Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания Чарльза Гиббса

201

Демьянов Авраамий Федорович (1893—1952), в партии большевиков с 1917 г. Участник революционного движения в городах Западной Сибири. Начальник отряда Красной гвардии Омска. В связи со слухами о подготовке побега Царской Семьи был направлен в Тобольск для взятия ее под охрану в свои руки. Это была попытка западносибирских большевиков завладеть Царской Семьей. 26 марта 1918 г. с отрядом красногвардейцев в 100 человек прибыл в Тобольск. Как комиссар Западносибирского совета он имел обширные полномочия в Тобольском уезде, однако миссию выполнить не смог, так как с помощью центра положением в городе овладели уральские большевики.

202

Нигде не сообщается подлинная фамилия командира этого отряда – Шидтеня. (В материалах Н. А. Соколова он фигурирует как Шиндер.) «На самом же деле подобный отряд действительно существовал, но посылался из Екатеринбурга в Тобольск значительно ранее – 10 апреля 1918 года, и даже не под командой Родионова (который прибыл в Тобольск немногим позднее), а под командой упоминаемого выше Шидтеня. Подтверждением же сему является документ, находящийся в личном деле одного из фигурантов Предварительного Следствия С. С. Заславского: «Областной Исполнительный комитет Совета рабочих, крестьянских, солдатских депутатов Урала / 10 апреля 1918 года / УДОСТОВЕРЕНИЕ / тт. Хохрякову, Заславскому, Авдееву. Тобольск. В Ваше распоряжение поступает наш отряд около 80 человек, под командой тов. Шидтень. / №1899/1 / Замест. Пред. Обл. Совета / Дидковский» (Жук Ю. А. Гибель Романовых. М., 2009. С. 198—199).

203

Хохряков Павел Данилович (1893—1918), родился в д. Хохряки (Хохряково) Вятской губернии в крестьянской семье. Окончил три класса церковно-приходской школы. В период Первой мировой войны (с 1915 г.) – матрос Балтийского флота. Оказался на броненосце «Император Александр II», который после февральского мятежа был переименован в «Зарю Свободы». Корабль, на котором нес службу Хохряков, был старым и всю войну простоял в Кронштадте – тыловой базе Балтийского флота. Cлужил на броненосце кочегаром. В 1916 г. тайно вступил в РСДРП. Вел революционную работу. После февральской революции – председатель партийного комитета «Заря Свободы». Создает отряды Красной гвардии. «Хохряков принял активное и непосредственное участие в массовых убийствах офицеров броненосца, в частности командира корабля капитана 1-го ранга Н. И. Повалишина. Постоянно выступая на митингах, ораторствуя на собраниях, расправляясь с офицерами, Хохряков вскоре обратил на себя внимание большевистских вождей и, прежде всего, Свердлова. По личному распоряжению и рекомендации Свердлова он (в августе 1917 г.) во главе отряда матросов направляется в Екатеринбург. Хохряков встретил Октябрьский переворот, будучи председателем Петроградского ВРК и начальника Центрального штаба Красной гвардии г. Екатеринбурга. Будучи членом Облчека, он возглавлял отдел по борьбе с контрреволюцией. В Екатеринбурге Хохряков тесно сошелся с другим свердловским ставленником – Я. М. Юровским, вместе с которым совершал грабежи и насилия над мирным населением Екатеринбурга» (Мультатули П. В. Свидетельствуя о Христе до смерти… СПб., 2006. С. 244). Ш. И. Голощекиным направлен в Тобольск (весной 1918 г.) для контроля над положением в городе, губернии и для овладения Царской Семьей. Избран председателем местного совета, но заменить охрану Царской Семьи своей не смог. В апреле участвовал в подготовке перевозки первой группы Августейших узников в Екатеринбург, а в мае 1918 г. организовал перевоз остальных ее членов. С лета 1918 г. командовал Тюменской военной флотилией, после ее поражения – красногвардейскими отрядами на востоке Среднего Урала. Организатор убийства епископа Гермогена (Г. Е. Долганова) и других священнослужителей на р. Туре. 17 августа 1918 г. погиб в бою близ ст. Крутиха. Похоронен в Перми.

204

Перминов Дмитрий Васильевич (1881—1919), секретарь Алапаевского исполкома. Был расстрелян белыми войсками.

205

По наиболее распространенной версии, настоящее имя Родионова – Я. М. Свикке. Есть сведения о том, что чекист Свикке никогда не был Родионовым, а присвоил себе эту фамилию и никогда не командовал упомянутым отрядом. Эксперт-криминалист Ю. А. Жук в своем исследовании пишет: «…в первичном варианте расшифровки упомянутой выше стенограммы «Совещания старых Большевиков по вопросу пребывания Романовых на Урале» имеется стенограмма Уральского Облсовета и Комиссара жилищ Уральской области А. Н. Жилинского, который дополнил рассказ Я. М. Юровского личными воспоминаниями: «Начался момент их (Царской Семьи. – Ю. Ж.) привоза. Приехали и осмотрели дом: Филипп, Белобородов, Дидковский, Чуцкаев. Все нашли подходящим, сдали под охрану Родионову, который убит при Невьянском восстании (начавшемся 12 июня 1918 г.). […] Когда подошла машина, Родионов принимает ее на парадном крыльце, просит пройти. Начинают обыскивать ее (Государыню Императрицу. – Ю. Ж.), она начинает протестовать и говорит, что у нее здесь медикаменты, которые знает доктор Боткин и которые не подлежат осмотру со стороны мужчины. Родионов заявляет: «Я начальник караула и должен знать все, что есть у вверенных мне под охрану людей» (Жук Ю. А. Гибель Романовых. М., 2009. С. 197—198). Гиббс рассказывал, что «его Татищев знал, но он не мог припомнить хорошо, кто он такой и где он его видел. Его также знала и Буксгевден. Татищев думал, что он видел Родионова в Берлине, а Буксгевден – в Вержболове. Татищев состоял при императоре Вильгельме и думал, что он видел Родионова в русском посольстве в Берлине. Татищев его спрашивал, чем он занимался раньше. Но Родионов не желал говорить и отвечал: «Я забыл». Нам было это очень интересно. Татищев так и шутил и называл Родионова «мой знакомый». А я помню случай такой. В 1916 году я был в Петрограде у своего знакомого Дитвейлера, кажется, еврея, русского подданного, который служил в кабельном заводе. Я имел с ним разговор и спросил его, где он был. Он мне сказал, что он был у такого-то, которому фамилию я теперь забыл. Я Дитвейлера спросил, кто он такой. Он мне сказал: «Должно быть, германский шпион». При этом он мне сказал, что там же был офицер Родионов» (Российский архив. VIII. Н. А. Соколов. Предварительное следствие 1919—1920 гг. М., 1998. С. 110).

206

«В марте Уральский комитет большевиков создает специальную тайную (чрезвычайную) тройку по подготовке и осуществлению перевода Царской Семьи из Тобольска. В нее входят заместитель председателя Уралоблсовета Дидковский, комиссар по снабжению Войков и комиссар по юстиции Голощекин, поддерживающий постоянный контакт со Свердловым. Конкретное выполнение операции возлагается на группу чекистов во главе с 24-летним Павлом Хохряковым» (Платонов О. А. История цареубийства. М., 2001. С. 231).

207

Татищев, служивший в российском посольстве в Берлине, припоминал, что ему доводилось видеть там Родионова. Он ничего больше не добавил, но позже подтвердил, что Родионов выведывал планы русских революционеров. – Прим. автора.

208

Августейших детей разместили в вагоне второго класса. С ними ехали: генерал-адъютант Татищев, гоф-лектриса Императрицы Шнейдер, доктор Деревенко, баронесса Буксгевден, графиня Гендрикова, дядька Наследника матрос Нагорный, помощница няни Августейших детей Эрсберг. Все остальные ехали в теплушке. – Прим. ред.

209

Легкий одноместный или двухместный открытый экипаж на рессорах. – Прим. ред.

210

«На первом ехал цесаревич Алексей, Нагорный и, вероятнее всего, Хохряков – он город знал. На втором и третьем извозчиках ехали Ольга Николаевна и Анастасия Николаевна, хотя сейчас нельзя установить порядок очередности их экипажей. С одной из них сидел комиссар Родионов. На четвертом – Татьяна Николаевна с собачкой и Заславский. На пятом извозчике ехал Белобородов и конвой» (Зайцев Г. Романовы в Екатеринбурге. Екатеринбург, 1998. С. 61).

211

Имеется в виду комиссар Уральского исполкома Семен Савельевич Заславский (1890—1953). – Прим. ред.

212

Собака по кличке «Ортипо», маленький французский бульдог, был подарен Великой Княжне Татьяне Николаевне штабс-ротмистром Лейб-Гвардии Уланского Ее Величества полка Дмитрием Яковлевичем Маламой в октябре 1914 г.

213

Представитель Екатеринбургского исполкома, а позже комендант Дома особого назначения Авдеев вспоминал: «Вместе с указанными членами Семьи в дом были допущены повар Харитонов, его помощник мальчик-поваренок, слуги Седнев и Трупп и на несколько дней матрос Нагорный» (Авдеев А. Д. Николай Романов в Тобольске и Екатеринбурге. Из воспоминаний коменданта // Красная новь. №5,1928). В августе 1919 г. на допросе у следователя Н. А. Соколова камердинер Государыни А. А. Волков сообщил: «Спустя некоторое время явился к нашим вагонам Родионов и выделил из одного вагона Гендрикову, Шнайдер и Татищева, а из другого – меня, Харитонова и Седнева Леонида. Нас повели к вокзалу, где были извозчики. У извозчиков был тот самый комиссар или еще кто, который вместе с Родионовым перевозил и детей. У меня с собой был саквояж, а в нем было: 4 000 денег, белье, сапоги, одна моя фотографическая портретная карточка и две карточки-открытки, бритвы, туфли, записная книжечка, продовольственная книжка. В отдельных местах были у меня сухари и банка с вареньем. Этот комиссар с Родионовым не позволили мне брать с собой сухарей и варенья, и эти вещи были оставлены ими у себя. Татищев сел один на извозчика. Я также сел один. Гендрикова села со Шнайдер. Родионов с неизвестным комиссаром сели также на одного извозчика и поехали сзади нас. Харитонов с Седневым также сели вместе. Подъехали мы к дому Ипатьева, где была Семья. Я видел, что дом был обнесен забором, но не могу сказать, закрывал он ворота или же нет. Тут у дома Ипатьева ссадили Харитонова и Седнева. Нас же остальных повезли дальше. Я спросил извозчика: „Далеко ли до дома?“. Я думал, что нас везут куда-либо еще. Молчит. Я опять его спросил: „Ты куда нас везешь?“. Опять молчит. И привезли нас в тюрьму» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф./ М., 1987. С. 451).

214

Ипатьев Николай Николаевич (1869—1938), родился в Москве в семье известного архитектора Н. А. Ипатьева. Брат Владимира Николаевича Ипатьева (1867—1952), известного химика, создателя химической оборонной промышленности Российской империи (Император Николай II отметил деятельность В. Н. Ипатьева, произвел его в генерал-лейтенанты. В 1916 г. ученый был избран в действительные члены Императорской академии наук). Н. Н. Ипатьев закончил 3-й Московский кадетский корпус и поступил в Николаевское инженерное училище в Петербурге, которое успешно закончил в 1888 г. и был направлен поручиком в инженерные войска, а затем поступил в Николаевскую инженерную академию, которую закончил в 1894 г. по первому разряду. Был направлен в звании инженера-поручика на строительство железнодорожных магистралей. Преимущественно работал на Урале и в Сибири. В 1904 г. женился на М. Ф. Гельцер, московской актрисе из семьи еврейских театралов. В 1906 г. вышел в отставку штабс-капитаном. Переезжает в Екатеринбург. Начал заниматься железнодорожными подрядами. Участвует в строительстве железной дороги Екатеринбург – Кунгур – Пермь. Дела его шли прекрасно, и он пользовался в железнодорожном строительном мире наилучшей репутацией. В Екатеринбурге жил в доме своей (или жены) родственницы г-жи Е. Ф. Поппель по адресу: Вознесенский проспект, 49—9 (более известен как дом Ипатьева), где проживал в квартире на втором этаже. С 1914 г. – член Уральского общества любителей естествознания. В 1914—1918 гг. – гласный Городской думы, занимал пост инженера железнодорожных войск. «…Незадолго перед революцией судебные власти начинают подозревать Ипатьева в мошенничестве, и, возможно, лишь революция спасла его от судебного разбирательства» (Мультатули П. В. Свидетельствуя о Христе до смерти… СПб., 2006. С. 608). В начале 1918 г. приобретает дом за огромную по тем временам сумму – 6000 рублей. «…Но даже после приобретения дома Ипатьев опять-таки в нем не жил, он, по его словам, лишь „расставил в нем мебель“ на верхнем этаже, а нижний сдал „для помещения конторы, агентства по черным металлам“. Позже было установлено и название этой фирмы – „Макшеев и Голландский“. Здесь необходимо отметить, что Ф. Ф. Макшеев был инженером путей сообщения и состоял в масонских ложах „Космос“, „Астрея“ и „Гермес“. Хорошо знал таких эсеров и кадетов, как Н. Д. Авксеньтьев, Н. В. Чайковский, которые, к слову сказать, в 1918 году были во власти Сибирского правительства и Комуча, Л. Д. Кандаурова, а также Б. В. Савинкова. Точных сведений о Голландском на сегодняшний день не имеется, но, по всей вероятности, по национальности он был русским евреем» (Там же. С. 612—613). В конце апреля 1918 г. по распоряжению Исполнительного комитета Екатеринбургского Совета срочно был выселен из дома, в который заключили Царскую Семью. «Когда в Екатеринбурге образовался Комитет общественной безопасности, то Н. Н. Ипатьев вошел в его исполнительную секцию. Кроме Ипатьева, в исполнительной секции разные должности занимали: эсер А. Кощеев, анархист П. Жебелев, кадет А. Ардашев (двоюродный брат Ленина), большевики А. Парамонов, С. Мрачковский, П. Быков и Я. Юровский. Знал хорошо Ипатьев и П. Войкова» (Там же. С. 609—610). После ухода большевиков был избран в восстановленную Городскую думу, стал одним из ее руководителей, назначен государственным контролером Временного областного правительства Урала, избран членом Совета Уральского торгово-промышленного союза. Преподавал в горном институте. Под угрозой прихода красных перебрался во Владивосток. Затем эмигрировал в Чехословакию, где жил долгое время и занимался преподавательской деятельностью. Скончался в Праге. Похоронен в крипте Успенского храма на Ольшанском кладбище.

215

Государь отметил в своем дневнике: «25 апреля / 8 мая. Сегодня заступил караул, оригинальный и по свойству, и по одежде. В составе его было несколько бывших офицеров, и большинство солдат были латыши, одетые в разные куртки, со всевозможными головными уборами. Офицеры стояли на часах с шашками при себе и с винтовками. Когда мы вышли гулять, все свободные солдаты тоже пришли в садик смотреть на нас; они разговаривали по-своему, ходили и возились между собой. До обеда я долго разговаривал с бывшим офицером, уроженцем Забайкалья; он рассказывал о многом интересном, так же как и маленький караульный начальник, стоявший тут же; этот был родом из Риги». Примечательно, что этот караул нес службу в доме Ипатьева до 2/15 мая, состоял из бывших фронтовиков и был неизменно, со слов Царя, предупредителен. 2/15 мая этот отряд был полностью заменен, и Николай II пишет в своем дневнике: «Ни одного лишнего солдата в саду не было. Караульный начальник с нами не разговаривал, т. к. все время кто-нибудь из комиссаров находился в саду и следил за нами, за ним и часовыми!» День 2/15 мая стал днем резкого ухудшения режима содержания Царской Семьи: окна в доме были замазаны белой краской, их было запрещено открывать для проветривания, а прогулки были сокращены на час. Новый состав охраны набирался Мрачковским и Авдеевым. Охрана была набрана Мрачковским из рабочих Сысертского завода (30 человек) и Авдеевым – из рабочих Злоказовской фабрики (16 человек). Охрана делилась на внешнюю и внутреннюю. Внешнюю охрану ДОНа несли сысертские рабочие, внутреннюю – злоказовские. Соколов писал о характере этих рабочих: «Фабрика братьев Злоказовых работала во время войны на оборону: изготовляла снаряды. Работа на фабрике избавляла от фронта. Сюда шел самый опасный элемент, преступный по типу: дезертир. Он сразу всплыл на поверхность в дни смуты, а после большевистского переворота создал его живую силу» (Мультатули П. В. Свидетельствуя о Христе до смерти… СПб., 2006. С. 475—476). Из показаний бывшего охранника Ипатьевского дома Ф. П. Проскурякова: «Главным начальником над домом и над нашим караулом был рабочий со Злоказовской фабрики Александр Мошкин. В нашей же команде был главным начальником Медведев. Он именно был начальником. Никто его на это не выбирал, а так, просто, с самого начала он принимал охрану. Он нам раздавал жалованье, он ставил на посты и вообще был у нас как начальник. Мы все получали 400 рублей жалованья, а Медведев получал 600 рублей. Авдеев был весь день в доме, помещаясь в комендантской комнате. Он приходил с утра часов в 9 и уходил домой часов в 9 вечера. Мошкин все время находился в комендантской комнате, жил там. Медведев при них также находился все время в этой же комнате и ночевал даже там. Караульные посты были следующие: 1) пост наружный у будки около ворот, 2) пост наружный у будки вблизи часовенки, 3) между заборами у окон дома, 4) в переднем дворе у дверей в дом, 5) в заднем дворе, 6) в саду; внутри дома было два поста: 7) у парадной двери в верхнем этаже около комендантской комнаты, 8) около уборной, где находился клозет и ванная комната; кроме того, было еще три пулеметных поста: 9) на чердаке дома у окна, 10) на террасе, выходившей в сад, и 11) в нижнем этаже дома в средней комнате. Приблизительно с неделю понесли мы охрану, и Авдеев привел еще 15 человек, приблизительно, рабочих со Злоказовской фабрики. […] Злоказовские рабочие стали жить вместе с нами же внизу дома Ипатьева. […] До появления их [латышей] мне приходилось, как и другим, несколько раз стоять на постах внутри дома и у комендантской, и у уборной, так всего, примерно, раз шесть на обоих постах. Стоял я на этих постах и утром, и днем, и вечером, и ночью. Я видел за это время всю Царскую Семью: самого Государя, Государыню, Наследника и дочерей: Ольгу, Татьяну, Марию и Анастасию. Мне приходилось хорошо их видеть, когда они шли на прогулку, в уборную или проходили из одной комнаты в другую. Гуляли они все, кроме Государыни. Я никогда не видел, чтобы она ходила гулять в сад. Наследника я, правда, видел только один раз, когда его несла на руках на прогулку старшая дочь Государя Ольга. Наследник все время был болен» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 272—273).

216

«Первоначально, в первые дни пребывания Царя, Царицы и Великой Княжны Марии Николаевны, охрана находилась вместе с ними на втором этаже. Потом ее перевели вниз, на первый этаж, а затем для нее был выделен находившийся напротив дом Попова. На нижнем этаже осталась только комендантская, а затем Юровский поместил туда же уже набранную им внутреннюю охрану. Отношение внутренней и внешней охраны к арестованной Царской Семье было разным. Если внешняя охрана, в целом, не выходила за рамки приличия, а со стороны некоторых охранников даже очевидно было сочувствие к Царской Семье, то внутренняя являла себя во всей „революционной красе“. Стены дома были испещрены нецензурными надписями, караульные часто злоупотребляли спиртным и горланили революционные песни. Один из внутренних постов был установлен рядом с уборной, поэтому Узники, направляясь в уборную, были вынуждены видеть стоящего рядом часового. Особенно это было тяжело для Великих Княжон, в отношении которых охранники иногда отпускали скабрезные шутки» (Мультатули П. В. Свидетельствуя о Христе до смерти… СПб., 2006. С. 477). Вот что об этом рассказывал чудом уцелевший камердинер Государя Т. И. Чемодуров: «Государь помещался в верхнем этаже дома, и в распоряжение всех нас были предоставлены 6 комнат и еще одна комната, служившая гардеробной, и кухня. День и ночь в верхнем этаже стоял караул из трех красноармейцев: один стоял у наружной входной двери, другой в вестибюле и третий близ уборной. Поведение и вид караульных были совершенно непристойные: грубые, распоясанные, с папиросами в зубах, с наглыми ухватками и манерами, они возбуждали ужас и отвращение. В комнате направо от входа в переднюю помещался комендант – Александр Дмитриевич Авдеев. […] В полном подчинении Авдеева была вся караульная команда во главе с начальником караула; начальники караула менялись еженедельно; всех караульных было до 30 человек; помещались дежурные караульные в нижнем этаже дома. Все сношения с внешним миром и все распоряжения хозяйственные производились через коменданта; закупка провизии или нужных в хозяйстве вещей, отправка белья в чистку и т. п. Упомянутый в моем показании Дидковский не менее четырех раз в неделю производил контроль, обходя все комнаты, занятые государевой семьей; проходил он всегда в обществе одного-двух штатских лиц (каждый раз все новых) и как был, в шапке и калошах, входил в комнаты, не спрашивая разрешения. При этих посещениях Государь, Государыня и Вел. Княжна Мария Николаевна занимались своими делами, не отрывая головы от книги или работы, как бы не замечая вовсе появления посторонних лиц» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 62).

217

Автором песни «Отречемся от старого мира» (или «Марсельезы») был один из идеологов народничества П. Л. Лавров (1823—1900). Там есть такие слова: «Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног! Нам не нужно златого кумира, ненавистен нам царский чертог!» Из показаний охранника А. А. Якимова: «Пьяные, они шумели в комендантской комнате, орали, спали вповалку кто где хотел и разводили грязь. Пели они песни, которые, конечно, не могли быть приятны для Царя. Пели они все «Вы жертвою пали в борьбе роковой», «Отречемся от старого мира», «Смело, товарищи, в ногу». Вот показания другого охранника Ф. П. Проскурякова: «Оба они выпивали у себя в комендантской, и Юровский и Никулин. Бывало, напьются в комендантской, и начнется у них пение. Никулин мог на пианино играть – в комендантской оно стояло. Вот, бывало, Никулин играет, а Юровский свои «шары» [глаза] нальет, и начнут оба орать: «Отречемся от старого мира, отрясем его прах с наших ног! Нам не нужно златого кумира, ненавистен нам царский чертог» и т. д. Или, бывало, все поют: «Вы жертвою пали в борьбе роковой». Мошкин тоже позволял себе иногда петь эти песни, но всегда в отсутствие Авдеева, и Авдеев этого не знал. А эти не стеснялись» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 274).

218

На допросе у следователя Соколова бывший охранник Ипатьевского дома А. А. Якимов показал: «Только одно я сам наблюдал из Жизни Царской Семьи: они иногда пели. Мне приходилось слышать духовные песнопения. Пели они Херувимскую песнь. Но пели они и какую-то светскую песню. Слов ее я не разбирал, а мотив ее был грустный. Это был мотив песни: „Умер бедняга в больнице военной“ (Слова этой песни, популярной в то время, были написаны К. Р.). Слышались мне одни женские голоса, мужских ни разу не слышал» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 338).

219

Речь идет о записке на отрывном листе 16x10,5 см. На обороте вчетверо сложенного листа в правом нижнем квадрате надпись: «Для передачи Николаю Владимировичу Деревенко» (Тобольск, 4/17? мая 1918). На обороте в левом верхнем квадрате надпись красными чернилами: «разрешено Хохряков». В связи с передачей этой записки Хохряков учинил Н. Деревенко формальный допрос. Т. Е. Боткина рассказывает об этом случае следующее: «В день смены отряда Особого Назначения на отряд Родионова (4/17 мая) произошел еще один маленький инцидент: Алексею Николаевичу и сыну д-ра Деревенко очень нравилось тайно переписываться, хотя никто не мешал им переписываться явно, через самого Деревенко. Им же доставляло особенное удовольствие пересылать письма каким-то таинственным способом, в просверленных просфорах, например. В этот раз Алексей Николаевич передал свое письмо Коле Деревенко через своего лакея Нагорного, который должен был принести ему ответ, но Нагорный запоздал, вернулся обратно, когда караул от отряда Особого Назначения уже сменился Родионовским. Нагорного обыскали, нашли письмо самого невинного содержания и подняли целую историю. На основании этой истории с письмом, д-р Деревенко не был пущен к Их Величествам, но и под арест не попал» (Письма Святых Царственных Мучеников из заточения. СПб., 1998. С. 340).

220

«Как относился комендант Авдеев к заключенной Царской Семье? Безусловно, сведения о том, что пьяный Авдеев во время обеда ударил Государя по лицу локтем, лез своей ложкой ему в тарелку, что он, пьяный, вваливался в комнаты Царя и Царицы, пытался сорвать крестик с шеи Наследника Цесаревича, следует считать большим преувеличением. Все эти свидетельства основываются на словах Чемодурова, который при этом, как мы видели выше, одновременно утверждал, что Авдеев лично не стеснял и не оскорблял Государя. Из дневниковых записей Николая II видно, что его отношения с Авдеевым были спокойно-нейтральными» (Мультатули П. В. Свидетельствуя о Христе до смерти… СПб., 2006. С. 473—474).