Мечта

– А ты оказывается намного интереснее, чем кажешься с первого взгляда, – с широкой улыбкой говорит Алия, согревая мое сердце солнечным теплом, прогоняя из души мрачные тени привычных страхов и неуверенности. – Хотя, есть ли смысл настолько усложнять привычные и простые вещи? – Она с притворным непониманием хлопает ресницами.

– Есть, – смеюсь я. – Сущность человека и заключается в том, чтобы из простого создавать сложное.

– Ой-ой… больше не надо. – Алия протестуя, выставляет вперед руки. – С меня на сегодня хватит сложных вещей.

– Ну, что ж… – с притворным разочарованием вздыхаю я. – Обсудим новые рецепты? Или наряды… Аллы Пугачевой? Или ее личную жизнь разберем по косточкам?

Алия делает страшные глаза, а затем начинает громко смеяться. Я невольно вторю ей. Отсмеявшись, мы некоторое время сидим в молчании.

– Почему у тебя нет друзей? – вдруг спрашиваю я. Черт! Я же обычно никогда не задаю подобных бестактных вопросов, но… у такой красивой и дружелюбной девушки должно быть миллион друзей.

– Не сложилось, – Алия пожимает плечами, я замечаю грусть в темных глазах. – Моя мама ненавидит Россию, мы уехали из страны, когда мне было двенадцать. Конечно, мы часто приезжали, чтобы навестить отца, бабушек с дедушкой. Три года мы жили в Испании, после два года во Франции, потом переехали в Англию. А три года назад мама погибла в аварии, в которой я отделалась лишь царапинами. – Я накрываю ее руку, сжавшуюся в кулак, своей. – Мне было двадцать. Папа хотел, чтобы я закончила учебу в Англии, – ее голос дрожит – Но я не могла… все время ходила по тем местам, где мы бывали с мамой… и ненавидела наш дом. – Нежно глажу ее холодную руку, всем сердцем досадую на себя за то, что спросила и, одновременно поражаюсь тому, что Алия так смело и открыто говорит о пережитой боли. – И я вернулась сюда. Первый год я безвылазно прожила с бабушкой в нашем загородном доме, на второй, поехала учиться в Италию на дизайнера… проучилась полгода и поняла, что не могу. Когда мы с мамой жили в Испании мы часто ездили в Италию, в основном по магазинам, конечно… мама обожала дорогую одежду. – Грустная улыбка черной тенью ложится на ее светлое лицо, болью отражается в глазах. – Знаешь, в тот день, когда я спасла тебя, был мамин день рождения… у нас была с ней традиция, в наши дни рождения, мы ехали в аэропорт или на вокзал и наугад выбирали город, где будем праздновать. Весь день мы вместе гуляли, изучая достопримечательности, объедались вкусностями, а возвращаясь домой, уставшие, но безумно счастливые, спали в объятиях друг друга… – Алия всхлипывает, пальцами трет уголки глаз, и снова улыбается, только на этот раз улыбка выглядит неискренней.

– Ты, наверно, хорошо говоришь на иностранных языках? Почему не выбрала Британское направление? – пытаюсь отвлечь Алию от печальных мыслей.

– Нет… может, я и решу потом завершить образование в Англии, но пока даже мысль о возвращении в эту страну, вызывает во мне панику. Да, я хорошо говорю на всех трех языках, чуть-чуть на татарском, мама меня учила, а когда жила в Италии, я и итальянский начала изучать. Мне очень легко даются языки.

– Здорово. А я даже английского не знаю, – я тяжело вздыхаю. – О! Наши коктейли.

Оказывается, напитки давно принесли, а мы и не заметили. Одновременно берем изящные широкие бокалы.

– За встречу!! – в голос произносим мы под звон фужеров.

– Ты так забавно говоришь «О», – замечает Алия.

– Наверное, переняла манеру произношения из какого-нибудь сериала.

– Ты тоже смотришь? Я за то время, что дома сидела столько пересмотрела, что теперь в голове полная каша. Я обычно в оригинале смотрю, чтобы речь не забывать.

– Я пытаюсь смотреть в оригинале, но пока очень тяжело, не воспринимаю на слух и все.

– Привыкнешь со временем…

Мы болтаем, наслаждаясь разговором больше, чем едой и коктейлями. После ужина, оставляем машину у кафе и идем гулять по городу. Алия, не стесняясь, берет меня под руку или за руку. Мы веселимся и дурачимся, словно пятнадцатилетние тинэйджеры, то дефилируем танцующей походкой, то прыгаем или бегаем друг за другом, смеемся во весь голос, не обращая внимания на провожающие взгляды парней и мужчин. Боже, кажется, я действительно не вела себя так легко и раскованно со времен школы, то есть одиннадцать лет. С ума сойти! И за два с половиной года – это первый день, когда я не вспоминаю о Егоре Саматове и не говорю «спокойной ночи» его фотографии.

Глава 9

Все серое. Обнаженные деревья, выстроившиеся в две ровные линии вдоль заснеженной дороги, и низкое небо над головой. И одинокая девочка в грязно-белом платье, стоящая босиком на снегу, тянущая руки вверх к тусклому кусочку солнца, не способному согреть ее замерзшее сердце.

«Когда ногам холодно, на сердце тепло», – Майк цитирует лейтмотив дорамы2* «Райское дерево».

Я перевожу взгляд с нарисованной мною картины за окно. Там тоже идет снег. Большими белыми хлопьями падает на землю, машины, деревья, дома, прохожих, окутывая мир волшебной белой пеленой.

– Я так и не досмотрела… Но, надеюсь, главные герои перестали рыдать и нашли свою любовь, которая, как и хотела Хана, была бы прекраснее снега… «Я расскажу о людях, которые пришли из снега и скрылись в снегу…». Такая красивая идея и такое слезное воплощение… «Около моего дома, где никогда не тает снег…». Я бы хотела побывать там. Странно, раньше меня никогда не тянуло в Японию.

«Влияние ниндзя-дедушки», – усмехается Майк, вставая рядом.

– Не говори, – я с улыбкой вспоминаю Всеволода Захаровича, которого так и зову ниндзя-дедушкой, и, думаю, ему даже нравится. А мне нравится, когда он называет меня птичкой-говоруньей. Ему восемьдесят три, но он бегает быстрее и дольше меня. И, да, с теми боевыми приемчиками, что я освоила, мне ни за что с ним не справиться, так как у дедушки черный пояс по дзюдо и высший дан. Или кю. Я так и не разобралась, что выше. Не усваивается и все тут. Я люблю слушать рассказы Всеволода Захаровича об истории дзюдо и духовных установках, о его молодости и участии в соревнованиях, он даже принимал участие в Олимпийских играх 1964 года, проходивших в Токио; истории об Японии, в которой он прожил почти двенадцать лет, оставив тренерскую деятельность в возрасте шестидесяти пяти лет. А семь лет назад вернулся в Россию, чтобы попрощаться с детьми и внуками, так как ему диагностировали рак, который вскоре отступил. Всеволод Захарович хотел снова уехать в Японию, только дети не отпустили. Он скучает по востоку, но радость обучения внуков и правнуков искусству дзюдо постепенно вытесняет печальные мысли. Всеволод Захарович все зовет меня в школу своего внука, где он иногда ведет занятия, но у меня все не складывается, а бегаем мы каждое утро, потом сидим на поваленном дереве и болтаем, или идем пить кофе в ближайшее кафе.

«Кажется, тебе везет, не находишь? Ниндзя-дедушка. Алия – Солнечная Девочка, которая путает тебе все карты. Из-за нее ты даже в школу к дедушке попасть не можешь, перейти на другую работу, встретится с Егором Саматовым» – Голос Майка пропитан сарказмом.

– На самом деле везет. Всеволод Захарович прекрасный человек. И Алия. Мне кажется, что с ее появлением, моя серая жизнь наполнилась яркими красками. – Я перевожу взгляд на картину. – Думаю, если девушка дотянется до солнца, то сможет согреться.

«Только она не дотянется. Так как ее солнце не Алия, а Егор Саматов. Или ты забыла?», – Майк садится на пол под окном, прислонившись спиной к обшарпанной батарее, холодной, как и пустая комната, вдоль стен которой, расставлены картины, в одном углу чемодан с ворохом одежды на нем, а в другом стопка сложенных одеял, служащих постелью, рядом открытый ноутбук.

Я обнимаю себя, в молчании смотрю на снежинки за окном, а потом беру белую, голубую и желтую краски и начинаю переносить их узоры на стекло. Спустя два часа сквозь ледяные бело-голубые кружева в комнату просвечивает мягкий желтый свет зимнего утра. Теперь мою комнату будет освещать искусственное солнце.

Алия – искусственное солнце, а Егор Саматов настоящее? Так ли это? Может, все было лишь для того, чтобы я встретилась с Алией, заполнившей мою жизнь событиями и впечатлениями? С первой нашей встречи, я ни одного дня не бываю одна. Мы все время куда-то ходим – в кафе, на выставки, в музеи, кино, театр, балет, клубы, иногда просто гуляем по городу, и тогда я вспоминаю о своем увлечении фотографией. Из Алии получилась прекрасная модель. Когда остаюсь одна, я могу подолгу рассматривать снимки Алии и придумывать идеи для новых фотосессий. Иногда к нам присоединяется Лиза. Недавно мы вместе с ее дочками ходили на каток – было сказочно весело. А в прошлые воскресенье и понедельник (так как в субботу мы учимся) мы втроем ездили в Финляндию, отмечать Лизино день рождение. Помню, как когда-то мечтала иметь возможность отправиться на выходные за границу. Некоторые мечты все-таки сбываются.

«А некоторые нет, так как задыхаются под ложными приоритетами. Ау, милая, сегодня уже 3 ноября. Ровно полгода с того дня, как ты придумала мечту. И ровно два с половиной года с того дня, как ты влюбилась. Сколько еще ты будешь ждать?» – Я чувствую прикосновение теплых рук Майка к своим плечам.

– Двух солнц не бывает, да?

«Нет, – он обнимает меня со спины, уткнувшись подбородком в плечо, – Но, ты права, Егор и не должен быть твоим солнцем, ведь ты всего лишь хотела нарисовать его портрет. Просто иди к мечте. Исполни ее. Сделай то, ради чего приехала и будь свободна. Обдумывай тщательно, а действуй решительно. Кажется, так звучит одно из наставлений Дзигоро Кано3*, так часто цитируемых ниндзя-дедушкой?»

– Хочешь сказать, я излишне тщательно готовлюсь, но абсолютно не решительна? Наверное, ты прав. Но. Может, я запуталась. Просто, знаешь, с того дня, как я встретила Алию, это странное ощущение пустоты и неудовлетворенности исчезло.

«Верю. Но с тех пор сегодняшнее утро первое, когда ты на несколько часов осталась одна. И ты говоришь со мной», – Майк грустно улыбается, легко коснувшись губами впадинки под ухом.

А я замираю, словно под взглядом Медузы Горгоны мое тело превратилось в камень. Становится тяжело и больно дышать. И мне так страшно, словно я уже никогда не согреюсь, даже если всегда буду бродить по снегу босиком.

«Ты думала о том, как найти его?»

Я тяжело дышу, опираясь двумя руками о подоконник.

– На самом деле нет. В том то и дело, я не знаю, как его искать. Идти к «Мосфильму» и часами ждать, пока он там не появится? Да я даже не знаю, занят ли он в каких-то проектах сейчас. Я узнала, что по личным причинам Егор отказался от всех ролей, как в постоянных спектаклях, так и от новых предложений. А ведь я хотела пойти на один из его спектаклей и попробовать увидеться после представления. Правда, не знаю как. Это в кино все выглядит просто. Зашел куда-то, нашел что нужно и кого нужно, а в жизни… Я, конечно, видела на официальном сайте контакты его Менеджера, но… что я скажу? Что хочу нарисовать портрет Егора Саматова?

«А почему бы и нет? – Майк нежно, успокаивающе гладит меня по спине. – Вот чего ты испугалась. Снова не знаешь, как быть дальше… Не зацикливайся на том, что не знаешь, как его найти. Просто думай, что ваша встреча неизбежно состоится в самое ближайшее время. И, кстати, позвонить Менеджеру Егора не самая плохая мысль. Просто надо придумать убедительный предлог. Так поступают герои во всех фильмах».

– Может быть… – Я постепенно успокаиваюсь, прислоняюсь головой к его груди. – Ты прав. Я должна идти к мечте, иначе никогда не буду свободна.

Смотрю на стоящую у стены, за чемоданом, большую картину, упакованную в специальную плотную бумагу, предотвращающую возможность повреждения холста и рисунка на нем. С момента написания я так и не смогла заставить себя увидеть ее. И, что мистически странно, я практически не помню, как рисовала и что на ней изображено (за упаковку отвечала Катя). В голове крутятся отдельные фрагменты, но, сколько не пыталась, не могу соединить их в целостную картину. Я возвращаюсь к рисунку с замерзшей девочкой, вспоминаю слова из Californication4** «В жизни встречаются люди, которые вдохновляют тебя, и ты возводишь их в ранг мифических существ, наделяешь магическими свойствами, а они, возможно, лишь ступень к чему-то большему и лучшему». Но я не хочу, чтобы ниндзя-дедушка и Солнечная Девочка были лишь ступеньками на пути к Мечте.

«Это и не обязательно. Почему бы вам с Алией не сходить сегодня в школу к дедушке вместо магазинов? Думаю, Всеволод Захарович будет в восторге от Алии».

– О! Прекрасная идея! Алия тоже хотела познакомиться с ниндзя-дедушкой. – Я в задумчивости вожу пальцем по кусочку солнца на картине. – Познакомиться… но для начала нужно придумать предлог… или устроить случайную встречу. У Алии хорошие связи, может, она смогла бы помочь? Но… Я не могу ей рассказать. Почему я не могу рассказать той, кого полюбила всем сердцем и считаю лучшей подругой о своей заветной мечте? Разве так поступают настоящие друзья?

«Здесь не о дружбе речь, милая. – Майк останавливает мою руку. – А о том, что некоторые частички своей души мы не можем открыть ни кому, лишь глубже прячем в своем сердце, на самом дне. И это не ложь, это мечта, которая еще не научилась летать, которую надо оберегать от чужих глаз, покуда она не взлетит. Уверенная и прекрасная, со временем, она расправит свои крылья в твоем сердце и станет не кусочком души, а самою душой, и ее невозможно уже будет скрыть».

Глава 10

– Браво! Браво! Алия! Вперед, моя Солнечная Девочка! Умница! – кричу я, громко хлопаю в ладоши. Мой голос уже охрип, руки горят, но я продолжаю аплодировать, сидя на татами, кричать слова ободрения или просто широко улыбаться в ответ на поднятые вверх пальцы Всеволода Захаровича или его учеников. Одни, как и я, в восхищении наблюдают за поединком хрупкой Алии и лучших учеников ниндзя-дедушки (пусть они и подростки, но некоторые из них намного сильнее и выше Алии), другие ждут своей очереди, чтобы вступить в неравный бой, а третьи уже повержены и просто отдыхают и наслаждаются зрелищем.

– Твоя подружка? – слышу из-за спины приятный мужской голос.

– Да! – гордо говорю я, оборачиваюсь и встречаю взгляд серых глаз с длинными угольными ресницами. Вижу в них изумрудно-зеленые искорки насмешки, и теплые лучики улыбки в уголках. Невероятно красивые глаза. – Ой… нельзя же так… – Я в растерянности пытаюсь отодвинуться, но неудачно ставлю руку на мат, подворачиваю и падаю, но сильные руки успевают поддержать меня за плечи, не позволяют упасть. Теперь я смотрю на квадратный волевой подбородок и твердую линию губ.

– Если упадешь, я подхвачу тебя.

Такие знакомые слова. До безумия. Я знаю, что слышала их, знаю где и кто их говорил, но не могу вспомнить. Всем существом я сосредоточилась на загорелых, сильных руках, что лежат на моих плечах. Потрясающе теплое и властное прикосновение Майка в моих фантазиях.

– У тебя красивые глаза, неваляшка, – усмехается он и, наконец, отодвигается от меня.

Ох, очередное прозвище!

Теперь я могу его разглядеть. Лет тридцати. Одет в обтягивающую, мокрую от пота, черную майку, тренировочные штаны и кроссовки. На сильные и мускулистые плечи накинуто белое махровое полотенце. Темно-русые волосы, частично собранные в пучок на макушке, вьются мелкими мокрыми кольцами у основания шеи, над ушами и широким лбом, перевязанным черной лентой. Черты лица резкие, даже грубые, но приятные, из-за теплого и прямого взгляда серо-зеленых глаз, и улыбки, которую не портит даже шрам – справа по линии подбородка. В нем чувствуется сила и уверенность. Не обычного мужчины, а воина, благородного рыцаря из девичьих грез и романтических сказок.

– Я так сильно тебя напугал? – с притворной заботой спрашивает он, подсаживаясь ближе. Зачем-то щупает мой ледяной лоб.

– Н-нет, – отвечаю я и качаю головой, заставляя его убрать руку. – Растерялась почему-то. – Пожимаю плечами.

– А… со всеми бывает. – Улыбается, аккуратно убирает выбившиеся из моей косы локоны за уши, случайно касаясь тыльной стороной ладони моей щеки. – Так лучше. Кожа у тебя приятная.

– А ты со всеми ведешь себя так фамильярно? – Зло фыркаю я и отодвигаюсь от него, как можно дальше, на самый край мата, спиной к нему. Намеренно игнорирую и продолжаю наблюдение за Алией, сражающейся с новым противником.

– Не знаю, – широко улыбаясь, он садится рядом, вытягивая свои длиннющие ноги. – Я сделал, что-то не так? Прости. Не хотел задеть твои девичьи чувства, неваляшка.

Я резко поворачиваюсь, и снова вижу эти потрясающие глаза и поддразнивающую насмешку в них.

Черт! И почему я так остро на все реагирую? Прямо тургеневская барышня.

– Да, нет, ничего. Переживу уж как ни будь… О! Алия!!! Молодец!! Браво!!! – кричу я, когда очередной противник Солнечной Девочки повержен и, притворно громко охая и вздыхая, лежит на спине.

– Скольких уже победила твоя подружка? – почти шепотом, у самого уха, спрашивает парень, придвинувшись еще на несколько сантиметров ближе ко мне.

– Не знаю, – делаю вид, что ничего не заметила. – Двенадцать. – Пересчитываю поверженных.

– Она профессионалка?

– Нет, но занимается с десяти лет. Хотя… последние три года от случая к случаю.

– То есть она не в лучшей форме?

– Наверное…

– И ты веришь, что эти парни, – он кивает головой в сторону мальчишек, взирающих на Алию, как на богиню, спустившуюся с небес, – не могут ее победить? Учитывая, что все они принимали участие в тех или иных международных соревнованиях.

– Серьезно? – Я только теперь замечаю хитрые и довольные искорки в глазах тех ребят, лица которых могу видеть. – Ах, они… – я весело смеюсь. – Ох, почему я сразу не догадалась? – Я машу рукой Всеволоду Захаровичу, который оборачивается на мой смех, как и пятеро его учеников. На лицах парней я вижу понимающие ухмылки, обращенные уже к моему соседу по татами. Всеволод Захарович почтительно наклоняет голову в знак приветствия, и одобряюще улыбнувшись, вновь сосредотачивает все внимание на дерущихся – Алие и своем семнадцатилетнем внуке, который, по всей видимости, не может допустить победы женщины даже в шутку.

– Наверное, потому, что смотреть на парней побежденных красивой девушкой намного приятнее.

– Разумное предположение. – И, чувствуя, что Алие становится трудно удерживать захват или босые ноги скользят, кричу: – Алия! Алия! Не сдавайся, моя девочка!

– Ты тоже занимаешься?

– Дзюдо? Нет. Я беру уроки самообороны, но не здесь.

– Тогда в школе, как оказалась? Я не видел тебя раньше. И подружку тоже.

– О, мы пришли в гости к Всеволоду Захаровичу и он уговорил Алию продемонстрировать свои умения. Все-таки она хороша! – я снова хлопаю в ладоши громче всех. – И как не устала?

– Да, они и в полсилы с ней не сражаются, – усмехается он. – И все-таки, она, и вправду, в хорошей форме. А откуда знаете Всеволода Захаровича?

– В парке познакомились, вместе бегаем. А ты? Он и твой учитель?

– Нет. Но приходилось уроки брать, – он усмехается, будто вспомнив что-то забавное.

– О, а ты зачем сюда пришел? Позаниматься?

– Я вообще-то уже отзанимался, – он потягивается всем гибким мускулистым телом, – Хожу сюда в тренажерный зал. Поднялся поболтать, а тут такая красота, – он насмешливо качает головой и, кивает в сторону Алии… поверженной. Тяжело дыша, она лежит на спине, подняв руки вверх. Не прикасайтесь. Но не тут-то было. Парни, как по команде, налетают на Алию, поднимают ее на руки и качают, чествуя, как победительницу. Алия визжит и смеется, умоляет отпустить. Наконец, мальчишки, вняв ее мольбам, опускают на пол, позволяя учителю поддержать ее.

Я встаю, забыв про соседа, бегу к Алие. Сжимаю в объятиях, расцеловываю в раскрасневшиеся щеки, глажу по мокрым волосам.

– Ты была великолепна! – говорю я. – Правда, Всеволод Захарович?

– Да, – соглашается он с улыбкой.

– Черт! Да не один из них даже не пытался сразиться со мной по-настоящему! – Алия топает босой ножкой. – Так не честно, парни! НЕЕЕЕ ЧЕСТНО! Слышите!

В ответ раздается дружный мальчишеский смех. Крича слова прощания учителю и восхищенные комплименты Алие, ребята уходят.

– Но, так или иначе… Алия, я буду очень рад, если будешь приходить заниматься сюда. У тебя великолепные данные.

– Знаю, – Алия довольно улыбается. – Я буду. Последние три года были сложными, да и училась я не здесь. Вы, может, знаете, моим первым учителем был…

– Черт… а у твоей подружки и вправду хорошая подготовка, – я вздрагиваю от неожиданности, услышав из-за спины уже знакомый голос. Заслушалась разговором Алии и ниндзя-дедушки обсуждающих ее учителей и плюсы и минусы европейских школ дзюдо по сравнению с российскими.

– Конечно, – соглашаюсь я. Так как я не оборачиваюсь, он становится рядом со мной, почти вплотную, вынуждая сложить руки на животе, чтобы ненароком не коснуться его. Какой навязчивый, однако.

– Будешь заниматься вместе с Алией, птичка-говорунья? – спрашивает Всеволод Захарович и, я понимаю, что давно потеряла нить разговора.

– Да.

– Вот видишь, как все удачно складывается, Андрюшенька, – довольно улыбается учитель, обращаясь к парню, стоящему рядом со мной. – И для тебя нашлась равная партнерша, а то все отлыниваешь. Скажешь, как свободнее со временем будет, я составлю для вас совместный график. Ты же не возражаешь, Танечка?

– Я? Да нет, – не очень уверенно отвечаю я и перевожу взгляд на ухмыляющегося Андрюшеньку. Наверняка, сейчас он мысленно сканирует свое расписание. По лицу Алии вижу, что она думает тоже самое и ее это забавляет.

– До свидания, ниндзя-дедушка. До завтра, – прощаюсь я.

– До завтра. Алия, приходи бегать с нами. Вместе веселее.

– Я подумаю, учитель. Была рада знакомству. До свидания.

Мы почтительно киваем. Может и Андрюшенька сказал нам «до свидания», но мы с Алией, громко смеясь и переговариваясь, не слышим его.

Глава 11

– И почему ты не настоящий?! Почему не можешь сказать, что я красива? Очень-очень красива?! – Кричу я своему отражению и воображаемому Майку одновременно.

Я вижу в зеркале красивую изящную девушку в обтягивающем красном платье и черном укороченном пиджаке с широким рукавом длиной в три четверти, расшитым золотом по горловине, и в лаковых черных ботильонах на тонких каблуках. Из украшений – золотой массивный браслет и сверкающие искусственными стразами длинные серьги, и такие же заколки на собранных у висков волосах. Серые глаза, подчеркнутые тушью и тонкими стрелками по контуру, сверкают от волнения, коралловые губы дрожат.

«Тише, тише. Если разревешься, станешь японским приведением, – ободряюще говорит Майк, встает за моей спиной и, успокаивая, кладет руки на плечи. – Даже если ты не так красива, как думаешь, главное, чтобы ты считала себя самой красивой. Ты же знаешь, как это работает. Дыши глубже. Дыши».

– Знаю, – я пытаюсь дышать. – Живот болит. – Я с ненавистью смотрю на туалет. – Всегда живот болит, когда сильно нервничаю. Таблетка. – Я бегу на кухню, в панике ищу таблетки в косметичке на окне. Рассыпаю все. Нахожу. Трясущимися руками вскрываю упаковку, глотая сразу две. Запиваю. – Фуххх. Потому соберу. – О! Звонит телефон. Алия.

Я беру клатч, расшитый золотыми пайетками и бисером, надеваю красное пальто, сверху накидываю золотой палантин. На мгновение задерживаюсь у старого трюмо, чтобы встретить любимый взгляд карих глаз.

– Обещай, что все будет хорошо? – умоляю я.

Майк улыбается и растворяется в зеркале. Я тяжело вздыхаю, и выхожу из квартиры, спускаюсь по лестнице, громко стуча каблуками. Не способна идти тихо, ноги трясутся. Я ни как не могу успокоиться. Может, надо было валерьянки выпить, или пустырника или что-нибудь более сильное? Пару рюмок коньяка? Или стакан мартини безо льда? Для храбрости. Боже, я сойду с ума. Я не выдержу, не смогу. Не смогу… сколько будет длиться церемония? Два часа? Три? А потом искать предлог, чтобы подойти к нему на вечеринке… заговорить… у меня не получится… ни за что.

Сегодня в 18.00 по московскому времени состоится церемония награждения от журнала «Glamour» по версии которого Егор Саматов признан мужчиной года. Я узнала о его награждении и победе совершенно случайно, услышав разговор девочек-студенток в кафе, где работала. Не знаю, как умудрилась пропустить данную информацию в интернете. И к счастью (благословение небесам! и всевозможным богам!), у Лизы была возможность достать пригласительные – я это точно знала. Буквально на днях она рассказывала о том, что их фирма заключила важный контракт с журналом и ей предлагали билеты на церемонию и последующую вечеринку, но она отказалась, потому что у нее не получалось пойти. Зато получилось у нас с Алией, которая радовалось не меньше меня, так как ей очень хочется познакомиться с Иваном Ургантом – одним из ведущих церемонии. «Хоть парой слов перемолвиться, – говорила она мечтательно, складывая ладошки вместе. – Аааааа, у него такиииие красивые глаза».