Она узнала об этом вчера – спустя час после того, как поселилась в номере. Управляющий произнёс длинную путаную речь, которую заменили бы два слова. На материке приняли сложное решение, паромное сообщение приостановлено, никто не мог предугадать, неожиданные обстоятельства, признаки шторма…

Дальше Алиса не слушала.

После слов «сообщение приостановлено» она почувствовала себя смертельно больной, спрятавшейся от нормальных людей на маленьком бетонном острове. А ещё она подумала тогда – какая странная фраза, «признаки шторма» – и представила в стылом небе сияние наподобие северного, только ещё более холодное.

Ветер с утра действительно был пронизывающим.

Паром отменили, и после этого во всей гостинице отрубилась связь. Дозвониться Алиса не успела; в трубке слышался гул ураганного ветра, приближающегося к острову. Они разминулись, и он собирался приехать сегодня, опоздав на встречу на несколько часов, которые теперь, по чей-то безжалостной прихоти, превратились в вереницу пустых одиноких дней.

Но утром Алиса всё равно пришла к пирсу.

Насквозь синяя, как в облачные сумерки, пристань была пуста. Выцветшие от старости скамейки навязчиво напоминали о том, что здесь никого нет. Длинный пирс, похожий на недостроенный мост через океан, невольно заставлял думать о расстоянии, которое их разделяет. Фонарям не полагалось гореть днём. Всё вокруг поблекло, словно умерло, и Алиса чувствовала, как из-за туманного горизонта приближается темнота.

Она вздохнула и обняла себя за плечи.

Было холодно. Стоило вернуться, пока не поднялся ослабший в преддверии ненастья ветер, но она продолжала смотреть в океан. Казалось, что где-то далеко-далеко, через непонятные морские расстояния, в которых она путалась всё время, есть какое-то движение – смутное, ещё неоформленное, точно причудливый оптический эффект, возникающий из-за преломления света.

– Я жду тебя, – прошептала Алиса.

Она спустилась к пирсу и стала медленно уходить в океан. Волны, пока ещё лёгкие, напоминали рябь от брошенного камня, но вода была непрозрачной и тёмной, без единого отражения. Остров и правда превратился в корабль, который медленное, но настойчивое течение уносит всё дальше от материка.

Алиса вздрогнула – за спиной прокричала чайка.

Она не одна. И остров не движется. Это ненастный сумрак обманывает уставшие глаза.

Ветер резко поднялся и, растрепав волосы, понёсся вглубь острова, пробиваясь сквозь кроны пальм, расставленных вдоль аллеи в каменных кадках. Алиса подняла голову, как будто и правда ожидала увидеть в небе синие переливы света, холодное северное сияние – но ничего не было.

На остров спускалась темнота.

Гостиница походила на заброшенный музей. Восемь этажей основного корпуса и высокая пристройка, напоминающая бессмысленный маяк, указывали на то, что в былые времена остров наводняли туристы. Огромные холлы, двухъярусный ресторан, бар, куда вмещалась добрая треть постояльцев – сегодня Алиса даже не могла представить, что всё здесь бывает заполнено людьми, все столики в ресторане заняты, у регистратуры вытягивается нетерпеливая очередь, а в баре не смолкает болтовня. Она привыкла к тому, что видела сейчас – к пустоте.

В атриуме на первом этаже не оказалось никого, кроме управляющего – да и тот, приметив Алису, взволнованно засуетился, словно прогулки по острову перед штормом запрещались правилами гостиницы. Он хотел что-то сказать – Алиса заметила его напряжённый взгляд, – но передумал и лишь приветственно улыбнулся. Алиса коротко кивнула в ответ и пошла вглубь атриума – мимо старого дивана и карликовой пальмы, мимо стойки регистратуры и вереницы не слишком уместных стеклянных торшеров, которые поставили здесь, потому что по вечерам не хватало света, – как вдруг услышала его гнусавый голос:

– Ну и погодка сегодня, не правда ли?

Алиса замешкалась на секунду, думая, стоит ли отвечать – да и ждут ли вообще люди ответа, задавая такие вопросы, – но всё же обернулась.

– Да, – сказала она. – Было холоднее, чем я думала.

– Но дождь ещё не идёт? – Управляющий произнёс это утвердительным тоном, как если бы и сам понимал бессмысленность их разговора.

– Не идёт, – сказала Алиса.

– Что ж, будем надеяться, что всё это скоро закончится. Эти синоптики…

Управляющий улыбнулся. Его напомаженные волосы лоснились в свете торшеров.

– Быть может, – проговорила Алиса, – быть может, если шторм всё-таки не начнётся, то и новый паром прибудет пораньше?

– Будем надеяться! – Управляющий так усердно закивал головой, что несколько прядей в его причёске соскользнули на лоб. – Будем надеяться! Не исключено, что вся эта история окажется глупым недоразумением. Ну знаете, вроде канцелярской ошибки. Задерживать паром на столько дней – да где это видано?

– Но связи с материком пока нет?

– Мы работаем над этим! – Управляющий брызнул слюной. – Тут, уверяю вас, вопрос считанных часов, но уж никак не дней!

– Дело в том, что мне должны позвонить…

– Я прекрасно понимаю!

Управляющий отвечал с такой нервной поспешностью, как будто боялся, что Алиса может спросить или вспомнить о чём-то таком, о чём вспоминать не стоит. И всё мигом обнажится. Тщательно сотканная иллюзия разрушится, разойдётся по швам, точно надорванная вуаль – сгинет гостиница, остров, меланхоличная синева дневных сумерек, и он сам, пронзив Алису предсмертным взглядом, растает, как видение. Останется лишь пустота.

– Я прекрасно, прекрасно понимаю! Но сейчас даже радио не ловит совсем. Здесь, правда, и раньше очень плохо ловило радио, почти не ловило, но что-то всё-таки пробивалось, просачивалось сквозь все эти помехи – отдельные станции, какая-нибудь подпорченная посторонними шумами музыка, чьи-то рваные голоса, но сейчас – ничего, совсем ничего, пустота. Тут, я думаю, проблема общая. Все эти, так сказать, атмосферные явления. Я, признаться, не специалист, совсем не специалист. Но, поверьте, связь – это наш главнейший приоритет сейчас! Так что совершенно не стоит об этом беспокоиться! Над этим уже работают наши лучшие…

– Хорошо. – Алиса силилась улыбнуться.

– Кстати, – управляющий хитро прищурился, – сегодня у нас на вечер большие планы. Постараемся поднять вам настроение, а то…

Но Алиса уже не слушала. Она попрощалась и пошла дальше. Свет торшеров потускнел, солнце за высокими окнами окончательно скрылось в пасмурной синеве, и в атриум спустились тени.

Бар.

Алиса остановилась.

Полки с напитками были задёрнуты манерными шторками, на столах лежали перевёрнутые вверх ногами стулья, в тусклом воздухе витала пыль, от которой, видимо, и пытались защитить концертный рояль, задрапировав его простынёй, как мебель во время переезда. После пронзительного холода и застилающей глаза синевы Алисе хотелось выпить – коньяка или горячительного коктейля, – но бар по здешним правилам открывался в пять. Оставалось только вернуться в номер.

Алиса направилась к лифтам, но вдруг остановилась. Она расстегнула сумочку, хотя каким-то образом, по наитию, уже понимала, что искать бесполезно. Ключ. Холодок пробежал у неё по коже. Она точно помнила, что закрывала номер. Но куда потом делся ключ?

Управляющий поджидал её у стойки, словно и не сомневался в том, что она вернётся.

– Бар ещё закрыт, – напомнил он. – Вы же знаете, такие у нас распорядки.

– Я потеряла ключ.

Управляющий удивлённо вздёрнул бровь, открыл хлипкую дверцу регистратуры и с забавным покряхтыванием протиснулся за стойку. Он встал напротив квадратных полочек с порядковыми номерами и принялся ритмично покачивать указательным пальцем, отсчитывая потерянные ключи.

– Сорок шесть? – уточнил он.

– Что? – не поняла Алиса.

– Номер сорок шесть?

– А… – Алиса поморщилась. – Нет-нет, кажется тридцать второй.

– Вы уверены? – Управляющий повернулся и вновь приподнял резкую бровь; кожа у него на лбу собралась глубокими складками, как затрёпанная материя.

– По-моему, да. Но не сорок шестой – это точно.

– Что ж…

Рука управляющего скользнула в одну из полок, и уже в следующую секунду он протягивал Алисе запасной ключ на здоровом деревянном поплавке, поигрывая им с глумливым намёком – дескать, как можно потерять ключ на таком огромном брелоке.

– Спасибо, – сказала Алиса.

Лифта пришлось ждать долго – тот стоял сначала на восьмом, потом на шестом, потом на четвёртом этаже, делая утомительные передышки через равные интервалы.

Но на третьем не было ни души.

Алиса подошла к своей двери. Забытый ключ торчал из замочной скважины, а похожий на рыболовную снасть брелок – такой же, как у подменного – едва заметно покачивался, словно дверь закрыли минуту назад.

В номере оказалось темно. Алиса даже не сразу нашла, где включается свет. А потом болезненно сощурилась – потолочные лампы загорелись так ярко, что обожгли глаза.

У кровати, бережно застеленной горничной, стояли так и не распакованные чемоданы. Бутылку с минеральной водой на тумбочке заменили на свежую, непочатую, манерно обвернув горлышко бумажной салфеткой.

Алиса сбросила туфли и прошлась по комнате. Свет раздражал. От света болела голова, как во время простуды. Но оставаться в темноте не хотелось. Не хотелось оставаться в темноте. Головная боль не так пугала, как темнота.

Она встала у окна, приподняла одну из полосок жалюзей и тут же опустила, закрыв едва наметившуюся щель. Остров затопила сизая мгла. Начинался шторм.

Алиса открыла мини-бар, спрятанный в тени кровати, и долго изучала одинаковые ряды маленьких бутылочек с красно-белыми этикетками. Какой-то невнятный виски с длинным, едва читаемым названием – «глен» и что-то там ещё, нагромождение выведенных витиеватым шрифтом букв. И ничего другого. У того, кто подбирал для мини-бара напитки напрочь отсутствовала фантазия. Или им просто некуда было девать весь этот непонятный, скопившийся в ненужных количествах «глен-что-то-там».

Алиса скрутила тугую золотистую пробку у одной игрушечной бутылочки и осторожно принюхалась. Запах был отвратительный – пахло йодом, торфом, чем-то ещё. Она покосилась на минералку у кровати, раздумывая, но в итоге качнула головой и поставила открытый виски на журнальный столик.

Вечером, в баре. Нужно подождать.

Но делать было совершенно нечего.

Она села на кровать и покосилась на старый дисковый телефон рядом с бутылкой минералки, который перечёркивала ниспадающая от изголовья тень. У телефона лежала опрокинутая табличка в расцарапанной оправе из оргстекла – внутренние номера из четырёх цифр. Все они, без всякого воображения, начинались с нуля, и в подтверждение этому нолик на диске телефона затёрся – от него остался лишь закруглённый изгиб, не доведённая до конца черта.

Алиса потянулась к трубке. И оцепенела. Позвонить, набрать его номер казалось чем-то противоестественным, физически невозможным. Пальцы не слушались, телефонная трубка мёртвым припоем приросла к рычагам. Но, может, связь, несмотря на слова управляющего, уже заработала? Алиса вздохнула – на секунду ей почудилось, что её дыхание обратилось в пар, – повела плечами, как от холода, и, преодолевая странное онемение в пальцах, подняла трубку.

Щёлкнули телефонные рычаги, тень от изголовья сдвинулась в сторону, качнулась и вернулась на прежнее место. Трубка настойчиво загудела, заполняя сумеречную тишину тягостным и безжалостным напряжением – как натянутая струна, готовая в любой момент оборваться.

Алиса бросила трубку и вскочила с кровати.

Она вернулась к окну с жалюзями, которые напоминали о приёмном отделении в старой больнице, дёрнула за шнурок, и жалюзи со свистом раздвинулись, обнажив неровную, в пятнах серого и иссиня-чёрного, темноту.

Алиса не увидела ничего, кроме своего отражения.

Зашипели воздуховоды. Затем их долгий искусственный вздох сменился отрывистым скрежетом, металл об металл. Кто-то прочистил отверстое оцинкованное горло, заработали невидимые электрические машины, и в комнату проник холод. Алиса обхватила себя за плечи и задрожала. Этот холод – он будет преследовать всю неделю.

Она зашла в ванную и заперла за собой дверь, спрятавшись от механического сквозняка, от пасмурных сумерек в окне. Странный свет – мягкий, обволакивающий, не имеющий источника – окрашивал тесную ванную в призрачную синеву. Алиса склонилась над раковиной и открутила до упора поблёскивающий вентиль крана. Глубоко в стенах что-то заклокотало. Алису трясло. Она подумала – теперь, наверное, всю неделю будет так холодно, где бы она ни находилась, – и подставила руки под струю воды.

Из-за тёмной стены послышались чьи-то шаги – тонкие перегородки почти не останавливали звук, и тяжёлый ритмичный топот, как во время неуклюжего танца, бесцеремонно пробивался из соседнего номера, подтверждая то, что в гостинице ещё остались люди, обречённые на ожидание парома так же, как и она сама.

Алиса успокоилась. Холод, просочившийся под кожу, таял в горячей воде. Она вспомнила свой последний танец. Играла не слишком подходящая нервная музыка, из-за чего танец, начавшийся как неумелый вальс, превратился под конец в грубое топтание, подобное которому доносилось сейчас из соседнего номера.

Алиса вздрогнула и отдёрнула руки. Вода из-под крана, ещё мгновение назад приятно топившая разлившийся по телу холод, обжигала. Она потёрла кисти, залечивая невольные раны, и посмотрела на своё отражение в высоком зеркале на стене.

Потолочная лампа не горела, и Алису должна была с головой окутывать темнота, но синий свет ещё струился из стен, осторожно подчёркивая привычные предметы – прозрачную дверцу кабинки душа, раковину, зеркало, изогнутый кран. Из-за этого обманчивого освещения всё вокруг казалось другим, не таким, как прежде, словно в самых обыденных вещах, на которые часто не обращаешь внимания, неожиданно открывалось иное измерение, новая сторона.

На мгновение Алиса не узнала себя в зеркале. Но холодный ужас, сжавший сердце, быстро отступил. Она снова услышала ритмичный топот из-за стены, почувствовала, как ноют обожжённые кисти, и как неумолимо возвращается холод.

Она выглядела уставшей, хотя проснулась несколько часов назад. Любимая розовая помада потускнела на неверном свету, и губы стали бесцветными, как от сильного волнения, когда не можешь выдавить из себя ни слова. Волосы ещё на пристани растрепал бесцеремонный ветер. Алиса потянулась к расчёске на полочке, но остановилась.

Глаза.

Глубокие, синие – под цвет сапфировых серёжек, которые она носила, не снимая. Его подарок. Он говорил, что серёжки идеально подходят к её глазам – подчёркивают взгляд. Маленькие камни в золотой оправе. Сапфировые глаза. Тогда она решила, что это забавно – она даже помнила, как рассмеялась в ответ. Однако теперь она была уверена, что лишь благодаря серёжкам смогла себя узнать – в этом необъяснимом свечении, исходящем из стен.

Вода с клёкотом вырывалась из крана. Но теплее в ванной не становилось. Зеркало запотевало – сначала по краям, осторожно и неловко, а потом сильнее и быстрее, подбираясь к глазам. Казалось, лицо Алисы покрывает тонкая изморозь. Холод, который теперь будет повсюду.

Вскоре уже всё зеркало затянуло пеленой.

Алиса провела по нему ладонью, стирая туман, и её отражение, тающее в конденсате, стало чужим, неузнаваемым, словно что-то пугающе изменилось за те несколько секунд, которые она не видела себя.

Ударил в уши телефонный звонок – резкий и внезапный.

Алиса потянулась к двери, но в этот момент свечение погасло, и ванную захлестнула темнота. Глаза, не привыкшие к отсутствию света, не могли ничего разобрать. Мгновенно сгинули душевая кабинка, выложенные кафелем стены, раковина, зеркало и отражение в зеркале.

Обожжённые кисти ныли. Алиса вслепую шарила по двери, пытаясь нащупать ручку. Из комнаты доносился раздражённый телефонный трезвон.

Нашла!

Щёлкнул замок. Алиса вылетела из ванной. Яркий потолочный свет резал глаза, но из окна с поднятыми жалюзями вливалась густая холодная темнота. Трубка на завитом чёрном проводе лежала на тумбочке рядом с телефоном – Алиса так и не положила её обратно на рычаги.

Послышалось. Или звонок раздавался в другом номере – где, несмотря на заверения управляющего, ещё работала связь.

Алиса села на кровать и подняла трубку.

Это же совсем не сложно. Набрать номер. Быть может, сейчас всё получится. Быть может, уже успели наладить линию.

Алиса перевела дыхание и коснулась прозрачного диска. Барабан вращался нехотя, с упрямым сопротивлением, и так же медленно возвращался, отматывая набранные цифры вспять. Алиса прижала трубку к уху, прислушиваясь к сосредоточенной тишине.

Линию наладили. Ну же. Ответь.

Тишину прорезали гудки – короткие и редкие, как вспышки. Потом что-то заклацало. На другом конце подняли трубку.

– Алло! Алло! – закричала Алиса. – Это ты?

Тишина.

– Связь здесь совсем не работает! – Алиса задыхалась от волнения. – Я тебя совсем не слышу! Твой паром…

Из трубки посыпался шорох – кто-то сминал тонкие листы бумаги.

– Алло! Алло! Я тебя совсем…

Шорох сменился сиплым дыханием.

– Я… – начала Алиса и осеклась. – Это ведь ты, да? Почему ты ничего не говоришь? Ты меня слышишь?

Она едва сдерживала слёзы.

– Почему ты молчишь?! – крикнула Алиса, и дыхание тут же потонуло в надсадном треске.

Алиса выронила трубку и закрыла лицо.

Это помехи. Такое бывает. Управляющий говорил, что во всех номерах в гостинице проблемы со связью, и даже в регистратуре не работает телефон. Надо подождать, и скоро всё, как обещал управляющий, вернётся в норму. В норму. Как обещал управляющий. Надо подождать.

Алиса сидела, ссутулившись, на кровати и вздрагивала от озноба.

Он знает номер, в котором она остановилась. Он сможет ей позвонить. Наверное… Нет, наверняка уже сейчас он пытается дозвониться, но слышит лишь треск помех и чьё-то хриплое дыхание. Он переживает так же, как она.

Алиса распрямилась и судорожно вздохнула.

Тушь на глазах наверняка размазалась.

Надо подождать. Ожидание всегда мучительно. Но ждать придётся не так долго.

Она подняла с пола телефонную трубку и аккуратно положила её на рычаги.

Связь может восстановиться уже через минуту. Вот сейчас она встанет, пройдётся по комнате и – услышит телефонный звонок.

Она встала, прошлась по комнате.

Окно.

Слабый свет от мерцающих, как звёзды, фонарей слегка разгонял обступающую гостиницу тьму. Но недостаточно сильно. Редкие проблески синевы, оттенки серого. Но берега было не видно. Берега было не видно. И остров в темноте казался огромным и безбрежным, как океан.

Длинный коридор на третьем этаже, омытый жёлтым светом, необъяснимо пугал Алису. Ближе к лифтовой площадке несколько ламп не горели, и пыльная ковровая дорожка уходила в зыбкую темноту. Тени угрожающе тянулись по полу, влезали на стены, вздрагивали от мерцания ламп и, распадаясь под лучами света, вновь набирали силу, словно приоткрытая дверь в номер притягивала к себе темноту.

Алиса несколько раз пыталась выйти в коридор и – не решалась.

Но когда она в очередной раз выглянула наружу, тени исчезли – потолочные лампы в конце коридора включились, и тревожную темноту сменил бесстрастный электрический свет.

Алиса вышла из гостиницы в лёгком платье, накинув на плечи шерстяную шаль, которая почти не согревала. Стоило ей немного отдалиться от похожего на музей здания, как со спины на неё набросился промозглый ветер. Волосы тут же растрепались, упали на лицо. Кожа словно покрылась инеем от холода.

Алиса остановилась, чтобы пригладить выбившиеся из причёски пряди. Потом обернулась, решая, не повернуть ли назад. В пристройке, похожей на сиротливый маяк, загорелось на самом верху окно.

Алиса пошла дальше.

Ветер, обезумев, дул с разных сторон, то подгоняя, то, напротив, прогоняя от пристани, которая призрачно проступала в ранних сумерках вдалеке. Алиса куталась в шаль и ещё не раз оглядывалась на высотный флигель с горящим окном, однако в гостиницу не вернулась. Волнующее ощущение открытого и пронизанного ветрами пространства, океан, нависающий над береговой линией, подобно гигантской волне, притягивали её после мрачной духоты гостиницы.

На пристани наконец включили фонари.

Фонари все горели по-разному – некоторые мерцали, затухая на едва различимые мгновения, другие светили ровно и тускло, но были и такие яркие, что приходилось отводить глаза. Разглядеть материк с берега не получалось. Вместо материка у горизонта сгущалась штормовая темнота.

Алиса не сразу заметила пожилого мужчину на скамейке у пирса, под самым ярким фонарём. Он кутался в шотландский плед – красное с чёрным, – и читал книгу, вернее, как показалось вначале, просто вырывал из неё страницы, покашливая и подслеповато сощуривая глаза.

Алиса собиралась пройти мимо – каждый здесь по своим делам и нет смысла тратить время на необязательную беседу, – но что-то заставило её остановиться.

– Добрый вечер! – сказала она.

Старик закрыл книгу и поднял на Алису глаза. Последняя страница, вырванная и скомканная, не попавшая в урну, заскользила по дорожке в порыве ветра.

– Добрый, – сказал старик. – Немного холодноват на мой взгляд. Хотя, возможно, это последний…

Он вдруг замолчал – испугался, что накликает беду.

– Возможно, – кивнула Алиса.

– Я на самом деле часто приезжаю сюда, но что б такое… – Старик покачал головой. – Это уж слишком! Честно, сказали бы мне раньше – не поверил бы. Обещают чуть ли не минусовую. Ливень-то ещё ладно, кто здесь не видел ливней, но минусовая! Я даже представить такое не могу!

Алиса на секунду прикрыла глаза.

Со стороны океана наступает холод – словно густая синяя краска, ненароком разлитая на бумаге, расползается по всему доступному ей пространству, заполняя его до края. Ветер – пронизывающий и порывистый. Кажется, что в потоках воздуха несутся острые кристаллики льда.

– Даже представить не могу, даже представить, – бормотал старик. – Я-то боялся, что на солнце перегреюсь. Думал гулять вечерами. Хорошо хоть прихватил с собой плед.

– Я тоже люблю выходить по вечерам, – улыбнулась Алиса.

– А вы бывали здесь раньше?

– Да, но очень давно. Уже и не помню ничего – так, отдельные моменты. Одно время я даже думала, что этот остров мне приснился.

– Не лучший год для повторного визита, да. Раньше в это же время отсюда можно было увидеть материк. Весь в огнях. А часто и корабли – множество сверкающих кораблей, огромные паромы. Но теперь…

– Я знаю, – сказала Алиса.

Старик поёжился и натянул чёрно-красный плед до самого подбородка. Его руки, сжимающие изуродованную книгу, задрожали.

– Я знаю, – повторила Алиса. – Материк. В ясный день. Это я помню хорошо, в отличие от многого другого.

– Остров приснился? – задумчиво спросил старик, словно только что расслышал. – А потом вы вспомнили, что он существует на самом деле и решили приехать?

– Как-то так, – сказала Алиса.

Старик раскрыл книгу и провёл трясущимися пальцами по строчкам – точно слепой, читающий брайлевский шрифт.

– Мне на самом деле нравится здесь, на берегу. Даже сейчас. Многих пугает океан. Я понимаю отчасти – его слишком уж много. Но мне…

– Мне тоже нравится океан.

– Вы ждёте кого-то?

Неожиданный порыв ветра разметал волосы Алисы и едва не сорвал с плеч тёплую шаль.

– Нет. Вернее… Не прямо сейчас, но – да, жду.

– Понимаю. Я никого не жду. Некого ждать. Не то это место, чтобы кого-то ждать. Я хотел даже вернуться на сегодняшнем пароме. Иногда стоит признать, что отпуск не задался, чем пытаться находить для всего оправдания. Погоде не нужны наши оправдания. Не то это место, чтобы встречать ураган.

Кисти у Алисы онемели от холода и, сложив ладони лодочкой, она подула в них, надеясь согреться. Дыхание оставалось тёплым, она не успела промёрзнуть насквозь, но задерживаться на открытом ветрам берегу было нельзя.

– Небезопасно? – спросила она.

– Дело не в этом, – поморщился старик. – Точнее говоря… Я ещё не был здесь при такой омерзительной погоде, так что не знаю. Но нет, я вовсе не собирался вас пугать. Сомневаюсь, что с этим будут проблемы. Просто чем заняться на острове, когда идёт постоянный дождь?

Ждать, подумала Алиса. Но вместо этого сказала:

– Читать?

Старик рассмеялся.

– Ради этого необязательно уезжать на остров.

Небо неумолимо темнело. Алисе показалось, что на лоб упали первые капли. Но нет, это ветер приносил солёные брызги.

– Ладно, – сказала она. – Теплее тут не становится, и я, пожалуй…

– Да-да, я и сам скоро пойду.

Старик бережно погладил книгу по затрёпанной обложке. Обложка заметно прогибалась – в книге не хватало доброй полсотни страниц.

1 2 3 4 >

На страницу:

Перейти

1 из 4