Берегиня Чёрной Поляны

– Ну и кто тут так шумит? – зарокотал он, вращая вытаращенными глазами.

Анчутка вмиг исчез. Я расправил шерсть, приосанился.

– Добрый день, Дедушка Водяной, давно не виделись.

– Да уж давненько, Базиль, – буркнул он в ответ, – Как живёшь, Хранитель?

– Да по-всякому, – ответил я и подошёл поближе. – Есть ли новости от дочек Ваших? Как там они живут? Не тужат?

– Живут, дай Бог, каждому. Даринка вон со своим принцем уже почти всю Швеции объехала. Всё с роднёй знакомится. У них, у этих Некки13, в каждом озере жену наследника престола показать надо. И везде балы устраивают: песни, танцы.

– А другие как? Как Майя, Ника, Влада?

Водяной нахмурился.

– Ты, Базиль, про Майю лучше забудь. Не вернётся она домой, пока ты её ждёшь, – сказал он тихо. – Не к чему всё это ворошить. У неё своя дорога, у тебя – своя. Вместе вам не быть, и слово моё крепко.

Водяной взглянул мне прямо в глаза и вдруг заговорил торопливо, быстро, совсем не по-царски, словно боясь, что я его перебью, и он не успеет сказать мне что-то важное. Что-то такое, что давно из него просилось наружу, да всё никак не находило повода, чтоб вырваться. А я стоял у проруби, как дурак с отвисшей челюстью, и недоумевал, о чём же он говорит. О каких таких годах, о какой доле несчастной. Всё вдруг словно затуманилось вокруг, поблекло, потеряло запах и цвет.

– Подожди, Владыка Донный, – наконец промямлил я. – Я тебя чего-то не пойму. Ты о чём толкуешь?

Водяной опять нахмурился.

– Я о том, что негоже Хранителю на дочку царскую заглядываться. Ты, Базиль, прости, но разного вы рода – племени. Тебе жизни от силы двадцать лет отмеряно, а она почти бессмертная. У тебя ведь ни кола, ни двора, а она к покоям царским приучена. Не отдам я её за тебя, и не проси. Не хочу, чтоб потом локти кусала.

– Да я вроде и не сватался пока.

– Вот и не надо. Найди себе другую подружку, Базиль. А про Майю забудь. Хватит ей уж за тобой по берегам бегать и в глаза заглядывать. Ты ж ведь и не любишь её, верно?

Между нами на мгновенье воцарилась тишина. Долгое томительное мгновенье, за которое перед моими глазами пронеслась вся моя недолгая жизнь. Все наши песни у реки, танцы у костра, посиделки под луной и прочее, прочее.

Я вдохнул и, не оглядываясь, потрусил к берегу.

Глава 3

Изнанка

В трапезионе царила чопорная тишина. Классные дамы и менторы уже стояли во главе стола. Берегини, чуть дыша, проскользнули к своему классу и замерли в учтивых позах. Из учительских дверей показалась статная фигура директрисы. Мадам была рослой и довольно крепко сложенной. Миловидные в девичестве черты лица с годами заострились и преисполнились надменного высокомерия. Морская фейри шла, гордо расправив плечи и чуть покачивая бедрами, отчего длинный шлейф её юбки извивался подобно змее. Проходя между рядами воспитанниц, Мелюзина подмечала любую небрежность в их движениях или платье. Вышколенные моревны склонялись перед директрисой в почтительном поклоне ровно за три шага до её приближения. Делали они это с завидной грацией и изяществом. Чернушкинские водяные девы так же поспешили придать своим фигурам должный вид. Мелюзина, не мигая, смерила их взглядом и остановилась. Сердце бухало в груди Майи так, что, казалось, вот-вот вырвется наружу.

– Вам лучше, мадмуазель Майя? – тягуче растягивая слова, произнесла Мадам.

– Благодарю Вас, сударыня. Гораздо лучше. – Книксен берегини стал ещё глубже.

Мелюзина холодно кивнула и пошла дальше. Заняв своё место в центре учительского стола, директриса подала знак, и все воспитанницы, чуть шурша юбками, разошлись по залу к отведённым для них круглым столикам. Начался урок этикета. Тритоны14 в зелёной униформе подали первую перемену блюд. Дежурные дамы фланировали между рядами столов. Порой они останавливались, чтоб указать девицам на недостаточно изящные манеры или похвалить, если было за что.

Майя улыбнулась уголками губ трём моревнам, оказавшимся с ней сегодня за одним столом, и пожелала им приятной трапезы. С одной из них они ходили вместе на уроки живописи в свободное от других занятий время. Так что тема для разговора нашлась легко. Девушки, мило чирикая, поклевали омлет, проглотили пару тостов с паштетом и выпили по чашечке чая. Завтрак был сегодня, что называется, континентальным и не требовал особого проворства в использовании вех этих вилочек и ложечек. Наконец, часы побили девять. Мелюзина поднялась из-за стола и огласила расписание занятий на день. По залу пробежал шум отодвигаемых стульев, шуршание юбок, и разговоры стали громче. Воспитанницы потянулись к выходу.

Майя попрощалась вежливо с моревнами и отошла к подружкам. Влада с Никой поджидали её возле двери в коридор. Выскользнув из тапезиона, девицы испустили дружный вздох.

– Господи, как же я хочу домой! – простонала Ника.

– Не могу больше видеть эти постные рожи вокруг. Мадмуазель Вероника, держите вилку легче, не стучите ей о край тарелки, – передразнила она одну из классных дам.

Девчонки прыснули от смеха в кулачки, но тут же вновь изобразили милые улыбки. В коридоре появился ментор15.

– Барышни из класса «Гамма», следуйте за мной, – провозгласил этот пузатый, важный тритон, развернулся и пошёл, не спеша перебирая щупальцами, по коридору влево. Воспитанницы группы «Гамма» пристраивались за ним и так же чинно важно проплывали по узорчатым плиткам коридора в направлении учебного класса. Затем вышли менторы группы «Альфа» и «Бетта». Эти были помоложе и не так напыщенны.

– Если повезёт и нам достанется Алексо, то я буду просто счастлива, – шепнула Влада Майе. Они переглянулись и понимающе кивнули друг другу. Алексо был и вправду душкой. Самый милый и улыбчивый из всех учителей, он держался с ученицами не то чтобы на равных, но всё же не так надменно и холодно как другие педагоги. Иногда с ним можно было поболтать о таком, что выходило за рамки скучной школьной программы. А ещё он учил танцам. Трижды в неделю все воспитанницы приходили в бальный зал и разучивали па сложной европейской бальной программы. Алексо был неизменно добр и терпелив, и уроки эти пролетали с ним почти незаметно. И ещё он единственный из менторов школы был о двух ногах, так как происходил из рода Финфлоков16. Но удача им не улыбнулась. Группа «Бетта», в которой числились Чернушкинские берегини, потянулась вслед за Ониксом, учителем словесности, а прекрасный Алекс отправился в бальный зал с «Альфой».

Кабинет художественной декламации, куда привёл их Оникс, располагался в верхнем ярусе дворца. Своды карстовой пещеры17, отведенной для него, поднимались высоко над гладью воды и ещё хранили следы сколотых огромных сталактитов. На первый взгляд, стены пещеры почти не подвергались обработке. Зодчие сохранили естественную текстуру камня, удалив и сравняв лишь те выступы и наросты, что мешали созданию идеальной акустики. Звук растекался по пещере, гулко вибрируя и проникая с самую глубину души. В центре возвышался островок метра три в диаметре, вокруг которого тут и там проглядывали наросты поменьше. Верхушки этих сталагмитовых образований были сбиты и отшлифованы, так чтобы водяницы всех размеров и видов могли найти себе место по росту.

Берегини отыскали себе подходящий островок ближе к стенке и подальше от устроившегося в центре Оникса. «Поболтать вряд ли удастся, но хоть подремать незаметно было бы не плохо», – думала Майя, расправляя длинный шлейф на камне. Мерный плеск волн и стук капель с потолка навевал сон. Плотный завтрак и бессонная ночь тоже сказывались, и она невольно зевнула.

– Мадмуазель Майорика, подойдите ко мне, – тут же среагировал на посторонний звук ментор. – Вам сегодня предстоит открыть наши чтения. Надеюсь, Вы сумеете взять книгу.

Майя соскользнула с облюбованного камня в воду. Мысленно чертыхнувшись, окунулась в неё с головой и вынырнула уже возле ног учителя. Поднимаясь по чуть заметным ступенькам на учительскую кафедру, берегиня судорожно вспоминала, на чём остановилось чтение в последний раз. Первой ученице надлежало не только совершить телепортацию в библиотеку за учебником, но и открыть его на нужной странице так, словно всё это не составляло никакого труда.

– Сумерки сгустились над лесом, – начала с надеждой в голосе Майя. Судя по тому, что Оникс не одёрнул её, начала она правильно. – И всадники, и свора, утомлённые погоней, молчали. Молодой олень трёхлеток, на след которого сбились гончие возле ручья, был слабым утешением после целого дня охоты за диким вепрем.

Майя приосанилась, распрямила плечи и уже более уверенно продолжила чтение.

– За верхушками деревьев замелькали шпили замковых башен, слышались удары колокола, созывающего в храм на вечернюю молитву. Король Элинас пришпорил коня. Персина, вероятно, уже уложила спать девочек и готовится к ужину. Он любил свою жену и маленьких дочек. Тройняшки были милыми и очень смышлёными. Как и мать, они пленяли всех кудряшками и тёмными глазами. Люзи и Мели вечно спорили из-за игрушек, Тина же, более робкая и покладистая, чаще сидела в уголке и мечтала о чём-то. Элинас улыбнулся этим мыслям и возблагодарил небеса за своё счастье.

Майя перелистнула страницу и посмотрела на ментора. Тот молчал, благодушно качая головой. Видимо время заниматься трактовкой текста ещё не подошло, и водяница вновь склонилась над книгой.

– В замке всадников встретила многочисленная челядь. Конюхи взяли на себя заботу о лошадях и собаках, слуги поднесли королю свежей воды и вина. Он спросил о королеве и услышал, что она ещё не покидала башни. Быстрей ветра взлетел Элиас по парадной лестнице в замок. Он спешил заключить свою милую нежную Перси в объятья до того как она спустится в зал. Тихо приоткрыв дверь, король вошёл к ней в покои. Персина тихонько напевала что-то в комнатке рядом с их спальней. Там стояла большая дубовая бочка для омовений, висело зеркало и нарядные платья жены. Элиас подошёл на цыпочках к двери. Ему нравилось любоваться красавицей, которую подарила ему судьба в роли спутницы жизни. Каково же было его удивление, когда он увидел, что она не одна. Перси пела, склонившись над бочкой, в которой плескались в воде три малышки принцессы.

Сердце короля запело от счастья. Он раздвинул полог над дверью и вошёл в комнату. Песня стихла, оборвавшись пронзительной нотой. В наступившей тишине было слышно лишь детский лепет и плеск воды. Королева стремительно встала, загораживая пышной юбкой девочек от взгляда отца. Но того, что он увидел, уже было довольно, чтобы Элиас побледнел и схватился за стену. Его милые, очаровательные малышки плавали и плескались в дубовой бадье, разгоняя комья мыльной пены хвостами. Длинные, чешуйчатые, извивающиеся словно змеи, они будут долго теперь сниться Элиасу по ночам. Король испустил слабый сдавленный крик. Жена бросилась к нему, но остановилась, не в силах приблизиться вплотную. «Я взяла с тебя клятву никогда не заходить ко мне в спальню, если я купаю детей», – шёпотом сказала она, но глаза её горели огнём. – «Ты нарушил слово, и теперь я покину тебя». Элиас, словно одеревенев, наблюдал, как она вынимает малышек из ванны, заворачивает их в простыни, как они превращаются из чудовищ в его маленьких милых дочек, и не мог ничего сказать. Он так и остался недвижим, когда они вышли из комнаты в спальню. Он слышал, что Персина распахнула окно, слышал её тихое «прощай», но не мог даже пальцем пошевелить. Только слёзы, горячие слёзы застилали ему глаза и текли, и текли по лицу.18

Берегиня прервала чтение. Ментор Оникс положил ей руку на плечо. Он задавал вопросы девушкам, сидящим вокруг. Кто-то отвечал, дополнял ответы друг друга. Мая слушала лишь звук капель, срывавшихся с потолка и разбивающихся о гладкую поверхность воды. И казалось ей, что это слёзы Элиаса падают на каменный пол его замка.

– Продолжайте, мадмуазель Майорика, – вывел её из задумчивости голос Оникса. – Давайте узнаем, что сталось дальше с несчастной феей Персиной и её маленькими дочками.

– Много лет король Элиас ничего не слышал о своей пропавшей жене. Он старался забыть и её, и своих дочерей. Дважды он пытался жениться, но больше в браке уж не был счастлив. Его избранницы, так и не подарив ему наследников, умерли молодыми. Но однажды он отправился в чужой город. Там ему повстречался купец, что рассказывал дивные сказки об острове Авалон и о темноволосых красавицах, населяющих этот край. Элиас захотел попытать своё счастье ещё раз и посвататься к одной из этих девиц. Бросив свиту и слуг, он отправился вместе с купцом ночью к острову посреди затерянного в лесной глуши озера. Всю дорогу ехал он словно во сне. Улыбка блуждала по его освещенному лунным светом лицу, Элиас тихо пел песенку, слов которой разобрать было невозможно. Распростившись с купцом возле лодки, король Элиас сел в неё и оттолкнулся от берега. Течение подхватило утлое судёнышко и понесло к острову, что таился в рассветном в тумане. Больше короля Элиаса никто не видел.

Глава закончилась. Майя вновь подняла глаза от книги. Ментор Оникс поблагодарил её за прекрасное чтение и велел передать книгу следующей ученице. Майя тихая и задумчивая вернулась к подружкам.

– Ну, ты как? – ткнула её в бок локтем Ника.

Майя пожала плечами.

– Нормально, – она села на своё место и приготовилась слушать дальше. Но внезапно полумрак пещеры рассеялся, по воде пошла рябь и в класс вошла директриса. Мелюзина поклонилась ментору.

– Извините Оникс, что прерываю. Мне необходимо побеседовать с одной из Ваших учениц. Могу я забрать с урока берегиню Майорику?

Ментор Оникс понятное дело не возражал, и несчастная девушка покинула класс, провожаемая взглядами и шушуканьем остальных учениц.

Мелюзина шла быстрым скользящим шагом, Майя еле поспевала за ней и, когда директриса внезапно остановилась у высокой двустворчатой двери, девушка едва не налетела на свою провожатую. Пробормотав чуть слышно извинения, берегиня огляделась вокруг. Ей ещё не приходилось бывать в этой части подводного замка. Судя по всему, тут располагались личные покои Мадам и других педагогов.

Мелюзина, провернув в замке ключ, отворила одну из дверей и вошла в сумрак комнаты. Майя двинулась следом. Оказалось, что за дверью находится небольшой кабинет. Стены его сверху донизу закрывали портьеры из синего шёлка. Директриса уже сидела на одном из двух стульев в центре комнаты и приглашающим жестом указывала берегине на другой.

– Присаживайся. Можешь назвать меня тётей. Мы здесь одни и мы можем поговорить не как ученик и учитель, а как близкие люди. А у близких людей не может быть друг от друга секретов. Так ведь?

– Да, тётушка. – Майя села на краешек стула, руки девушки выдавали волнение, охватившее её. Они беспокойно разглаживали складки на юбке, перебирали колечки пояса.

– Не волнуйся, дитя, я не съем тебя, – наконец изрекла директриса. – Но я очень хочу знать, для чего ты ходила на берег, и советую мне не врать, ведь помимо перспективы быть съеденной есть ещё много разных вариантов.

Майя судорожно сглотнула.

– Мадам, я не знаю, о чём Вы говорите.

– Хочешь, чтоб я просветила тебя, моя дорогая племянница? Не вопрос, – фейри щёлкнула пальцами, и полотнища синего шёлка на одной из стен зашевелились. Они разошлись в стороны, открывая взгляду девушки дверь, сплошь покрытую серебряным узором.

– Видишь ли, Майя, мы с тобой в комнате Выбора. Это что-то вроде Вашего былинного камня. Ну, такого, с надписью: «Налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – жизнь потеряешь, прямо пойдешь – счастье найдешь и жив будешь, да себя позабудешь». Здесь тоже есть выбор. Между чем и чем, поверь тебе лучше не знать. Просто скажи, что ты делала на берегу и тебе не придётся выбирать. – Мелюзина склонилась к девушке, пристально вглядываясь в глаза. Зрачки фейри расширились и, казалось, совсем загипнотизировали свою жертву. Но водяница сморгнула и вновь ответила.

– Я не знаю, о чём Вы говорите, Мадам.

– Ну, тогда ступай и посмотри поближе. Иди, иди. Это только одна дверь. Это пока не выбор. Но запомни, когда ты увидишь их все, то другого пути из этой комнаты больше не будет. Ты сможешь выйти лишь в одну из них.

– Майя встала и на негнущихся ногах подошла ближе к двери. Сквозь рисунок на ней она увидела толщу морской воды. Силуэты каких-то крупных рыб мелькали где-то вдали. Двери были стеклянными, но ничего страшного в них и за ними не наблюдалось. Майя оглянулась на морскую ведьму.

– Не спеши, – усмехнулась та, – подойди ближе, дай им увидеть тебя.

Майя сделала ещё один шаг. Переплетенье узора сместилось, он, словно ожил, и в его очертаньях берегиня увидела вдруг до боли знакомые черты лица. Рыжий парень с раскосыми зелеными глазами падал в невероятно глубокий колодец. Он летел вниз, тщетно пытаясь ухватиться за стены руками, обламывая ногти и срывая кожу на пальцах. Падение длилось всего мгновение, но водяница увидела всё это до мельчайших деталей, ощутила ужас и безысходность, охватившие парня. Губы девушки задрожали, из глаз брызнули градины слез.

– Вы не сделаете этого! – закричала она, – Не сделаете!

– Чего не сделаю? – с интересом спросила Мадам. – Видишь ли, варианты выбора видит только тот, кому он адресован. Так что это не я, это ты сделаешь, выбрав этот путь. Только от тебя будет зависеть судьба тех, кого ты там видишь.

Майя задышала ровнее. Мелюзина тихо встала и прошептала у неё за спиной.

– Ну, что посмотрим следующую дверь?

– Нет! Я не буду смотреть! Я не буду делать этот Ваш дурацкий выбор, тётушка! – Майя бросилась к входной двери и заколотила в неё что есть сил. – Выпустите меня сейчас же! Выпустите! Вы слышите меня?

Мелюзина с огорчением покачала головой.

– Очень жаль милая, но здесь это так не работает. Если ты не станешь делать выбор, то его сделаю я и уйду. Одна. А ты останешься. Это ведь тоже выбор.

– Вы не сделаете этого. Дедушка не позволит Вам запереть меня здесь. Он, он…

– Он просил меня сделать так, чтобы ты стала хорошей колдуньей. Водяная магия – страшная сила, и овладеть ею можно лишь пройдя через страшные испытания. Так что мои педагогические методы и приёмы могут быть весьма необычны. Думаю, что сумею убедить твоих близких в целесообразности твоего испытания Выбором. Сколько ты здесь протянешь? День, два, месяц? Может быть год, или десять. Рано или поздно ты сделаешь выбор.

Директриса щёлкнула пальцами. Занавес на второй стене тоже распахнулся, обнажая ещё одни двери.

– Подождите, пожалуйста, подождите, – взмолилась берегиня. – Ну, зачем Вам знать, что я делала на берегу? Я ходила туда просто потому, что я не могу больше жить без внешнего мира, прятаться в этих Ваших подводных пещерах, зашнуровывать все эти ботинки и корсеты?! Отпустите меня просто домой, тётя Мелюзина. Ну не выйдет из меня сильной колдуньи. Вам-то что из этого?

– Мне? – глаза Мелюзины расширились и опять потемнели. Низким рокочущим, как прибой голосом она проговорила, – За восемь столетий я воспитала сотни тысяч строптивых и не очень девиц. И ни одна моя выпускница не оказалась плохой колдуньей. И ни ты, ни твои подружки не замарают репутации моей школы. Так что для меня важно знать, что ты и когда делаешь, тем паче, что ты не проявляешь особенных успехов в учёбе, а, следовательно, думаешь о чём-то другом. Вот я и хочу знать о чём.

– Я хочу домой, – Майя насупилась и скрестила руки на груди.

– Иными словами, ты пыталась убежать из школы? А зачем тогда вернулась? – Мелюзина иронично вздернула бровь.

– Я не пыталась убежать, – начала было оправдываться Майя и осеклась.

– Нет? – Улыбка Мелюзины стала ещё презрительней, – Но тогда зачем ты ходила на берег?

– Я Вам не скажу.

– Очень жаль. В юности мы все порой бываем такими упрямыми. С годами ты поймёшь, что вела себя глупо. Хотя в твоём случае ты, пожалуй, поймёшь это гораздо раньше. Осталось открыть одну дверь. Подумай, Майя, хорошо подумай.

В комнате повисла тишина. Затишье перед бурей. Мёртвый штиль. И только мысли скачут в голове, словно полоумные зайцы. Скачут и никак не находят выхода.

– Если я скажу Вам, зачем ходила, Вы откроете обычную дверь?

– Нет. Но я сделаю Выбор сама и выведу тебя отсюда другим путём. Это будет мой Выбор, он отразится в моей судьбе, а ты будешь жить как жила, не жертвуя ничем из того, что тебе так дорого.

– Я хочу увидеть все двери.

Мелюзина развела руками и сделала приглашающий жест.

– Подходи, смотри.

Майя медленно приблизилась к стене. Берегиня почти не дышала, пристально вглядываясь в узорчатые створки. Серебристо-зелёные, изгибающиеся, словно водоросли, линии вдруг потемнели и стали похожи на спутанные корни деревьев. От двери потянуло сырой землёй, затхлым воздухом, гнилью. Кто-то тихо и жалобно плакал за ней. Кто-то очень знакомый. Майя пристально вглядывалась в рисунок, но он становился всё темнее и непрогляднее. Внутренне содрогнувшись, девушка подошла к третьей стене. В наступившей тишине послышался звонкий щелчок пальцами. Синий шёлк шевельнулся, медленно и неотвратимо открывая последний путь из комнаты. Раздался хриплый кашель, больше похожий на карканье.

– Кхар-р-р! Кхар, кхарр… Ну, зачем ты пришла? – Средь болезненно бурых камышей колыхалась Чернушкинская топь. – Что ты хочешь, чтобы я сделала?

Яга19 смотрела на водяницу жалобно и укоризненно.

– Ты же знала, что так будет. Чем я смогу помочь? Они все ушли. Их больше нет. Ты же видишь, – и Яга протянула руку, указывая куда-то в сторону. Взгляду девушки открылись безжизненные, заболоченные берега реки, пепелища костров, кучи мусора. Заходящее солнце окрашивало воду в какой-то ржаво-красный цвет.

Майя опустилась на колени и закрыла лицо руками.

– Так не может быть, так не может быть… – всхлипывала она. – Это наваждение. Это всё морок…

– Хочешь, проверь.

– Не хочу.

– А придётся. Теперь я уже не смогу вывести тебя отсюда, – голос Мелюзины звучал тускло и устало. – Я была здесь пять раз. Пять раз за семь столетий, что стою на посту директрисы пансиона Змеи. И ты первая, кто пойдёт по дороге сама. Ты упрямая, глупая. Но если хочешь, я могу пойти с тобой. Я помогу тебе в пути, однако, отменить твое пророчество я не в силах.

Майя съёжилась на полу. Обхватив колени руками и уткнувшись в них лбом, она плакала. Слёзы солёные, как и море вокруг, обжигали щёки, щипали искусанные в кровь губы девушки. Мелюзина подошла и потрепала её по голове.

– Поднимайся, девочка. Пора. Двери тебя ждут.

– Что стало с теми, кто был здесь до меня?

– По-разному. Кто-то высоко поднялся, а кому-то суждена была простая судьба.

– А Вы? Вы за них проходили выбор и…

– Не за них. За себя. И по правде сказать, я о нём не жалею. – Мелюзина села на пол рядом с Майей. – На мой взгляд, лучше знать из чего выбираешь, чем потом сокрушаться о том, что не ведала, что творишь. Кто предупреждён – тот вооружён. Так, что глупая, упрямая девочка, ты сейчас можешь выбрать из трёх зол меньшее.

Они снова замолчали. В комнате становилось холодней и темнее, или так только казалось Майе. Наконец она решилась. Берегиня встала, оправила одежду. Вытерла распухшее от слёз лицо.

– Если я уйду одна, Вам придётся сделать свой выбор, тётя?

– Да, конечно.

Майя покачала головой.

– Не хочу, не надо, – она протянула руку Мелюзине. – Я возьму Вас с собой. Я не буду заставлять Вас искушать судьбу.

Мадам приняла её руку и, слегка опершись на неё, встала.

– Хорошо. Пусть так. Мне будет интересно увидеть, что же ждёт нас в пути.

– Ничего хорошего, – буркнула Майя и направилась к двери, за которой слышался плач. Не могла она сгубить всю Чернушку, и Базиля потерять не могла. – Знать бы ещё, кто там теперь плакать будет по моей вине.

Девушка дотронулась до ручки двери, обернулась к Мадам. Директриса, непривычно растрёпанная, с раскрасневшимся лицом и припухшими губами, оставалась стоять в центре комнаты. С удивлением и тревогой она смотрела на Майю.

– Вы идёте? – спросила девушка. Фейри смутилась и, спрятав свои мысли за ресницами подошла к другой створке двери. Взяла Майю за руку и одновременно с ней шагнула за порог.

Глава 4

Изнанка

Базиль сидел, уставившись невидящим взглядом в закрытую дверь чердака. Этой зимой он бывал здесь не часто, но следов запустения в его жилище не наблюдалось. Петли, запертой на зиму двери, не заскрипели, когда он отомкнул её снаружи. В свежем воздухе витал запах мяты и чабреца. Домовой исправно обметал пыль, поправлял ставни на крошечном полукруглом оконце, взбивал подушки и перину племянника.

После летней «очистительной кампании», когда Василина Егоровна вынесла отсюда всю старую мебель, комната стала казаться гораздо больше. Вокруг выбеленной печной трубы мальчишки вместе с Базилем устроили себе лежбище на пушистом ковре из диванных валиков и думочек всех сортов и размеров. Здесь было здорово читать сказки, бороться или просто валяться и болтать обо всём, что придёт в голову. Осенью Кит привёз из города здоровенного, плюшевого медведя. И теперь Мишка, заботливо укутанный в плед, спал в их берлоге, ожидая наступленья весны.