Храни меня на вираже

Она сделала загадочное лицо и раскрыла книгу. Пять или шесть фотографий выпали и дождём рассыпались по подолу платья. Серафима подняла их и приблизила к лицу. На снимках были Тарас, Андрей Косов и Натан. На фотографиях была та же гостиная, накрытый стол, улыбающиеся радостные лица. На одной был один Тарас с бокалом вина – похоже, он говорил тост.

Серафима резко изменилась в лице, вся её живость сразу исчезла, она словно окаменела. Её глаза смотрели теперь куда-то в одну точку, а взгляд был полон беспомощности и боли.

– Сима, что с тобой? – встревожился Натан.

– Тарас был здесь? – ледяным тоном спросила она.

– Они с Косовым останавливались у меня. Разве он не говорил?

– Нет.

Прошлое вернулось как взвившаяся пружина, которую на какое-то время удалось прижать. Фотография стала порталом: Сима словно вновь окунулась в то счастливое безмятежное время, когда они с Остапенко строили планы на будущее, обсуждали, куда поедут после свадьбы в Чехии. У них с Тарасом были такие же замечательные вечера. Да что вечера?! У них были их ночи, сотканные из нежности и страсти, любви и благодарности друг другу! А потом… Потом всё рухнуло!

– Сима, с тобой всё в порядке? – Меро беспокоился всё больше и больше.

Серафима машинально надела тапки и встала с дивана. В глазах девушки стояли слёзы, но губы были плотно сжаты, а лицо напоминало маску.

«Чёрт бы побрал эти фотографии! Как они вообще оказались в книге?!» – поморщился Натан, потом взял их с дивана и бросил в огонь.

– То есть я сейчас сплю в его комнате?

– Нет, в твоей комнате жил Косов, – угрюмо пояснил Натан. – Комната Тараса была на первом этаже.

Она резко повернулась и быстрыми шагами пошла по коридору. Меро уже ничего не понимал, он просто бросился за ней.

– Эта комната?

И прежде, чем он ответил, она распахнула дверь. Когда включился свет, девушка уже прошла за порог.

– Нет, это мой кабинет, – с опозданием ответил Натан.

Он зашёл следом и увидел, как девушка застыла у картины. Лицо её вытянулось. Она посмотрела на Меро, потом снова на свой портрет. Губы её задрожали.

– Тарас видел эту картину, – скорей утвердительно, чем вопросительно сказала она.

– Случайно.

– Вот почему он сделал мне предложение выйти за него замуж, когда вернулся, – прошептала она.

Меро видел, что она не в себе.

– Вот почему он ничего не рассказал мне, – рассмеялась она. – Побоялся, что я могу выбрать не его! Он тебя испугался, Натан!

Её уже лихорадило. И он не выдержал и вспылил:

– Ты можешь рассказать, что у вас произошло? Тебе не кажется, что я должен об этом знать?! Я хорошо помню, что у вас была взаимная любовь.

– Мы должны были пожениться в Чехии после гонки четырнадцатого марта. Я тоже думала, что Тарас меня любит. Пока, назначив день свадьбы, он не привёл любовницу в наш дом, на нашу с ним кровать…

Выпалив это, Серафима заплакала и выбежала из кабинета.

– Четырнадцатое марта – это же сегодня… – медленно отходил от шока Меро.

Он нашёл её в комнате на втором этаже. На его стук никто не ответил, и Натан отворил дверь. Сима стояла у окна, худенькие плечи её вздрагивали: девушка всё никак не могла успокоиться. Тогда он тихо подошёл сзади и обнял её. Сима замерла, но не напряглась.

Постояв немного, Натан сказал:

– Если тебе легче остаться одной, я уйду. Но лучше, чтобы ты рассказала мне всё. Как подружке.

Повернув её к себе, он заглянул в её выразительные, но грустные глаза с бисеринками слезинок на ресницах и увидел в них ответ.

Тогда он взял её за руку:

– Пойдём вниз. Там теплее, камин горит. Я тебя вина налью. Пойдём!

Когда спустились в гостиную, Натан сел на диван, посадил Серафиму рядом, и она рассказала, как бродила больная по городу, как нашёл и отогревал её Волчок, а затем их забрал Дмитрий. Как она выздоравливала в его доме. Единственное, о чём она умолчала, – кто они с Забелиным на самом деле…

Они так и заснули на диване в одежде под мерный гул пламени и треск поленьев. Она – доверчиво положив голову ему на грудь, а он – нежно обнимая её, как самую величайшую драгоценность в мире.

* * *

– Ну вот, это моё родовое гнездо, – сказал Натан, припарковавшись. – Вы тут с Волчком пока посидите в машине, а я пойду собак привяжу.

Серафиме сразу понравился сад: деревья и кусты сохранили свой первозданный дикий вид, не то что стандартно подстриженные кустарники строгой геометрической формы. Долго ждать не пришлось, она уже видела возвращающегося Натана, на плече его сидел сильно подросший совёнок.

– Лу! – узнала Серафима и выскочила из машины.

Совёнок тоже её узнал и принялся кружиться над ней, а потом сел на плечо и позволил погладить себя.

– Какой ты стал красавец! – приговаривала она, осторожно проводя пальцами по мягким пёрышкам.

Волчок тоже выбрался из авто, уселся возле хозяйки и поднял морду вверх.

– Гав!

Птица слетела с плеча и опустилась рядом с собакой. Натан и Сима с замиранием сердца смотрели на них, готовые броситься на выручку Лу, если Волчок не признает старого друга и решит поохотиться. Пёс сделал шаг, потянулся носом и понюхал совёнка.

– Гав!

От неожиданности Лу взмахнул крыльями, но не улетел, а остался сидеть на месте.

– По-моему, они узнали друг друга, – прошептал Натан.

– Похоже на то, – так же шёпотом ответила Серафима. – Смотри, совсем не боится Волчка.

– А вот моих собак он так к себе не подпускает. Ладно, пойдём, нас уже заждались.

Натан взял её за руку и повёл в сторону дома. К счастью, семейный ужин не превратился в смотрины. Героем дня был Натан, праздновали его победу – обнимали, рассматривали кубок. Говорили громко по-французски. Он всем представил Серафиму, что-то о ней сказал, после чего отец, мать и брат поочерёдно подошли и пожали ей руку.

– Прости, родители и брат не говорят по-русски: бабушка учила маму, но та забыла. Я им сказал, что ты моя гостья, что я в России останавливался в твоём доме, а теперь ты гостишь в моём.

«Миловидная пара, – подумала про себя Серафима, поздоровавшись. – Неплохо смотрятся вместе Анна и Леон Меро. Ей пятьдесят пять, ему около шестидесяти, но выглядят моложе».

В их одежде не было и намёка на светскость: простая, удобная. Отец был в светлом костюме, мать – в персиковых брюках и тунике с цветочным орнаментом, брат Арне вообще в свитере и джинсах. Новицкая даже пожалела, что в новом светло-горчичном платье выглядит как заблудившаяся после показа модель. Хотя виновник торжества не сводил с неё глаз, и его младший брат тоже.

Наконец Натан подвёл Серафиму к креслу, где сидела со вкусом одетая, ухоженная пожилая женщина, и язык не поворачивался называть её старой.

– Бабушка, это Серафима, она…

– Да слышала я, слышала про гостью, – с усмешкой поддела она внука. – Будем считать, что я поверила.

Потом она обратилась к Симе на чистейшем русском:

– Ну что, совсем потерялась, красавица? Все лепечут на французском, и никто тебя, кроме меня, Марии Сергеевны, не понимает? И хочется забиться в норку… Так?

Серафима искренне рассмеялась:

– Как хорошо вы всё описали!

– Всегда знала, что у моего внука отменный вкус. Ни капли жеманства! – похвалила она Серафиму в глаза. – Ну, на сколько приехала, не спрашиваю. Вы только в зал вошли – я сразу поняла: он тебя никуда не отпустит.

Серафима от удивления приподняла брови, а её щёки порозовели.

– Язык учи, дитя моё! Лучше французский, он тебе больше под стать: приземлённости в тебе нет, этой дурацкой современной напористости. Одним словом, «живое стихотворение»! Молодец, мальчик! – повернула она голову к Натану, делая ему комплимент. – Помнишь хоть, кто автор этой фразы?

– Кажется, Александр Грин… – несмело протянул тот.

– Надо же, не забыл, – обрадовалась Мария Сергеевна. – А из какой книги, помнишь?

Меро напрягся, мучительно пытаясь вспомнить, но не находил ответа.

– Э-э-э…

– Повесть «Алые паруса», – пришла на выручку ему Серафима.

– Браво, деточка! – от души похвалила её седая леди. – Ладно, утомила я вас, пойдёмте за стол.

Натан вдруг взял Серафиму вместо руки за талию и повёл к столу. Арне подал руку бабуле, помогая встать с кресла.

– Ну а ты, балбес, когда девушкой обзаведёшься? – шутливо пеняла она младшему внуку.

После семейного обеда Волчок с ревностью смотрел, как два красавца, Тиль и Гретта, выпущенные на свободу, носились вокруг Натана и Серафимы, игрались и приносили хозяину палки. Он же был привязан к дереву. Серафима заметила отчаянное выражение на морде любимца и, отвязав, подвела его к овчаркам. Знакомство состоялось!

Оставив собак резвиться во дворе, Меро снова повёл девушку в дом.

– Пусть сами, без нас, пообщаются. Что тебе ещё показать? – спросил он, когда они миновали гостиную и шли по коридору.

– Покажи комнату, в которой ты жил.

– Почему жил? – рассмеялся Натан. – Я и сейчас в ней живу, когда приезжаю сюда. Ты же знаешь, у меня то соревнования, то выезды, тренировки должны проходить на разных трассах. Вся моя живность обитает здесь, у родных. Лу ещё беру в поездки, а с собаками, сама понимаешь, одна маета.

– Тогда зачем тебе отдельный дом? – пыталась понять Сима.

– Человеку нужно место, где он может побыть один, поразмышлять, чтобы ему никто не мешал.

Новицкая вздохнула:

– А теперь твоему уединению мешаю я…

Меро резко повернулся к ней, так, что она на него наткнулась.

Взяв девушку за плечи, Натан посмотрел ей в глаза:

– Не говори ерунды!

Жаркая волна, исходящая от Натана, передалась и ей. Его руки скользнули ей за спину, и она почувствовала, что тоже хочет этот поцелуй. И тогда она обвила его шею и прикрыла глаза…

Когда она наконец открыла их, то увидела его внимательные глаза рядом со своими. Он странно на неё смотрел.

– Ты чего? – опешила Серафима, мягко отстраняясь.

– Мне всё труднее сдерживать себя. Особенно сегодня, когда проснулся, а ты спишь на моём плече, – откровенно сознался он и мысленно вернулся в сегодняшнее утро.

Он проснулся, как всегда, рано: его внутренние часы были неумолимы. Левая рука затекла. Меро повернул голову налево, и его губы уткнулись прямо в лоб Симы. Оказалось, она спала на плече Натана, лёжа на животе, прижавшись щекой к его груди, а он её обнимал.

«Мы что, так и заснули в гостиной? Похоже на то…» – сообразил он.

Нужно было вставать. Осторожно, чтобы не разбудить, Натан перевернул спящую девушку на спину, и каштановые волосы мягкой волной рассыпались по диванной подушке. Глаза мужчины невольно скользнули в вырез голубого платья. Она не проснулась, лишь повернула голову набок. Мышцы шеи натянулись, обозначив ямочки над ключицами, и его мозг взорвался. Безудержная волна желания накрыла Натана с головой. Не соображая, что делает, он наклонился, чтобы поцеловать её в шею и в эти самые ямочки, но в сантиметре передумал и остановился. Сделав глубокий выдох, походивший скорее на глухое рычание, Меро накрыл девушку пледом и поскорее убрался из гостиной.

Вот и сейчас их нежный и долгий поцелуй только распалил его: хотелось сгрести её в охапку, прижать к себе и не отпускать… И снова он усилием воли сдержал себя, чтобы не напугать свою гостью неожиданным и неуместным порывом. Вырвался и выдал его только взгляд…

– Мы, кажется, хотели посмотреть мою комнату, – как можно беспечнее произнёс он. – Или ты передумала и посмотрим что-нибудь поинтереснее?

Новицкая улыбнулась и покачала головой.

– Ладно, пошли, – пригласил он свою спутницу и повёл её за руку.

* * *

Уже пять минут Меро сидел на постели и смотрел, как Серафима тщательнейшим образом разглядывает его награды на многочисленных полках: медали, кубки, памятные статуэтки. Их количество впечатляло. Потом она добралась и до фотографий в рамках, что висели на стенах. Долго изучала их, после повернулась, совершенно ошеломлённая.

– А я и не знала, что ты настолько признанный гонщик. Я впечатлена. Даже как-то не по себе…

– Почему?! – искренне удивился Натан. – Я обычный человек, просто давно занимаюсь любимым делом. Постепенно это стало приносить плоды.

– Нет, – возразила Сима. – Ты уникум. Обычные люди так не рисуют. И не побеждают в гонках.

– Уникумом меня ещё никто не называл, – отшутился польщённый Натан.

Похвала именно этой женщины была для него ценна, как приз.

– А, вот вы где! – вошёл в комнату его младший брат. – Там мама спрашивает, вы до завтра останетесь или уедете?

Серафима машинально подошла к Натану и встала за его спиной.

– Скажи маме, мы через часок уже поедем. По Брюгге погуляем, Сима его толком не рассмотрела, когда мимо проезжали. Ну и платье нужно купить: завтра в резиденции правительства важный приём, я и Лукас Харти приглашены.

– Понял, брат. Ну, круто! Будем вас в новостях смотреть.

Когда он вышел, Серафима недоумённо смотрела на Меро.

– Прости, забыл тебе перевести, – извинился он и поведал суть разговора.

У Новицкой расширились глаза:

– Ты мне ничего про приём не говорил…

– Да?! – сделал он невинное лицо. – Разве?! Ну вот, теперь сказал.

– Думаю, такие бравые парни, как вы с Харти, отлично справятся сами, – уверенно отказала она. – Извини, но на приём я не пойду, а вот Брюгге посмотрю с тобой с удовольствием!

Меро с интересом посмотрел на Серафиму: милая домашняя кошечка продемонстрировала свои острые коготки и тут же их втянула…

С бабушкой они простились в гостиной, родители и брат проводили их до машины. Мария Сергеевна обняла сначала Серафиму, потом внука.

– Не упусти девочку! – негромко сказала она Натану по-французски, зная, что Сима не поймёт. Ей же «перевела»: – Велела показать тебе Францию. Пообещай, что выберетесь!

– Обещаю.

* * *

Брюгге оказался не менее прекрасным, чем Кортрейк. Но долго побродить не получилось: ноги Симы так устали на каблуках, что она еле добрела до машины. На обратном пути она молчала, погрузившись в свои мысли.

– Что-то не так? – немного напрягся Натан.

– Нет, что ты! – успокоила она его. – Всё просто замечательно: и дом, и твои родные! Столько впечатлений! Я просто устала.

Меро внимательно посмотрел на неё.

– Ладно. – Потом, помолчав, добавил: – Ты точно не поедешь на светский приём? Может, всё-таки передумаешь?

Новицкая покачала головой:

– Ну не моё это! Мы лучше с Волчком по Кортрейку погуляем, в кафешке посидим. Ты нас забросишь по пути, когда поедешь в Брюгге? А обратно мы такси закажем.

– Заброшу, – пообещал Натан.

Он уже жалел о том, что согласился на светский раут. Ему хотелось остаться с Серафимой и провести день вдвоём, открывая доселе неизвестные прелестные уголки городка.

Белоснежный дом Натана чудесно смотрелся в мягком золотистом свете фонарей.

– Ну, вот мы и дома! – произнёс он, распахивая перед Серафимой дверь. – Посидишь со мной? – спросил он.

– Нет, устала, пойду к себе, – коснулась она губами щеки Натана. – Доброй ночи!

* * *

Домой Соболев и Царёв добрались только к утру четырнадцатого марта: сопровождали машину в трейлере. Косов и Кангиев вернулись в Россию самолётом. Антон успел поцеловать сына, принять душ, поесть и пообниматься с Машей. Потом оделся и взял ключи от машины.

– Ты куда? – сделала круглые глаза жена.

– На работу. Там собрание важное в половине второго.

– Ты же только что приехал! – с отчаяньем в голосе воскликнула она. – Они что там, совсем сдурели?!

Машка была настроена воинственно, готовая растерзать каждого, кто лишает её любимого мужа законного отдыха.

Антон понял это, усмехнулся и обнял свою защитницу:

– Тише, тише… Не кипишуй! Я скоро буду. Там правда нужно моё присутствие – с начальством новым будем знакомиться. Забелин-то уехал.

Маша тут же утихла в ласковых мужниных руках.

– Ты пока чемодан мой разбери. Там, на дне, вам с Мишкой подарки.

И, поцеловав жену на прощание, Антон вышел.

В офисе за большим столом для переговоров собрались все. Начальство опаздывало. Царёв то и дело посматривал на часы, Кангиев сидел с телефоном и показывал Авдееву фотографии с Чехии.

– Задерживается наше новое начальство, – ехидно бросил Андрей Косов.

– Да! Не Забелин… – с сожалением протянул Крайнов. – Пунктуальным был мужик.

– Почему был? Кто это там меня хоронить вздумал?! —Забелин уже шёл к своему креслу быстрым шагом.

Лица присутствующих мужчин вытянулись.

– Дмитрий Николаевич?!

Забелин обвёл всех медленным взглядом.

– Я и есть ваше новое начальство. Надеюсь, представляться не надо. На повестке дня следующие вопросы…

Дмитрий обрадовал новостью, что две команды объединяются в одну: юристы вовсю готовят документы по слиянию и придумывают достойное название. Потом он объявил о своём решении оставить Кангиева в тандеме с Косовым вместо Остапенко и о намерении набрать новый, третий экипаж. «Конкуренция внутри команды подстегнёт вас, голубчики. И будете вы пахать у меня, как бобики!» Рассказал он также, что Бородин уходит из команды и что он, Забелин, уже подписал его заявление.

– И кто будет пилотом вместо Бородина? – не выдержал Крайнов.

– Пока друг Тимура Кангиева, а там, может, и Остапенко оклемается. Заходил я вчера к его лечащему врачу: держится и пашет мужик двадцать четыре часа в сутки. Так что со счетов его не сбрасываем.

Потом Забелин выслушал мнения и пожелания каждого, что-то помечая у себя в блокноте. Расходились воодушевлённые, готовые штурмовать новые горизонты и выходить на мировой уровень, благо опыт уже был.

Соболев с порога подхватил жену на руки и закружил по комнате.

– Антоха, ты меня сейчас уронишь! Я ж тяжёлая: пять кило с Мишкой набрала.

– Ерунда какая! – отмахнулся довольный супруг. – Я даже не заметил!

Покружив, он поставил Машу на пол.

– Ты знаешь, что Забелин никуда не уехал?

У неё открылся рот от удивления.

– Вот-вот, мы так же с мужиками сегодня отреагировали, когда он вошёл.

– А Серафима? Серафима где? Её телефон не отвечает.

– Маш, я не знаю. Я, конечно, спрошу Забелина, если хочешь, – предложил Антон.

– Конечно хочу! – не раздумывая, воскликнула Маша.

* * *

Тарас прервал свои занятия и на секунду замер, когда в его спальню вошёл Бородин.

– Я тут проститься зашёл, но, если ты не хочешь меня видеть, я пойму.

Остапенко был удивлён, что появление Стаса не вызвало у него ни ненависти, ни гнева.

– Да ладно, входи, коли пришёл.

– Мне было очень трудно…– начал Бородин и осёкся.

– Представляю.

Гость помялся и продолжил:

– Из команды я ушёл. К матери уезжаю.

– Что так? Мужики – не дети, поймут: со всяким может случиться.

– Тут не в них дело, а во мне. Даже если они и простят, мне-то от себя никуда не деться…

Тарас посмотрел в глаза Стасу: боль и надлом – не позавидуешь! Остапенко стало не по себе.

– Если тебе будет легче, я тебя простил, зла не держу.

– Спасибо, – грустно усмехнулся Бородин. – Я это понял, когда дело закрыли.

– Что делать будешь?

– Не знаю пока. Машины видеть не могу…

– Зря! Талантом тебя бог не обделил. Ты отличный пилот. И автоспорт – это твоё. Погоди рубить с плеча, дай стрессу уйти, потом придёт взвешенное решение. Ну а перемена места – она во благо. Тебе нужно с собой разобраться, Стас.

У Бородина задрожали губы.

– Спасибо. Если честно, не ожидал… Я тебе тут денег собрал.

– Матери отдай.

– Ей само собой. Возьми. Это, скорее, не для тебя, это для меня…

– Тогда возьму, спасибо.

– Ну, я пойду, наверное.

– Давай. Молодец, что зашёл.

И Тарас протянул руку. Бородин посмотрел в глаза и крепко пожал её.

После ухода гостя Тарас ещё минут пять лежал в тишине, в раздумьях, заложив руки за голову. Потом очнулся и вернулся к своим упражнениям.

* * *

Серафиме наконец повезло. Она нашла небольшую кофейню, куда пускают с собаками. Кофе был превосходным, с облачком сливок и дразнящим запахом. Волчок улёгся под столом, щекоча её ноги. Сима была рада, что осталась одна и могла спокойно погрузиться в свои мысли.

Откуда-то подкралась печаль, а потом и ностальгия накатила внезапно. Четвёртый день в Бельгии… Жизнь повернулась неожиданно, и все планы слетели в одночасье. Она понятия не имела, как будет жить дальше в чужой стране, не зная языка, чем будет заниматься. Она испытывала то странное чувство, когда одна дверь закрылась, а вторая ещё заперта. Состояние щепки, которую носит ветер, было так непривычно!

Она привыкала к Натану, но слишком медленно. Чуткая Серафима видела и ценила, как сложно ему держать с ней дистанцию, но ничего с собой поделать не могла: урывками воспоминания нет-нет да бередили рану. Глаза девушки увлажнились, и, чтобы отвлечься, она стала смотреть на заоконную жизнь небольшого городка. «Во всех сферах полная неопределённость… Остаётся одно: ждать, куда тебя вынесет этот поток, и не сопротивляться!»

Вот и сейчас она не сопротивлялась, когда проходящий мимо кофейни сорокалетний мужчина вдруг замер у витрины, потом быстро вошёл, расчехлил фотокамеру и стал её снимать. Волчок заворчал и вылез из-под стола.

Серафима нагнулась и погладила своего защитника:

– Всё хорошо! Чего ты разволновался?

Пёс поднял морду и ткнулся носом ей в щёку: «Понял. Но если что – я рядом…» Удивительно, что собака не напугала фотографа. Он стал щёлкать с большим усердием, бормоча себе под нос: «Аdmirable! Мagnifique!»

Потом обратился к ней, но девушка ничего не поняла из того, что он сказал, кроме пары слов и его имени – Этьен Лепаж. Переход на английский тоже не дал результата. Серафима покраснела от стыда, чем опять вдохновила странного дядьку схватиться за фотоаппарат. Правда, теперь он жестами просил её повернуть голову чуть вправо или вниз и радовался, как ребёнок, когда она выполняла.

Наконец он от неё отстал, достал визитку, бисерным почерком написал на ней несколько строк и положил перед ней. Сима взяла, повертела в руке и положила в сумочку. Француз собрался уходить, попрощался. Она тоже кивнула ему и осталась допивать остывший кофе. Расплатившись, они ещё побродили с Волчком возле моста, прошлись вдоль реки и вернулись на площадь. Подойдя к такси, Серафима протянула водителю листок с адресом, который написал ей Натан, и они с Волчком сели в машину.

– Ты где, радость моя? – звонок от Натана отвлёк её от кулинарного шедевра.

– Я уже дома, жду тебя. Приезжай скорее.

Сердце на мгновение замерло в груди, затем жаркий прилив радости накрыл Меро с головой: «Какая малость – всего несколько слов! Только после них ощущаешь невыразимое счастье, что кто-то тебя ждёт дома, и от этого хочется петь и кричать».

Но он ответил просто:

– Я уже в пути. Скоро буду. Что-то нужно купить?

Сладкая запеканка с яблоками и корицей стала для Меро полным сюрпризом.

– Что сегодня за праздник?

Серафима пожала плечами:

– В холодильнике я нашла умирающий творог. Он просил меня дать ему ещё один шанс перед тем, как его отправят в мусорку. Я дала.

– Потрясающе вкусно! – восхитился Натан, отрезая второй кусок. – Как вы погуляли?

– Ой, замечательно! По городу бродили, на собачьей площадке резвились, потом в кофейне посидели.

Вдруг она вспомнила про визитку.

– Кстати, ты можешь перевести? – попросила она Натана и подсунула ему карточку.

Натан взял визитку и прочёл: «Этьен Лепаж, фэшн-фотограф. Милая леди, Ваши фотографии великолепны! С Вашего позволения, я их предложу глянцевому журналу. Разумеется, гонорар Вам будет выплачен. Пожалуйста, позвоните мне по этому номеру. И ещё… я бы хотел поработать с Вами. Если Вам интересно моё предложение, буду рад сотрудничеству. С уважением, Этьен».

– Ты где с ним познакомилась?! – спросил изумлённый Меро.

– Да не знакомилась я с ним, – оправдывалась Сима. – Сам подошёл и стал меня снимать!

– «Сам подошёл», – передразнил её Натан. – Да ты хоть понимаешь, кто это?!

– Нет… – откровенно призналась девушка. – Откуда мне знать?!

– Этьен Лепаж – один из самых востребованных фотографов Европы! Попасть к нему мечтают многие знаменитости, – пояснил шокированный бельгиец. – Ну ты даёшь, Серафима Новицкая! Я уже начинаю тебя бояться.

– Думаешь, стоит позвонить? – нерешительно спросила она.

Вместо ответа Натан взял телефон и набрал номер. Потом Серафима минут пять слушала красивую французскую речь и наблюдала многозначительные взгляды Натана в свою сторону. Наконец он выпустил из рук телефон.

– Кажется, запланированное путешествие по Франции начнётся гораздо раньше.

– Почему?!

– Потому что послезавтра он ждёт тебя в Страсбурге. С Волчком, разумеется.

Серафима явно тормозила:

– В Страсбурге… Он что, не бельгиец?

– Сима, он француз. Он живёт там. А сюда заезжал к двоюродной сестре. И увидел тебя!..