Случай в пристройке №23

– Нинка вот стала моим вторым мотиватором, – заискрился он в улыбке.

– Кто такая Нинка?

Было несложным догадаться, что той оказалась его жена, которая, несмотря на всю его наплывшую после службы во флоте угрюмость, полюбила и приняла. Он в свою очередь разглядел в ней ту, ради которой он и ступил на землю.

– Как-нибудь подниметесь к старику, покажу вам фотки. Там в телефоне, наверху остался.

Деваться было некуда – хотел семью и большей свободы, если таковой её можно было назвать, то иди получай новую профессию, учись, стремись, добивайся. Продавцом, охранником, сторожем или грузчиком Виталию быть не хотелось, ведь много лет проработал не только руками, но и головой. Идти в офис было невозможным, ведь тогда это было непринято и не популярно. Пошёл в МЧСники.

Карина перевела на него взгляд. Она слышала о таких, смотрела о них фильмы и пролистывала youtube с их подвигами и участиями. Те были люди с широкой душой и настолько тяжёлой работой, что пили по праздникам много и дерзко. Так её подруга, что работала гидом на Северном Кавказе и водила организованно группы походников в горы, рассказывала о МЧСниках, которые пили исключительно спирт, иногда коньяк, да частенько с утра наравне с кофе. После чего шли несколько километров в высоту.

«Хорошие ребята», – говорила она. Карина ухмыльнулась и улыбнулась Виталию.

– Была у меня собака, – продолжил он, – стаффорд, породистая сука. Ни встать, ни взять не оправдывающая свой гендерный, половой признак. Добрая до сумасбродства! Натренировали ту прыгать за ныряющим в воду. Придут ребятишки на тарзанку, ныряют, веселятся. А собаке не до веселья. Она всё думает, что их всех спасать надо – прыгает за каждым с трёхметровой высоты, плывёт из всех собачьих сил, ушки прижимая. Вначале ребятня сторонилась, визжала, мол, собака то бойцовская, поди сейчас удавит прямо на воде. А потом смекнули, что она их спасать пытается, спину подставляет и расслабились. А та бедная всё прыгала и прыгала, уж сил нет, под воду идёт. А детишкам хоть бы хны, веселится молодёжь.

На лице Виталия возникла крамольная, заискивающая улыбка, глаза поблёскивали и смотрели в сторону молодых слушателей, ожидая реакции. Он как стендапер при скучающей аудитории смотрел на реакцию слушателей своего второго рассказа. Только вот ничего смешного в нём не было. И на этот раз обратил на себя внимание. Настя напряглась и вылупила глаза в его самодовольное лицо.

– А что стало с той бедной собакой? И почему вы ей позволили заниматься этим?

Из собственного детства она помнила два эпизода с собаками-спасателями. Оба были безобидными, но оставили впечатления. Ей было лет десять, когда двукратно превышающая её овчарка плыла к ней по наказанию своего владельца и подставляла спину. Владелец вот также, как сейчас Виталий загадочно улыбался и демонстрировал невинному ребёнку таланты своего пса. То было возле берега и не было таким страшным, в сравнение с боксёром, который плыл к уже двенадцатилетней Насте на всех моторах, а та не чувствуя дна под ногами от страха удалялась от него прочь. Когда тот её достиг, то тоже изображал спасателя, стараясь подставлять спину, но собака казалась ослабленной, и в какой-то момент Насте показалось, что та пыталась на неё забраться, чтобы не утонуть сама. Было жутко. Правда, перевернувшись на спину, девочка смогла быстро доплыть до берега, да и уставший боксёр выбрался наружу тоже. Он был измождён, но невредим. Возможно, неподалёку от того пруда, она сейчас вспоминала, находился кинологический центр и те случаи были с тренировавшимися в нём собаками. Она напряглась при рассказе Виталия. Всю свою жизнь она жутко любила животных, и те для неё были лучше людей и ни в какое сравнение с ними не шли. Её забавлял лексический смысл фразы «Ты ведёшь себя как животное». Она часто оспаривала её смысл. По мнению девочки «вести себя как животное» значило ровно наоборот того понимания, что закладывали во фразу люди.

– Собака начала тонуть из-за истощения сил, – продолжил Виталий, – но не волнуйтесь! Она выжила.

И он рассказал, что о случившемся ему поведали очевидцы. Собаку звали Рэйчел, и задолго до произошедшего она потерялась, вырвавшись предварительно из-за разрывающего в небе салюта. Скиталась сама по себе две недели и наткнулась на отдыхающих. Маленькая девочка заприметила то безобразие и зардела на прыгающих мальчишек с просьбой перестать это делать, так как собака явно реагировала на их прыжки как на собственную команду нырять за упавшим и спасать его. Её отец забрал собаку себе, потом позвонил по моему объявлению.

– Я их сотней расклеил на столбах. Рэйчел прожила со мной пятнадцать лет. У неё была интересная жизнь.

Лицо Виталия помутнело, и девушки заметили сужающуюся скобкой морщинку на его переносице. Карие глаза уставились в пол и увлажнились. Он скрестил свои жилистые, покрытые веснушками руки. Его опущенная голова показала плешь прожитых лет на затылке. Но после двух минут такого положения, он приподнялся и уже улыбался своим новым товарищам.

– Сколько вы уже здесь? – спросила Карина.

Занавески вздымались парусами от поднявшегося ветра, а потом с шуршанием опускались обратно. На дороге прогремел металлический звук проехавшего неподалёку грузовика.

– Двадцать дней каторги, – рассмеялся он, – хуже всего на свете ничего не делать и не выходить из своей зоны комфорта.

– Я так школу прогуливала. Карина ляпнула это, сама не зная зачем, но в тот момент именно тот пример вызвал ассоциацию с ситуацией, в которой они втроём находились. По своей природе, будучи обособленной от других, ей с детства было тяжело общаться со сверстниками. По этой самой причине и интерес коммуницирования в юности с одноклассниками не доставлял ей удовольствия. Что же касается учёбы как таковой, то здесь у Карины было собственное мнение, разнящееся с сотнями людей – не могла она заниматься тем, что принуждаемо и не по её интересам и всё тут. Точные и естественные науки интересно не объясняли, поэтому она их не понимала; длинные литературные тексты читать было выше её сил, а уж писать контрольные она считала предметом извращения над человеческим организмом, ибо заставлять человека нервничать было садизмом. Другое дело было остаться дома, накупить вредных, но вкуснющих снэков и наслаждаться ими перед телевизором. Правда, в этом то и был странный по природе резонанс. С одной стороны, Карина испытывала удовольствие, а с другой гнетущее чувство ответственности, которое снедало изнутри и заставляло нервничать точно также, как и когда ты писал контрольные. Но к последним нужно было готовиться, тогда, как остаться дома было минутным решением. Тем не менее, затянутый отдых часто приводил к состоянию беспокойства и желанию вырваться из него попеременно с рутинной однообразностью, к которой он приводил.

– Здесь такое же ощущение, как и тогда много лет тому назад. С одной стороны у тебя появляется масса свободного времени, а с другой тоска и чувство потери времени снедают изнутри. В моей жизни каждое утро кажется волшебным, как начало чего-то нового, а амбиции бьют ключом и зажигают фонари в твоём сердце, дабы освещая путь для свершения чего-то неординарного и получения новых впечатлений и удовольствий. Но проходит время, и ты замечаешь, что ничего из этого не получаешь. Это самообман. Нет ничего скучнее и зауряднее, чем находиться в больнице в четырёх стенах, вдыхая каждый день изо дня в день одни и те же запахи фенола, новокаина и пота, ждать почти ночи, чтобы, когда закончится обход медсестёр распахнуть окно. А когда выходишь на улицу, то радости на это хватает лишь на пару часов, ведь из-за сложившейся в стране и мире ситуации приходится перемещаться в квартиру быстрее – очередные четыре стены с однообразными тёмно-зелёными стенами. Те сгущают темноту при наступлении сумерек ещё сильнее, давят с большим захватом, когда в дверь стучится кромешная ночь и гудит тишина. В добавок ко всему, в дверь почти уже стучался октябрь, который в любой момент может привести друзей ввиде снега и ледяного дождя.

Карина пребывала в апатии.

– Простите, а кем вы работаете?

Вопрос прозвучал с горьким намёком на то, что только бездельник или какой психопат впадает в уныние такого литературного, как Карина описала, масштаба. Девушка сразу это почувствовала. Она услышала подвох во фразе, сказанной хитрым и удивлённым тоном. Такой появляется у тех, кто презрел чьи-то слова и хочет выказать напоказ уже заранее вспыхнувшую в их головах задумку. Такие люди самодовольны и их шестое чувство о необразованности своего собеседника имеет запах – словно частички нафталина и старых тапочек с немытыми волосами отчётливо оседают в воздухе, когда тебя подлавливают на том, в чём ты стесняешься признаться, но человек напротив хочет убедиться в своей догадке наверняка, кто-то даже рад её принизить. Карина смекнула, что Виталий клонит к тому, что она бездельница. Ведь текущая эпидемия не имеет над ней никакого проявления, кроме нагнетания чёрной тучей тоски и своеобразного лишения свободы. Карина вполне могла бы работать дистанционно или на худой конец развлекать себя разнообразными хобби и интересами.

– Я…Я работаю в Ростехнадзоре в канцелярии специалистом первого разряда.

Звучало красиво и высокопарно, но Карина, конечно же, понимала что эта должность низкого ранга. Но так как многие этого не понимали, она называла себя именно так – целиком.

– Канцелярская крыса, – добавила она, так как ничего не скрывала. В общем и целом, наверное, ей было всё равно, что о ней подумают.

– Это там, откуда на проверку выезжают различные инспектора для надзора за компаниями с тем, чтобы выявлять соблюдают ли те технические условия?

– Да. И выдают лицензии различного характера для осуществления пожароопасной, взрывоопасной, горнорудной промышленности, промышленной безопасности.

– Лихо…

– Я всего лишь регистрирую распоряжения для выхода инспектора на объект, – вздохнула Карина.

– Ух, нашла из-за чего расстраиваться! Вот если бы у тебя не было работы или ты, положим, не хотела бы регистрировать распоряжения, потому что была б слишком для этого горда – вот в чём была бы проблема! Многие тушуются работать за небольшие деньги и там, где не престижно, да сидят у мамки с папкой на шее. Исполняется им сорок, а они из-за инфантилизма и позволения родителей так и продолжают сосать со стариков молоко. Вот, где стыдно! Считаю, таких надо штрафовать по полной. Да не с родителей штраф брать, а чтоб в пунктиках нужных прописано было «если деньги за уплату штрафа получены не от работодателя обвиняемого, чему являются подтверждённые переводы, то плата зарегистрированной быть не может» « в случае неуплаты сажать на 14 суток. По прошествии срока давать 30 дней возможного трудоустройства через биржу труда или самостоятельно. Наказывать лишением свободы на 28 дней за отсутствие работы спустя обозначенный срок. И так далее по умножению на два» .

– Это ты хорошо придумал, дедуль. Карина вдруг перешла на ты, но не почувствовала в этом никакого попустительства с собственной стороны. Наоборот, ей показалось, что она поступает правильно, по-дружески.

– Только ведь не стабильно всё в нашей стране. Кто не работал и пары лет подряд, тот в сорок так и продолжит филонить и бродяжничать. У некоторых это в генах написано. Хоть пересажай их – не будут честно работать и всё.

– Никогда таких не понимал, – вздохнул Виталий, – больно, что такие есть. Не хочу, чтобы они жили. Это же чистой метафоры паразитирование. Человек, как муравей, если не бракованный, должен заниматься трудом. Повезёт, если амбиций хватит, и будет получать деньги за хобби, как сказал некогда Генри Форд3, но если ты сам за себя не ручаешься, то надо идти в офисы там всякие. Но сидеть без дела – это страшно. Я вот кайфую, когда выхожу из зоны комфорта! Сделаешь то, что не хотелось, но было необходимым и такая радость от результата! Отдых иначе воспринимается, благословением божьим.

Настя всё это время слушавшая их, как и сестра потеплела к старику. Живой он был. Добрым. Судил, конечно, бойко, но она и сама лентяев недолюбливала и это, пожалуй, было её собственным браком породы. Осуждение она считала невыносимой гордыней, посягательством на чужую жизнь. Но ленивые раздражали её на природном, естественном уровне – том, что она имела с рождения в бессознательном воспитании. Хуже тунеядцев для неё были только лгуны. Тех она считала мерзкими. А вот в остальном судейство чужой жизни вызывало у неё озноб.

Неожиданно скрипнула половица в коридоре. Трое напряглись и прислушались. Ходить друг к другу в гости категорически запрещалось в ночное время суток.

– Не дрефьте, – шепнул Виталий, и его голос раздался приглушённым, командирским, но дружеским, с нотками лавандового настроения. – Я же не юнец, забравшийся к молодухам в их палату.

Карина покраснела от столь открытого заявления. Настя же хихикнула, отчего получила насупившийся, с утиными губами взгляд сестры.

В коридоре явно кто-то был, и этот кто-то включил свет на медсёстринском посте. Когда же послышалось движение ножек стула о грубый линолеум, наши пациенты уже не сомневались – медсестра Татьяна вернулась со дня рождения.

– Как думаете, она насовсем пришла? – Виталий приложил ухо к белой двери с фрезеровкой, проковыляв до неё со всеми своими грузами, как можно тише.

– Вот уж, сейчас вы попадётесь. Не спать же вам тут в самом деле.

Холодное каринино «вы» привлекло Виталия, но он не придал этому никакого значения.

– Можно вылезти через окно, – съязвила Настя и растянула губы в улыбке чеширского кота.

Все трое улыбнулись.

Так они сидели в тишине всего несколько минут. Которые превратились в час. Все эти шестьдесят минут было дискомфортно. Настя елозила и крутилась по кровати, Карина, предложив, Виталию свою кровать и приняв строгий офицерский отказ, лежала повёрнутой к окну и слушала редкие проезжающие машины и временами слабо раздающуюся из них музыку. Свет они потушили, и Виталий, казалось, умудрился задремать. Хотя не имел за спиной даже спинки.

– Скоро начнётся смена медсестёр, и он под шумок уйдёт, – шепнула Настя лежачей близко к ней сестре, – они обычно принимают лекарства в кладовке.

Беспокоило ли это Карину? Нет. Она была старше Насти, и возможно, поэтому относилась к Виталию более уважительно. Она посмотрела на него сквозь тёмную призму освещённой луной ночи. Его силуэт был отчётливо виден, и тем более, удивительным казалось то, что он сидел так смирно, и лишь изредка поправлял затёкшие ноги и плечи. У Карины постоянно болело левое плечо, ещё в детстве донимающее её в минуты стояния на одном месте, покалывая и раздражая до тех пор, пока его не поправишь до правильного, как она его называла, хруста. Она попыталась понять, зачем Виталий пришёл к ним в палату, находясь в таком болезненном состоянии. По сравнению с ним девочки были в санатории, откуда можно было в любой момент выйти на свежий воздух, съездить домой, заняться домашними делами. Они были свободны. Они жили здесь бесплатно, чтобы не тратить деньги на продукты – в деревянной пристройке неплохо трёхразово кормили. Даже было жаль, что осталось всего четыре дня, и они уедут отсюда совсем. Что чувствовал семидесяти трёхлетний мужчина с трубками в носу и капельницей? Её сердце сжалось от жалости к нему, и она настояла на том, чтобы он лёг в кровать снова, а она бы легла с сестрой. Виталий согласился, но с тем условием, что он всё равно не будет спать, а подслушает, когда медсестра снова покинет свой пост и незаметно уйдёт. Он извинился за доставленные неудобства и проковылял на место Карины. Та легла с краю с Настей и тут же вспомнила, как несколько лет тому назад была в похожей ситуации. Её молодому человеку делали операцию на нос в связи с мешающей нормально дышать перегородкой и после неё незаметно для окружающих, она осталась вместе с ним в палате после вечернего обхода и строгой рекомендации медсестры покинуть больницу. Также, как и сейчас она ютилась вместе с ним на краешке односпальной, пружинной, шириной не больше метра кровати. Топили в той больнице так сильно, что было трудным даже дышать, и та ночь прошла практически бессонной. Сейчас в отличие от того зимнего дня, на дворе стоял хоть и тёплый сентябрь, но палата принадлежала только им вдвоём с сестрой, да и окошко можно было открыть. С тем парнем она рассталась, но сейчас подумала о нём, и по каналам памяти пробежались добрые, но неправильные воспоминания. Неправильными она их называла от того, что в те дни, она считала, ей бы следовало учиться, а не проводить дни напролёт в компании с ребятами. Правда, то были добрые моменты, навевающие тепло и дружеские мотивы. Она не заметила, как поддавшись пока ещё близким воспоминаниям, очутилась в мире снов. Те выбросили её из серой и надоевшей рутины, привычного ей ареола, открыли её сознание на другой лад. Там она была другой и ничего случавшегося с ней в жизни не видела и не чувствовала, в ней спящей текла другая река памяти, росли другие деревья с цветками других эмоций.

Когда она проснулась, в комнате было достаточно светло, чтобы разглядеть её предметы и то, что Виталий никуда не ушёл, но также лежал в её постели. Его веки были закрыты, рот слегка приоткрыт. Он лежал на спине. Карина толкнула Настю, и та недовольная утренним пробуждением, угрюмо фыркнула что-то невнятное в ответ. По стене прыгал солнечный зайчик, как фосфоресцирующие часы, привлекая внимание своим маленьким круглым пятнышком в комнате иного оттенка. Он появлялся от лучиков солнца, что падали на боковые зеркала проезжающих мимо машин. Зайчик скакал по одной траектории в верхней части стены. Мир просыпался, и из колонок водителей снаружи лилось разное попурри разно жанровой музыки. По вымощенному тротуару стучала об асфальт веерная метла дворника, облачённого в медицинскую маску и опудренные перчатки, где-то за окном одной из квартир дома напротив голосил квохчущий ребёнок. Когда Настя с Кариной уже обе уже сидели на кровати и смотрели на спящего Виталия, то придумывали, что скажут медсестре при обходе.

– В конце концов, он сам к нам спустился.

– Смотри, как он устал за вчерашний день.

Казалось, что из приоткрытого трубочкой рта Виталия вырывался слабый присвист, а его скулы были впалыми для его создания и выдувания монотонной мелодии еле слышимого воздуха. Карина сама того не понимая, посмотрела на прикрывающий его тонкий пододеяльник. Точнее её пододеяльник, в который она не захотела заправлять колючее зеленое верблюжье одеяло из-за высокой температуры за окном. Виталий лежал укутанный, видать замёрз ночью. Карина его пожалела и вспомнила, что даже не предложила положить одеяло сверху. Старики всегда мёрзнут больше. Его руки были также спрятаны под белый открахмаленный, как это принято в больницах, кусок хлопка. Но ноги слегка торчали – пододеяльник был мал, Виталий был высокого роста мужчиной. Лёгкая паника забралась под нутро и прижгла горло выжигательным препаратом, что дети обычно используют для создания своих первых шедевров на дощечках в специальных кружках. Зрение сфокусировалось на не двигающемся рте, который не издавал на самом деле никаких звуков, но замер в такой позиции какое-то время назад.

– Он умер, – сказала она вслух, когда приблизилась к Виталию и присела на корточки рядом с холодным телом. Под его глазами застыли синие и красные ручейки сосудистых вен, которые звёздочками струились под припухшими веками. Карина подставила ладонь над его ртом и ещё раз убедилась, что воздух не касается её кожи. Виталий был неподвижен – грудная клетка не шолохнулась.

Настя пулей вылетела в коридор. Когда она бежала к сестринскому посту в пижаме с мартышками, то была похожа на двенадцатилетнюю девочку, спешащую к завтраку. Она тяжело опустила слегка трясущиеся руки на высокую, служащую под дерево стойку медсестёр и лишь смогла произнести имя того, кто лежал в её палате. Её испуганные глаза рассказали медсестре Татьяне, что надо последовать за девочкой, которая выглядела младше своих лет.

Виталию не хватило кислорода, когда он спал. Точнее его лёгкие не смогли его принять. Но выглядел он хорошо. Как будто спал и вот-вот собирался проснуться. Карину с Настей попросили дать объяснения позже, но сейчас надо было взять свои личные вещи и покинуть палату. Они должны были пройти в кабинет главврача, которой уже позвонили, и та обещала появиться в течение часа. Когда она приняла звонок, то была недовольна. Но та неприязнь родилась из-за не выпитой чашки кофе с утра, а не из-за какой-то другой причины. Людмила Анатольевна очень любила встречать день с ароматного кофе, а не со звонков об очередной утрате пациента, который приплюсовывал грустную статистику текущей пандемии.

Сёстры сидели в коридоре на стульях с обтёсанной зам кожей и молча сверлили дырки в ужё протёртом местами линолеуме. Настя собиралась сегодня сдавать плазму, за это были положены большие для неё деньги, но она уже твёрдо решила провести этот день не в донорском центре. Она пойдёт в парк с сестрой. В парк, в который в июне месяце разрешили ходить, соблюдая соответствующую объявленным двум метрам дистанцию, а потом в сентябре снова запретили. Власти не рассчитали собственных послаблений и испортили снижающуюся по заболеваемости статистику. Но Настя с Кариной уже всё решили – сегодня они пойдут в парк, какого бы штрафа им это не стоило.

– Ты думаешь, он ушёл вовремя?

Голос Насти звучал тихо и обрывисто. Смерть она видела впервые, и врачебный цинизм ей был незнаком.

– У него были гусиные лапки под глазами. Ты знаешь, что это значит?

И Настя ответила, то обозначало весёлого человека, часто смеющегося или улыбающегося.

– Значит, наш отец угрюмыч?

Карина улыбнулась. Она только сейчас подумала об отце. О том, как он заплетал ей косы, когда та шла в школу, и надевал через голову её единственное бордовое платье с белым кружевным воротничком и отчего-то зелёные колготки. Просто у них не было денег на телесного цвета. Так она думала.

Оттенки прошлого состоят из разного количества цветов, перемешанных в годах, декадах и столетиях. Но существуют бесцветные слои, прозрачные моменты, которые не сразу отнесёшь к значимым. Мы упускаем из памяти столько всего, что единственный способ чего-то не забыть, это рассказать о случившемся нашим близким. У Виталия были такие люди. Накануне своей кончины он поведал о самом дорогом, в этом не было сомнения. Ведь тот, кто умирает во сне, ничего не забыл упустить в жизни. У Виталия, помимо жены и детей была сестра. Та приехала к брату быстрее, чем прибыла в корпус-пристройку к больнице 23 главврач. Значит, он точно ушёл не один. Это успокоило девочек. И когда те гуляли несанкционированно в парке, то обсуждали то, что однажды, через много десятков лет тоже хотели бы умереть во сне. Но главное при этом, чтобы всегда находился рядом тот, кто готов выслушать тебя и стать носителем твоей информационной ячейки жизни. Ведь кто бы ты ни был, ты будешь жить в сердцах, пока о тебе жива память.

Covid -20 закончился в декабре. Многие ничего не заметили и винили правительство в тайном заговоре, лишая их жизни нормально существовать и играть в свою политику, пока неизвестные им граждане сидели на карантинах и как при железном занавесе в СССР не выезжали заграницу. Но Настя с Кариной знали, что один человек погиб от этой болезни и что он был любим многими в своей длиной жизни.

В конце осени врачи объявили о достигнутом коллективном иммунитете, который удалось получить благодаря плазмам крови из крови переболевших, в которой находились защитные антитела. Уже через несколько недель Россия открыла воздушные пространства, и миллион отпускников ринулся заграницу, навёрстывая упущенный отдых. В первый день туристического перелёта из Москвы в трёх её главных аэропортах Шереметьево, Домодедово и Внуково разрезали торжественные ленточки при каждом выходе у стоек регистрации. Лидеры воздушных брендов подавали шампанское каждому своему гостю, в независимости от класса посадки. Россия стала не последней, кто вышел из карантина полностью, а на своих фармацевтических прилавках выставила доступные вакцины против коронавируса. Ежегодно, начиная с нового года все граждане должны были вакцинироваться против него, чтобы избежать повторного скачка уже мутировавшего вируса.

Примечания

1

Главный герой книги «Пять недель на воздушном шаре» (фр. Cinq semaines en ballon) – первый приключенческий роман Жюля Верна

2

Атомная подводная лодка

3

Г. Форд – американский промышленник, создатель бренда Форд.(Самая хорошая работа – это высокооплачиваемое хобби.)