I измерение

Лебедева подхватила Ленку за руку и увлекла к Даниловой.

Тут действительно была истерика. Таньке консилиум врачей поставил диагноз «бесплодие».

Через несколько дней Танька пришла на ферму с твёрдым решением:

– Всё, – развязав косынку, сказала она, когда девчата уселись за обеденным столом, – уезжаю я отсюдова, девоньки!

– Куды ж? – спросила Людка Сковородникова.

– В Севастополь.

– Почему туда? – поинтересовалась Ольга.

– Не знаю, всю жизнь хотелось посмотреть на этот славный город, да и мамка заладила «Севастополь» да «Севастополь».

– Девчата! Девчата! – влетела в комнату Шурка Сковородникова.

– Чего орёшь?

– Смотрите, смотрите какой!– она выглядывала из-за шторки во двор.

– Где? – подлетела к окну её старшая сестра.

– Кто это?

– Не знаю, хорошенький, правда?

– Ничего, – одобрила Людка.

– Пошли отсюда, – Ольга решительно встала из-за стола.

Они с Танькой вышли на двор.

–Вот теперь можно спокойно поговорить.

Девушки вошли в маленький садик и тихо пошли по песчаной тропинке.

– Ну так что же? Как же? – спрашивала Ольга.

– Не знаю.

– Как «не знаю»? А кто должен знать? Вон Адрианчук тоже твердил: «не знаю», а у самого программа на 20 лет вперед расписана.

– Приеду, поселюсь в общежитии какого-нибудь завода, буду работать.

– И все?

– Не знаю…

– Танька!

– Я не знаю…

– А учиться?! А цель жизни?!

– А у тебя?! – в тон ей вторила Танька.

– Я ещё не решила, – горячилась Ольга, – у меня столько версий в голове, пока ни на одной не остановилась.

– Вот и я.

– Нет, подожди, так ведь нельзя!

– Отчего же?

– Я – понятное дело. Я затаилась на время. А придет весна – уеду учиться. Я знаю.

– А я не знаю.

– Учиться не хочешь?

– Ольга, я не знаю! Приеду – посмотрю. На месте решу. А то сейчас загадаю, приеду же ни к чему. Понимаешь?

– Вот теперь понимаю. Трезвый взгляд, а то нашла отговорку.

– Не им ли восхищалась Шурка? – спросила Танька, указывая глазами куда-то в сторону.

– Что? – Ольга обернулась и встретила взгляд незнакомого молодого человека. – Может быть, – передёрнула она нетерпеливо плечами от его оценивающего взгляда. – Пойдем лучше обратно, холодно, – и девушка запахнула на себе фуфайку.

***

Через несколько дней Ольга и Танька стояли у поезда. Какой-то парень вызвался занести Танькины чемоданы в купе, она весело согласилась. И вообще она много смеялась и шутила. Последний гудок поезда и тоска защемила на сердце: неясная, сосущая тревога. Ольга сильно прижала Таньку к себе.

– Пиши, голубушка, ты только пиши, не теряйся, пожалуйста, – говорила Ольга, сдерживая слезы.

Танькин смех перешел в рыдания:

– Не хочу! Не могу! – выла она.

– Вперед! – крикнула Ольга, стараясь перекричать свист поезда, и оттолкнула от себя подругу. Затолкала в тронувшийся поезд. – Вперёд! И только вперёд! – потом улыбнулась, шутливо погрозила кулаком. – Смотри у меня! Будь сильнее!

Долго ещё Танька стояла перед глазами Ольги: растерянная, несчастная, с заплаканными глазами. Куда она? Одна ведь! Совсем одна! Где найдет теперь себя?

Ольга долго ходила по осеннему растрепанному лесу. Возвращаться в Енисейц не хотелось. «Вот и Ленка скоро точно также улетит из гнездышка. Ещё годок – и нет!» – думала она.

–Да, интересная вы девушка, – раздался неподалеку мягкий мужской голос.

Ольга вздрогнула и обернулась:

– Чего вам? – она запахнула плотнее пальто.

– Дмитрий,– он протянул ей руку.

Она огляделась по сторонам. Как в этой глуши она могла встретиться с этим новоявленным бухгалтером Енисейской конторы?

– Ольга, – она осторожно подала ему руку, он также осторожно её пожал.

– О чем вы тут думаете?

– О жизни.

– А как вам философское понимание дороги?

– Вы намекаете…

– На вокзал.

– Вы что за мной следите?

– Да не, что вы!

– Послушайте! А впрочем, нет. Нам, надеюсь, не по пути, – она быстро пошла к проезжей дороге.

– Чего вы так бежите?– спросил он, догнав её.

– Ты чего ко мне привязался? – резко остановилась Ольга.

– А ты мне нравишься.

– Скажи это Шурке Сковородниковой, она будет просто без ума от счастья. А со мной ты явно теряешь время, дружок! – говорила она, иронично и презрительно оглядывала его с ног до головы.

– Н-да, ты действительно жестокая.

– С чего это вдруг? – говорила она со злостью и быстро шагала уже по дороге.

– Величественная осанка, уверенный взгляд – все говорит о желании лидерства, подчинять себе людей.

– Н-да, интересно, – сказала она совсем без интереса и рассеянно замолчала.

Мимо проехала машина и остановилась поодаль.

– Оленька, дверцу открыл её отец Дмитрий Семёнович, – садись, я домой как раз, – он усадил сначала её, потом сел сам.

***

Дмитрий Иванович Емельянов – новый бухгалтер, приехал из Москвы по распределению в сибирскую глушь. Этот умный, практичный молодой человек без оглядки влюбился в Ольгу. Он всюду за нею ходил, караулил после работы, преследовал на всех вечерах, что проходили в Енисейце. Просил, умолял отдать ему любовь. Этим самым он все более отталкивал девушку, которая терпеть не могла никакого кокетства, ни, тем более, волокитства. При встрече с ним она недовольно морщилась и спешила избавиться от неприятного ей общества. Он шел за ней кругом. Она бежала от него. Это, в конце концов, стало невыносимым, и Лебедева сама пригласила его к себе домой для разговора. Родители были на работе, поэтому говорить они могли свободно.

– Послушай, что ты от меня хочешь?– прямо спросила Ольга.

– Любви, – просто ответил Димка.

– Вы не у той её просите, Дмитрий Иванович, – сухо заметила она.

Ольга стояла у маленького замороженного окошка. Он сидел в кресле.

– Над нами смеётся вся деревня…

– Да что вам деревня! – прервал он её грубо и встал с кресла. – Вы ничего на свете не боитесь! Тем более людской молвы.

– Да, это ты верно заметил, мне-то ничего, а тебе может…

– Мне? Да что я?! Я ваша тень – и только!

– Слушай, ты мне насточертел! – она резко повернулась к нему и теперь открыто испепеляла его взглядом – Я свободная птица! Я никогда никого не полюблю! Ни тебя! Никого в целом мире!

– Не зарекайся, – с тоской сказал Димка.

– Отстань от меня! Если любишь – отстань! Дай дыхнуть!

– Хорошо, – он быстро схватил пальто и выскочил на улицу.

Через месяц Ольга по каким-то своим бригадирским делам заскочила в контору. И встретила Дмитрия на крыльце.

– А, Ольга Дмитриевна, – сказал он весело и бросил окурок в урну. – Здравствуйте!

– Здравствуйте, Дмитрий Иванович.

– А у нас новость! – его глаза искрились радостью.

– Что такое? – она остановилась и вглядывалась в его совершенно новое выражение лица.

– У Кирилла Михайловича, у председателя, внук родился.

– У Сергея сын! – она близко подошла к нему. – Ты не шутишь?

– Нет, у Сергея Кирилловича сын.

– Сын! – восхитилась чему-то Ольга. – Молодец! – она хлопнула Димку по плечу, как будто он чему-то способствовал. И они оба чему-то рассмеялись. Потом дружески пожали друг другу руки и разошлись.

С этих пор Димка не давил на Ольгу, не раздражал своим присутствием, своими встречами по дороге домой. Она много говорила с ним о жизни, о работе, о людях и Енисейце. Ей было как-то теперь спокойно с ним, весело и интересно. А он не претендовал на большее, что вполне устраивало Ольгу.

***

Через несколько недель в Енисейц вместе с весенним теплым ветерком пришло письмо из Смоленска. Ольга в этот день пришла чуть пораньше с работы, долго грела мокрые озябшие руки, потом ужинала. Лишь поздно вечером Марья Тихоновна, не отрываясь от проверки многочисленных тетрадей, сказала:

–Ах да, Оленька, там у Дмитрия Семёновича на столе лежит письмо к тебе, прочти.

–Из Смоленска! Смотри-ка, не забывают! – говорила она радостно, открывая письмо.

«Ольга, здравствуй! – писала рука Любаши. – Ты ведь знаешь, у меня и не осталось никого в Енисейце, кроме тебя и Леночки Митяевой. К кому писать, как ни к тебе? А у меня такая радость, такая радость… Но, по порядку. Устроились мы хорошо. Сначала нам комнату в общежитии дали от Андрюшиного завода. Люди здесь хорошие, всем нам помогали. Но ты же знаешь Андрея. А я не жалуюсь, я за ним как за каменной стеной. Ничего, что он гордый, правда? «Сами, – говорит, – со всем справимся, ничего у других не бери, Любаша». Я ведь родила, Ольга! Вот уж как месяц прошел. Сына родила, Максима. Теперь живем в отдельной квартирке. Нам как молодой семье выделили. Я дома сижу, хозяйство веду, за сыном смотрю. Андрюшенька работает, да еще время находит в институт на лекцию сбегать, представляешь? Спрашиваю: «Зачем?». Он мне, мол, послушаю, а на следующий год обязательно поступлю. Мы с ним тут в кино и на литературный вечер ходили. Андрюшенька каждый вечер берёт Максимку на руки и мы все вместе идем гулять.

Ольга! Знаешь, как я счастлива! Как я спокойна! У меня такой мир в душе! Я отдыхаю ото всего, что перенесла в Енисейце. У нас очень хорошо, тепло, просторно. Приезжайте с Ленкой погостить. Ну все, пошла я дела делать. Пока».

Ольга вновь и вновь перечитывала письмо, и у самой становилось тепло на душе.

– Ну что она там пишет? – поинтересовалась Марья Тихоновна.

– Сына родила, Максимом назвали. Живут в собственной квартире. Каждый вечер гулять ходят, в кино, на вечера разные.

– Вот как? – удивилась Марья Тихоновна. – Ну и отлично. А ты…

Но Марья Тихоновна не договорила, Ольга вышла.

Подруга в тот же вечер написала ответ Любаше об отъезде Таньки Даниловой в Севастополь, о рождении у Сергея и Наташи Долговых сына Жени, о новом бухгалтере, который «чуть было не влюбился» в Ольгу.

ЧАСТЬ III

ГЛАВА 1

Дегтярёвы

Говорливые ручейки весны 1927 года принесли весть о замужестве старшей дочери Сковородниковых. Она училась в Москве. Это была самолюбивая, истеричная девушка. Училась она всегда прилежно. И всё, что можно было почерпнуть из сибирского захолустья, вобрала в себя. Её звали Валентиной. Она ни за что не хотела оставаться в деревенской избе и вся стремилась к цивилизации. Вот и училась, спала по три часа в сутки, каждую неделю ездила в светлоярскую библиотеку за книгами (больше трех произведений на руки не давали). И добилась! Поступила в университет и больше уже не возвращалась. О свадьбе её узнали лишь из письма, которое она написала матери. И только это письмо успело попасть в руки тетки Нюрки, как о новости знал не только Енисейц, но и вся близ лежащая округа выше и ниже по Енисею. Каждое деревце знало оскорбленное чувство матери: «Как же так, без родительского благословения?!» – растерянно вопрошала она. Но в душе, конечно, была рада: «Вот за московского вышла. Теперь и квартира своя будет. Моя Валька не продешевит». И действительно, всем было ясно, что Валька Сковородникова не продешевит. Уж такой она была человек. Тетка Нюрка надеялась, что Валентина привезет своего мужа на лето. «Посмотреть хоть на него, что он за человек», – рассуждала она и стоптанные тапки несли её уже к другим воротам.

– Да тряпка какая-нибудь, – однажды в раздумье сказала Ленка.

– Почему ты так решила? – Ольга лежала на кровати и читала книгу. Ленка сидела за столом и решала очередную задачку.

– Она только такого себе и возьмет. Любой другой с ума сошел бы с ней, или, лучше всего, морду ей бил каждый день.

– Митяева, я не сомневалась в твоей доброте.… А, впрочем, ты права, – добавила Ольга, немного подумав. – Бедная тетка Нюрка сгорает от любопытства. Я тоже у неё понемногу этим заразилась.

– Хочешь на него посмотреть?

– Мыгы.

– Вот закончу учебу, и буду, как ты – блаженствовать! – Ленка кинула карандаш и потянулась.

– Куда после, не думала? – спросила Ольга.

– Может, к матери в Смоленск махну.

– А отец?

– Вот то-то же…. Пока не знаю.

Ольга погрузилась в чтение, Ленка опять взялась за карандаш.

* * *

За ужином Дмитрий Семенович рассказывал о каких-то Дегтярёвых, Ольга его не слушала. У неё перед тарелкой лежала книга, и она была полностью увлечена чтением.

– Да послушай ты. Кому я рассказываю?– Дмитрий Семенович захлопнул книгу и положил её на комод.

Ольга огляделась, в кухне действительно никого больше не было, и ей пришлось слушать болтовню отца.

– Так вот, потом Глаша стала у него практику перенимать.

– Какая Глаша?

– Ну! – огорчился Дмитрий Семенович. – Я же говорю, что ты меня не слушаешь! Глаша – доктор наш новый.

– Доктор? Женщина? А у кого она практику перенимала?

– У Зарецкого.

– У нашего Зарецкого?

– Да-да-да. Он ей все показывал, рассказывал.

– А откуда она? Я впервые о ней слышу.

– Она приехала с мужем еще вчера к нам в Енисейц, и будет жить недалеко от нас.

– Как же Зарецкий мог её учить. Он же местный: тут родился, женился да здесь же и помер.

– Так ведь и она наша, на время уезжала в Крым.

– Странно, что я о ней никогда не слышала.

– И сына с собой привезла. Говорят, что сын у неё вообще гений медицины, очень умный и мозговитый парень.

– Такой взрослый сын? Он у неё один?

– Нет вроде как…. В общем – не знаю.

– Фу, папа! Ты бы лучше и разговора не заводил, раз дела не знаешь, – грубо посоветовала Ольга, и они продолжили ужин в тишине.

* * *

Глаша Дегтярёва была Глашкой, которую некогда князь Кирилл Дмитриевич Веришилов выдал замуж за коваля Дегтярёва. Через несколько недель появился и первенец Алексей, он родился в дороге, когда князь отправил молодую чету в Крым к когда-то сосланной туда родственнице Волковой. Через год у них родилась дочка Дуняша, затем еще через пару годков и сын Петенька. И вот спустя 22 года вернулись обратно. На вопрос местных: «Почему?» старый кузнец иронично ответил: «Крестьяне крепки к земле своей». Они вновь выстроили дом, перевезли своё хозяйство из временной лачужки, где поначалу остановились, и стали жить. Семен работал в колхозных мастерских, а Глаша трудилась пока на дому. Семья не бедствовала: Глаша действительно оказалась отличным лекарем, и их дом всегда был полон всякого добра, которое несли енисейцы за свое здоровье.

С родителями приехал их старший сын Алексей. Личность довольно загадочная. В деревне вспомнили о его происхождении, говорили, что он прямой наследник Веришиловых, что Глаша родила его от князя Кирилла Дмитриевича, который за это её и услал подальше от имения своего. Ни Глаша, ни Семен этих слухов не отрицали.

Дегтярёвы всё это время жили в деревеньке Ямельяновке под Севастополем, куда перебрались сразу после революции. Алексей учился в педагогическом московском университете, затем поступил еще и в институт медицинских наук. Он даже был включен в список лучших студентов, которые выезжали за границу на несколько недель. Алексей остался там на два года за счет своих энциклопедических знаний, изучал мировую медицину. Поработав там над человеческой психологией (импульсы головного мозга), он вернулся на родину и сразу получил два диплома: учителя-словесника и доктора-невролога. Приехал в Севастополь, завел там практику, весьма успешную. Но затем за какую-то темную историю его лишили медицинской лицензии.

И вот через месяц этот ученый муж посетил маленькую сибирскую деревеньку на берегу Енисея, где наслаждался просыпающейся от зимнего сна природой Енисейца.

Работать почему-то этот человек с двумя высшими образованиями не хотел. Его почти никто не видел в деревне. Он постоянно бродил по лесу и берегам Енисея. Девушки, особенно Шурка Сковородникова, сходили с ума от неизвестности.

ГЛАВА 2

Знакомство

Солнце ослепительно светило на остатки снега. Сегодня взбурливший серый Енисей взломал толстый лед и понес его по своему обычному течению, заставляя неуклюжие льдины плясать вдоль берега. Лешка с интересом наблюдал за одной из таких льдин, как вдруг с отвесного обрыва посыпались крошки грязного снега. Он поднял голову. Там, наверху, у самого края обрыва, о платформу которого билась с бешеным ревом разъяренная река, стояла Ольга с непокрытой головой и распахнутым пальто. Она подставила лицо ветру и прикрыла глаза. Что-то божественное было в этой стройной фигуре, залитой весенним солнцем. Лешка не без труда поднялся на обрывистый берег, но никого уже там не нашел. «Нет, привидеться мне это точно не могло», – подумал он и медленно направился вдоль реки.

Через день Дегтярёв прогуливался по лесу. За раздумьями и не заметил, как зашел в самую глушь.

– Что это вы тут делаете? – на него в упор смотрела девушка. Она сидела на пеньке и грелась на солнышке.

– Отдыхаю, – ответил Лешка, бесцеремонно осматривая девушку.

– От чего? – она вдруг сняла сапог и вылила оттуда воду.

– Гм… – Лешка обалдело смотрел, как девушка, не стесняясь, сняла мокрый чулок и выжала его.

– Так от чего же? – она вскинула на него взгляд синих глаз.

– От людей.

– От людей? А что они вам сделали?

– Надоели.

– А-а-а-а, мне тоже они страшно надоедают порой. Видеть их не могу. Взяла бы так всех и поперестреляла.

– И чтобы не совершить этого, вы так далеко забираетесь? – спросил Лешка, осматривая густую чащу деревьев с едва заметным налетом набухших почек.

– Да, наверняка, – Ольга вновь надела сапог и встала с пенька. – Весною хочу почему-то всегда острее почувствовать свою свободу.

– Странно, обычно девушки весной хотят почувствовать любовь, испытать силу этой любви. Затем удачно выйти замуж, нарожать своему единственному кучу детишек и жить долго и счастливо.

– Вы забыли еще о том, что еще этой девушке надо вступить в комсомол, вкалывать на колхозных фермах и полях, чертить палочками на небелёной стене свои трудодни и сначала думать о будущем своей великой Родины, и только потом о своем личном счастье.

– Ну, зачем же так иронизировать? Вы, кстати, простите за бестактность, но позвольте узнать ваше имя.

– Ольга.

– Отлично! Алексей! – слегка наклонил он голову и как-то неприятно улыбнулся. – Ольга, вы забываете, что семья – это ячейка общества.

Ольга зло расхохоталась. Он молча смотрел на неё несколько секунд.

– Дурак! – резко бросила ему Ольга и также загадочно исчезла, как и появилась.

Лешка в недоумении оглядывался вокруг.

– Дурак, – подтвердил он и бесцельно пошел навстречу солнцу, перебирая в памяти этот разговор.

***

– Ты знаешь, кого я встретила в лесу? – спросила Ленку Ольга, перелистывая «Историю России» Карамзина.

– Кого?

– Лешку Дегтярёва.

– И как?

– Самоуверенный нахал.

– Ого! Что так!

– Пообщаешься – узнаешь.

– После такой характеристики мне как-то и не хочется.

– А знаешь…. Да оторвись ты от своей анатомии!

Ленка подняла голову и с недоумением посмотрела на подругу.

– Ничего теперь не скажу! – обиделась Ольга и быстрее начала листать книгу.

Ленка улыбнулась и опять склонилась над тетрадкой.

– Он мне почему-то понравился, – тихо, как бы между прочим, проронила Ольга.

Ленка внимательно посмотрела на соседку.

– Чем?

– Он необычный, не похож на наших.

– Смотри, не влюбись мне еще! – пробурчала Ленка, на что Ольга рассмеялась

– Ну вот, ничего-то тебе рассказать нельзя!

После этого дня Ольга стала все больше ходить по округам Енисейца, где в глубине души хотела встретить своего нового знакомого, но сама себе в этом боялась признаться. На замечания Ленки она лишь смеялась, но вскоре смех перешел в злость не сколько на Ленку, сколько на саму себя. Она перестала бесцельно бродить по округе и больше вникла в работу.

– Здравствуйте, Ольга Дмитриевна, – Димка остановился на обочине разбухшей дороги, и ждал Ольгу, которая возвращалась с фермы.

– Здравствуйте, Дмитрий Иванович! – сказала она весело.

– Ольга Дмитриевна, так ведь нельзя работать!

– Как?

– На износ. Вы очень много сил отдаете работе, надо и отдыхать. Кстати, а вы знаете, что меня назначили главным бухгалтером?

– Да?! Искренне рада за вас! А хорошо идет ваша служба, а? Как вы считаете?

– Превосходно, Ольга Дмитриевна! Превосходно! А вот и моя служебная машина, позвольте довести вас.

– Позволяю, – рассмеялась Ольга.

Когда они сели, главбух обратился к шофёру

– Езжайте через Большую и прямо к конторе.

– Почему через Большую? – повернулся тот и посмотрел на Димку

– Потому что нам нужно завести вот эту милую особу домой, – пояснил Димка и взгляд шофера встретился с Ольгой.

– Это мой шофер Алексей. Кстати, я уже заложил фундамент своего дома.

– Вы строите дом?

– Да, надоело в этой избенке сельсовета жить. Отстрою дом и – женюсь! Пойдете?!

– Вы неисправимы, – вздохнула Ольга.

– Да не спешите с ответом, – смутился Димка.

Автомобиль подъехал к дому Лебедевых.

– Спасибо, что подвезли, – Ольга пошла к дому.

– Приходите сегодня вечером на танцы, – крикнул ей вдогонку Димка.

– Я подумаю! – обернулась Ольга и помахала на прощание рукой.

– Переодевайся. Пойдем картошку сажать! – холодно встретила её Марья Тихоновна.

– Иду!

На танцы Ольга так и не пошла.

ГЛАВА 3

Письма двадцать седьмого года

Грязные проталины покрылись зеленой травой, сочные листья распустились в одночасье, как-то незаметно для нас, занятых людей. И вот оглядишься по сторонам: солнце припекает совсем по-летнему, ветерок играет пушистыми зелеными кронами деревьев, а под ногами так и стелется зеленый травяной ковер.

Ленка сдала выпускные экзамены и уже съездила в Москву узнать о поступлении в университет. Привезла оттуда письмо от Адрианчук Любы и Андрея.

– Ты где их нашла? – бегала по дому с письмом в руках Ольга.

– Ездила к матери в Смоленск. Иду по парку, а там так красиво!

– Не будем распространяться – к делу! – потребовала Ольга.

– Да. Иду я по парку. Ты не представляешь, там деревья подстрижены и все одинаково, как те тридцать три богатыря! Фонтан…

– Прибью ведь сейчас! – нетерпеливо перебивает её Ольга. – Идешь ты по парку…

– Да, иду я по парку, мороженое ем, а знаешь какое там вкусное…

– Нет, это невыносимо! – зло крикнула Ольга.

– А навстречу мне парочка с колясочкой. Идут под ручку улыбаются, что-то между собой воркуют. Я думаю…

– Без «думаю», пожалуйста, – торопит подруга.

– Не перебивай! Думаю, что-то знакомые лица. Прошла уже, а потом как молния в голове, да это же наша Любаша с Андрюхой. Я назад – догнала. Вот и вся встреча.

– А ты у них дома была? Максима видела? Они не болеют? Как выглядит Любаша? – засыпала Ольга соседку вопросами.

–Любаша выглядит счастливой, раздобрела. Никто из них не болеет. Максим замечательный карапуз, смеётся постоянно и почти никогда не плачет.

– А что твоя мать?

– Мама живет с мужем, с сыном. Но я у них недолго была, почти всегда торчала у Адрианчуков.

– С каким сыном? У тети Ани есть сын?

– Да, зовут Женькой.

– Это что выходит у тебя есть брат?

– Ага, сводный правда. Он мне понравился: интересный малый, заводной такой! Он в Смоленском Юношеском театре играет, представляешь? Дальше хочет в Москву поступать в театральный.

– Ну а Люба с Андреем ссорятся?

– Ты что? – Ленка вздохнула мечтательно и уставилась в потолок. – Идиллия!

– Молодцы! – с этими словами Ольга открыла письмо от Любаши.

«Здравствуй, Ольга. У меня все хорошо.

Максимка у меня молодечик, не болеет, не вредничает. Все лопочет что-то веселое, сам над собой смеётся. Я вместе с ним каждому дню радуюсь.

Андрюшенька хочет выправить нам домик в деревеньке неподалеку от города, чтобы мы там отдыхали, росли на деревенском молочке.

У Андрея новая идея. Хочет в Москву перебраться.

К нам Леночка Митяева приезжала. Жила у нас, так весело было с нею. Она нас познакомила с братом Женей. Я была очень удивлена, когда ко мне пришла Лена с известной местной звездой юношеского театра, да ещё сказала, что это её брат по матери. Жене у нас понравилось, и он обещался у нас бывать. А мне ведь скучно одной. Все дела по дому переделаю и не знаю, куда себя деть. Ну ладно, разболталась. Хотела ведь всего несколько слов черкнуть, а вышла поэма. Все остальное расскажет Лена. Пока».

– Да, расскажет она! – Ольга с усмешкой посмотрела на Ленку.

В дверь постучали.

– Здравствуйте! – послышался обаятельный мужской голос в прихожей, когда Ленка открыла двери.

– Зрастя! Батяня дома? – спросил второй развязанный ехидный голос.

– Нету-с, – Ленка попыталась закрыть дверь, но её отпихнули и бесцеремонно вошли в дом.

– Ты одна? – все тот же ехидный голос и на пороге возникла рыжая фигура Мишки Мейдзи. – Вижу-вижу с кем ты тут…. Наше вам почтеньице, – раскинув руки для объятий, он шел прямо на Ольгу.