Пробуждение

– Анжела?! То есть она предложила вам… внедрение? – догадался Максим, и взгляд Стаса еще больше наполнился страданием, что было нехарактерно для Железного Феликса, как про себя называл Поплавского Максим.

– Да, – холодно ответил Стас. – Сначала я был против, но она логично заметила, что у нас нет никаких вариантов и предложила аккуратно попробовать.

– И?.. – Максим, нетерпеливо закурив, заерзал в кресле.

– История разведки разных стран знала множество удачных примеров слива секретной информации через внедренных агентов-женщин, а также их мощнейшего влияния через свою сексуальность на объект влияния. Она была права, и я согласился, – Максим выпучил глаза на товарища, понимая теперь причину его нервозности при обсуждении плана. – Необходимо было подготовить надежную легенду, предполагая абсолютно точно, что она будет детально перелопачена спецслужбами. Нами были подготовлены документы на имя Голдберг Виктории, уроженки России, еврейки по национальности. Дело в том, что скакун, на которого мы сделали ставку, принадлежит клану Ротшильдов. В этой семье более строго, чем в любых других еврейских семьях соблюдается принцип: мужчины этого рода женятся только на еврейках. Лишь однажды член этого семейного клана женился не на еврейке – католичке. По легенде, ее мама, чистокровная еврейка, воспитывала ее одна, в молодости нагуляв Викторию с перспективным партработником, в которого была безумно влюблена. Партработник, попав в правящую номенклатуру, сделал хороший бизнес после того, как партия попала в анафему после развала Союза. Но в какой-то момент пожадничал, перешел дорогу не тому человеку и попал под разработку чекистов. Ему пришлось бежать из России. Когда Виктории исполнилось восемнадцать, ей пришла бандероль, из которой мама дрожащими руками извлекла фотографию, запечатлевшую их вместе с отцом на комсомольском слете, а также ключ от банковской ячейки и номер счета в швейцарском банке, открытого на имя Виктории. Позже, отдыхая в Таиланде, она познакомилась с членом правительства Австралии, с которым у нее завязался роман. Он помог ей приобрести золотообогатительный комбинат в Австралии стоимостью в два миллиарда фунтов стерлингов, владелицей которого она сейчас и является. Такова была легенда, с которой Анжела явилась на вечерний раунд, где в качестве высокого гостя присутствовал наш объект.

– Но ведь эту легенду можно легко проверить! – возразил Максим.

– Да. И что? Австралийский чиновник нами не выдуман. Анжела легко вскружила ему голову, и их роман – совершенно реальный факт. Происхождение российского источника денег тоже подготовлено. Нами была приобретена квартира умершей от рака еврейки Голдберг, проживающей там ранее с дочерью Викторией. А также фотографии, документы. Даже партиец наш вполне реальный человек, – Стас методично докладывал детали операции, как раскладывал пасьянс. Максим почувствовал, что у него захватывает дух от того, как Стас мог блестяще организовать операцию. Он обладал холодным расчетливым мышлением доктора Мориарти, которого не расколет ни один Шерлок Холмс.

– И что, приманка сработала? Я полагаю, что на сердце нашего объекта охотилась не одна барракуда? Мне кажется, несколько самонадеянно было рассчитывать на успех.

– И тем не менее он состоялся. Очень редкая женщина имеет столь яркую, пышущую молодостью внешность. Тем более англичанки, интересные представительницы которых столь редки, как теплый январский день в Сибири. Кроме того, Анжела эрудированна, умна, в совершенстве владеет английским. Словом, Дэвид Ротшильд был обречен, когда Виктория как бы случайно наступила своим каблуком на его туфлю.

– Как же ты пошел на это, Стас? – Максим понимал, на какую жертву пришлось пойти Стасу и Анжеле.

Стас проглотил комок в горле и с трудом выдавил:

– Анжела всегда работала на внедрении, но никогда я не был столь раздавлен психологически, – взяв себя в руки, Стас продолжил потухшим, безэмоциональным тоном, повествуя как будто не о своей Анжеле, а о постороннем человеке. – Виктория для Дэвида становилась интересней с каждым днем. Она резко выделялась из однообразного женского ландшафта, наполнившего богему Великобритании. Умна, с подвижной чувственной душой, свойственной русской женщине, трезвым и взвешенным умом; она покорила Дэвида. Кроме того, ничего не противоречило устоям клана Ротшильдов: богатая еврейка. Судьба, можно сказать! Нужно добавить, что Дэвид довольно осторожно и вдумчиво входил в отношения с Викторией, зная, как его отец взвешенно относится к любовным похождениям сына. Потом мы заметили, что заработали спецслужбы, рьяно исследуя биографию Виктории, что нас не могло не радовать: это значило, что Виктория стала для него знаковой фигурой. Не найдя в ее истории ничего криминального, спецслужбы установили за ней беспрецедентную слежку, которая длилась не менее года. Анжела – опытный человек в этом деле, и она не позволила себе провала.

– А я думал, она покажет Дэвиду из машины свои груди, и он забудет про мировое господство, – Максим ехидно улыбнулся, припомнив другу провал Анжелы в Киеве.

– На каждую рыбу своя снасть, – улыбнулся Стас, оценив шутку друга. – Кроме того, ошибки нас только учат.

– Но ведь мы были в разработке их спецслужб! И после этого Анжела демонстративно выходит из тени, как бычок на мясника с топором?

– Ты прав, некоторая опасность существовала, но дело в том, что Анжела была моей заштатной сотрудницей, и она не оставила в картотеке отпечатков пальцев, а сканирование сетчатки глаза тогда не производилось. Лицо ей пришлось немного подправить с помощью пластической хирургии, что, на мой взгляд, пошло ее внешности только на пользу.

– Похоже, Стас, ты сегодня испытываешь мое терпение, – заерзал в кресле Максим. – И что дала ее работа?

– Спустя полгода отношения Виктории и Дэвида окрепли настолько, что Дэвид предложил оказать свою помощь в улучшении работы комбината Виктории, а также оказать помощь в закупках продукции его компаниями. На это и был расчет. Покупая бизнес для Виктории, мы учитывали, что Ротшильды почти монопольно владеют рынком драгоценных металлов мира. Виктория согласилась, что внесло большую доверительность в их горячие отношения. Спустя некоторое время Дэвид стал делиться с Викторией интересной для нас информацией, тем более что Виктория очень даже неплохо разбирается в политике и экономике и могла дать, как бы невзначай, интересный комментарий на тезисы, высказанные Дэвидом. Следствием их тесного общения стал переезд Виктории в один из лондонских пентхаусов Дэвида, а также приглашение к семейному столу Ротшильдов, где присутствовало все честное семейство. Несомненно, это были смотрины, что потом с довольной улыбкой, в которой Виктория прочла родительское одобрение, подтвердил Дэвид. Теперь мы знаем о многих планах синдиката. Например, мы заблаговременно были извещены о вторжении синдиката в богатую нефтью Ливию, планирующую введение в оборот золотого дуката, а также о реставрации режимов Северной Африки. В планах синдиката влезть в Сирию, тем самым отрезав пути поставки нефти в Китай, а также осуществив экономическую блокаду Ирана с целью его дальнейшего ослабления, а затем и завоевания. Таким образом, американцы засядут в подбрюшье России и Китая, заняв стратегический плацдарм и отрезав обеим державам путь в Юго-Восточную Азию. Для Израиля эта операция означает уничтожение геополитического соперника, постоянно угрожающего ему ядерным оружием, что сильно нервирует богоизбранный народ. Планы у синдиката воистину вселенские: прибрать к рукам нефтяные ресурсы планеты, включая месторождения Ирана, Венесуэлы и России. Организовать очередной кризис, скупив на заблаговременно выведенный из оборота и аккумулированный кэш лучшие активы. Но не в этом суть, а в том, что мы до сих пор не знаем, как использовать сведения нашей Маты Хари, – Стас раздраженно достал из пачки очередную сигарету. – И меня начало это все изрядно доставать. Моя любимая женщина, по-моему же наущению, живет с преуспевающим миллиардером. Все благополучно идет к свадьбе, и я ровным счетом не знаю, что предпринять! Да еще друг умничает, намекая на то, что мы обычные мещане, зажиревшие душой, пустившие дело на самотек, – Стас смял пустую пачку и бросил ее в мусорную корзину. Промахнувшись, Стас сморщился и уперся зловещим взглядом в стол, пряча гневный взгляд от друзей.

– Прости. Я не знал… – покаялся Максим, стараясь вывести товарища из психологического пике. Только теперь до него стало доходить, сколь многое друзья поставили на кон.

– Должен быть триггер! Должно что-то произойти, что могло бы послужить спусковым крючком для этого решения, которого в голове Дэвида еще, я уверен, не существует, и его только нужно будет взрастить, – Дмитрий как бы не заметил повышенного эмоционального фона в разговоре.

– Даже не знаю, что может сподвигнуть Ротшильдов при современной расстановке сил на форсированный марш к господству, – не разделил оптимизма друга Стас. – Ему придется сыграть не только против Рокфеллеров, но и против всей долларовой системы, на влиянии которой и зиждется вся мощь синдиката, а также Штатов.

– Вот она – игла Кощеева! Не вешайте нос, друзья, решение будет.

– Очень может быть, но надо иметь в виду, что так просто Рокфеллеры сферы своего влияния не отдадут и при любой угрозе крепости доллара развяжут войну. Это обкатанное и надежное средство. В данном случае изменение функционирования глобальной экономической модели приведет не только к обнулению всех активов и расчетов, ведущихся ныне в долларах, но также к краху мировой экономики и мировой войне. Впрочем, это мы уже проходили. Только тогда в выигрыше оставались Рокфеллеры и Соединенные Штаты, как их вотчина, а сегодня это могут быть Ротшильды и, например, Китай или Англия, а может, Зимбабве. Страна, где будут размещены их активы, может быть выбрана из подходящих по нескольким критериям, и никак не сообразуется с патриотическими настроениями, которые для Ротшильдов – пустой звук.

– Оптимальным вариантом для нас будет проигрыш обоих кланов и синдиката в целом, – подытожил Макс. – Знаете, парни, на том свете меня преследовал запах жареного мяса, табака и пива, – друзья дружно захохотали. Через полчаса длинный директорский стол был заставлен кружками с добрым чешским пивом, баварскими сосисками, разнообразными закусками, а в середине стола располагался ватман, прижатый по углам «Смирновкой», над которым склонились несгибаемые стратеги.

Глава 39. Астрал

С момента безрезультатного совещания в «Asgard» прошло несколько месяцев. Максим находился в ровном расположении души и тела. Здоровье практически пришло в былую форму, но дела… На этом фронте, несмотря на неоднократно предпринятый друзьями мозговой штурм, подвижек не было. От Анжелы также не поступало никаких известий. Это обстоятельство чрезвычайно изматывало Стаса. Максим стал замечать, что спокойствие и хладнокровная рассудительность товарища стали перерастать в замкнутость и вспыльчивость. Как ни странно, но на фоне Стаса Максим чувствовал себя психологически значительно комфортнее. Мир для него неожиданно заиграл новыми красками. Для него стало настоящим откровением то, сколько радости и осмысленности существования приносит отцовство, неожиданно обретенное им. Мир изменился за годы, проведенные в коме, до неузнаваемости. Мода, суждения, взгляды, технологии. Мирское новоиспеченное разнообразие будоражило его воображение и заглушало внутренний голос, болезненно взывающий его к долгу. Но Максим парировал внутреннему оппоненту, что «не время, да и право имею». Одним словом, сердце оттаяло. Но, когда Максим вместе с сыном и друзьями приехали к могилам Арины и Шурика, внутренний голос обрел былую твердость и побудил Максима к действиям. Ему пришлось отменить посещение игры сына в детской футбольной школе, а также прочие запланированные семейные мероприятия. Каких-либо новых идей у Максима не было, кроме той, что ему припомнилась не особо успешная, а может, не доведенная до логического завершения, работа с алмазом на тонком плане. Максим, по сложившемуся обычаю, попросил Дмитрия поассистировать ему, и в эту же осеннюю промозглую ночь, поставив алмаз в соответствующее положение, погрузился в транс. Очутившись в знакомой среде, Максим спустя некоторое время заметил, что ему не составляет труда найти интересующий его объект: к нему Максим сразу притягивался лишь сосредоточением на нем мысли и воли, а вот чтобы прояснить влияние кармических связей на объект, требовался труд. Кармические связи на тонком плане представляли из себя ветви разного цвета, который указывал на характер связи объекта. Любовь окрашивалась в красный цвет, зависть и месть – в черный, долги – в коричневый, родство – в зеленый. Связи утолщались, созревая, превращаясь из тонких веточек в толстые ветви-жгуты, а затем, переполняясь, рвались, соединяя объект со своей кармой. И каждая кармическая ветка-жгут имела свой срок созревания, а какая-то и вовсе не развивалась, а то и иссыхала, тормозясь в развитии самой жизнью объекта. Максим, не теряя много времени, сосредоточил свое внимание на интересующей его силе… Какие тектонические изменения произошли за столь небольшой срок! Черный эгрегор, могущество которого Максим наблюдал около семи лет назад, превратился в монстра, тринадцать ветвей которого, как щупальца гигантского осьминога, проникали в другие эгрегоры и душили их своими коричнево-зелеными объятиями. Жалкой высохшей мумией висело, как бездыханное тело кролика в объятиях удава, эгрегориальное тело Ватикана, могущественных когда-то стран, героических народов и их прославленных лидеров. Максим осторожно дотронулся до одной из упругих веток, связывающей монстра с Россией, и перед его взором поплыли яркие образы, уходящие в далекое прошлое: люди в грязно-льняных рубищах обессиленно падали в пыль степной дороги, но, подгоняемые острым копьем хазарского воина, вставали и плелись длинным гуртом, связанные между собой тугой бечевой… Славный князь Святослав с несметным русским воинством бесстрашно врывается в столицу Хазарского каганата Итиль. В объятия освободителей падают обессиленные в хазарском рабстве русские люди… Дружина князя Владимира сбрасывает в Днепр кумиры русских богов, и Русь, как былинный богатырь на оступившемся скакуне, падает в грязь, лишаясь силы, теряя свою государственность на половину тысячелетия вперед. Троцкий, стоящий на черном как смоль паровозе с красной звездой – иудейским пентаклем – в изголовье. И перед ним тысячи оболваненных безграмотных рабочих и крестьян, призванных новой властью защищать завоевания революции. Картины переливались с бешеной скоростью, как мультяшный ролик, но, дойдя до нашего времени, стали тускнеть, проявляясь как бы сквозь туман, пока совсем не погасли. Но все же Максиму удалось разглядеть в гаснущих картинах толпы людей с российским триколором, митингующих на площади. И русские самолеты, устремившиеся на восток, к восходящим лучам солнца. Максим тронул другую ветку и потом еще одну, соединяющую осьминога и жертву, и вскоре с удивлением обнаружил, что в некоторых случаях картины будущего видны абсолютно ясно, без пелены и тумана, события простираются во времени достаточно далеко и настолько реальны, как будто уже произошли. Максим крепко озадачился внезапно открывшимся обстоятельством. Значит, в астрале видно будущее, но не всегда?! Максим внимательно посмотрел на ветки, которые только что активизировал.

«Парадоксально!» – поле Максима уплотнилось и заиграло как северное сияние. Он заметил, что связи, открывающие ему картины будущего ярко и на большом протяжении времени, представляли из себя зрелые ветви, покрытые темной, потрескавшейся корой, а молодые тонкокорые веточки едва открывали будущее. Поняв эту закономерность, Смыслов потянулся к самой раздутой жиле, истрескавшейся, словно земля в засушливый год. В ту же секунду вокруг него возникли стены старого Дамаска. Арабский город, древняя столица исламского халифата, словно стратегическая высота, переходит под владычество то персов, то османов, то крестоносцев, раздираемый вечным противостоянием религий и народов. Таким он и существует по сей день: объединяющим в одном государстве подвижников Христа и Магомета, суннитов и шиитов, арабов и персов, курдов и турков. Над многострадальной землей кружились американские и израильские беспилотники, атакуя наземные цели. Ракеты системы «Игла» взмывают ввысь, и летающие роботы, пораженные, падают на жилые кварталы Дамаска. Через Каспий идут суда, груженные российским оружием, которые дают силы защитникам Дамаска. Но силы неравны. Господство в воздухе становится определяющим моментом. И вот над президентским дворцом взмывают исламский зеленый и звездно-полосатый флаги.

Белый дом. Торжество по случаю победы. Такого торжества здесь не видали с момента распада Советского Союза. Под одобрительные аплодисменты, в бликах лучей света, отраженных от единоподобных белоснежных улыбок, собравшихся Владык мира, президент объявляет об успешном окончании многолетней войны… Смена ракурса: Лондон. За круглым столом сидят тринадцать степенных мужчин.

– Господа, в свете последних событий могу заключить, что нами пройдена не только еще одна ступень к нашей цели, а добыта ключевая и долгожданная победа, открывающая нам огромные возможности для покорения последнего рубежа – Ирана. Окруженного нами со всех сторон, лишенного союзников не только в сопряженных с ним странах, но и среди арабского, а также исламского мира. Исламские радикальные группировки, вскормленные на наших валютных инъекциях за время реставраций прежних режимов, жаждут новых заказов и готовы разорвать настырный Иран. Наши друзья саудиты также с нетерпением ждут начала операции и готовы потратить любые, подчеркиваю, любые средства ради устранения регионального конкурента. Наш замысел переходит в решающую фазу, в задачу которой входит захват Ирана, обескровленного многолетним эмбарго, раздробление оккупированных государств Ближнего Востока на множество небольших, по югославскому типу, с ангажированными нами лидерами. Ничего страшного, если эти процессы будут сопровождаться вооруженными конфликтами национального, религиозного, конфессионального и реваншистского толков. Более того, эти процессы только ослабят агрессивный и мощный исламский буфер вокруг Израиля…

Картина переливается и становится менее ясной, как бы прикрытая вуалью, что говорит о менее возможном сценарии будущего. Вашингтон. Все те же персоналии за круглым столом. Слово берет все тот же харизматичный мужчина, только несколько постаревший.

– Несмотря на ожидаемую поддержку противника со стороны Китая и России, нам удалось добиться решающего преимущества как в воздухе, так и на море, блокировав основные нефтепереливные порты противника в Персидском заливе Бандар Имам Хомейни и Бендер Махшехр, а также военно-морскую базу Ирана Бендер-Аббас. Снабжение войск противника происходит через Каспий Россией. Пути для китайской помощи давно, как вы знаете, отрезаны. Перед сухопутной операцией, которая нами видится как неизбежная необходимость, нами принято решение провести массированную бомбардировку стратегически важных объектов военного и оборонного назначений. Но перед этим нам необходимо купировать возможность ядерной атаки по Израилю, которую противник обязательно нанесет, почувствовав неминуемое поражение. Для решения этой задачи нами предпринято создание беспрецедентно мощного пояса ПВО вокруг Ирана. Цель нашего сегодняшнего собрания – обсудить детали предстоящей операции, а также очертить контуры заключительной фазы (создание мощного и безопасного государства Израиль со значительным расширением границ относительно прежних). Мы не ставим перед собой цель тотального контроля всего и вся, а также мирового господства. Эти цели нами уже успешно достигнуты. Мы ставим своей целью подавить последние рубежи сопротивления независимых государств, недоступных для наших корпораций, а также подавить последние очаги антисемитизма. Каждый народ благодаря нашей идеологической работе абсолютно не должен испытывать и грамма сомнения в том, что только богоизбранный народ уполномочен и имеет право идти в авангарде мирового сообщества, что у евреев есть историческое и богом определенное право вершить судьбы стран и народов. Пока мы не можем бросить этот лозунг в массы, да и, по-видимому, не будем этого делать. Как обычно, мы доберемся до сознания людей исподволь, и они сами произнесут клич, дающий нашему народу право быть пастырем всех народов. Так сказано в Торе, так тому и быть. Событием, открывающим финальную часть многолетней, и я бы, не солгав, добавил, многовековой операции, является воздвижение Храма Соломона на историческом месте. Пришло время, воспетое в веках. Наше время! С нами политическая и военная мощь Америки и Европы. И наши бесконечные финансовые возможности, господа.

Слайд сменился более тусклой картинкой, открывающей, словно ракурс с видеокамеры, театр военных действий, который уже не был ограничен Ближним Востоком и Северной Африкой. В огне сражений полыхают Париж, Берлин, Лондон, Рим, Мадрид. В городах нет людей, лишь только трупы, словно мешки с песком, уложенные от надвигающегося паводка, многими слоями покрывают улицы европейских городов. В войне участвуют Америка, Россия, Китай. Война идет на всех континентах. В топке кровопролития сгорают миллионы жизней. Слайд сменяется, и совсем бесцветная, туманная картинка открывает центр Иерусалима. Весенний день еврейской пасхи. Все правоверные евреи собрались вокруг свежепостроенного Храма Соломона. Ни сам храм, ни площадь, прилегающая к нему, не может вместить всех израильтян и иудеев, приехавших из других стран. На барельефе храма стоит плотный кудрявый мужчина с мутным, явно дефективным правым глазом. Не только простые иудеи, но и раввины преклоняются перед ним, как перед божеством. Это он положил конец кровопролитию. Это он примирил народы под крышей одной религии. Ему решать, где быть дождю, а где – засухе, где быть процветанию, а где – голоду. Только через поклонению ему можно надеяться на благополучие. Спустя почти два тысячелетия благодаря его воле была обретена утраченная евреями святыня – Храм Соломона. Через него открывается правда для страждущих ее, и им решается, что есть правда. Им определяется будущее стран и народов. И Максим понимает, что это конец… Битва проиграна.

Словно электрик, разбирающий спутанные провода, Максим увлекся рассмотрением кармических связей монстра. Опешивший от открывшейся ему возможной реальности, он потерял бдительность и слишком поздно заметил, нет, скорее, почувствовал зловещий взгляд. Как будто кто-то положил тяжелую увесистую ладонь ему на спину, от которой стало неуютно. Максим обернулся и оцепенел. Три горгундии полукругом обступили его, лишая возможности маневра. Тварь, находящаяся в центре, самая крупная и свирепая, держала на себе седока в черном плаще.

– Не мог даже предположить, что ты окажешься таким настырным, – зло процедил Черный плащ. – Я абсолютно был уверен, что ты в мире ином. Во всяком случае, я все для этого сделал, – черный магистр замолчал и взглядом, полным ненависти, долго смотрел на Максима. – Впрочем, тебе все равно ничего не изменить. Время Жатвы настало, и твои боги уже не помогут тебе, – сказав эти слова, Магистр со злобой вонзил шпоры в ороговелые бока горгундии, и та, вздрогнув, стремительно взмыла в пространстве, угрожающе сократив пространство между собой и своей жертвой. Фланговые горгундии повторили маневр центральной, угрожая Максиму с краев. Не то чтобы Максим испугался, скорее, опешил, совершенно не зная, как действовать, но когда правофланговая тварь внезапно предприняла попытку атаковать Максима, тело заработало само автоматически, вспомнив навыки, полученные у Леонида. Максим вскинул длинный рыцарский меч, едва успев вспомнить необходимую для этого мантру, и могучий ящер поник на мече, напоровшись на неведомо откуда возникшее оружие. Пользуясь замешательством противника, Максим в два прыжка очутился рядом с Магистром и обрушил на него всю астральную силу своего удара, но только в последний момент заметил клинок, вылетающий как молния из-под черного плаща. Астральное тело Максима разлетелось, словно разбитое стекло. Сквозь уходящее от него сознание Максим видел Магистра, рухнувшего от удара, и горгундию с оскаленной пастью, устремившейся к нему. Неизвестно, сколько времени находился Максим в беспамятстве, но когда он открыл свинцовые веки, то увидел испуганное лицо Димы. Максим бессильно сомкнул глаза, но тут же был окачен брызгами воды, которые Дмитрий выпустил на его лицо, сопровождая несуразными звуками напряженных губ, и свежая вода воспрепятствовала очередной потере сознания. Все тело ныло, и о том, чтобы подняться с пола, Максим даже не помышлял.

– Жив! Жив, экспериментатор чертов! – Дима радостно приплясывал вокруг Максима.

– Не поминай черта, вдруг объявится… – простонал Максим. – Открой лучше окно.

– Старик, ты до смерти меня перепугал. Ты, как обычно, сидел как мумия, и я начал уже дремать возле твоего памятника, как вдруг твое тело начало страшно конвульсировать. Ты упал, и изо рта у тебя пошла пена. Я, как ты и сказал, прокричал мантру и облил тебя заговоренной водой.