Храни меня на вираже

А вот это было для него неожиданностью. Её слова больно ударили по самолюбию.

– Вот, значит, как! – вспыхнул он. – То есть у меня вообще нет права на ошибку?!

– Стас, давай мы не будем выяснять отношения, ладно?! Просто разбежимся.

– Как у тебя всё просто! – всё больше распалялся он. – Наигралась? Новую игрушку хочется?!

– Ну, знаешь!

Лика бросила к его ногам свёрток и уверенно направилась к выходу. Бородин поймал её за рукав и притянул к себе.

– Лика, Лика, подожди, – уже мягко просил он, сменив тактику. – Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Не могу я тебя отпустить. Ты нужна мне!

Он попытался её поцеловать, но Ликанцева его оттолкнула.

– Не трогай меня, пожалуйста!

– Что, опять к Остапенко потянуло? – вернулся он к прежнему тону.

– А вот это тебя не касается! – с вызовом бросила она ему в лицо.

– Шлюха!

Она скривила губы в презрительной усмешке:

– Неудачник!

И отшатнулась, потому что поняла, что сейчас он ударит её. Он наступал.

– Не подходи ко мне! – прошептала она, пятясь назад.

Потом резко попыталась бежать. Стас, преграждая путь, толкнул Лику в глубь бокса. Сзади оказался железный стеллаж с инструментами, она влетела в него, ударившись головой, и сползла на пол. На спутанных белокурых волосах проступало пятно крови.

* * *

Обсуждая свидание в боксе Fervor, Соболев, как всегда, ввернул в тему анекдот про блондинок, и мужики ржали, как ненормальные.

Смех резко оборвался, когда влетел белый как мел Бородин с руками, перепачканными кровью, и прошептал:

– Лика…

Тарас рванул первым, за ним выскочил Косов. Подбежав к девушке, Остапенко расстегнул застёжки шубки и прильнул ухом к груди.

– Живая!

Девушка застонала.

– Звони, Андрюха, в скорую, – скомандовал запыхавшийся Соболев.

– Не факт! Долго ждать придётся: пока нашу базу найдут, пока доберутся… – возразил Тарас. – Антон, на твоей повезём, раскладывай задние сиденья!

– Понял.

Антон пулей выскочил из бокса, Царёв вместе с ним – помогать. Лика открыла глаза.

– Лика! Я не хотел! – подошёл было Стас.

Лика дёрнулась, закрываясь руками.

– Выйди! – рявкнул Остапенко. – Не видишь, она боится тебя!

Потом он снял серую шубку и бросил её Косову:

– Держи, а то кровью заляпаем.

Он осторожно взял девушку на руки и понёс к выходу. Так же осторожно положил на заднее сиденье и сел рядом.

– Антон, поехали. Постарайся не гнать, вдруг у неё сотрясение. – Потом обратился к Крайнову: – Бородина караульте, как бы не учудил чего…

Антон и правда старался, чтобы машину не трясло. Но её всё равно раскачивало. Тогда Тарас снова взял Лику на руки, придерживая голову. Девушка открыла глаза, слабо улыбнулась ему и снова закрыла их.

– Спасибо, что возишься со мной, – услышал он её шёпот.

И даже сейчас, бледная, с запёкшейся кровью в спутанных волосах, она была удивительно красива. Смесь жалости и нежности вдруг накатила на него. И ещё Тарас вспомнил, как она по утрам, запустив в будильник своей подушкой, оккупировала его, и он пододвигался, уступая половину своей. Вспомнил и улыбнулся.

Голова болела и кружилась, но Лика всё равно была довольна: он держал её на руках и звонил знакомому врачу, что оперировал его. Она была ему небезразлична!

* * *

Платье Серафима заказала по каталогу, элегантное и сравнительно недорогое. С размером она не боялась ошибиться. Похожее в салоне дали примерить – село замечательно. Привезти обещали к концу января. Как она и предполагала, Тарас сутками пропадал на базе. Маша тоже своего Соболева не видела.

В воскресенье Антон часто забрасывал Машу с Мишкой в гости в дом Остапенко, где начиналось веселье. Отлично ползающий семимесячный Мишаня пытался догнать Волчка. Иногда, уцепившись руками за густую шерсть, малыш вставал на ножки и стоял, держась за собаку. Умный пёс не шевелился, ждал, пока малец не устанет и не опустится на пол. После гонки на четвереньках продолжались.

Мужики раздобыли где-то большие просторные санки, в которые помещались Серафима или Маша с Мишкой на руках. В санки впрягали Волчка, и довольная собака катала по очереди девушек. Приближался Новый год. Маша и Сима потихоньку пытали своих мужчин, где они будут справлять праздник. Мужики загадочно молчали – видимо, готовили сюрприз…

Двадцать шестого декабря Серафима проснулась разбитая. Болела голова, тело было как ватное. Душ не принёс облегчения, а вот обезболивающая таблетка помогла. Пока готовила завтрак, ей стало легче, даже погуляла с Волчком минут на пять дольше обычного, хотя мороз был минус двадцать.

И Тарас за завтраком ничего не заметил. Прогрел машину, забросил её в клинику и поцеловал:

– До вечера! Постараюсь пораньше освободиться.

Проблемы начались на работе. Как назло, в клинике был предновогодний аврал, и клиентов было много. Резко заболела голова, всё тело стало ломить, наверняка действие таблетки закончилось. Когда Сима заполняла рецептурный бланк или историю болезни, строчки расплывались. А тут ещё начался озноб такой, что зубы застучали.

Внимательная клиентка, чей питомец постоянно наблюдался у Новицкой, спросила:

– С вами всё хорошо, Серафима Георгиевна?

Серафима кивнула и отпустила женщину:

– С наступающим! Лекарство заранее купите!

Через минуту к ней заглянул Аркадий Ильич:

– Так, голубушка, ну-ка посмотри на меня.

– Клиентка нажаловалась?

– Не нажаловалась, а проявила бдительность. И кажется, небезосновательно… Чему ты удивляешься, тебя здесь все любят!

С этими словами он положил ладонь ей на лоб.

– Мать моя! Так у тебя температура в районе тридцати девяти – точнее градусник покажет. Дома лекарства есть?

– Были, – слабым голосом отозвалась она.

– А ну, марш домой. Сейчас такси вызову.

– Хорошо, я сейчас Маше позвоню. Может, сможет подменить…

К счастью, у Маши гостила её мама, и с Мишкой было кому посидеть. Новицкая, несмотря на уговоры, дождалась её в клинике, передала пациентов и только потом согласилась, чтобы ей вызвали такси. Температура на термометре уже приближалась к отметке тридцать девять и четыре. Шатаясь, Серафима села в такси и назвала адрес.

* * *

Дверь почему-то не была закрыта на ключ.

«Грабители?» – сразу возникла в голове глупая мысль. Глупая, потому что в доме собака, она бы точно никого не пустила. По тому, как Волчок радостно вилял хвостом, было понятно: ложная тревога!

«Вот дурында, сама, наверное, не закрыла… Точно – не в себе! Утром уже больная была, легко могла забыть!»

Сил дотянуться до вешалки не было, она поставила на столик сумку, сняла сапоги и, бросив пальто на полу в прихожей, побрела в спальню. «Минутки три отлежусь, потом на кухню, за лекарствами…»

Серафима, держась за стену, дошла до спальни, распахнула дверь да так и осталась стоять. От того, что она увидела, остановилось сердце. Мужчина и женщина наслаждались друг другом. Это был Тарас… В женщине она узнала ту самую блондинку с рекламных плакатов, с которой она столкнулась однажды на награждении. Белокурые волосы девушки ниспадали с края постели. Она заметила Серафиму первой. Тарас увидел её не сразу: он склонился над обнажённой девушкой, губы его прильнули к её шее в поцелуе. У него было красивое и, ей показалось, счастливое лицо… Потом он повернул голову.

– Сима?!

Дальше говорить что-либо было бессмысленно. Она смотрела на него своими большими бархатными глазами, в которых в агонии билась раненая душа. Потом опустила глаза, и её лицо застыло, словно кто-то потушил внутренний свет…

Тарас сел на кровати, растирая рукой шею сзади, как будто она у него ломила.

– Простите… – сказала Сима, тихо вышла из спальни и затворила за собой дверь.

Дальше было всё как в тумане. Она больше не могла здесь оставаться: дом резко стал чужим. Волчок крутился рядом и с тревогой заглядывал в лицо.

– Не сейчас! Прости, милый, мне надо побыть одной… Я вернусь за тобой! Я обязательно вернусь! Серафима оделась, взяла варежки и шапку и шагнула за порог. Она не понимала, куда идёт, ей было всё равно. Её мир рухнул, вот так, одномоментно… Ноги несли куда-то: дома, дворы, остановки, снова дома. Слёзы могли бы помочь, но они где-то задерживались… А в груди росла огромная зияющая пустота.

Что-то сломалось в ней навсегда, хрупкое и бесконечно важное, придающее смысл её жизни. Она оказалась не готова, что её могут вот так взять и растоптать, и не знала, как собрать себя… Ей хотелось одного: исчезнуть, чтобы не было этой ноющей душевной боли, превратиться в бесчувственный камень, в дерево, в фонарный столб. Она интуитивно чувствовала: чтобы не сойти с ума, нужно что-то делать, и самое простое – идти. И она шла. Просто так. В никуда. Чтобы сохранить хоть толику рассудка.

Земля раскачивалась под ногами. Всё плыло перед глазами, тело колотило в ознобе. Дома закончились, показались разлапистые заснеженные деревья. Похоже, она забрела в парк. Серафима присела на скамейку, прислонившись к спинке скамьи, забылась, потеряв ощущение времени. Её даже запорошило снегом. Потом девушка очнулась: ей показалось, будто кто-то потряс её за плечо. Она с трудом встала и побрела, уходя всё дальше и дальше…

* * *

Её телефон разрывался в сумочке. Наконец Тарас не выдержал и достал его. Звонила Маша.

– Сим, ты чего трубку не берёшь?! Здесь вся клиника волнуется! Или ты всё же поспала?

– Это не Сима, это Тарас, – тихо произнёс он бесцветным голосом.

– О! Привет! А Серафима спит? – И, не дождавшись ответа, продолжила: – Тогда хорошо, не буди её.

– Симы нет дома…

– Она что, не доехала?! – не на шутку разволновалась девушка. – Мы же её из клиники на такси отправили. У неё температура под сорок! Стоп! А телефон тогда что дома делает?!

– Она заходила и ушла… Сумку дома забыла.

– Тарас, куда она могла пойти?! Ты понимаешь, что она где угодно отключиться может, а на улице уже минус двадцать два.

– Я искал, в радиусе трёх кварталов её нет.

Телефон замолчал. Волчок принялся скулить и царапать дверь.

– Ты хоть с ума не сходи! – с раздражением бросил он собаке.

Остапенко был зол, и в основном на себя. Вот почему ему показалось, что он – самый умный и что ему удастся, как другим мужчинам, завести лёгкую интрижку на стороне, чтобы любимая женщина не прознала?! Конечно, он сразу выпроводил Лику из квартиры, потом с полчаса искал Серафиму по округе. Тщетно. Звонок на её номер ничего не дал: весёлая трель телефона из её сумки звучала как насмешка. «Вот дурак!.. Где же теперь её искать?!»

Её взгляд отпечатался в его памяти. Она смотрела, будто он ударил её. Нахлынувшие стыд и раскаяние вызвали у Тараса приступ удушья – он даже распахнул окно. Ему казалось, что он летит в пропасть. «Она ещё и серьёзно больна!» Чувство вины жгло его, разъедало мозг, мешало сосредоточиться. Он, как хищник по вольеру, бродил из комнаты в комнату, кидаясь к двери на каждый звук открывающегося лифта…

Через полчаса в квартиру вошёл Забелин.

– Дмитрий Николаевич! Вы?!

– У Соболева жена в истерике, он повёз её домой, в дороге позвонил мне. Ну, рассказывай!.. Коротко и ясно.

Тарас скрестил пальцы и положил на них голову.

– Серафима вернулась с работы раньше.

Ему мучительно больно было вспоминать, и он медлил.

– Дальше.

– И застала нас с Ликой в спальне. После этого ушла из дома без сумки, без ключей и телефона. Я теперь не знаю, где она.

Тарас замолчал и запустил пальцы в волосы. Забелин изменился в лице.

– Я что, мало платил тебе, что ты не мог снять для этой потаскухи гостиничный номер?! – глухо спросил Забелин. – Это ж надо додуматься – привести шлюху домой!

Дмитрий закрыл глаза.

– Я не вижу её! И никогда не мог её видеть… Других – да, только не её!

– То есть? Как это видите?! – поднял голову и ошалело смотрел на Забелина Тарас.

– Неважно. Самое страшное – она сейчас жить не хочет… Во сколько она ушла?

– В два… В начале третьего.

– Сейчас уже около семи. Мороз крепчает, уже двадцать пять, я в машине на градусник посмотрел. К ночи все тридцать будут. Самая лёгкая смерть… Сечёшь? Если не бороться. А она не будет бороться.

Тарас почувствовал холодок по коже.

– Надо её найти скорее.

– Как?! Подскажи, – с издёвкой произнёс Забелин.

Волчок снова заскулил и стал бросаться на дверь. И тут Дмитрия осенило.

– Собака! Выпускай Волчка. Это единственный шанс!

Тарас открыл дверь, пёс бросился вниз по лестнице, Остапенко уже бежал за ним.

Волчок дождался Тараса у закрытой двери подъезда, Тарас распахнул и её:

– Найди Симу, Волчок! Найди Симу!

После, поникший, вернулся обратно в квартиру. Забелин уже уходил.

– Что мне теперь делать?

– Ждать. Сидеть дома и ждать, ключа-то у неё нет! Это, пожалуй, самое тяжёлое. Мне, конечно, подсказывает интуиция, что она больше сюда не вернётся, если только за собакой… Ну а вдруг?! Если что – звони, – сказал Забелин и вышел.

* * *

Собака остановилась и замерла. Минуты три пёс стоял, прислушиваясь к себе, к зову сердца, ибо других ориентиров у него не было. Потом бросился бежать к самому любимому человеку на свете.

Бежал он долго, около часа. Интуиция не подвела его. В глубине огромного парка, за аттракционами, он нашёл её. Хозяйка не встала и не обрадовалась ему. Она неподвижно лежала на снегу, на боку, подтянув коленки к животу. Волчок принялся лизать ей лицо.

– Волчок!.. – прошептала она. – Ты пришёл!

Пёс лёг рядом, прижавшись к ней как можно плотнее, слушая чутким ухом редкие удары её сердца.

Забелин, закрыв глаза, сконцентрировался на собаке. Он вспоминал, как выглядит пёс: окрас, морда, лапы, хвост. Вспоминал каждую мелочь, как сидит и стоит, его голос. Вдруг, как это бывало у него, в голове вспыхнула на мгновение картинка: собака лежит на снегу, кругом деревья, рядом какие-то железные конструкции, удивительно похожие на… «Качели, колесо обозрения. Парк!» – пронеслось у него в мозгу, и Забелин уже вдавил педаль газа.

Ему повезло, что дорожки были расчищены, до середины парка машина добраться смогла. Дальше он побежал, утопая по колено в снегу, оставив включёнными мотор и фары: фонари не горели, темнота уже окутала парк.

– Волчок! – позвал он.

Собака подала голос. Забелин бросился на лай и нашёл их. Поначалу пёс ощетинился, встав на её защиту, Забелину он не доверял.

– Ты хочешь, чтобы она жила? – крикнул он собаке. – Тогда не мешай мне!

Пёс неожиданно послушался. Девушка не шевелилась. Дмитрий подхватил её на руки. «В машине разберёмся…» Волчок побежал следом. Впустив пса на заднее сиденье, он осторожно опустил её на кресло рядом с водительским и рванул молнию пуховика.

Пульса не было. Тело было ещё тёплое, но сердце… Сердце уже не билось. Губы, ещё розовые, начинала заливать синева, девушка не дышала. «Я опоздал…» Забелин устало опустился на соседнее кресло. Рядом с ним лежало тело его врага. Что он хотел? Сломать её как человека? Другой преуспел и сделал это за него мастерски: приручил, добился любви и уничтожил! Дмитрий даже не успел ей сказать, что она была ангелом…

Битва демона и человека завершилась. Только за ним ли осталась победа? Забелин признавал, что эта маленькая хрупкая девочка оказалась сильнее его, демона. Дмитрий поправил ей волосы, коснувшись лица. На заднем сиденье зашевелился согревшийся Волчок. «Пёс ещё не понял, что хозяйки больше нет… Стоп! Собака!» И тут он вспомнил, как она в клинике смогла запустить сердце собаки. Он положил ей руку на сердце. Вся мощь тёмного небесного существа огромным разрядом ушла туда. Всё, что он хотел, – это запустить его.

Он даже не подозревал, что в потухшем теле человека сущность ангела ещё жива! И она поглотила его, оказавшись сильнее. Две энергии сплелись в противоборстве: Энергия Любви и Энергия Разрушения. От яркой и мощной вспышки включилась сигнализация и треснуло лобовое стекло. И сущность демона стала плавиться, перерождаясь, превращаясь во что-то иное, незнакомое.

Забелина трясло, он не мог оторвать свою ладонь. Его мозг заполняли видения, картины, нахлынули чувства. Он видел и чувствовал этот мир как ощущала и видела его Она. Теперь он знал о ней всё! Наконец всё закончилось. Он упал на руль с обожжённой ладонью и без сознания.

Сколько он лежал в отключке, он не помнил. Когда Дмитрий очнулся, девушка дышала, губы её порозовели, на лбу проступили бисеринки пота. Ещё он заметил притихшего, испуганного пса на заднем сиденье и трещину на стекле. Выбравшись на трассу, Забелин позвонил Соболеву, а также вызвал на свой адрес бригаду скорой помощи.

* * *

О том, что у девушки была клиническая смерть, Забелин врачам не сказал: они всё равно бы не поверили. Ему с трудом удалось их уговорить не забирать её в больницу: температура по-прежнему была очень высокой, пациентка бредила. К изначальной ОРВИ от прогулки по морозу добавились бронхит с миозитом.

Дмитрий при них позвонил частному врачу, которая согласилась курировать «гостью» Забелина и дала слово утром быть возле больной. Коллеги поговорили, только после этого скорая уехала. Наступила тишина, Волчок тут же подошёл и улёгся возле кровати.

– Не переживай, вылечим твою хозяйку.

Пёс словно понял, повернул морду в сторону девушки.

– Вылечим, вылечим, даже не сомневайся. Ты, наверное, голодный?

Забелин ушёл и вернулся с куском варёного мяса.

– Извини, это всё, что есть.

Волчок понюхал, но к куску не притронулся.

– Надо поесть, а то какой из тебя охранник?! Не подводи Симу.

Пёс услышал знакомое имя, подумал и стал есть.

Этой ночью Дмитрий совсем не спал. Дважды за ночь температура поднималась до сорока одного градуса, девушка начинала бредить, и он был на грани от повторного вызова скорой. Потом компресс и жаропонижающее сделали своё дело, и у него было несколько часов затишья до следующего скачка температуры. Утром его сменила доктор.

Болезнь ещё три дня держала оборону, затем кризис миновал.

Серафима открыла глаза и долго смотрела в потолок, очевидно припоминая последние события. Потом медленно повернула голову. Волчок зашёлся радостным лаем. Из соседней комнаты вышла женщина в белом халате.

– Как вы себя чувствуете, Серафима Георгиевна?

– Кто вы? – ответила она вопросом на вопрос.

– Ваш врач, – пояснила женщина.

– А!.. – отрешённо протянула девушка. – Значит, не получилось уйти… А я так надеялась.

Она отвернулась к стене и замолчала. Пёс поднялся на задние лапы, опершись на кровать, лизнул ей руку. Девушка запустила пальцы в его густую шерсть.

– Волчок…

Она сделала попытку подняться с кровати, но врач остановила её:

– Куда вы?

– Мне нужно, – настояла Серафима и встала.

– Давайте я провожу.

– Спасибо, я знаю, где санузел.

Ещё бы она не знала! Она уже ночевала в этой комнате. Сразу, как открыла глаза, Сима поняла, что снова находится в доме Забелина. Осталось понять, как она и Волчок попали сюда. Она отчётливо помнила, как вышла из дома, как бродила по городу. Дальше память обрывалась.

– Давно я здесь? – спросила она, когда вернулась в комнату.

– Четвёртый день.

– А какое сегодня число?

– Тридцатое. Завтра Новый год, – напомнила женщина. – Вам бы обратно в постель.

Два Новых года она справляла с Ним… Серафима накрылась одеялом с головой, чтобы никто не видел, как она плачет. Не было сил остановить поток слёз, она сейчас вообще была ни на что не способна.

Она всегда верила ему. Не могла иначе. Тарас был для неё самым лучшим, самым любимым и родным. По сути, кроме него, Волчка да Маши, у неё в этом мире никого не было. За эти два года Сима совсем забыла, что бывает другая жизнь: без него… Огромный ком сдавил горло, мешая дышать, и девушке пришлось откинуть одеяло.

Сима не могла понять, почему он так с ней поступил.

«За что?! – не переставая, крутилась в голове одна и та же мысль. – Это же немилосердно!»

Ненависти к Остапенко она не испытывала, лишь боль и горечь потери. Ей было обидно и безумно жаль их мира, что рухнул в одночасье, и мечты о счастливом будущем.

Тарас был бесконечно дорог ей. Всегда! Даже сейчас она не могла проклинать и желать ему зла, слишком много хорошего было у них! Слишком много… С воспоминаниями вернулась душевная мука, от которой она спасалась, бесцельно слоняясь по улицам. Теперь Серафима оказалась заперта в четырёх стенах – никуда не уйти и от своих мыслей не убежать! Боль жгла и терзала её изнутри. Не в силах терпеть, девушка стала метаться по постели и биться в истерике, окончательно напугав свою сиделку.

Звонок врача застал Забелина в банке. Бросив все дела на помощника, он примчался – влетел в комнату, не раздеваясь. Схватив бьющуюся девушку, Дмитрий крепко прижал её к себе.

Он гладил её по волосам, приговаривая:

– Ну, всё! Всё!..

Сима постепенно затихла и немигающим взглядом смотрела куда-то вдаль. После того «сеанса» в машине он волшебным образом получил доступ к её эмоциям и теперь ясно мог ощущать, что чувствует она.

– Я убью этого подонка! – не сдержался и в сердцах выпалил он.

– Не надо, – вдруг услышал он её слабый голос. – Пожалуйста, не надо!

Она просила за Него!

– Ты меня узнаёшь? – вдруг спросил Дмитрий, отпуская девушку.

– Да, вы – Забелин Дмитрий Николаевич, – последовал ответ.

– Я не об этом.

Он повернул девушку к себе и пронизывающим ледяным взглядом посмотрел ей прямо в глаза так, что Серафима невольно отшатнулась.

– Ты меня узнаёшь? – повторил он ещё раз свой вопрос, уже громче и настойчивее.

Вдруг Серафима широко распахнула глаза и прошептала:

– Ты… Ты демон!

Секунда, и зловещий взгляд исчез, перед ней снова стоял Забелин с усмешкой не лице: «Узнала!..»

– Я был достаточно убедителен? – Он немного дал девушке прийти в себя и продолжил: – Был им четыре дня назад, – потом добавил: – Кстати, ты тоже не человек, Серафима Новицкая. Точнее, не совсем человек.

Оживление длилось недолго, Серафима снова поникла, спросив бесцветным голосом:

– Я… Я тоже оттуда?

– Да, – просто ответил он.

– Но почему ты не возвращаешься обратно, ты же можешь?

Её больные, измученные глаза смотрели на него, ожидая ответа.

– Могу, но пока у меня здесь дела.

Он не стал говорить ей правду.

– Странно, – вдруг произнесла Серафима, – почему от тебя не исходит…

– Угроза?

– Да. Силу ощущаю, а вот угрозу – нет!

– Потому что я перестал быть демоном. Ты меня изменила, не желая этого.

Коротко он рассказал, как нашёл её в парке и как вернул её.

– Кто же ты теперь? – задала она Забелину вопрос.

– Говорят, перерождаясь, демон становится Небесным Странником – это существа нейтральные, не служат ни добру, ни злу, существуют для равновесия сил и встречаются крайне редко. Я разберусь, кто теперь я.

Девушка помолчала, вдруг глаза её вспыхнули от догадки.

– Вот почему я смогла вылечить Волчка и Его…

– Именно так.

Серафима, очевидно, о чём-то вспомнила.

– Машу надо предупредить и в клинику позвонить…

– Уже предупредил, – заверил Дмитрий. – Они знают, что ты нашлась и что идёшь на поправку.

– Спасибо, – прошептала она, потом, помолчав, добавила: – Они замечательные, мне их будет не хватать…

Дмитрий вопросительно посмотрел не девушку.

– Я не смогу оставаться в этом городе, – призналась она. – Мне нужно уехать.

– Выздоровей сначала, потом посмотрим.

Забелин посмотрел на неё, исхудавшую, с красными от слёз глазами, и сердце его сжалось.

– Тебе что-то надо? Ты только скажи.

– Вещи… – произнесла Серафима еле слышно. – Все мои вещи остались там… Ты можешь их забрать?

– Ты… не вернёшься? – осторожно спросил он.

Её глаза тут же наполнились слезами, и он понял: это и есть ответ. Серафима отвернулась к стене и натянула одеяло до подбородка.

* * *

Он никогда не думал, что ждать так тяжело… От отчаяния и невозможности действовать хотелось выть. А тут ещё и страшные мысли: «Что, если собака не сможет её найти? Или найдёт, но слишком поздно?..» Тарас встряхивал головой, прогоняя эти мысли, но они вновь упрямо атаковали его.

Несколько раз он порывался одеться и выйти на улицу искать её, но вспоминал про ключ и оставлял эту идею. Он и не думал чем-то занять себя: всё валилось из рук, казалось никчёмным. И Тарас опять принимался бродить по квартире, которая без Неё стала пустой и холодной.

Уже ближе к ночи позвонил Соболев:

– Тарас, Серафиму нашли. Живая. Сейчас ею врачи занимаются. Больше информации нет.

– Откуда тебе известно?

– Забелин позвонил, предупредил, чтобы не волновались. А то у меня Маша сама не своя. Они же подруги!

– Понял. Спасибо. Где Сима сейчас?

– Этого я не знаю. Ладно, Тарас, пошёл я к своему семейству. Если что узнаю – позвоню.