Аидише папа: книга для того, кто хочет стать отцом

Короче, какой бы подход вы не выбрали, итогом будет то, что ваши дети рано или поздно все равно вырастут и превратятся в вас, то есть во взрослых. Помешать этому можно, конечно, правда ценой искалеченной судьбы ребёнка, да и родительской тоже. Но если не рассматривать крайние варианты, то в сухом остатке остаётся неутешительный вывод: вы сами решаете, как вам нравится и как вам удобнее. Что вы выберете для себя, то вы и выберете для него. А разница в том, на какие жертвы, материальные и нематериальные, вы готовы пойти ради убеждений. Наверное, многие возразят, заметив, что слово «жертвы» неуместно, и для них пристальное внимание к детским интересам – всегда удовольствие и радость. А если есть недовольные этим обстоятельством, то они кладут на них с прибором. Мои дети – как хочу, так и воспитываю. Согласен.

Глава 19. Любой каприз

Картина маслом: улица, тротуар, на нем орущий малыш, а рядом невозмутимые родители. Они ждут, когда у крикуна закончатся силы, иссякнут слезы и он сам успокоится. Выдержать такое дано не каждому. Даже у прохожих зубы сводит и мурашки по коже. У кого-то непроизвольно сжимаются кулаки – вот дать бы этой бестии пару раз по заднице – она быстро рот закроет. Но подобные методы водворения тишины давно уже не актуальны. Поэтому свидетели рёва стараются незаметно побыстрее прошмыгнуть мимо, чтобы избавить свои барабанные перепонки от угрозы взрыва. Родители продолжают, как ни в чем не бывало, попытки успокоить малыша, но он их не слышит и переходит на откровенный визг. Одна лишь сердобольная старушка решает вмешаться в происходящее. Она начинает ласково журить ребёнка и пытается его погладить. И тут новый отчаянный вопль оглашает округу. Под укоризненно-виноватые взгляды родителей крикуна, обомлевшей старушке приходится быстро ретироваться. Наконец, нервы сдают и у папы с мамой. Угроза уйти и оставить одного поначалу действует отрезвляюще на малыша, но, убедившись, что это лишь уловка и никуда без него не денутся, он продолжает крик с новой силой. И откуда она у него только берется? История эта с открытым финалом. Я же хочу перевести разговор в другую плоскость. И поднять вопрос самой допустимости подобного поведения ребёнка со стороны взрослых, неважно, в домашней обстановке или в публичном пространстве. Сторонники консервативных взглядов, которых я бы не стал осуждать огульно, заметили бы по поводу вышеприведённой ситуации примерно так: надо пару раз шлёпнуть крикуна, делов-то, через попу быстрее доходит. Возможно, толк в этом подходе есть. Даже когда взрослый человек впадает в истерическое состояние и перестаёт контролировать свои эмоции, считается полезно дать ему пощёчину, чтобы привести в чувство. Ребёнок тоже зачастую не может совладать с эмоциями. Они захлёстывают его, переполняют. Он не в силах сам остановить свой плач. Но является ли выходом шлёпок по попе? Не запугаем ли мы тем самым ребёнка и не нанесём ли ему ещё худшей психологической травмы, чем та, которая послужила причиной рёва? А если у него тонкая душевная организация и он так самовыражается? И мы, вмешавшись в этот «концерт», зарубим на корню все творческие порывы неординарной личности, лишив человечество будущей Сары Бернар или Джека Николсона?

С другой стороны, чрезмерная терпеливость и потакание подобному поведению чревато полной потерей контроля над ситуацией. Через такие «приступы» крика и слез, истерики на ровном месте, ребёнок приучится добиваться своего. Он начнёт манипулировать родительским вниманием и заботой. Он и так этим занимается постоянно. Но тут в его руках окажется настоящее оружие массового поражения. Существует опасность увлечься истериками и сделать их частью своей жизни, в том числе и во взрослом возрасте. Не сомневаюсь, что многим из нас приходилось сталкиваться с людьми, которые, перешагнув детский и подростковый период, продолжают вести себя аналогичным образом. Разве что на тротуар не садятся, хотя и не без этого.

Так как правильно, что выбрать: дать ребёнку «прокричаться», выпустить наружу свои эмоции, или прекратить это «представление» силой и наказать, чтобы в будущем больше неповадно было? В решении подобной дилеммы, которая, так или иначе, в разной степени остроты встаёт практически перед всеми родителями, на мой взгляд, необходимо руководствоваться здравым смыслом и чувство меры. Если скандал начался из-за пустяка, на ровном месте, а так чаще всего и бывает, поощрять капризы я бы не стал. Шлёпок по мягкому месту – мера крайняя. Прибегать к ней стоит в исключительных случаях. Зачастую одной угрозы приведения ее в действие оказывается достаточно, чтобы снизить накал страстей. Детский плач, я не побоюсь этого слова, и пусть на меня ополчится армия негодующих родителей с бабушками во главе, вещь естественная и нормальная. Для ребёнка это самый простой выход. И самый естественный. Ушибся, поссорился, не справился – появилась обида и сразу вслед за ней навернулись слёзы. Стало жалко себя. Требуется срочно утешение родителей. Становясь старше, мы учимся справляться сами с обуревающими нас эмоциями, но все равно не обойтись без поддержки друзей и близких и, конечно, родителей, если они ещё с нами. Ребёнок поплакал, и ему стало легче. С взрослым также. Просто мы в большинстве своём запрещаем себе это делать, стесняемся. Ну, может это больше к мужчинам относится. Но превратить слёзы, а тем паче истерику в способ достижения цели, получения желаемого результата – вещь неправильная. Это моя точка зрения. Нет, это срабатывает. Причём как у детей, так и у взрослых. Скорее всего, это те самые дети, которые просто выросли и продолжили применять свои приёмчики уже на совершенно сознательном уровне.

Ещё один способ прервать затянувшийся детский «концерт» – вступить в него своей сольной партией, ну или родительским дуэтом. Можно попытаться воздействовать на орущее чадо собственным криком, вдруг получится превзойти его по громкости. Как правило, выходит плохо. Однако иногда этот номер проходит. Чувствуя родительское превосходство в децибелах, крикун постепенно стихает. Но данная метода имеет и обратную сторону медали. Не всем так уж нравится кричать, тем более на своего киндера. Некоторые, например, от этого испытывают стресс и сами потом оказываются не то что не в своей тарелке, а с приступом стенокардии, трясущимися руками и подкашивающимися ногами на ближайшей скамейке. Про реакцию окружающих и говорить не стоит. Ваша репутация будет сильно подмочена. И виной всему это невинное существо, которое накричавшись, наконец, успокоилось и теперь являет воочию свой ангельский лик. Повышение голоса на ребёнка вещь плохая, признаю. Но иногда неизбежная. Да, это признак вашей слабости или нежелания посвятить достаточно времени решению проблемы. Но если найдётся хоть кто-то, кто хотя бы раз не устоял перед этим искушением, пусть первый бросит в меня камень. Сознайтесь, праведники, и согласитесь – окрик помогает если не переломить ситуацию, то быстро зафиксировать ее. Трубный родительский глас однозначно оказывает благотворное влияние на расшалившихся и потерявших всякий самоконтроль детей. Они чувствуют, что подошли к опасной грани, за которой может последовать что угодно, в том числе наказание. И если не практиковать этот «непедагогический» приём слишком часто, эффект, пусть и незначительный, будет. Только не подумайте, что я призываю вас каждый день кричать на своего ребёнка. Боже упаси. Но как следует «рявкнуть» на него для приличия, стоит. Шучу.

P.S.

Рассуждая о причинах рёва, я упомянул детские капризы. С ними, если задуматься, все не так однозначно, как кажется на первый взгляд. Не всякая прихоть – каприз и не всякий каприз – прихоть. Иногда так можно не различить особенности, природные склонности ребёнка, если каждое его желание пропускать мимо ушей и списывать на капризы. А некоторые капризы потом становятся привычками и даже добавляют шарм их взрослым обладателям. Правда, другие дурные привычки раздражают не меньше, чем соблазняют приятные. Каприз – это внутренний неосознанный порыв, увлечение мимолётное и доставляющее редкостное удовольствие. Редкостное, в смысле редко достижимое. Позволять иногда себе и другим капризы нужно и полезно. Это раскрепощает, приподнимает над действительностью, какой бы степени удобства и комфорта она ни была. Но часто практиковать капризы тоже не стоит. Во-первых, от них устают близкие, терпение которых не безгранично, а во-вторых, избаловав себя прихотями, вы нивелируете их ценность и можете потерять способность получать от них удовлетворение. Так что капризничайте лучше меньше, да лучше.

Глава 20. Подчинять и подчиняться

Старшему ребенку в доме одновременно повезло и досталось. Он застал своих родителей в их самый романтичный период. Был с ними в гордом одиночестве и ему доставались все их внимание и забота. Не стоит забывать, что и сами мама с папой были в тот момент немного моложе и наивней, чем когда спустя какое-то время, иногда весьма значительное появится братик или сестрёнка. Появление нового члена семьи – событие ожидаемое и вместе с тем неожиданное для детей. Они чувствуют свою сопричастность с происходящим. И хотят внести посильный вклад в уход и воспитание младенца. Но вскоре выясняется, что новый «жилец» полностью завладел вниманием родителей. Он беспрестанно кричит, он вечно чем-то недоволен, он непонятно когда спит и когда бодрствует. Старшие дети начинают ревновать и ведут себя настороженно. Как бы про них совсем не забыли. Стоит маме взять младенца в руки, они уже на стороже. Льнут и просятся посидеть рядом. Их обижают привилегии, обрушившиеся на вновь прибывшего. Им это кажется несправедливым, и они правы. Но со временем семейная иерархия восстановится. Младший займёт своё место, там, где ему положено, и будет вынужден учиться подчиняться старшим детям. Навыки подчинения и умения подчиняться играют не последнюю роль в сохранении спокойствия семейной обстановки. Без непосредственного участия родителей в установлении правил поведения тут не обойтись.

«Командовать умеет лишь тот, кто умеет подчинять» – звучит немецкая пословица. Одно обуславливает другое. Если уж продолжать пользоваться армейской терминологией, то довольно часто дети воспринимают в штыки родительские указы или приказы. Особенно если они звучат безапелляционно и грозно. Ты ему «да», а он в ответ «нет». Ты ему про Фому, а он про Ерему. Не в каждой семье есть военный и поэтому строгость и дисциплина близки не всем. Шучу. Пререкания с родителями по каждому поводу начинаются у ребенка, когда он чуть подрастёт и станет осознавать себя отдельной единицей. Боевой единицей. Года в три моя старшая стала отвергать любые компромиссы по поводу одежды. Ее устраивали только платья и только те из них, что ей приглянулись сегодня. Компания противостояния двух сил: детского желания и родительского терпения развернулась не на шутку. В ход шли все конвенциональные виды оружия: просьбы и угрозы, слёзы, крик, обиды и прощения, убеждения, обещания. Поощрялся, в том числе, подкуп противника, и переманивание его на свою сторону, выдвигались ультиматумы и принимались победные реляции. Бесполезно. Ситуация с одеждой стала патовой и окончательно зашла в тупик. Мы, родители, тут, конечно, допустили ошибку, выбрав неверную стратегию противостояния до победного конца. Извинением нам может служить лишь то оправдание, что Саша была нашим первенцем, и все приходилось решать и менять по ходу дела. Ещё недавно наша любимая девочка была такой послушной и покладистой. Принимала на ура наши игры и идеи, старалась быть всегда рядом. Мы таскали ее с собой везде: в поездки, на концерты, к друзьям в гости в рестораны. Она была очень коммуникабельной и легко шла на руки к незнакомым людям. Мы привыкли к тому, что-то с Сашей не бывает проблем. И даже не могли предположить, что так будет далеко не всегда. Началось с мелочей. Она перестала реагировать на наши слова. Точнее перестала делать то, что мы ее просили сделать. Самые элементарные вещи, которые не составляли труда и уже были пройдённым этапом, неожиданно превратились в камень преткновения. Заходим с ней в квартиру. Нужно снять обувь. Саша идет, не разуваясь, дальше. Начинаешь на неё сердиться. Снимет ботинки где попало и бросит их там же. Скажешь один раз, другой, – никакой реакции. Поиграет в игрушки – все бросит. Просишь прибраться – сидит и ухом не ведёт. «Ноль внимания, фунт презрения». Естественно, меня это сбивает с толку, ведь раньше за ней такого упрямства не наблюдалось. Потом у улыбчивой радостной крохи с всегда хорошим настроением вдруг начались слёзы по поводу и без. Она стала бурно реагировать на любой шум, бояться его. Просыпалась ночью в слезах, и мы никак не могли ее успокоить. Про платья я уже живописал. Одно, другое, третье и мы вскоре не узнавали нашу девочку. С ней стало очень тяжело. Мы понимали – сказывается ещё влияние садика. Перед ее глазами пример поведения детей, во многом отличный от тех установок, что прививали мы дома. Сравнивая одно с другим, она выбирала то, что ей легче, где меньше требуют. Когнитивный диссонанс нарастал. Была ли это ещё и своеобразная «проба сил», когда дети испытывают на прочность границы дозволенного, скорее всего не без этого. Опять же, по сравнению с одногруппниками, наши рамки наверняка казались жёстче и строже. Сделали ли мы все, чтобы попытаться понять ее состояние и облегчить ей задачу найти решение, как себя вести дальше? Не перегнули ли палку, не давили ли слишком сильно на ее только формирующуюся психику? Я до сих пор в этом не уверен. Хотя, по прошествии года, обернувшего затяжными позиционными «войнами», ситуация начала понемногу выправляться. Саша стала спокойнее, слез поубавилось и появилось желание всячески помогать родителям. С тех пор ее сознательность только росла. И нет у нас в семье более ответственного человека, чем моя старшая дочь. Иногда ее педантизм настораживает и даже пугает. Хорошо хоть рассеянность никуда пока не делась и одно компенсирует другое. Когда наши с ней отношения переживали острую фазу противостояния, и на все мои обращения следовал безоговорочный отказ, причём практически по любому поводу, я написал стишок, который называется «Кот наоборот». Саша до сих пор к нему относится прохладно, видимо, что-то осталось ещё в ее памяти с той «горячей» поры.

Вот он:

Жил-был кот наоборот,

Он любил чесать живот.

Говорят: «Мой милый котик,

Хочешь, почешу животик?»

Он же вместо живота,

Подставлял конец хвоста.

Или утром, спозаранку

Есть зовут его сметанку.

Но в ответ лишь слышно – «Нет!

Я сметану ем в обед.

За окном денек погожий,

Все столпились уж в прихожей.

Собираются гулять.

Глядь, а кот опять в кровать.

Веселятся все – он кислый

Что такое с нашей кисой?

Очень хочется всем спать

Кот же прыг, давай скакать.

Наконец всем стало ясно,

Объяснять коту напрасно.

Он живет наперекор

Всей семье сплошной укор.

Скажешь, мы хотим направо,

Он налево побежит.

Нам пора вставать с кроватей –

Кот свернулся и лежит.

И тогда нашли мы средство

Как исправит нам кота:

Просто нужно постоянно

Заменять все «нет» на «да»

Например: гулять не хочешь,

Уж на улице темно?

Лапы там поди промочишь…

Смотришь – кот стремглав в окно.

К холодильнику подходишь –

Речь ведешь издалека

«Нет, наверно, сытый котик,

Он не хочет молока».

И сейчас же без задержки

Появляется наш кот

Хвост трубой торчит призывно

К миске он скорей идет.

Не увидев там ни капли,

Принимается кричать:

«Я без ужина остался!

Я не буду голодать!»

Когда гости к нам приходят

Удивляется народ:

«Как вы так с котом живете?

Это ж чистый сумасброд!»

Но гостей мы успокоим

Эко дело, не беда.

Можно ладить с ним прекрасно,

Заменяя «нет» на «да».

Глава 21. Филисовский вопрос

Что можно обсуждать с детьми, а что нет? Где проходит допустимая граница домашней демократии? Возвращаемся к вопросу «рамок» для детей. Мне кажется, не стоит проявлять излишнюю строгость в этом вопросе. Увлечение рамочными разграничениями не то что пустая трата времени, но часто это не срабатывает. Идти на принцип и требовать от ребёнка безусловного выполнения «соглашений» глупо с вашей стороны. Дети ещё не очень курсе, что с принципами не поспоришь. Я уже писал, что они гораздо гибче нас и, как правило, не хотят идти на обострение, предпочитая переиграть условия. Поэтому вместо рамок удобнее применять «мягкую силу». Вы можете сдвигать в ту или иную сторону зазор дозволенного, но «ключ от двери» остаётся в ваших руках. И это не подвергается сомнению. Обсуждать с детьми можно все или почти все, учитывая, разумеется, их возраст. Больше того, такие диспуты весьма полезны для обеих сторон. Дети учатся размышлять вслух, когда перед ними ставят серьёзные вопросы. Как устроена та или иная вещь, что означают понятия дружбы, внимания, как научиться тому или иному навыку, почему вечером нужно идти спать. И так далее. Заведя подобный разговор, вы с удивлением сделаете множество неожиданных для себя открытий. Первейшее из которых – ваши дети знают очень много, о чем вы и не предполагали.

«У меня есть филисовский вопрос» – сказала как-то 5-тилетняя Варя. – «Что важнее: сила или ум»?

«Не филисовский, а филифьонкин вопрос», – поправила ее сестра Саша. Она старше Вари, а потому иронична. Недавно мы закончили читать про муми-троллей и Фильфьонка пригодилась.

«Вопрос все равно хороший», – не стал спорить я. – «Так что важнее»?

«А ты как думаешь»? – ответил вопросом на вопрос Саша.

«Смотря, в какой ситуации. Где-то сила нужнее, а где-то ум».

«А иногда и то, и другое» – подвела итог диспуту Саша.

Но тут Варя задала новый вопрос: «А что важнее: сила или красота»?

«Ну, это для кого как», – снова начал размышлять я вслух.

«Красота сильнее», – теперь уже резюмировала Варя, пока Саша отвлеклась на дожёвывание куска шницеля. Дело происходило за домашним обедом, плавно перешедшим в светски-философскую беседу.

«Девочки! Этого в классе вам не задавали», – неожиданно вмешалась в спор самая мелкая из моих дщерей Лиза. Она уже давно перебралась от стола к дивану и лежала на нем, задрав ноги вверх. На том и порешили.

Совместные «прения» на разные темы и проговаривание в том числе «болевых» точек с детьми вырабатывает у них привычку отстаивать свою позицию, аргументировать ее, а также навык слушать и принимать чужие аргументы. Под «болевыми» я подразумеваю неудобные, неприятные детям моменты в жизни. Например, когда ребёнку что-то поручили сделать, а он не хочет, можно ли обманывать, вопрос наказания и прощения, обиды и чувство стыда – полезно ли его испытывать? Кстати, о стыде. Мне попадались утверждения вполне успешных и авторитетных детских психологов и педагогов, которые предлагают исключить это слово из родительского лексикона. Мол, стыд закомплексовывает детскую психику, прививает чувство вины, рождает неуверенность в своих силах. Я бы не согласился с этим. Опять же все зависит от дозы, как часто вы прибегаете к данному аргументу. Если педалировать и постоянно обвинять ребёнка, причём делать это по любому поводу: не выучил уроки, шумит, не даёт отдохнуть родителям, просит мороженое, хотя уже слопал целую шоколадку, ленится, не слушается, громко и вызывающе ведёт себя на людях… Как тебе не стыдно! То результат непременно будет. У малыша разовьётся комплекс неполноценности. Он предпочтёт скрывать свои чувства и научится не проявлять желания. Но от этого они никуда не денутся. Просто вы их загоните внутрь и попробуй потом допытайся, что там у ребёнка на душе, что его беспокоит, что его волнует и приводит в уныние или экстаз. Но бесстыдство – другая крайность. И речь тут не о физиологии, а об умении сопоставляться свои желания с интересами других. Это вопросы морали, этики. Если их не касаться – вырастет неполноценный человек, уверенное в себе и бесцеремонное животное, ставящее свои внутренние позывы выше всего остального. Возможно, кто-то считает, что это как раз гарантирует успех в жизни. Я готов поспорить. Вопрос, что ещё подразумевать под успехом. Но уважения окружающих своим бесстыдством вы точно заслужить не сумеете.

Не менее важно, что обсуждение с детьми множества дел и тем подразумевает ещё и выработку доверия к старшим. Это своеобразное делегирование полномочий, разделение ответственности с ребёнком ему очень импонирует. Так он приобщается к миру взрослых. Он хочет, чтобы его принимали в нем за «своего», он готов взять на себя часть решения задач и будет стараться не подвести. Разумеется, нужно предусмотреть пропорции такого взаимодействия, поскольку последнее слово все же всегда должно оставаться за старшими. Вообще, разговаривайте чаще с детьми, для них это очень важно. Старайтесь их выслушать, пробуйте вывести их на самостоятельные размышления. Давайте подсказки, задавайте наводящие вопросы, так им будет интереснее, чем если вы с высоты своего пьедестала начнёте излагать абсолютные истины. Меняйтесь местами: сначала вы учитель, а потом ваш ребёнок может продемонстрировать свои умения и обучить ими вас. Поверьте, ход его мысли вам не предугадать.

Мы с девочками любим играть дома в «школу». Расставляем «парты», распределяем уроки. Учителями выступают по очереди две старшие, Саша и Варя. Роль директора отведена мне. Неважно, какой урок ты собираешься преподать: рисования, спорта (то есть физкультуры), родного или иностранного языка (а именно Саша выучила сестру ивриту) или даже дуракаваляния… Ощущение себя главным в этот момент помогает осознать собственные навыки и закрепить их через «преподавание» другому. Играя в такие ролевые игры, дети чувствуют себя взрослыми. А я, прислушиваясь к тому, о чем и как они говорят, и какие требования предъявляют друг к другу, узнаю много нового о себе. И, если честно, то далеко не все мне тут нравится.

Старшая Саша бескомпромиссна к любым признакам разгильдяйства. Ее серьёзность несколько обескураживает. Как это знакомо. Зато средняя, Варя, очень органично смотрится в роли расслабленной и мечтательной ученицы. Но примеряя на себя образ учительницы, взяв в подопечные самую младшую – Лизу, она тут же меняется, тоже становясь серьёзной и требовательной. Лиза, слава богу, пока ко всему относится совершенно беспечно. «Задания» выполняет как попало, за что ей достаётся от всех «учительниц», но ее это мало волнует. Попало ей нынче и от «директора». Я отчитываю Лизу за «художества» на аквариумной стенке. Она, не в первый раз, разрисовала стекло – на сей раз мелком.

– Лиза, мы с тобой уже разговаривали на эту тему. Так нельзя делать, ты это знаешь. Где можно рисовать? – Лиза упорно молчит. – Посмотри на стены. На них можно рисовать? – Лиза качает головой. – А там все ещё твои «художества» остались. Мы их отмыть не можем. На аквариуме тоже нельзя. Можно только на бумаге, да? – Лиза молчит. Тут голос подаёт Варя:

– У меня есть идея: надо стены бумагой обклеить. Тогда Лизе можно будет на них рисовать.

– А она ещё на полу «чиркает», – вставляет свои «5 копеек» Саша. – Поэтому на пол нужно тоже бумагу постелить.

– И как мы ходить будем, – интересуюсь я. – Во что у нас квартира превратится?

– Нет! – Неожиданно продолжает свою мысль Саша. – Бумагу использовать нельзя. Ее из деревьев делают. Это сколько ж деревьев придётся срубить. Лучше на пол постелить целлофановые пакеты.

– А они загрязняют окружающую среду и тоже наносят ущерб природе, – замечаю я. Саша соглашается.

После нашего обсуждения Лиза, не проронившая за все это время ни слова, залазит на стул, дотягивается до упаковки влажных салфеток и идёт протирать аквариум. Не в первый, кстати, раз, и почему-то кажется, что не в последний.

Глава 22. Поощрение вниманием

Когда старшей Саше было около 7 лет, а Варе, соответственно, 3 года, младшая Лиза тогда еще только появилась или собиралась появиться на свет, у нас было такое развлечение: я включал на компьютере видеоклипы и девочки танцевали под музыку. Прежде чем начать, они бежали переодеваться. И только облачившись в соответствующие настроению наряды, начинали свои «па». У каждой была своя любимая песня и не одна. Саше нравились лирические композиции, Варя предпочитала ритмы латино. Как же любопытно на них было смотреть. Через движения проступала их природа, их натура. Одна кружилась до бесконечности и прыгала козликом, другая вертела попой, а потом устраивалась на полу, лёжа на спине. Движения ее были неспешны, но энергичны. Общим же было то, что отдаваясь танцу, они не забывали искать мой взгляд. И стоило мне на них посмотреть пристальнее или похвалить, как они тут же «вспыхивали» и усердия прибавлялось в разы.