Вихри эпох

С учетом того что в распоряжении охотников были лишь куски кремния, дело предстояло довольно кропотливое.

Кац раскалил на огне кромку камня и с силой прошёлся по свежесрезанному стволу. Острая грань с шипением снимала дерево слой за слоем, превращая кусок древесины в орудие.

Стун, переворачивая на деревянной рукоятке свой кусок кремния в огне, посмотрел на широкий шрам на тыльной стороне своей ладони.

Охотник нахмурился.

Этот шрам был также одной из причин его волнений – его сознание смутно догадывалось, что сам по себе такой след на руке появиться не мог (хотя в этом Стун тоже уверен не был), но когда и как он появился – охотник не имел ни малейшего понятия.

Забыв про кусок кремния, Стун молча вглядывался в свою руку, беззвучно шевеля губами. Внезапно острая боль от ожога пронзила его ладонь – и охотник непроизвольно вскрикнул.

Кац удивлённо посмотрел на него:

– Что?

– Огонь, – буркнул Стун, показывая взглядом на свою руку.

– Плохо, – покачал головой молодой охотник, умудрившись выместить в этом лаконичном замечании одновременно сочувствие, удивление и предложение пойти отдохнуть и предоставить выполнить всю оставшуюся работу ему.

Стун мотнул головой.

– Нет, – ответил он. – Делаю.

Стун приготовился продолжить обтёсывать ствол, как вдруг он снова почувствовал боль в руке. С удивлением посмотрев на руку, охотник понял, что это за ощущение: его воспоминание о том, как он получил свой шрам.

Вновь в голове пожилого охотника закрутились непонятные образы.

Морщась и хмурясь, Стун смотрел на свою руку, пытаясь понять, что за картины возникают у него в голове.

Стун увидел, как он стоит посреди… чего? Что-то очень светлое… большое… и вдруг боль в руке. Огонь. Какой-то странный огонь – не такой, как в костре. Он…

Стун вдруг понимает, на что похож этот огонь. Он уже видел его несколько раз на небе. Только тут он был гораздо меньше, и…

Охотник уже не понимал, явь это или опять какой-то из его многочисленных беспокойных снов. Картинки в голове сменялись одна за другой, но что они означали, Стун понять не мог. Зато он знал другое: он вспомнил, как он здесь появился – они вышли из этой светлой пещеры.

Вскочив на ноги, Стун начал метаться из стороны в сторону вокруг костра, перепугав Каца, отложившего в сторону недоделанное копьё и в изумлении глядевшего на безумную пляску своего соплеменника.

Бессильно махнув рукой, Стун всхлипнул и вдруг сорвался с места, помчавшись вглубь леса, в сторону от реки, туда, где дымил огромный вулкан. Тяжело дыша, охотник мчался сквозь дремучие заросли, оправдывая своё имя: стун – шум, грохот.

Понятия времени и расстояния у Стуна и его собратьев не было или было совершенно смутным: как более-менее чёткая единица времени воспринимался один световой день, поэтому охотник не мог даже примерно представить, сколько времени он бежал по лесу. Наконец, окончательно выдохнувшись, Стун перешёл на шаг и вышел на открытую поляну.

Хватаясь за свою голову, Стун медленно брёл среди высоких зарослей. Ступни его были сбиты в кровь, а руки устало болтались у пояса. Бессильно сжимая и разжимая кулаки, охотник шёл, с шумом вдыхая и выдыхая воздух, что-то бормоча и периодически издавая горестные крики.

Зато охотник хорошо знал, куда ему надо идти – вверх, в гору, вдоль тоненького и извивавшегося между соснами ручейка, прямо по звериной тропе.

Пройдя так ещё какое-то время и вновь углубившись в чащу, Стун насторожился. Тут и там стали попадаться поваленные деревья, многие из которых были просто-напросто переломлены пополам. Удивлённо оглядывая изломанные в щепки толстые стволы, торчавшие из земли, охотник медленно продвигался вперёд, озабоченно оглядываясь.

И тут он её наконец-то увидел.

Пещеру. Ту самую, из своих видений.

И ту, откуда они все пришли.

Стун медленно и осторожно приблизился к ней и заглянул в круглый вход. Охотник с удивлением оглядел пещеру: подобных образований ему встречать ещё не приходилось. Боязливо глядя внутрь тёмного отверстия, Стун поднял руку и прикоснулся к стенке.

Стена была холодной и поразительно гладкой. Поверхность напоминала камень, но это явно было что-то совершенно другое.

Внезапно раздался тихий треск, как будто где-то в лесу сломалась сухая ветка, и перед глазами Стуна вновь вспыхнул тот же самый странный огонь – тот, который он уже видел в своих воспоминаниях.

Завороженно глядя перед собой, Стун слегка приоткрыл рот. Лишь едва мигнув, загадочный огонь снова исчез.

Не задумываясь, охотник протянул руку вперёд, чтобы дотронуться до места, порождавшего необычное голубое пламя – и в ту же секунду острые дротики пронзили её от пальцев до самого плеча, парализовав все тело. Яркие огненные брызги рассыпались во все стороны разноцветным водопадом, а в воздухе запахло каким-то незнакомым запахом. Стун замер на несколько мгновений, а затем как подкошенный рухнул на сырой мох.

* * *

Джи-Эр Тета медленно раскрыл глаза и, приподнявшись, сел на обломок скалы, обхватив голову и массируя виски. Голова гудела и стучала, а рука ныла так, как будто её пытались вырвать с корнем.

Мужчина огляделся – он находился рядом с их посадочным модулем. Похоже, это Замия.

Замия!..

Почему он ничего не помнит?

Сколько времени уже прошло? И какой сейчас уже период?

Джи-Эр нахмурился и заглянул в кессон. Стенки, панели и кнопки покрывала странная зеленоватая плесень.

Что здесь произошло? Где все остальные?

Мысли Джи-Эр путались. Ему вдруг вспомнился какой-то костёр, река, лес…

Тут только мужчина заметил, что он практически голый, не считая какой-то накинутой через плечо грубо выделанной шкуры. Что за наваждение?!..

Джи-Эр Тета бросился к люку, вывернул заслонку и втиснулся в капсулу. Встав боком, он понемногу продвинулся вперёд и занял широкое кресло с высоким изголовьем, после чего оглядел кабину.

Непонятная плесень покрывала ровным слоем практически все щитки и приборы.

Мужчина щелкнул большим тумблером.

Стены капсулы замигали разноцветными огнями, у потолка заискрились какие-то кабели. На различных табло появились и стали мигать различные символы.

– Отец! – громко позвал Джи-Эр, вглядываясь в большой экран перед собой. – Ты функционируешь? Что произошло? Каков статус миссии?

Экран прекратил мигать и отобразил какой-то график.

– Миссия завершена три Касивных периода назад, – донёсся откуда-то сверху металлический голос. – За это время Замия сделала два с половиной оборота вокруг своей звезды.

– Три наших периода! – воскликнул Джи-Эр, подскочив в кресле и ударившись головой о панель. – Три! Что произошло, Отец!? Флот летит сюда? Почему мы не проснулись согласно программе?

Голос так же бесстрастно продолжил:

– Полет проходил строго по плану. После покидания системы Касии экипаж был введен в анабиоз и находился в гиперсне в течение полутора тысяч оборотов Замии вокруг своей звезды. Все системы были в гибернации, реактор работал нормально, на минимальной мощности.

После выхода на высокую орбиту Замии, экипаж был выведен из гиперсна. Однако произошёл сбой. Мой анализ показывает наиболее вероятной версию анабиозной амнезии.

– Что?..

– Никто никогда не находился в анабиозе так долго, и в совокупности с длительным воздействием повышенной радиации у всех членов экипажа произошла полная амнезия, с абсолютной дисфункцией вплоть до базовых рефлексов. Возможно, ключевую роль сыграла сверхновая звезда, вспыхнувшая в нашем рукаве галактики примерно двести периодов назад, излучение которой непрерывно бомбардировало корабль в течение почти целого оборота Замии вокруг своей звезды.

Первые несколько дней экипаж находился на стадии новорожденных младенцев – практически слепых и не воспринимавших окружающий мир. Я давал императивные команды бортовым системам жизнеобеспечения, чтобы не позволить вам умереть от голода и жажды.

– Почему я ничего этого не помню??

– Вероятно, эти дни полностью стёрты из вашей памяти – вернее, они даже на неё не записывались, так как мозг ещё не привык вновь это делать. В таком состоянии уши способны различать только шумы, а глаза различают лишь контуры предметов. Посадка была произведена в автоматическом режиме, но при входе в плотные слои атмосферы сильно пострадал технический отсек. Пожар уничтожил практически все системы. К этому времени экипаж вновь приобрёл способность произносить звуки и самостоятельно шевелить частями тела и сразу же после отстрела люка покинул посадочный модуль в неизвестном мне направлении. До сегодняшнего дня я больше ни разу не наблюдал никого из членов экипажа.

Голос умолк, и Джи-Эр, оцепенев, молча глядел в пустое табло.

– На планете есть жизнь? Когда подан сигнал? – хрипло спросил он наконец.

– Мой визуальный анализ подтверждает наличие жизни, в том числе прямоходящих позвоночных, очень близких к вашему виду по своей анатомии. Их интеллект гораздо более развит по сравнению с остальными животными на этой планете.

Что касается сигнала, то спутник связи, оставленный на орбите, не был рассчитан на столь длительный срок работы и около одного периода назад сгорел в верхних слоях атмосферы Замии. Самостоятельно передать такой сигнал о наличии биосферы на планете я не мог, для автономного управления это слишком ответственное действие.

– Подожди… – прошептал Джи-Эр. – Это значит, никто к нам не прилетит??

– Подтверждаю, – ответил голос. – Программа была нарушена. Согласно плану после передачи сигнала о наличии жизни экипаж вновь вводится в гиперсон до прибытия остального флота. На данный момент возможность передать сигнал утрачена.

– Как, как такое могло произойти? – вскричал Джи-Эр. – Почему ты ничего не предпринял?! Не получив от нас сигнала, больше никто из Дионцев сюда не полетит, а мы же теперь погибнем на этой планете!

– Ответ отрицательный, – монотонно ответил голос. – Вы не погибнете. На планете мягкий климат и достаточно богатый природный мир. В нашем модуле нет практически никакой техники, но у меня сохранен доступ ко всем информационным базам. Основным навыкам земледелия и примитивной технологии я смогу вас научить, это заложено в моей программе. На основе этих знаний вы сможете создать простые орудия, возглавить группы тех примитивных прямоходящих, которые встречаются на Замии, и положить начало цивилизации.

– Это… это просто невозможно! – обхватил руками голову Джи-Эр. – Я не верю, что произошла такая нелепость!

Компьютер умолк, пытаясь переварить последнюю фразу своего собеседника. Затем продолжил:

– Обстоятельства таковы. Я уверен, что при минимальном потреблении моих изотопов хватит на то время, пока ваша цивилизация не окрепнет в достаточной мере. Эта планета велика, здесь есть шесть континентов и огромные запасы воды. Ресурсы звезды исчерпаны всего лишь наполовину, и в системе есть по меньшей мере несколько планет с твёрдой поверхностью – потенциально пригодных для колонизации. Кроме того, есть газовые гиганты со множеством спутников, богатых редкими элементами. У цивилизации на этой планете может быть большое будущее. Тебе надо собрать остальных членов экипажа.

Голос замолчал. Джи-Эр долго сидел, закрыв глаза. Затем вновь открыл их.

– Нет, – сказал он наконец. – Я вспомнил всё, и реальность ужасна. Я был готов к чему угодно – разгерметизации, ошибке курса, астероиду или черной дыре, но не к такому глупому концу. Мы должны были либо ждать корабли колонистов, либо возвращаться домой в гиперсне, но никак не поднимать цивилизацию в набедренных повязках. Чему я смогу научить остальной экипаж? Как я объясню Ди-Эр, что она, вообще-то, заслуженный планетолог и дипломированный штурман космических кораблей на квантовой тяге, а не охотник за полевыми крысами?..

Пусть остальной экипаж продолжает пребывать в неведении относительно своего прошлого. Что же касается меня… – тут голос мужчины дрогнул. – Я не в силах это вынести. И начинать всё с нуля – не слишком ли серьёзная ноша для горстки людей?..

– Я не понимаю, – признался голос.

– Тебе и не понять. Я не хочу так жить. Крах нашей собственной планеты, то, что мы с ней сделали… нет, стоит дать шанс этой прожить свою собственную историю самостоятельно.

Заканчивая свою речь, Джи-Эр одновременно снимал панель с большого металлического блока за своей спиной.

– Что ты делаешь? Это опасно, – повысил интонацию компьютер.

– Я знаю, – равнодушно ответил Джи-Эр. – Хочу избавить себя и других от соблазна. А заодно и стерилизовать эту планету от всяких инородных тел.

– Ты умрёшь, – ответил голос.

– Я этого даже не почувствую, – пожал плечами мужчина, доставая длинный стержень откуда-то из глубин модуля и кладя его рядом с собой.

– Я не смогу контролировать реакцию! – сказал голос.

– Знаю, – снова кивнул Джи-Эр и, откинувшись в кресле, закрыл глаза. – Давай просто помолчим.

В модуле повисла тишина.

– Никогда не понимал вас, – раздался голос, и, как показалось Джи-Эр, в нём появилась какая-то грусть.

– Ну… – начал было мужчина, чувствуя, как в ожидании термоядерного взрыва по телу побежали мурашки. «Скорее бы всё кончилось», – подумал он, представив, как всё вокруг озаряется белым светом, и он вместе с посадочным модулем и несколькими гектарами лесного массива мгновенно превращается в излучение.

Внезапно раздался какой-то громкий треск, освещение в кабине мигнуло, и вдруг наступила темнота. Свет Танис, уже заходящей за горизонт, проникал через маленький иллюминатор, отбрасывая причудливые тени на приборную панель.

– Отец? – позвал Джи-Эр. – Что случилось?..

В ответ было лишь молчание. Мужчина поднялся из кресла и в удивлении переводил взгляд с одного датчика на другой.

Неизвестно, какие связи, условия и логические вентили судорожно замыкались в электронном мозгу бортового компьютера за мгновение до его технического самоубийства. Несомненным было одно: главная цель миссии – занести разумную жизнь Кассии на Замию любой ценой – оказалась в приоритете перед всем остальным. Блокировка электрических цепей была единственной возможностью включить аварийную механическую заглушку ядерной реакции, протекавшей под титановыми и свинцовыми кожухами в глубинах модуля.

Все эти мысли пронеслись в голове Джи-Эр, когда он трясущимися руками попытался откинуть кресло второго пилота. Его взору предстала литая панель, запертая на пироболты, без единого шанса на то, чтобы её вскрыть; где-то глубоко под ней находился реакторный блок с заваренными лазером заклёпками из вольфрама…

Мужчина откинул кресло обратно и медленно вылез из посадочного модуля, ставшего теперь совершенно бесполезным. Бледный и безжизненный спутник Замии висел высоко в чистом небе, словно наблюдая за действиями чужака, столь бесцеремонно вторгшегося в их дом.

Стоя рядом с развороченным и мёртвым кораблём, напоминавшим вскрытую консервную банку, Джи-Эр закрыл глаза руками.

Над лесной чащей прокатился громкий крик.

Борьба с Гирру

– Ну, как тебе? – прошептал Гаськов, показывая пальцем на монитор своего компьютера.

– Что это? – удивлённо пробормотал Рогов, его коллега.

Гаськов щёлкнул мышкой и остановил анимацию.

– Ты сам всё видел, – развёл руками астроном. – Выводы делать не нам. Хотя у меня уже есть некоторые соображения, но без спектрального анализа всё равно говорить о чём-то конкретном ещё рано.

– Ну-ка, покажи ещё раз, – попросил Рогов.

Астроном нажал несколько клавиш на клавиатуре.

– Пожалуйста!

На экране вновь замелькали кадры.

– Вот, – показал пальцем на монитор Гаськов. – Это первый снимок 2036 SS35. Он поступил нам примерно месяц назад, и тогда никто не заметил ничего необычного. Потом нам поступали ещё фотографии, но разобраться с ними мне всё было недосуг; эксцентриситет и орбиту 2036 SS35 – кстати, тогда кто-то и придумал назвать его «Гирру» – к тому моменту уже установили с высокой точностью, и, поскольку никакой угрозы для Земли астероид не представлял, про него уже все успели позабыть.

– А как же ты тогда отыскал вот это всё? – качнул головой в сторону компьютера Рогов.

Астроном сложил руки на груди и откинулся на спинку компьютерного кресла.

– Когда папка с фотографиями превысила терабайт, волей-неволей пришлось её чистить, – сказал Гаськов. – Вот тогда-то я и обнаружил эти интересные вспышки на поверхности Гирру.

– Кстати, что за название-то такое дурацкое? – поморщился его собеседник.

Гаськов пожал плечами:

– В честь какого-то древнего божка, как я понял, только не помню, из чьей мифологии. Кажется, древних шумеров… В общем, я сначала принял это явление за обычный дефект съёмки – ну знаешь, артефакты камеры и всё такое – но, изучив остальные изображения, понял, что речь идёт о чём-то другом.

– Ну, а из-за чего такое может происходить? – поправив очки, снова уставился на экран Рогов. – Не может же быть на нём вулканической активности…

Оба учёных на некоторое время замолчали, разглядывая сменявшие друг друга фотографии астероида.

– Этот, например, – снова остановил анимацию астроном. – Вот, очень чётко видно…

Яркая белая вспышка заметно выделялась на сером фоне поверхности астероида, и не заметить её было невозможно.

– Качество фотографий, конечно, оставляет желать лучшего, – заметил Рогов. – Тут даже края этого Гирру… или как он там? В общем, сам астероид-то едва различим на фоне неба.

– Согласен… – пробормотал астроном, сосредоточенно щёлкая мышкой. – Это же так, пристрелочные снимки с «Бруно». Вот если бы сфотографировать Гирру с орбиты, был бы совсем другой разговор!

– Ну, для этого обычно нужны веские основания… – задумался Рогов. – А что ты думаешь увидеть нового на более детальных снимках?

Учёный почесал голову.

– Я, если честно, даже и не знаю, – ответил Гаськов. – У меня есть предположение, что эти вспышки – не что иное, как обычные солнечные блики, отражаемые от каких-то пород или минералов на поверхности астероида при его вращении.

– Вроде вспышки иридума? – задумался Рогов.

– Ну что-то такое, да, – кивнул астроном. – Только я не знаю, что вообще может так отражать на поверхности астероида? Мы никогда ещё не сталкивались с подобными феноменами…

– Может быть, это кристаллы льда или какой-нибудь сплав? – предположил Рогов.

– Кто знает, – хмуро ответил Гаськов и поднялся из кресла. – Я собираюсь выступить с докладом в понедельник. Тебя ждать, или ты как обычно?..

– Ну, раз такое дело, загляну, – зевнул учёный. – Ты домой? Уже восьмой час вообще-то, – и астрофизик пощёлкал пальцем по стеклу наручных часов.

– Да нет… – буркнул Гаськов и прошёлся взад-вперёд по своему кабинету. – Я тут ещё посижу.

– Ну, тогда увидимся уже после выходных! – И Рогов, ответив на вялое рукопожатие коллеги, направился к двери.

Астроном ещё несколько раз прошёл вдоль своего стола и остановился рядом с окном. Окинув задумчивым взглядом разложенные по всему столу фотографии и копии отчётов, Гаськов снова обречённо упал в своё кресло.

«Возможный астероид обнаружен 16 сентября обсерваторией им. Стивена Хокинга… ориентировочный диаметр – два с половиной километра… вероятностная угроза Земле по классу S-VI…» – вновь принялся проглядывать астроном первые сводки об открытии Гирру.

«Сверка по параллаксу дала корректировку по дистанции и размеру тела…» – это был уже следующий, уточнённый отчёт. «Размер тела – около трёх километров в поперечнике, форма неправильная, типа IRR-med… обнаруженный астероид № 2036 – полное наименование – (692831) 2031 SS35 – получил имя Гирру… максимально возможное сближение с земной орбитой – не более, чем четыре миллиона километров…»

Дальше шёл длинный ряд цифр, описывающих параметры установленной орбиты астероида, его эксцентриситет, альбедо, предполагаемый состав и прочие характеристики.

«По первому впечатлению – самый заурядный космический булыжник», – подумалось астроному. «Таких уже три четверти миллиона открыто по всей Солнечной системе. Но ведь нигде, ни на одном из них не наблюдалось ничего похожего на эти вспышки…».

Гаськов отложил документы и обречённо вздохнул.

* * *

Примерно через девять месяцев после выступления астронома Юрия Гаськова об аномалиях, наблюдаемых на поверхности Гирру, автономный модуль «Гершель-8» вышел на устойчивую орбиту вокруг Солнца между Землёй и Венерой.

К этому времени о Гирру уже были собраны тонны самых разнообразных сведений, но природа загадочных вспышек на поверхности астероида сих пор оставалась непонятной.

Одной из задач «Гершеля-8» был тесный пролёт мимо Гирру и подробная съёмка его поверхности в различных спектрах. На основе полученных данных планировалось создать объёмную карту астероида и составить план-схему с обозначением всех гор и впадин на его поверхности.

Олег Журавлёв, уже более двух десятков лет подряд бессменно занимавший пост директора Агентства, имел на Гирру особые виды. Аномалии на поверхности 2036 SS35 не были похожи ни на что, с чем астрономам ранее доводилось сталкиваться. Целые отряды аналитиков штурмовали спектральные и позиционные данные, засматривали до дыр постоянно поступающие с «Джеймса Вэбба» новые фотоснимки Гирру, сделанные в высококачественном разрешении – однако астероид, прозорливо названный в честь древнего аккадского бога огня, упорно не желал раскрывать людям свои секреты.

– Период вращения Гирру вокруг своей оси: 24 минуты, 15 секунд. Полный оборот вокруг Солнца, по-видимому, занимает примерно двести с небольшим лет: дуга, которую описывает Гирру, очень вытянута… – монотонно бубнил кто-то из очередных спецов. Журавлёв кивал, слушал, давал поручения и собирал совещания, но вскоре всем становилось ясно: никакие удалённые исследования не позволят раскрыть загадку феномена Гирру.

Пролёт «Гершеля» был лишь первым штрихом. Журавлёв уже не надеялся, что простые фотографии, пусть и очень качественные, смогут пролить свет на природу аномальных бликов астероида. Основная цель была иная.

Дело в том, что в одной из точек Лагранжа системы Земля-Солнце ещё несколько лет назад Агентством были законсервированы два исследовательских модуля поколения «Эол» – межпланетных исследовательских станций. Изначально линейка из МИС-5,6 и 7 предназначалась для исследования предположительно богатых редкоземельными элементами астероидов Главного пояса, однако после их вывода на заданную траекторию Агентство приостановило проект. МИС-6 направили на Диону, а последние две модели, седьмая и восьмая, с почти полным запасом топлива были отбуксированы на точку неустойчивого гравитационного равновесия L1, где и находились по настоящее время.

Прошло пять лет, и теперь Журавлёв решил разыграть этот уже позабытый многими козырь. Так, в случае, если данные «Гершеля» будут удовлетворительными, один из модулей вполне реально отогнать к Гирру и высадить на его поверхность – на аппарате имелся небольшой транспортёр, без манипуляторов, но с хорошими камерами и даже миниатюрным буром.

Общий вес всего научного оборудования, без учёта горючего – меньше сотни килограммов, а значит, с движками МИСа весь путь до астероида не займёт больше месяца. Вполне выполнимая задача…

– У нас почти нет опыта посадки станций на тела со столь незначительной гравитацией, – заметил один из консультантов Журавлёва, когда тот высказал ему свою идею. – Велика вероятность просто потерять модуль, разбив его о поверхность…

– … либо промахнувшись мимо, – закончил фразу директор Агентства. – Однако МИСы – очень высокотехнологичные аппараты, на них ставилось самое современное оборудование. Если кто и сможет приоткрыть завесу над тайной Гирру, то только наши межпланетники.

Межпланетные исследовательские станции также часто называли межпланетниками, подразумевая их исключительную автономность и многофункциональность. Очень экономичные во всех отношениях, «МИСы» легко разгонялись до нескольких десятков километров в секунду и способны были с относительной лёгкостью покрывать расстояния между внутренними планетами Солнечной системы. Двигатели торможения были совсем миниатюрными, но при должном расчёте позволяли посадить аппарат на какое-либо космическое тело, не имеющее атмосферы.

А «Гершель-8» тем временем упорно продвигался всё дальше и дальше по своей вытянутой гелиоцентрической орбите, приближаясь к точке максимального сближения с Гирру. Относительно Солнца скорость астероида была невелика, поэтому аналитики Агентства решили прогнать космический аппарат впритирку к Гирру, на дистанции не более сотни километров. Ввиду размеров астероида опасности для станции в этом никакой не было, однако по данному поводу в орбитальном отделе Агентства разгорелись нешуточные споры.

Часть специалистов полагала, что имеющееся на «Гершеле» горючее необходимо применить для торможения и снизить максимальное расстояние пролёта с Гирру вплоть до нескольких километров. Другие возражали, что после подобного манёвра дальнейший потенциал «Гершеля» станет фактически равным нулю: космический аппарат будет дрейфовать в открытом космосе со столь незначительной скоростью, что использовать его для каких-либо исследований уже не будет представляться возможным.