Долина скорби

– Каким образом?

– Если расходы поделить между Городской и Королевской казной, то собрать ополчение не составит особого труда, Ваше Величество.

– О, Боги! – вскричал Аддерли. – Такого никогда не было и не будет!

– Ни вам решать, лорд Аддерли, – буркнул Чамберс.

– Это столь необходимо? – спросила королева.

– Да, Ваше Величество, – ответил Чамберс. – Если не пойдем на этот шаг, завтра потеряем все… слово за вами, Ваше Величество.

Королева призадумалась, нервно застучав пальцами по столу. Наконец, прервав молчание, она улыбнулась и посмотрела на Мердо.

– А вам, лорд Боллард, есть что добавить?

– Нет, Ваше Величество, – ответил Мердо, в глазах которого стояло вожделение.

Он съедал Ее Величество глазами и нет-нет, его взгляд падал на грудь королевы, украшенной огромной брошью в виде золотой капли, усыпанной бриллиантами.

– Ну, что же, господа, я вас услышала, и вот мое решение. Вам, лорд Аддерли, изыскать средства для ополчения. Вы, Мердо, должны собрать ополчение и решить вопрос с крестьянами и потрошителями. Что до вас, лорд Чамберс, то мы и впредь надеемся на вашу мудрость, особенно, в столь неспокойное для королевства время. На этом, господа, заседание совета объявляю закрытым.

Поднявшись, королева окинула взглядом членов совета, вскочивших со своих мест, и устремилась к выходу, как лань, убегающая от охотника.

«Такие разные, и такие одинаковые», – подумала она, ни

услышав за время заседания ни слова о своей беременности, ни слова о падении дома Бланчестеров, о котором говорится в пророчестве.

Она была хорошо осведомлена, что в народе ее правление вызывает недовольство, а ее прозывают не иначе, как Порочной королевой. Нашествие саранчи, невыносимая вонь и невообразимые налоги в Миддланде, да частые неурожаи в Соутланде и неспособность власти устранить угрозу со стороны разбойников всех мастей, все это связывали с ее именем. Теперь вот лорды-наместники, никогда не питавшие любви к дому Бланчестеров, поднимают головы. Единственное, чего она никак не могла уразуметь, так это отсутствие вестей из Гланвилла, этой цитадели божьих заветов.

– Ваше Величество, – поприветствовала Клодия, присев в реверансе у дверей королевских покоев.

– Ну, говори, – буркнула королева, в голосе которой прозвучало нетерпение.

– Ваше Величество, – сказала Клодия, бросив недоверчивый взгляд на гвардейцев, сопровождавших королеву. – Говорить при них?

– Не бойся, они не из болтунов.

– От братьев, Ваше Величество, нет вестей, как нет вестей и от Калума с Гэвином.

– Значит, я была права…

Толкнув дверь, королева шагнула в опочивальню и остановилась, уставившись на окно.

– Ваше Величество, с вами все хорошо?

– Скажи мне, сколько людей ты послала вдогонку?

– Дюжину, Ваше Величество.

– Мало, пошли еще людей… а теперь, иди, на сегодня ты свободна.

– Ваше Величество.

Сделав реверанс, Клодия бросилась выполнять приказ, но, не пробежав и десятка шагов, остановилась и прислонилась к стене, ощущая, как ее сердце вот-вот выскочит из груди.

«Он не тот, за кого себя выдавал, – подумала она о Калуме, к которому испытывала уважение, замешанное на страхе. – Вот Гэвин, или братья Савьер, эти да, за пару пенсов готовы мать родную удавить, а он, он не такой».

Зардевшись, Клодия ощутила внутри себя тепло,

поднимающееся с самого низа. Оторвавшись от стены, она бросилась в комнату слуги Роэхо, через которого и держала связь с наемниками королевы.

АДА

«Сомнения, что черви, съедающие плоть изнутри», – вспомнила королева Ада одно из отцовских изречений.

С тех самых пор, как она отдала первенца в жертву Хептосиду, эти слова посещали ее голову не раз. Вот и сейчас, стоя у окна, она наблюдала за городской суетой, пытаясь отвлечься от гнетущих мыслей. Впрочем, наедине с собой королева пробыла недолго, ибо вскоре после ухода Клодии раздался стук в дверь – сначала одиночный, затем два коротких и за ними настойчивый, как дождь, барабанящий по крыше дома. Обернувшись, она сделала шаг и остановилась.

– Мердо, мне не до тебя, – устало произнесла королева.

– Ваше Величество, позвольте войти! – послышался за дверью голос Мердо.

Ничего не ответив, королева вернулась к окну, зная, что он и так войдет, не дожидаясь ее согласия, и, в очередной раз оказалась права.

– Вот скажи мне, зачем охрана, если впускают всех подряд?

Не отвлекаясь от лицезрения улицы, она ощущала на спине взгляд Мердо, горячий, как песок на южном побережье Соутланда. Сопровождая как-то отца в поездке по королевству, она в первый и единственный раз преодолела Королевский тракт от начала и до конца. Оказавшись на песчаном берегу Знойного моря, ее отец простер руку к горизонту и сказал: «Вот здесь, дочь моя, заканчивается мое королевство, которым будешь править и ты». Сказав это, он повернулся к ней и добавил: «Надеюсь, мой внук будет достоин памяти Великих королей».

Это был не первый разговор о внуках, ибо принц Эрик детей не имел, как не имел и прав на престол. Одна надежда – на Аду. Однако, к большому недовольству короля Харлина его дочь всех кандидатов в мужья отвергала, ничем это не объясняя. Это обстоятельство не могло не удручать любящего отца, всем сердцем желающего внука и счастья любимой дочери. Больше того, она водила дружбу с гвардейцем, красавцем Мердо, сыном герольдмейстера из захудалого, но древнего аристократического дома Боллардов. Благодаря отцу, он попал в оруженосцы знатного рыцаря и быстро приобрел славу искусного бойца на мечах, проявив себя в схватках с разбойниками. После посвящения в рыцари, Мердо был определен в гвардию и за короткий срок приобрел славу первого красавца королевства. В нем сочетались и красота, и мужественность, и храбрость, и веселый нрав, что не могло остаться без внимания принцессы. Обмениваясь взглядами и улыбками, они походили на двух мотыльков, кружащих вокруг светильника, нет-нет да соприкасающихся крыльями. Единственными недостатками Мердо были заносчивость и несдержанность в словах, которую он успел проявить и в тот самый день, когда король Харлин и принцесса Ада оказались на берегу моря.

Она прекрасно помнила слова Мердо, что «южное побережье еще не край королевства, есть еще и Гланвилл». Слова были им сказаны так тихо, что не всякий мог их услышать. Но, то ли он сказал недостаточно тихо, то ли ветер оказался излишне ретивым, король услышал его слова. Наградив дерзкого гвардейца небрежным взглядом, он взял дочь за руку и повел в сторону от тракта, ступая по раскаленному песку. Остановившись неподалеку от дороги, отец преклонил колено и собственноручно снял с ее ног сандалии, а затем поднялся и воротился на тракт. «Иди», – приказал он, указав рукой на море, плескавшееся у берега в какой-то полусотне шагов. «Отец!» – вскричала Ада, попытавшись пойти вслед за отцом, но, поймав его неумолимый взгляд, остановилась. Не смея перечить отцу, она приподняла полы платья и пошла к берегу, прибавляя и прибавляя шаг от нестерпимого жара, пока не пустилась в бег. Вбежав в соленую воду, она ощутила не с чем ни сравнимое удовольствие, которое продолжалось недолго, ибо за спиной раздался голос отца: «Никогда не стой на месте, ибо жизнь скоротечна, а мир – большой, сродни непаханому полю». Обернувшись, она узрела отца, что-то высматривающего на горизонте, а за ним Мердо, взирающего на нее горячим взглядом.

Через полгода отца не стало, а престол перешел в руки тридцатилетней принцессы Ады. Спустя три месяца она обручится с Вилфридом Мантойей, младшим братом лорда-наместника Ярвуда Мантойи, дабы скрепить союз двух величайших домов королевства. С ним же и познает плотскую любовь, вкус которой, однако, ей пришелся не по нраву. Так пройдет год, другой, а за ним и третий, не принесший королевской чете ни потомства, ни семейного счастья. Если король от горя забывался в эле, днями напролет пропадая на охоте, то королева

блуждала по замку, напоминая бледную тень себя прежней. Но, как говорится, всему есть начало, и всему есть конец. После трех лет несчастного супружества король Вилфрид нежданно скончался, подавившись косточкой от вишни. Не пройдет и двух дней, как Ада окажется в объятиях Мердо, в которых ощутит то самое несравнимое удовольствие, которое прежде познала на южном побережье Соутланда.

– Я не все, моя королева, – ответил Мердо, подойдя к окну.

Обняв Аду за талию, он уткнулся лицом в копну рыжих волос и вдохнул аромат розовых духов.

«Она все также бесподобна», – подумал он, ощущая пальцами рук приятную полноту королевы.

В свои сорок пять лет королева Ада по-прежнему блистала красотой. Казалось, что время над ней не властвует, но, то было видимостью. Паутинки под глазами, морщины в уголках рта, широкие бедра и груди, потерявшие былую упругость, говорили, что ее закат не за горами. От прежней принцессы Ады остались высокий лоб, тонкий нос, чувственный рот и большие глаза бирюзового цвета, в которых уже не отражался мир, как прежде. Не осталось и рыжей косы, прежде доходившей до пят, а нынче только до плеч.

– Надо бы завести пса, больше пользы.

– У тебя уже есть пес, – улыбнулся Мердо, обняв Аду крепче.

Наклонив голову, он нашел губами шею королевы и принялся ее целовать, опуская руки все ниже и ниже, пока внезапно не остановился. Ощутив на языке волос, Мердо отстранился и извлек изо рта рыжий волос. Посмотрев на него задумчивым взглядом, он нервно стряхнул его с пальцев и снова прижался к королеве.

– Прекрати! – вскричала Ада, вскинув локти. – Тебя что, больше ничего не интересует!?

– Ничего, только ты, моя королева.

– Если ты не заметил, я этой ночью родила. Не хочешь спросить, кого родила?

Обернувшись к Мердо, она посмотрела в его глаза, надеясь увидеть в них интерес, хоть чуточку, но, ничего, кроме похоти, не заметила. Мердо стоял и улыбался, предвкушая ночь, когда снова окажется в объятиях Ее Величества. Вот уже третий месяц был на исходе, как он пребывал на голодном пайке, получая изо дня в день отказ королевы.

– Дай угадаю… сын?

– Да, сын.

– Надеюсь, роды прошли благополучно и он не пострадал?

– Брось, из тебя плохой актер! Ответь лучше, тебе действительно наплевать на собственных детей?

– Что за глупый вопрос!?

– И все же?

– Да, наплевать, как и тебе, – сказал Мердо, как отрезал.

– Иного и не ждала, – выдохнула Ада.

«О, Боги, как же я хочу сына», – мелькнуло в ее голове, ибо ответ Мердо окончательно убил в ней мысль, что первый красавец королевства способен на большее, нежели вытворять чудеса в постели.

Она не просто хотела сына, а хотела заниматься его воспитанием, как это делают простолюдины. Следить за тем, как сын произносит первые слова, как становится на ноги, как…

– А ты ожидала услышать иное?

«О, Боги, до чего же она глупа, – подумал он, вспомнив о пророчестве. – Ну, скажет он, что ему не безразличны их дети, но что от того изменится? К чему его мнение вообще, если их судьба уже предрешена, и она это прекрасно знает?! Одним сыном меньше, одним больше, ничего не изменить».

– Я давно ничего не жду, – ответила Ада, обернувшись к окну.

Пожав плечами, Мердо шагнул к окну и уперся руками в позолоченный подоконник.

– На совете ты сказала, чтобы я собрал ополчение и занялся крестьянами и… как их там?

– И потрошителями, – подсказала Ада.

– Да, все верно. Если с ополчением все понятно, как быть с остальным, с теми же потрошителями?

– Ты лорд-командующий, тебе и решать.

– Я прежде солдат, – сказал Мердо, предприняв попытку поймать взгляд королевы.

– А я королева, – парировала Ада. – И мое дело отдавать приказы, а твое дело исполнять.

Миддланд, напоминавший в дневные часы один большой муравейник, продолжал жить прежней жизнью, будто никакого

пророчества не было и в помине.

«Может, мои волнения напрасны? – подумала она. – Ведь в пророчестве нет моего имени… Сомнения, что черви, съедающие плоть изнутри… о, Боги, как же мой отец был прав!»

– А ты сильно изменилась.

– Мой отец говорил, что нельзя стоять на месте, что жизнь скоротечна, что… хотя… это не столь и важно.

Махнув рукой, Ада вздохнула и посмотрела на морской горизонт, туда, откуда пришли ее предки, ведомые Хептосидом. Она много раз слышала легенду о семи ветрах, часами просиживая на коленях отца, как много раз слышала о пророчестве верховного жреца Соутланда, предрекшего падение дома Бланчестеров.

– Ладно, пойду я, – сказал Мердо, но, с места не сдвинулся, ожидая прощального слова. Простояв так с некоторое время, он ничего не дождался и тихо удалился.

– Охрана! – крикнула Ада.

– Ваше Величество, – сказал один из гвардейцев, появившись на пороге.

– Передай мажордому, что Ее Величество желает развеяться. Завтра, нет, послезавтра мы проведаем южные окраины.

– Да, Ваше Величество, – кивнул гвардеец и исчез в дверях.

«Никогда не стой на месте, ибо жизнь скоротечна, а мир – большой, сродни непаханому полю», – вспомнила она отцовское изречение, после чего улыбнулась и затворила окно.

ЭРИК

– Смотрите, смотрите – принц! – закричал мальчишка, указав пальцем на принца Эрика, объявившегося на балконе Дома Эдмуна.

– Да здравствует принц! Да здравствует Его Высочество! Да прибудут с тобой Боги!.. – раздались крики из толпы.

Торговая площадь Вестхарбора погрузилась в невообразимый шум, в котором потонули сотни голосов, восхвалявших принца на все лады.

– Как же прекрасен этот город, – обронил принц Эрик, на лице которого заиграла легкая улыбка.

Помахав толпе, он покинул балкон, исчезнув за плотными шторами из зеленого шелка.

– Народ от вас в восторге, Ваше Высочество, – заметил Лорьен, секретарь и советник принца в одном лице.

Склонившись над столом, он вертел в руке гусиное перо, вчитываясь в содержание свитка. Бумаги, лежащие на столе в полном беспорядке, выдавали в нем человека, чуждого к порядку.

– Знаю, Лорьен, как знаю и то, что любовь народа не из дешевых, а это…

Не закончив мысли, принц замолк, наблюдая из-за штор за суетой на площади.

– Его Высочество что-то беспокоит? – спросил Лорьен, подняв голову.

Пребывая в советниках принца не первый год, он научился угадывать его настроение с полуслова. Это был большой дар, которым гордились все, кто принадлежал к дому Маргейтов, веками прислуживающему Бланчестерам.

– Нет, Лорьен, разве что здоровье дорогой сестрицы. Что слышно от Чамберса?

На протяжении тридцати двух лет, что принц Эрик пребывал в изгнании, он проявлял живейший интерес ко всему, что происходило в Королевском замке. Прозванный Вечным претендентом, он еще до рождения сестры организовал заговор против отца, за что и поплатился. Десять дней заточения в Белой башне, полной ужасов, принесли ему седые волосы и избитые в кровь кулаки. Так и не достучавшись до стражи, принц пришел в полное отчаяние, как нежданно-негаданно был помилован и отправлен наместником в Вестхарбор, получив запрет покидать город под любым предлогом.

– Ваше Высочество, лорд-канцлер сообщает, что королева отдала приказ лорду Болларду собрать ополчение и разобраться с крестьянами и потрошителями.

– И на кой ей нужно ополчение?

– Лорд-канцлер сообщает, что не сегодня-завтра могут восстать Соутланд и Нортланд.

– Стало быть, наше время наступило? – спросил принц не то себя, не то советника.

Оторвавшись от лицезрения толпы, он затворил балконные двери и принялся расхаживаться по комнате, выдержанной в зеленых тонах.

– Да, Ваше Высочество.

– А что с беременностью моей сестрицы?

– Королева разродилась сыном… как и прочих отпрысков Ее Величества, его постигла та же участь.

– Бедное дитя, – произнес принц, изобразив на лице печаль. – И какой же это по счету?

– Пятый, Ваше Высочество.

Остановившись у двух картин, на которых были изображены короли

Аргус и Эдмун, принц обернулся и обратил на советника сияющий взгляд.

– Хорошо, очень хорошо… у тебя все, Лорьен?

– Нет, Ваше Высочество.

Побледнев в лице, словно воришка, пойманный за руку, Лорьен уронил взгляд на свиток и с дрожью в руках разгладил его непокорные края.

– Ну, и чего тянешь кота за хвост!?

– Еще лорд-канцлер сообщает, что лорд Аддерли упомянул о возможности мятежа на Пяти Островах.

– Ах, же ты кусок дерьма! – вскричал принц, схватившись за эфес серповидного кинжала.

Подняв взгляд, Лорьен узрел перекошенное от злобы лицо принца. Он мог отдать руку на отсечение, что будь здесь лорд-казначей, то не сносить ему головы.

– Какие будут указания, Ваше Высочество?

– Если он такое заявил, то промедление – верная смерть! Дай знать Виклафу, чтобы держал флот и войско на изготовке. Завтра все решится – быть мне на троне или гнить в канаве.

После того, как год тому назад случилось нашествие саранчи, принц Эрик посчитал это знаком и принял решение готовиться к войне. Судоверфи на Пяти Островах, уничтоженные во времена короля Эдмуна, были восстановлены, а вслед за тем начались работы по созданию флота, которого никто прежде не видывал. Корабельщики работали столь усердно, что каждую неделю со стапелей сходило по шесть-семь кораблей, что не могло пройти мимо внимания шпионов лорда Аддерли и местных жителей, засыпавших и просыпавшихся под стук топоров. Ему нужен был всего на всего один месяц, чтобы завершить задуманное, а здесь, так некстати, выступил лорд Аддерли.

– Как скажите, Ваше Высочество.

Поднявшись, Лорьен отвесил поклон, собрал свитки в охапку и

посеменил к выходу.

– Да, и Чамберса поблагодари, – сказал принц. – Скажи ему, что Его Высочество им довольно.

– Хорошо, Ваше Высочество.

– Хотя, нет, скажи ему, что Его Высочество довольно им, но, этого недостаточно. Чтобы сохранить расположение Его Высочества и должность при новом короле, надо бы спровадить из столицы

Королевскую гвардию.

– Как скажите, Ваше Высочество.

Взявшись за дверную ручку, Лорьен развернулся и посмотрел на принца.

– Ваше Высочество, можно высказать мнение, которое вам может не понравиться?

– Говори.

– Если война с короной неизбежна, Ваше Высочество, то нам не обойтись без союзников.

– Зачем нам союзники, коль у нас отличное войско и лучший флот на все королевство?

– Все верно, Ваше Высочество, однако в нашем предприятии флот нам не подмога, ибо война будет вестись на суше. И потом… войско из ополченцев и людей, привыкших зарабатывать на жизнь разбоем, несравнимо с Королевской гвардией.

– И кого же ты видишь в союзниках?

– Лорда Стэнходжа, Ваше Высочество.

– О, Боги, искать поддержку у пройдохи!?

– Да, Ваше Высочество, ибо без вашего дяди наше предприятие обречено на провал.

– Прежде небо рухнет на землю, нежели я свяжусь с этим пройдохой!

– Это, Ваше Высочество, есть политическая необходимость. Какой-никакой, но ваш дядя владеет Грин Каунтри, а это единственный путь к сердцу королевства.

– Дядюшка безмерно предан сестрице, о каком союзе ты говоришь?

– Ваше Высочество, он предан до той поры, пока Ее Величество платит за лояльность.

– Предлагаешь подкупить его?

– Да, Ваше Высочество.

– Хорошая мысль, но мне неведомо, во сколько обходится

сестрице его лояльность.

– Я знаю, Ваше Высочество, – улыбнулся Лорьен. – В десять тысяч фунтов.

– Не много ли для пройдохи!? – возмутился принц, вскинув брови от удивления.

– Не много, Ваше Высочество.

– А если он не пойдет на союз?

– Пойдет, Ваше Высочество, ибо ваш дядя знает толк в политике

не хуже вашего. Если путь к сердцу королевства лежит через Грин Каунтри, то к сердцу лорда Стэнходжа – через золото. Кто больше заплатит, тот и будет владеть его сердцем.

Опустив взгляд в пол, выложенный бело-черным мрамором, принц задумался, а затем встряхнул головой и посмотрел на советника долгим взглядом.

– Если наше предприятие выгорит, – проговорил он, нарушив молчание. – Ты получишь Вестхарбор и титул лорда-наместника.

– Ваше Высочество, ваша щедрость не знает границ! – воскликнул Лорьен, отвесив глубокий поклон.

– Как и твой ум, Лорьен. Не будь его, я бы тебя не держал при себе.

А теперь, иди, и помни, что от нашего предприятия решается не только моя судьба, но и твоя.

– Да, Ваше Высочество.

Отвесив поклон, Лорьен открыл дверь и вышел вон, оставив принца наедине с собственными мыслями. Отворив балконные двери, принц вышел наружу и толпа снова возликовала. Вздохнув полной грудью, будто ему не хватало воздуха, он закрыл глаза, упиваясь соленым воздухом Вестхарбора с примесью терпкого запаха еловых шишек. Он хорошо помнил этот воздух, пьянящий почище хирамского эля, когда тридцать два года тому назад оказался в Вестхарборе на правах изгнанника. Обосновавшись в Доме Эдмуна, принц первым делом возжелал забыться, дабы отвлечься от гнетущих мыслей. Однако, испив не одну пинту великолепного хирамского эля, он так и не сумел забыться, ибо воздух Вестхарбора чудесным образом и пьянил, и отрезвлял. Дело дошло до того, что он усомнился в подлинности эля, и чуть было не казнил держателя таверны, поставлявшего эль ко двору. За того вовремя вступился Лорьен, которому во многом он и был обязан той поддержкой народа, которой обладал и по сей день. Вспомнив о народе, принц открыл глаза и

улыбнулся, ибо толпа не переставала ликовать.

«Как же мне будет не хватать этого воздуха», – подумал он.

Махнув толпе, принц Эрик бросил взгляд на запад, туда, куда были обращены все его помыслы.

ТАУН-ХОЛЛ

– Что, уже полдень? – спросил Закайя, появившись в окне, обнесенном ажурной решеткой.

Маджио, сосед старика, кивнул и бросил взгляд в сторону Таун-холла29. Народ, толпившийся у здания Городского совета Миддланда, наперебой гадал, какую глупость слуги народа выкинут на этот раз. Были среди собравшихся как люди праздно шатающиеся, пришедшие из чистого любопытства, так и люди, обуреваемые страстями, искренне радеющие за будущее родного города.

– Я не для того сюда перебрался, – проговорил Закайя, щурясь от яркого солнца. – Дабы терпеть это безобразие…

– Чего ворчишь-то?! – раздался женский голос из глубины дома. – Сам же говорил, хочу дом в хорошем месте, поближе к богачам, и что же!?

– Кто ж знал-то, что здесь такое творится!? А вот встречу того негодяя, что продал мне дом, ух-х-х, я ему задам трепку!

Для пущей убедительности Закайя поднял кулак и потряс им над головой, угрожая прежнему хозяину дома.

– Не ворчи, дурень, лучше делом займись, два дня осталось до прихода господина Реклуса.

– Да знаю я, знаю!

Поправив на голове ночной колпак, то и дело съезжающий на глаза, Закайя тяжело вздохнул, будто на его плечах была непосильная ноша, и растворился в недрах дома. Усмехнувшись, Маджио принялся раскладывать яблоки с места на место, предвкушая удачный день. Его румяное лицо так и светилось от счастья, ибо дни созыва Городского совета были лучшими днями для его торговли. Закончив с яблоками, он взялся за груши, как его внимание привлек шум. При виде двух гвардейцев, объявившихся на пороге Таун-холла – это означало, что Городской совет в полном сборе – толпа пришла в крайнее возбуждение. Правда, еще не было главы совета, что было в порядке вещей.

Двухэтажное, прямоугольное в периметре, здание Таун-холла находилось на одноименной площади в центре верхней части Миддланда, от чего жители близлежащих кварталов называли его не иначе, как Сердцем столицы. Словно подтверждение тому цвет здания, выложенного из красного кирпича. Впрочем, торговый люд с этим был в корне не согласен, говоря, что «сердце столицы – это рынок, а Таун-холл лишь голова, которая не всегда на месте». Так или иначе, но Таун-холл был средоточием власти, от решений которой зависела жизнь каждого из детей саламандры. На первом этаже здания находились Зал для приема горожан и Зал заседаний Городского совета, на втором – каморка архивариуса, Архив, ведомый Королевским архивариусом, и Хранилище Городской казны, доступ в которую имел глава Городского совета. По центру здания размещалась сорокадвухфутовая башня с бронзовым колоколом, нареченном в народе Первым вестником. Будь то эпидемия чумы, коронация, рождение наследника или объявление войны и мира, первым возвещал о случившемся колокол Таун-холла.

– Слышал, – сказал мужчина в сером дорожном плаще. – Что сегодня будут говорить о дорогах.

В его голосе, подрагивающем, как струна на арфе, слышалась озабоченность, и, было от чего. Держа молочное хозяйство на городской окраине, он каждый божий день ругал ремонтируемые дороги, из-за которых делал большой крюк, дабы попасть на рынок. Молоко, не терпящее долгого пути на солнцепеке, приходило в негодность, от чего молочник терпел убытки и заодно с дорогами проклинал и Городской совет

– А я слышал, – пробурчал мужчина с залихватскими усами. – Что Ее Величеству собираются воздвигнуть памятник.