но они оказались еле слышными. Рядом со мной кто–то сел.

– Как ты себя чувствуешь? – послышался мягкий, музыкальный девичий голосок. Он напоминал летний, лесной ручеёк.

Я снова открыл глаза. Передо мной сидела молоденькая девушка лет восемнадцати-девятнадцати, в голубом атласном халате. Пшеничного цвета прямые волосы, падали на плечи. Её глаза, как два зелёных луга, были неестественно ярко-зелёного цвета. И к тому же ещё длинные ресницы. На овальном лице красовались маленький с горбинкой носик и красивые пухленькие губки.

Я посмотрел на неё. На щеках блондинки тут же выступил румянец, и она опустила глаза. Охрипшим голосом спросил:

– Где я?

– Ты у нас дома, в Новосибирске, – сказала Женя.

– Как я сюда попал? Я же был в лесу…

– Мы ехали от бабушки домой, ещё в феврале…

– Что?! – перебил я, пытаясь подняться. – А сейчас, какое число?..

– Двадцать пятое марта…

– Как? Не может быть… Неужели столько был без сознания?

– Да. Мы даже не знаем, как тебя зовут.

– Сергей… – тихо сказал я, и вновь лёг закрыв глаза.

– Серёжа, тебе плохо? – тревожным голосом спросила Евгения.

–Нет, со мной всё в порядке… – грубо ответил я, тут же подумал: «Они мне жизнь спасли», – и сразу извинился. – Прости, не хотел тебе грубить, просто прошло столько времени, а обо мне, никто ничего не знает из родных… У вас есть телефон?

– Да.

Я хотел встать с кровати, но резкая боль в боку бросила меня обратно.

– У тебя ещё не совсем рана зажила, – ответила она, на немой вопрос, – Мы не повезли тебя в больницу…

– Почему? – не понял я.

– Так ты всю дорогу пока мы ехали, твердил: «Только никому обо мне не сообщайте… Пожалуйста… Из-за этого могут люди пострадать… Я сейчас оклемаюсь и поеду домой…» Ну и всё в таком духе.

– И вы поверили?.. – с сомнением посмотрел на неё я. – Я же был с оружием. Обычные люди так не ходят…

– Ты говорил про зверя, про каких-то спецов-москвичей, и мы решили, что это как-то связано с Сибирским Зверем-Людоедом что обитал в тех краях, о котором столько по телевизору говорят… Вот две наивные женщины, – она усмехнулась, – и поверили тебе.

– Что ж… – в голове был полный бардак. – «Будем считать это удачным стечением обстоятельств», – а вслух спросил. – Жень, а мои вещи?..

– Всё цело. Я постирала, починила и погладила, вон в шкафу висит, а оружие к тебе под кровать положила.

Сунул руку под одеяло… Я был голым.

«Значит, они меня полностью раздели. Ну, бабы!»

Мои глаза хитро прищурились.

– А если я, какой-нибудь маньяк?..

– Непохож ты на маньяка, – махнула та рукой.

– Слушай, Жень, ты умеешь хранить тайны?

– Умею, – заговорчески тихо сказала она.

– Тогда слушай… – и я рассказал всю свою историю.

– А зачем ты им? – выслушав, спросила она.

– Если б я знал…

– Тогда тебе нельзя возвращаться домой, они наверняка тебя там ждут, – как бы с надеждой сказала она.

– Всё равно мне надо вернуться.

– Зачем? – не понимала Женя.

– Пойми, я же должен узнать, чего они хотят от меня, да и прятаться всю жизнь не собираюсь.

– Делай, как знаешь, – сказала она и направилась к выходу.

Я смотрел ей в след – высокая, стройная, с пшеничными волосами, струящимися до пояса. Красивая…

В памяти всплыла Оля: каштановые волосы, серые глаза, тоже, как и Женя стройная, – интересно, ждёт она меня ещё, или нет? Да если и не ждала, соврёт как обычно, что соскучилась. Да, Серёга, не везет тебе с женщинами. Я закрыл глаза, и через некоторое время заснул.

Когда проснулся, начало светать.

«Так. Надо хоть что-то одеть».

Превозмогая, ещё не отпустившую боль, попытался встать. В глазах зарябило. Сел на кровать. Подождав немного, ещё раз попробовал подняться. Ноги затряслись в коленях. Прижав, аккуратно заклеенную рану рукой, прихрамывая, подошёл к шкафу. И только его открыл, как в дверь ворвалась Женя. Я стоял полностью раздетый. Густо покраснев, она отвернулась.

– Извини. Не думала, что ты уже встал.

– Ничего, ты ведь меня уже видела…

– Нет. Раздевала и лечила мама, а я тебя только кормила. Мама всё шутила: «Не смущай молодого человека», – вот я и не смущала.

– Хотел спросить.

– Да?

– Как же вы меня кормили в бессознательном состоянии?

– Капельницы. Ну и также, как в больницах бессознательных больных… – уклончиво ответила она.

Я посмотрел на руки. Синяков на венах было предостаточно. Одевшись, дал разрешение:

– Ладно, поворачивайся.

Она, опять была в своём коротком голубом халате, что почти не закрывал её стройные ножки, а я стоял в старом трико с оттянутыми коленями и майке. Вид у меня был отпадный. Мы оба засмеялись.

–Пойдём завтракать, – сказав это, она вышла из комнаты, я за ней. По дороге на кухню, завернул в ванную. Включив воду, чтобы умыться, поднял глаза к зеркалу. Лицо сильно похудело. Через правую сторону проходил уродливый шрам. Внезапно лицо начало меняться, быстро покрываясь серой шерстью; карие глаза стали звериными, челюсти вытянулись вперёд, из пасти торчали острые, длинные клыки… Я отпрянул от зеркала, и упал на пол, свалив за собой какие-то бутыльки. На грохот прибежала Женя, удивлённо посмотрела на меня.

– Ты чего падаешь?

– Поскользнулся… – поднимаясь, ответил я. Глянул в зеркало, там не было никакого зверя.

Она вопросительно посмотрела на меня:

– Как тебе это удалось, у нас ведь коврик постелен и пол не скользкий?

– Не знаю, – пожал плечами я, а сам подумал: «Да, надо нервы лечить», – и, не умывшись, вышел из ванной.

Мы сели завтракать. Женя суетилась, пытаясь за мной ухаживать. Мне было непривычно, ведь в основном я уделял внимание женщинам, а не они мне.

Она наклонилась над столом, чтобы долить чай. Мои глаза непроизвольно скользнули на её слегка распахнувшийся халат… и я увидел округлые, упругие груди… Хозяйка этого как будто не замечала.

Еле оторвав взгляд, уставился в тарелку с салатом. Она тут же запахнулась:

– Извини… – сказала Евгения, покраснев.

Я сразу попытался перевести разговор на другую тему.

– А где родители, на работе?

– Нет. Мама опять к бабушке уехала, на две недели.

– И часто она так?

– Да. Бабуля болеет, а она за ней ухаживает.

– А отец?

– Папы нет.

– Извини, – не расспрашивая, где отец, просто сказал я.

– Ничего, – как-то печально ответила она.

– Слушай, Жень, расскажи про себя, а то про меня ты почти всё знаешь, а я о тебе ничего.

– А что ты хочешь узнать?

– Ну, хотя бы чем занимаешься, кроме того, что кормишь меня.

Она улыбнулась, и после небольшой паузы начала рассказывать.

– Я учусь на юридическом факультете в университете. Хожу в бассейн – люблю плавать. Иногда посещаю спортзал. Если интересно насчёт дружбы, то у меня нет близкого, очень близкого друга, потому что… да чёрт его знает, почему нет.

– А пытаются хотя бы знакомиться?

– Не-а.

– Возможно, думают, что ты очень красивая, и у тебя обязательно есть парень.

– А я красивая?

– О да! Ещё бы… – я осёкся, – ну, в общем, ты симпатичная…