Полная версия
Вернуть тапёра?
Алисе не хотелось танцевать под музыку, которую играл тапёр. Танцевать вообще не хотелось. Но она смотрела на банкира, на бармена, на их рассечённые рамой отражения в окне. И сознавала – где-то там, за барной стойкой и выстроившимися, как на парадном равнении, торшерами, за регистратурой и официантом, который, верно, и сейчас стоит, замерев, с подносом в руках – её ждёт темнота. Она могла бы попросить банкира проводить её до номера – только до номера, до двери. Что бы ни поджидало её во мраке коридоров – с ней ничего не случится, пока она не одна. И если платой за это будет танец…
Банкир вернулся и грузно, с показной усталостью опустился на расшатанный стул.
– Музыки не будет?
– Да-да. То есть – нет! Всё будет! Всё сейчас будет! Пианист не придёт, но…
– Честно говоря, не очень представляю, как под его музыку можно было бы танцевать.
– Он мог бы сыграть что-нибудь другое. Но это неважно. Я…
Из-за стойки полилась музыка – медленная и сбивчивая, словно играл ученик, разучивающий аккорды. Но темп быстро нарастал, мелодия, словно вино, быстро набирала крепость, хоть и перемежалась с шорохом помех. Бармен завёл старенький патефон с расцарапанным виниловым диском.
Банкир встал – на сей раз аккуратно и мягко, – и протянул Алисе руку.
– Хорошо, – сказала она со снисходительным вздохом. – Но предупреждаю, я уже совершенно пьяна.
– Тогда я поведу! – рассмеялся банкир.
Они танцевали у окна, рядом с роялем. Банкир двигался с сонной неторопливостью, точно боялся оступиться. Он чересчур сильно прижимал к себе Алису, по-хозяйски обхватив её за талию. Танцевать из-за этого было тяжеловато – пару раз Алиса наступила банкиру на ноги и едва поспевала даже за его пьяным топтанием. Но ей нравилось это грубое настойчивое объятие. Она могла не бояться темноты.
У неё закружилась голова.
– Да-да, вы отлично танцуете, – прошептал банкир, когда Алиса вновь отдавила ему ногу, и по его голосу было непонятно, шутит он или говорит всерьёз.
В чёрных окнах танцевали их отражения. Сумрачные, едва очерченные светом, они вздрагивали, рассеивались в ночи и возникали вновь, в другом окне, как в другом измерении.
– Я не танцевала уже, наверное… – проговорила Алиса.
Ладонь банкира потела. Алиса чувствовала запах виски и гвоздики. Музыка затихала, тонула в шорохе расцарапанной пластинки, и разгоралась вновь, поднимаясь, как ветер, как штормовая волна – но в конце концов сникла и сошла на нет, оставив лишь тоскливое потрескивание и шипение, напоминающее помехи на линии передач.
Сердце у Алисы сжалось.
Они остановились. Вернулись к столу.
– Спасибо! – Банкир улыбнулся и тут же жадно глотнул виски. – Я тоже не танцевал чёрт знает, сколько! Да-да, чёрт знает, сколько! Всё работа, дела …
Алиса крутила на столе бокал с игристой «Лагуной».
– Вообще я поражён, что вы здесь одна. Ждёте кого-то, хотя это вас…
– Это же из-за парома.
– Да-да, но я не о том. Почему вы вообще кого-то ждёте? Я бы на его месте… Это вас должны ждать, а не вы!
– Всё сложнее.
– Да чего тут сложного? И почему вы не поехали вместе? Как он вас отпустил? Зачем было… Я бы на его…
Глаза банкира пьяно сузились и заплыли, как у мертвеца.
– Мы не могли встретиться где-то ещё, – сказала Алиса. – Это сложно объяснить.
– Он женат? – прыснул банкир.
Алиса не ответила. Банкир ждал.
– А знаете, что! – не выдержал он. – Давайте ещё потанцуем! Да-да, ещё разок! Я сейчас попрошу…
– Я больна, – сказала Алиса.
– Больна?
– Да, лейкемия. Это рак крови. И это неизлечимо.
Банкир несколько секунд молчал, слепо уставившись на Алису.
– И сколько… – начал он, но не договорил.
– Пару месяцев, – ответила Алиса. – Может, три или четыре, если повезёт. Я не знаю точной даты. Но времени у меня в любом случае немного.
Свеча в настольной лампе задрожала, возмущаясь. Жёлтые отблески упали на лицо банкира – испуганное, побледневшее.
– Если я порежу руку, – Алиса подняла на свет кисть и посмотрела на узкую, влажную от волнения ладонь, – то кровь почти не останавливается. Можно умереть, порезавшись бумагой. Например, когда читаешь интересную книжку, вырывая из неё страницы.
Банкир приоткрыл рот, но не смог выдавить из себя ни слова.
– Поэтому этот остров… – продолжала Алиса. – Он – особенный для меня.
– Паром обязательно придёт, – сказал банкир.
– Паром обязательно придёт, – сказала Алиса.
Больше они не говорили.
Вскоре банкир ушёл, сославшись на поздний час. Стакан с недопитым виски остался на столе.
У столика появился официант.
– Что-нибудь ещё?
Алиса обернулась на кошмарный сумрак, который окружал лифтовую площадку.
– Да, – сказала она. – Ещё один коктейль.
6
Время, проведённое в одиночестве с пьянящим коктейлем, промелькнуло так быстро, что Алиса не заметила, как осталась в ресторане одна. Вечер обратился в ночь, сонная суета последних гостей – в мёртвое затишье. И Алиса вдруг поняла, что больше не боится холодного сумрака у лифтов. Теперь, когда всё кругом принадлежало лишь ей одной, когда не нужно было ни с кем делить свет, даже пыльные торшеры, мерцающие в тон давно угасшей музыке, слепили глаза.
Она не допила последний коктейль. С неё было достаточно. Её никто не провожал. Управляющий ушёл, да и официант, который под конец вечера неизменно объявлялся по взмаху руки, точно призрак, куда-то запропастился. У бара Алиса споткнулась, остановилась на секунду, чтобы проверить каблук – всё было в порядке, она просто оступилась, – и улыбнулась, представив, как свет, оставленный в ресторане для неё одной, плавно гаснет, торшер за торшером, провожая её в сон темнотой.
Тени и правда не пугали, а весь третий этаж был так ярко освещён, что, выйдя из лифта, Алиса покачнулась и припала к стене – подождать, пока пройдёт головокружение. Она улыбалась. Темнота и тени безобидны. К тому же прошёл уже целый день – первый, самый мучительный день ожидания, – и осталось совсем немного. Следующий паром обязательно придёт в срок. Обязательно придёт.
Алиса вздрогнула, решив, что забыла сумочку. Но нет – сумочка висела на плече. Всё в порядке. И она пошла вглубь по коридору – навстречу свету, который искрился по стенам, заливая пол и потолок.
Но идти было тяжело. Голова кружилась. Слезились глаза. Алису покачивало. Она шла заплетающейся походкой и касалась одной рукой стены, чтобы не упасть. Золотые таблички с номерами дверей мелькали перед ней, двоясь и распадаясь на бессвязные очертания, как световое эхо. Цифры дразнили Алису, постоянно менялись местами, превращая простые числа в сложные за одно движение век. Алиса решила, что идёт в неправильную сторону. Она уже думала повернуть назад, но вдруг почувствовала колкий холод на коже.
Сумрак.
Он следовал за ней по пятам. Свет, который ещё мгновение назад казался нестерпимо ярким, гас за спиной, и темнота, как прилив, прибывала с каждой секундой. Алиса не видела, но чувствовала темноту. И боялась обернуться.
Она ускорила шаг, хватаясь за дверные ручки и спотыкаясь. Двери предательски шатались на разношенных петлях, клацали ненадёжные замки. Даже стены перекосились, как в падающем карточном домике. Пол волной поднялся к потолку.
Тридцать восемь, тридцать шесть.
Алиса щурилась, пытаясь разглядеть таблички. Перед глазами всё плыло, от накатывающего холода сводило пальцы.
Тридцать пять.
Уже близко.
Сорок три.
Алиса зажмурилась и качнула головой. Что-то ледяное вскользь коснулось её плеча, и она едва не вскрикнула от ужаса. Обжигающий сквозняк растрепал её волосы. Где-то вдалеке угрожающе хлопнула дверь.
Тридцать три, тридцать два.
Алиса остановилась и, всё ещё не оборачиваясь, вытащила из сумочки ключ на огромном деревянном поплавке. Выронила – руки тряслись от волнения и страха.
Холодало. Сквозняк усиливался. Краем глаза, повернувшись к двери и засовывая непокорный ключ в искривлённую щель замка, которая необъяснимым образом смещалась по двери, с каждым мгновением меняя форму – краем глаза Алиса видела мечущиеся по стенам тени.
Ключ вошёл. Алиса крутанула его изо всех сил, едва не сломав, и после секундной заминки непокорный замок сдался. Она ввалилась в номер и тут же заперла за собой дверь.
Ни одна из ламп не горела, однако темнота мягко ложилась на пол и стены, на едва различимую в отсутствии света мебель. Алиса щёлкнула включателем на стене и прикрыла глаза, когда разгорелся потолочный свет.
Какое-то время она настороженно прислушивалась к сумрачной тишине за дверью, а потом рассмеялась. Последний коктейль был лишним. Да. И предпоследний тоже.
Алиса добрела до кровати, обессиленно опустилась на неё, стащила туфли и посмотрела на поблёскивающий диск телефона. Она потянулась к трубке, но тут же отдёрнула руку.
Нет, сначала душ.
Клёкот горячей воды действовал успокаивающе. Ванную быстро затянул жаркий пар, а зеркало запотело. Алиса полезла в душ, как вдруг поняла, что не сняла платье.
Она снова рассмеялась.
Раздеться оказалось не так просто. Пальцы едва слушались, онемев от холода, а от сгущающегося пара было сложно дышать. Алиса подумала – с ней что-то не так, дело не только в «Голубой лагуне» и в этом странном вечере с авангардной музыкой и неожиданными танцами под старый патефон.
Стянув чулки, она подошла к кабинке. Из душевого крана с напором вылетал клокочущий кипяток. Так можно и свариться. Алиса почти до упора повернула синий вентиль смесителя и, подождав, пока не поредел пар, встала под бьющую струю воды.
Всё в порядке. Она пьяна. И устала. Завтра можно весь день проваляться в постели и никуда не выходить – разве что на обед. Вот если бы она могла уснуть и проспать всю неделю – до прибытия парома. И почему люди не спят так долго? Можно, правда, принять много снотворного. Целый флакон. У управляющего наверняка есть – для гостей, которые никак не угомонятся по ночам. У управляющего наверняка есть. Долгий сон.
Алиса стояла, привалившись спиной к прозрачной стене кабинки, и размазывала косметику по лицу. Волосы спутались и свисали на плечи паклями. Она искала расчёску – маленькую и хлипкую, с тонким щербатым рядом зубчиков, – но на полочке у крана расчёски не оказалось. Утром расчёска точно была там. Алиса нахмурилась. Всё, как назло, пропадает в самый неподходящий момент. Она продолжала искать. Какие-то тяжёлые тюбики попадали на пол кабинки. Алиса наступила на что-то скользкое и чуть не упала. Неважно. Она найдёт расчёску потом. Это неважно. Алиса вдруг решила, что на лице ещё осталась размазанная тушь и принялась растирать мылом щёки, смывая последние воспоминания.
Ноги уже подгибались от усталости.
Она села напротив смесителя – вода из душевого крана ударила ей в лицо – и закрыла глаза. Непреодолимая слабость сковывала всё тело. Казалось, горячая вода – вместо того, чтобы взбодрить после насыщенного вечера – лишала остатка сил. Алиса ненадолго заснула, провалилась в обморочную пустоту и – испугалась. Она попыталась встать. Но руки соскальзывали со стен кабинки, ноги разъезжались по залитому мыльной пеной полу. Сумев наконец подняться, она выключила воду – всё вокруг тут же затянула тишина, – и чуть не вывалилась из кабинки.
Полотенце.
Алиса едва держалась на ногах. Душ не помог.
Нестрашно, она позвонит ему завтра. Всё равно сегодня, скорее всего, не работает телефон. Во всём отеле. Во всём этом промёрзшем до костей мире не работает ни один телефон.
Но расчёски нигде не было.
Алиса сушила волосы полотенцем, думая о том, как будет выглядеть завтра по утру. Она усмехнулась. В запотевшем зеркале ничего нельзя было разглядеть, и она протёрла зеркало полотенцем.
Собственный вид её не испугал. Волосы, конечно, выглядели ужасно, однако следов туши на лице не оставалось – только губы теперь были бледными и бескровными, как у смертельно больной. Больной. Алиса смутилась. Разговор с банкиром и неловкий танец стали за мгновение неприятными воспоминаниями, вызывающими лишь стыд да ноющую в груди боль. Их хотелось прогнать подальше, в холодную ночь. Алиса смотрела на себя, вздыхая, и – будто не могла узнать. Чего-то не хватало. Что-то пугающе изменило её за последние часы – непоправимо, необратимо, как меняются люди, совершившие то, что уже нельзя исправить.
Серёжка!
Алиса схватилась за мочку уха. Одной серёжки не хватало. Но как? Где она могла её потерять?
Алиса накинула банный халат и выбежала из ванной.
В атриуме? В ресторане? Может, во время этого досадного танца под хрипящую музыку? Где-то в коридорах? В лифте? На берегу днём? Или же здесь, в номере, когда…
Алису трясло. Она осматривала пол у двери, ползая на коленях. Серёжки нигде не было. Она поднялась и уже начала открывать дверь из номера, но остановилась. Она чувствовала, как что-то ждёт её там, в коридоре – тьма, от которой она едва успела спастись, возвращаясь из ресторана.
Алиса зашла в спальню, села на кровать и закрыла лицо. Она не знала, что делать. Диск телефона по-прежнему заманчиво поблёскивал – цифра ноль затёрта чужими пальцами, – но звонить уже не имело ни малейшего смысла, ведь после произошедшего она точно не сможет услышать в трубке ничего, кроме хрипа помех.
Алиса заплакала.
Как она могла допустить такое? Почему это произошло? Швензы на серьгах такие надёжные – они не могли расстегнуться сами. Если только…
Алиса судорожно вздохнула и посмотрела на закрытую дверь. Она ошибалась. Времени осталось немного. То, что она видела в чёрном окне и те невозможные тени – страшные, как беспамятство – пронёсся ближе с каждым мгновением, с каждым вздохом. Скоро их не остановят ни свет, ни закрытые двери. А телефонная линия будет всё так же молчать.
Где-то далеко, за плотно закрытым окном, послышался угрожающий раскат. И вся комната закачалась в такт грому – зашатались тонкие стены, истерично замерцал светильник на потолке, дёрнулась, как от размашистого удара, входная дверь. Раскат повторился, зазвенели хрупкие стёкла. Казалось, весь остров распадается на части, раскалываются бетонные берега, и всё вокруг – похожая на музей гостиница, маяк, пальмы в кадках и тусклые фонари – уходит под чёрную воду.
Комнату пронизывало холодом, который не могли остановить даже стены. Алиса обняла себя за плечи и задрожала.
Ливень бил в стёкла. Лампа на потолке мигала, грозясь в любую секунду взорваться снопом искр и стеклянных осколков.
Алиса вскочила на ноги. Вся комната медленно переворачивалась, как при землетрясении, проваливалась в грохочущую тьму за окном. Алиса схватила трубку телефона и стала набирать номер. Диск заедал, а аппарат трещал так, словно вращение барабана переламывало на части его хрупкие, как высохшие хрящи, внутренности. Алиса ошиблась – перепутала цифру – и, ударив по рычагам, набирала снова, но теперь уже медленнее, стараясь успокоиться, несмотря на рёв проливного дождя.
В трубке прорезались гудки. Алиса ждала.
Вскоре вызов прекратился, и трубка раздражённо затрещала – кто-то наотмашь ударил по оголённым проводам. Через секунду треск сменился приглушённым дыханием.
– Это ты? – простонала Алиса. – Ответь мне, пожалуйста! Это ты?
Дыхание участилось, из трубки уже доносился надрывный хрип, как у смертельно больного.
– Помоги мне! – заплакала Алиса. – Я не могу так больше! Я не уверена… – Воздуха не хватало, и Алиса резко вздохнула. Слёзы стекали у неё по щекам. – Я не уверена, что смогу дождаться!
Болезненный хрип оборвался, затих за окном гром, захлебнулся ливень – и всё вокруг накрыла тишина.
7
– Вас не было сегодня на завтраке?
Управляющий поприветствовал Алису деланной улыбкой. В атриуме ещё горело несколько торшеров – тусклым ржаным светом. Их стеклянные купола не успели остыть после ночи.
– Не здоровилось? – спросил управляющий и тут же спохватился, сообразив, что перебарщивает с намёками. – Многие жалуются, – добавил он. – Это всё из-за погоды. Наверняка. Резкие перепады давления, шторм. Сущее ненастье.
– Да, – сказала Алиса и облокотилась о стойку регистратуры. – Я хотела вас кое о чём спросить. Дело в том, что вчера…
– Неплохое было представление, да? Помнится, вы даже допоздна засиделись. Как я рад, – управляющий резко втянул в себя воздух, шмыгнув носом, – как я рад, что мы можем хоть как-то разбавить всю эту непредвиденную серость.
– Я потеряла серёжку. – Алиса невольно коснулась мочки уха. – Маленькую, с сапфировым камнем. Наверное, она расстегнулась, упала, затерялась где-то. Я в номере всё обыскала, но – нет. Наверное, в ресторане. – Она с надеждой взглянула на управляющего. – Вы не находили? Или, может, кто-то из ваших…
– Серёжка… – Управляющий надул щёки и покачал головой, старательно изображая досаду. – Как жаль, да. Часто теряются, наверное? Маленькие, расстёгиваются. Тут многие жалуются, что что-то теряют. Я давно предлагал отвести такую специальную комнатку, вроде бюро потерянных вещей, потерянных серёжек…
– Так вы не находили?
– Боюсь, что нет. Если только кто-нибудь из официантов. Они тут вечно что-нибудь да находят. Даже когда не просишь. – Управляющий хохотнул. – Но вы не волнуйтесь, я обязательно уточню. Не стоит расстраиваться из-за такой ерунды. Подумаешь, серёжка! Уверен, она обязательно найдётся. Не волнуйтесь, пускай это не омрачает ваш отпуск.
– Да уж, тут и без этого хватает мрачности.
– Не могу с вами не согласиться! Но над погодой мы, увы, не властны. Можем разве что компенсировать вам отсутствие солнца солнечными концертами на рояле! – Управляющий пробежался сальными пальцами по воображаемой клавиатуре. – Ночью, кстати, вообще лило, как из ведра. Да вы, наверное, слышали. Сейчас вот зато небольшая передышка. Антракт.
Управляющий показал кивком головы на потускневшие от грязи окна.
– Скоро станет совсем холодно? – спросила Алиса.
Она посмотрела сквозь дождевые разводы на тусклую аллею у гостиницы. После ночного ливня всё лишилось цвета. Непредвиденная серость. Остров затянул туман, как на старой фотографии.
– Боюсь, что да. Если мне не изменяет память, обещают чуть ли не…
– Понятно. Так вы спросите про серёжку? Она очень мне дорога.
– Конечно, конечно! Считайте, что серёжка уже нашлась! С маленьким бриллиантом, правильно?
– С сапфиром.
– С сапфиром, точно! – Управляющий шлёпнул себя ладонью по лбу. – Но как я уже сказал – не волнуйтесь! Мы найдём все потерянные серёжки – и с сапфиром, и без сапфира.
Управляющий захихикал, и его пунцовое лицо стало похоже на жабью морду.
– Очень на вас надеюсь, – сказала Алиса.
Она всё ещё стояла у стойки, и управляющий почему-то занервничал.
– Вы хотели что-то ещё?
– Нет. – Алиса снова посмотрела в серые окна. – Я, пожалуй, немного прогуляюсь.
И натянула на плечи спадающую шаль.
– Не могу сказать, что рекомендую прогулки в такую погоду, но, с другой стороны, в ближайшие дни, возможно, и вовсе не получится выйти.
– Это воодушевляет, – Алиса уже направилась к выходу, как вдруг вспомнила: – А телефон? – спросила она, обернувшись. – Вы говорили, что скоро всё наладят, но по-прежнему не работает телефон.
– Боюсь, пока не могу вас обрадовать, – поджал губы управляющий. – Тут, как и с погодой. Не всё в нашей власти. Но вы не волнуйтесь, скоро связь обязательно наладится. Быть может, ещё день или два.
– Вы говорили, что это вопрос нескольких часов.
– Не всё в нашей власти! – всплеснул руками управляющий. – Не подумайте только, что мы перестали заниматься этой проблемой. Но всё оказалось несколько сложнее, и я…
– Мне должны позвонить!
– Я понимаю, но поймите и меня. Столько проблем с этим штормом. Ведь нужно за всем следить, проверять номера. Гости постоянно жалуются, и, поверьте мне, – управляющий прижал к груди руку, – я их абсолютно понимаю. Но никто ведь не мог предугадать. И ведь мы делаем всё, что в наших силах. Мы рассматриваем все жалобы, очень внимательно рассматриваем, ищем, – глаза управляющего сузились, – потерянные вещи. На всё рук не хватает, но телефонная связь будет, я обещаю.
– Когда?
– Возможно, уже скоро. Уже сегодня вечером, например. Два дня – это, если хотите, крайний срок! Естественно, мы постараемся как можно раньше. Мы же прекрасно понимаем, в какой ситуации…
– Я поняла.
– Кстати, не задерживайтесь на прогулке. Мы начнём сервировать уже через час. А пропускать обед всё же не стоит.
Алиса не ответила.
Управляющий продолжал говорить, но она уже не слушала. Она попрощалась с ним кивком головы и вышла из гостиницы.
8
Остров встретил её ураганным ветром. Шаль едва не слетела с плечей. На секунду Алисе показалось, что ветер несёт со стороны океана мелкие кусочки льда – острые осколки на головокружительной скорости летят в воздухе. Она замерла, собираясь с силами – холод вызывал почти физическую боль – и, придерживая шаль, зашагала навстречу ветру.
Идти на пристань не было ни малейших причин, но всё же Алиса шла, не оглядываясь, ускоряя по мере сил шаг. Как будто он ждал её на берегу. Паром прибыл вопреки тропическому урагану, опоздав лишь на день. Одинокая фигура её возлюбленного, его знакомые угловатые плечи, маленький дорожный чемодан у ног, растрёпанные ветром волосы, поднятая козырьком ладонь. Штормовые порывы едва не сносят его в океан, но он стоит, покачиваясь, вместе со своей растянувшейся по всей пристани тенью, упрямо вглядываясь вдаль.
Он ждёт.
Когда Алиса уже приближалась к пристани, ураган прекратился, безумные тени застыли на асфальте, и её окружила невозмутимая тишина.
Она остановилась.
В воздухе чувствовался холод ледяного ветра, однако всё вокруг застыло в мертвенном оцепенении, и это испугало Алису больше, чем разгорающийся шторм.
Пустынная пристынь тонула в серости. Ночной ливень смыл все следы человеческого присутствия. Невозможно было поверить, что день назад кто-то читал здесь книгу, сидя на колченогой скамейке, что недавно у пирса стоял огромный паром, а на бетонных берегах толпились приезжие – радостные, громкие, в ярких летних одеждах.
Алиса вздохнула – воздух всё так же пьянил, пронизывал холодом, – и вышла на пирс. Ей хотелось увидеть материк – хотя бы тень, далёкий призрак, надежду на то, что есть ещё что-то, кроме бесконечного океана. Но не было ничего. Только гладкое, как лёд, полотно замерзающей воды и темнота, которая сгущалась у горизонта – когда силы глаз уже не хватает на то, чтобы разглядеть чернильные отливы грозового неба и редкие отблески света, рассеянного в кристальной воде. Где-то далеко, за десятки миль от берега, всё сливалось в одно слепое пятно, в огромную тень.
Тень росла и вздымалась, отравляя небо. Зашумели пальмы, поднялся ветер. Закружилась на пристани пыль.
Холод раздирал кожу. Алиса сжимала окоченевшими пальцами плечи, пытаясь удержать тепло, убывающее с каждым вздохом.
Что-то надвигалось со стороны океана.
Алиса быстро зашагала прочь от пирса. Ветер теперь дул ей в спину, едва не сбивая с ног, а волны с рёвом разбивались о каменную пристань – всё отчётливее и сильнее, как бы быстро она ни шла. Пробудившийся океан преследовал её, неумолимо нагоняя.
Алиса побежала.
Огромная тень надвигалась из-за горизонта.
На мгновение всё заволокло темнотой, а потом вспыхнули подсвеченные электрическим разрядом тучи, и над головой прокатился тяжёлый, размноженный эхом гром.
Алиса споткнулась и упала. Она успела вовремя выставить руки и не расшиблась, однако, поднявшись, вдруг почувствовала, как что-то ледяное коснулось её плеча.
Она снова побежала. Она боялась обернуться.
Гостиницы впереди было не видно – наверное, в спешке Алиса свернула не туда, – а узкая дорожка в окружении слепых фонарей закончилась внезапно, как на полуслове, словно её забыли довести до предполагаемого конца.
Алиса оказалась на пустыре, поросшем редкой выцветшей травой. Перед ней высилась хлипкая металлическая изгородь, которая качалась в нервных порывах ветра. Темнота смыкалась над Алисой, подобно куполу. Алиса бросилась вперёд – туда, где ещё виднелись последние островки света. Она уже слышала чьё-то рваное дыхание за спиной. Ветер, сменивший направление, теперь дул навстречу, сбивая с ног и обдавая холодом. В небе вновь что-то сверкнуло, и Алиса зажала уши, чтобы не слышать раскатов грома. Шерстяная шаль слетела с плечей. Алиса дёрнулась, попытавшись поймать её, но не успела и – обернулась.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
