Поиск

– Я так и знала, что услышав про конфеты, ты примчишься быстрее реактивного самолета, – говорю, открывая подруге дверь.

– Конечно, я же как ваш Эдик, конфеты – это смысл жизни, – улыбаясь, ответила живая и невредимая Машка.

– Ну, проходи, – улыбаюсь, пропуская ее в квартиру.

Глава 18

Прислоняюсь спиной к стене, сложив руки на груди и наблюдая за подругой, скидывающей джинсовую куртку и ботинки на толстой рифленой подошве. Чем-то они мне армейские напоминают. Некий стиль кежуал или, возможно, милитари. Черт, и с каких это пор я разбираюсь в моде? Моя мода, такая же, как и у Машки – «мне плевать на ваше мнение, я ношу то, что хочу». Или все зависит от настроения.

– Ей, Розанова, – зовет меня Машка. Поворачиваю голову, смотря на растерянную брюнетку. – Что с тобой?

– Ничего, – пожимаю плечами, отводя взгляд от нее.

– Ты десять минут пялилась на мои ботинки, не моргая. И после этого говоришь, «Ничего»?

– Я не пялилась, а думала.

– О чем же? – Машка поднимается на ноги, сложив руки на груди.

– Ты помнишь, что помимо того, что мы с тобой не взяли автограф у парней, было кое-что еще.

– Что кое-что еще? – в голосе подруги появилась ирония, наигранная, конечно. Кто-кто, а она точно помнит, что помимо этого было что-то еще.

– Тебе напомнить? – выгибаю бровь, повернув на нее голову. Машка тут же немного стушевалась. Она как никто другой знает, что если я хочу что-то напомнить, то я это напомню. Ну, конечно, если это не появляется при неловком разговоре с парнем. Почему неловком? Потому что у меня каждый разговор с парнями неловкий. Единственный представитель мужского пола, с которым я нормально общаюсь – это Эдик. Вчера с Рейвом не считается, так как у меня в организме бурлил адреналин, и я сама не понимала, что делала. И с Максом, кстати, тоже. Не знаю, но рядом с ним было, по крайней мере, спокойно. Словно с братом разговариваешь. Или старым другом.

– Ладно, – в жесте поражения, поднимает Машка руки вверх. – Не надо озвучивать это, я и так помню.

– Хорошо, что помнишь. Будет о чем поговорить. А теперь, пошли смотреть телек.

И не услышав ничего в ответ, разворачиваюсь и иду в гостиную. Наверно, единственная комната, которую я сама не до конца изучила. Меня можно найти лишь в двух местах – моя комната и кухня. В своей комнате я провожу большую часть времени: читаю, слушаю музыку, играю на компьютере, делаю уроки, смотрю новые и старые клипы «В огне». Ну, а на кухне я обычно ем. И иногда такое бывает по нескольку раз на дню. Это в те дни, когда Эдик первым забирает конфеты, а потом балует меня и Лизу охренительно вкусными десертами и блюдами.

Так вот, посмотрев на нашу гостиную, никто не скажет, что здесь живут один гонщик-тусовщик, одна художница и одна студентка с любовью к року. Самая обычная гостиная, какая может быть. Светлые обои с вензелями на стенах, светлый потолок и темный паркет-елочка. Темно-синий мягкий диван и два таких же кресла. Стеклянный журнальный столик с несколькими совершенно разными по темам журналами: мотоциклы и гонки, архитектура и искусство, музыка и светская жизнь. Где же, как не в последних журналах я узнаю новости из жизни моих любимых групп и, не менее, любимых солистов. Напротив дивана огромная плазма, прикрепленная к стене. Под ней домашний кинотеатр и две небольшие тумбочки по сторонам, где хранятся разного вида безделушки.

– Судя по тому, что ты упомянула про конфеты, на кухне нет очередных капкейков или, может быть, брауни? – Маша, одна из тех людей, кто в курсе о такой необычной черте нашей семьи. И зная это, не удивительно, что в гостях у меня она бывает довольно часто.

– Нет, нету. Может быть что-то и есть, я не была на кухне с тех пор, как проснулась, – отвечаю, садясь рядом с ней на диван, и разрывая прозрачную упаковку на коробке с конфетами.

– Тогда я пойду и найду, чем нам запить эти конфеты, – поднимается Машка и исчезает на кухне, пока я полностью открываю упаковку, и, расположив ее на столике, включаю телевизор.

– А что мы будем смотреть!? – кричу Машке, слыша, как она открывает шкафчики, холодильник, и, кажется, даже духовку.

– Включи музыкальный, а там посмотрим! – отвечает подруга, появляясь на пороге гостиной с двумя чашками в одной руке и бутылкой колы в другой.

– Ок, – соглашаюсь, пожав плечами. Усаживаюсь на диване поудобней, поджав под себя ноги.

– Ну что? – спрашивает Машка, смотря на меня горящими от любопытства глазами.

– Ты о чем? – на моем лице появляется недоумение.

– Как это о чем? Я про поцелуй, конечно.

– Не понимаю о чем ты, – теперь пришла моя очередь строить из себя святую невинность, не понимающую о чем она говорит. Тянусь вперед, и беру конфету из коробки.

– Все ты понимаешь. Сама завела эту тему, а теперь отмалчивается, – Машка вручает мне чашку с ленивым котом на боку, а себе берет с надписью «Я – принцесса» и огромной розовой диадемой. Без понятия, откуда у нас эта чашка. Кота я подарила Лизе на День художника, то есть на ее именины. Она не любит это слово и предпочитает говорить, что это Всемирный День Художников. А вот чашку с «Я – принцесса», я не видела. Может Лизе подарили на какой-то праздник коллеги или знакомые? Сомневаюсь, что чашку с такими словами подарили Эдику, это даже звучит смешно.

– Ничего я не отмалчиваюсь, – отмахиваюсь от подруги, отпивая немного напитка.

– Отмалчиваешься, – возражает девушка, с громким стуком поставив чашку на столик.

– Нет.

– Да.

– Нет.

– Да, я тебе говорю, – я так и знала, что первой терпение закончится именно у Машки. Несмотря на то, что у нее есть старшая сестра и должен быть опыт в спорах, на самом деле, его нет. В отличие от меня. В моем случае, спасибо Лизе и Эдику с их спорами о том, кто будет мыть посуду или выбрасывать мусор. В последний раз проиграл Эдик, из-за того, что ему нужно было на свидание. И из квартиры ему пришлось выходить вместе с букетом цветов в одной руке и пакетом мусора в другой.

– Прекрати вспоминать об этом, – надо переключить ее внимание на что-то другое.

– Ну уж нет, – Машка решительно настроена добиться от меня ответа. – Ты целовалась с Рейвом. С гребанным Рейвом – солистом «В огне»! А теперь хочешь смолчать о том, как он целуется?

– Ни о чем я не хочу смолчать. Просто не о чем говорить, – при одном воспоминании о том поцелуе у меня начинают гореть губы, а лицо вспыхивает румянцем.

– Ха, ты покраснела, – замечает подруга, откинувшись на подлокотник дивана и указывая на меня пальцем, измазанным в шоколаде. – Понравилось?

В ее голосе появились игривые нотки вместе с предвкушением и озорством в глазах.

– Я не буду тебе об этом говорить.

– Еще как будешь.

– Не буду.

– Будешь.

– Не буду.

– Будешь! – вновь оказывается Машка на грани собственного терпения, выкрикивая и ударив кулаком по обивке дивана. – А я тебе расскажу, как это было с Виндом.

– Предлагаешь бартер? – выгибаю бровь, смотря на девушку.

– Конечно, – всплескивает она руками с таким выражением лица, будто я задала самый тупой вопрос и у него самый элементарный ответ. – Если ты просто так, из жалости к моим нервам и терпению, не хочешь рассказывать мне о том поцелуе, то хоть так может…?

И спокойно пожимает плечами.

– Да ничего там такого не было. Обычный поцелуй.

– Ты целовалась с солистом группы, которого мечтает поцеловать каждая девушка, когда-либо видевшая его фото или слушавшая его голос. А ты говоришь, что это обычный поцелуй?! – судя по иронично-ошарашенному лицу подруги, она мне не поверила.

– Хорошо, это был обычный поцелуй с солистом группы, с которым мечтает поцеловаться каждая девушка. Теперь ты довольна? – хоть я и допытывалась у Машки о том, что она целовалась с Виндом, сама не хочу говорить о том, как это было с Рейвом. Как говориться, за что боролись, на то и напоролись.

– Та твою мать! – взрывается Мария, смотря на меня гневным взглядом. – Прекрати увиливать и просто скажи, как это было! Я видела твое выражение лица, когда он отодвинулся от тебя. Ты была в шоке и прострации.

– Да, была, – я умею держаться только первые пятнадцать минут, а не когда меня терроризируют целых полчаса. – Потому что меня еще никогда так не целовали! Черт, это был лучший поцелуй в моей жизни! Довольна?!

– Довольна, – на лице Машки появилась широкая ухмылка, а глаза сверкали торжеством. И не скажешь, что всего секунду назад она готова была взорваться от негодования.

– Ну, раз у нас бартер, тогда я тебя внимательно слушаю, – смотрю выжидательно на нее, откинувшись на спинку дивана и сложив руки на груди.

– А о чем тут говорить, я едва сознание не потеряла, – пожала она плечами, а на лице появилось безразличие.

– И это все?

– Ну, что я еще могу сказать? Ты сама знаешь, я много с кем встречалась и много целовалась, соответственно. Но, черт, этот поцелуй я запомню на всю жизнь. Никогда такого со мной не было, – Машка была настолько занята своими воспоминаниями о том поцелуе, что сама не заметила, как откинула голову на спинку дивана и закрыла глаза. – У меня было такое чувство, будто он был рожден для того, что бы целоваться.

– Хватит! – останавливаю подругу взмахом руки и трясу ее за плечо. – Вернись в настоящее. Я понимаю, что тебе понравилось, но мне-то необязательно знать обо всех подробностях.

– В отличие от тебя, моя дорогая подруга, мне не стыдно говорить о том, что мне понравился поцелуй.

– Мне не стыдно, просто я не люблю об этом говорить.

– Я знаю, но все равно. Ты целовалась с Рейвом, а это уже нечто большее чем просто автограф и селфи с ним.

– И что, мне теперь не умываться или лицо не трогать? – я же не настолько безумна фанатка, что бы после прикосновения своего кумира не мыть свое тело или лицо.

– Я не об этом, – пытается объясниться Машка. – Просто, черт, я сейчас жалею о том, что не села рядом с ним, а оставила это место тебе.

– Кстати, если ты заикнулась об этом, почему ты села рядом с Виндом, а не Рейвом? Я думала, что когда первая помчалась к ним, ты сядешь с солистом.

– Я хотела, но… – начала подруга, внезапно остановившись. – Просто захотела сесть рядом с Виндом. Не обращай внимания.

– Если не хочешь, не говори, – пытаюсь отмахнуться, сделать вид, будто меня это больше не волнует. Но, нифига подобного. Теперь меня долгое время будет грызть вопрос, почему она не села рядом с Рейвом, а отправилась к Винду. И так до того момента, пока она не скажет мне причину изменения своего решения.

– Ладно, если мы закончили тему с поцелуями, давай поговорим лучше о том, что было на встрече с Самойловым.

Глава 19

– А что говорить о встрече? Практически ничего интересного не произошло, – отводя взгляд в сторону, пожимаю плечами. Почему-то мне не хотелось рассказывать Машке о том, что произошло на встрече с Максимом. Даже если там действительно ничего такого не произошло.

– Он реально оказался таким занудой, как кажется? – спрашивает Маша, смотря на меня с детским ожиданием. Вот какая штука получается. Для нее одинаково интересны подробности, что моего поцелуя с Рейвом, что моей встречи с Максом.

– Ты даже себе не представляешь, – не хочу ее в этом разубеждать. Эти встречи с Максом, пусть и для проекта по экономике, но они будут только моими. Подробности о том, что будет на них происходить, никто не будет знать.

– Ха, не повезло тебе, подруга, – усмехается брюнетка, откидываясь спиной на подлокотник дивана.

– А о чем ты расскажешь? Как прошла встреча с Сосновым? Или вы еще не виделись?

С этим концертом, приключением в клубе, встречами с Максом и разговорами, я совсем забыла про Соснова. А ведь так его любила. Точнее, он так мне нравился. Нет, он и сейчас мне нравится. Просто слишком много проблем и забот навалилось на меня за эти два дня.

– Та никак, – пожимает она плечами. – Скажу тебе честно, ты должна радоваться тому, что тебе не достался Соснов.

– Интересно, почему? Почему я не должна радоваться встречам и работе с парнем, который мне нравится? – на секунду я позволила в голосе проскользнуть ноткам подозрения и злости.

– Потому что он тупой, как пробка! – гневно выкрикнула Машка, стреляя глазами молнии. На мгновенье я опешила от реакции подруги, полностью игнорируя содержимое ее речи. – Я чуть не начала умолять официанта убрать все острые предметы со стола. Если бы еще раз он задал мне тупой элементарный вопрос, я бы зарезала его зубочистками. И с огромным удовольствием бы слушала его крики боли, пока втыкала каждую из них ему в лицо.

– Но, Маш, подожди, он вроде бы отличник по экономике? Как он может задавать тупые вопросы? Может он над тобой издевался?

– Ни хрена! – продолжает она гневную тираду. – Притворяться настолько тупым невозможно три гребанных часа. Да я, по сравнению с ним, Эйнштейн! Мне Нобелевскую премию должны дать, за терпение.

– За терпение не дают Нобеля, – поправляю ее.

– Мне по барабану! – ее кричащий настрой никак не прекращается. – Мне бы дали. Та там у любого магистра наук после получаса общения с этим идиотом, появились бы мысли о его убийстве. И заметь, весьма жестоком и медленном. Я озвучила тебе только самый невинный вариант, который возник у меня на пятой минуте разговора. Скажи мне спасибо, что я берегу твою хрупкую детскую психику.

– Спасибо огромное, но я все равно не понимаю, как у него могут быть пятерки по экономике? Если он действительно ничего не знает.

– А тут все просто. Ты ведь у нас слепая, с глазами в розовых очках. Не видишь, что твой Соснов совсем не такой идеальный, как тебе кажется.

– Маша… – устало протягиваю, смотря на подругу. У нее и так фильтр речи отсутствует, а когда она на взводе, так вообще не стесняется в выражениях. Иногда даже маты проскальзывают.

– Прости, – виновато говорит Маша, опустив на мгновенье голову. Но не проходит и секунды, как ее воинственный настрой все крушить и всех убивать, возвращается назад. – Ты не хочешь этого видеть, или реально не видишь. Но твой Соснов, племянник Геннадиевича.

– ЧТО? – этого не может быть. – Ты шутишь?

– Естественно шучу, – вскидывает она вверх руки. – Мне делать нечего придумывать разные приколы о том, кто чей сын, внук, правнук и племянник. Вот решила до твоего Соснова с Геннадиевичем добраться. А-то скучно живется, все чьи-то дети, внуки и крестники, а эти нет. Не порядок.

– Машка, – смотрю на девушку из-под бровей, как бы говоря, что слишком много сарказма.

– Прости еще раз, – ее пыл немного поутихнул. – Просто ты реально задаешь тупые вопросы. А у меня, после встречи с твоим Сосновым, лимит ответов на тупые вопросы закончился.

– А откуда ты это знаешь?

– Помнишь, ты пошла одна в столовую, а я сказала, что сейчас приду?

– Помню, – киваю, было такое.

– Так вот, я тогда тетрадь в кабинете экономики забыла. Ну, думаю, зайду и заберу, пока никого нет. А там Геннадиевич с Сосновым разговаривает. Геннадиевич ему что-то трындел о том, что он уже не может его вытягивать, типа надо браться за голову, а то он его отцу обо всем расскажет и плакал тогда его университет, пойдет в армию.

– А дальше что было? – схватив диванную подушку, прижимаю ее к себе, пальцами начиная теребить оборки по бокам. Ну реально интересно, что было дальше.

– Короче, а Соснов ему что-то мямлил; я даже не расслышала толком. А потом такой: «Дядя, ну раньше же вытягивал, вытянешь и сейчас. Ты же, типа, не хочешь, что бы папа узнал, что деньги, которые он дал тебе на ремонт, ты на любовницу спустил?», и так гаденько ухмылялся в конце.

– Ничего себе, – шепчу ошарашенно, устало откинувшись боком на спинку дивана.

– Так что, оказался твой Соснов не принцем на белом коне, а обыкновенным шакалом. Морда красивая, а сам, обычный жулик и шантажист, – заключила подруга, схватив с коробки сразу несколько конфет. – Что? Не смотри на меня так. Твой Соснов мне все нервы испортил. У меня на следующую встречу с ним никаких нервных клеток не осталось. А как ты знаешь, они не восстанавливаются.

– Та ты ешь на здоровье, восстанавливайся, – отвечаю, прикрывая глаза.

– А ты чего расстроенная? – замечает Машка. – Ты это, не обижайся, что я на тебя так это все вылила. Просто сил нет, все держать в себе. Надо кому-то выговориться. А кроме тебя, у меня никого нет.

– Та ничего, просто до сих пор не верится. Он мне казался таким хорошим, обходительным.

– На расстоянии любой шакал львом кажется. А подойдешь ближе… – она не договаривает, но я и так все понимаю. Берет с коробки еще одну горсть конфет, запихивает их все в рот и запивает колой.

– Ты не подавишься? – замечаю, приоткрыв один глаз.

– Нитт, – жуя, отвечает подруга. Подозреваю, это значит «нет».

Странно, обычно, когда я узнавала правду о парнях, которые мне нравились, я отказывалась верить словам Машки. Мне казалось, будто она специально пытается очернить их в моих глазах. Пока сама не убедилась в том, что я выбираю не тех парней.

Помню, несколько лет назад, нравился мне один парень. Как раз последний год старшей школы, скоро выпускной бал. И, соответственно, нужна пара. А Никита, так его звали, учился вместе с нами в одном классе. За ним с первого класса все девчонки бегали – и старшие, и младшие, и наши. Только мы с Машкой держались в стороне. Я, потому что была слишком стеснительна и боялась лишнее слово вслух сказать. А Машка… ей просто было плевать на парней. У нее тогда наступила пора полного пофигизма по отношению к представителям противоположного пола. Если к ней кто-то подходил с вопросом, советом или просьбой, после ее ответов он летел сломя голову, только пятки сверкали. И вот, однажды, когда я осталась дома – заболела на свою голову ангиной посреди весны, – к Машке подошел Никита, и попросил передать мне приглашение от него на выпускной. Ох, как я прыгала от счастья, когда Маша пришла ко мне после школы и вручила тот белый конверт с золотыми вензелями по бокам и красной печатью на обороте. То приглашение, словно вырвалось со страниц исторического романа, где очаровательный принц вручает обычной девушке такое же приглашение, что бы составить ему пару на балу и, вместе с ним, станцевать первый, в своей жизни, танец.

Я тогда с таким чувством эйфории и счастья выбирала себе выпускное платье, прическу, туфли и макияж, что совсем не замечала ничего вокруг. А когда наступил вечер выпускного, я поехала вместе с Эдиком на спортивной машине, которую он одолжил у своего друга, так как его машина тогда находилась в ремонте после последних гонок. Он тогда неудачно вошел в поворот и повредил бок машины о дерево. Эдик тогда угрожал всем, что ночью придет и спиляет это дерево к чертям собачим.

Так вот, я шла по коридорам школы, и представляла, будто это замок, а в торжественном зале (на самом деле в спортзале), меня ждет мой прекрасный принц, ожидающий того момента, как я войду и мы станцуем свой первый танец. Но, удача в тот момент повернулась ко мне задним местом. В зале играла музыка, была полутьма, а в углу, прижимаясь к стене стояли несколько моих одноклассниц и девочек с параллельного класса. Выглядели они не очень. Конечно, на них были красивые платья, шикарные прически. Но только не макияж. Они рыдали в углу. Я тогда как раз искала Никиту, и решила подойти к ним и спросить. Вот тогда мне и стало по-настоящему больно. Оказалось, что Никита их тоже пригласил на бал. Каждую из тех девушек, что стояли у стены с потекшим макияжем. Это была игра, всего лишь веселье для него и его компании, в виде кучки наивных дурочек, верящих, что, такой как он, может пойти на бал с такими, как они. На вопрос, с кем же пришел Никита на самом деле, они просто показали в центр зала, где как раз и стоял мой Никита, смеясь в окружении своих друзей, а его рука лежала на талии моей одноклассницы – Юлии Ходулиной, самой популярной и красивой девчонки школы. Она прижималась к нему, буквально обвивая его своими руками, а на ее лице сияло превосходство. Выбежав из зала, я побежала в туалет, где и провела следующие полчаса, рыдая в углу и снова ругая себя за светлые надежды и веру в искреннюю любовь. И конечно, в удачу, которая никогда не была на моей стороне. Маша нашла меня через час, уселась рядом со мной и поглаживая по растрепавшимся волосам, говорила, что он такой же козел, как и все. А потом мы, схватив со стола несколько бутылок с шампанским, отправились на крышу одной из высоток недалеко от школы, и сидя на краю, смотрели на ночной город, с горла хлебая алкоголь. Встречали рассвет мы тогда, заплаканные, растрепанные, в грязных платьях, но счастливые. Не смотря на Никиту и его игру, я с улыбкой вспоминаю ту ночь. Когда Машка в очередной раз была со мной, поддерживая.

Вот тогда я и поняла, что Машка никогда не пыталась очернить тех парней в моих глазах. Они и так были чернее некуда. И сейчас, я не хотела на собственном опыте испытывать то же самое, что было в выпускную ночь. Возможно, именно в этом все дело. Особенно с тем, что произошло за последнее время, кстати, больше чем за последний год моей жизни. Может мне это просто надоело и я устала? Постоянно оглядываться; попытки поймать его взгляд в толпе; надежды на встречу и нормальный разговор; вера в счастливое будущее именно с ним.

– Ты снова печальная, – заключает подруга, вырывая меня из недр моих мыслей. Несколько раз моргаю, неожиданно оказавшись в прихожей нашей квартиры, прислонившись к стене. Машка сидит на тумбочке, завязывая шнурки на своих ботинках.

– Вспомнила выпускной.

– Та забудь ты про этого идиота… Эмм, а как его звали?

Только Машка способна вывести меня из печального состояния одним предложением. И вызвать на лице улыбку.

– Никита, – отвечаю, смотря на нее сверху вниз.

– Вот видишь, я даже имени его не помню, а внешность так тем более. И ты забудь. Помнишь, что я тебе в тот вечер на крыше сказала?

– Что перед тем как найти свою идеальную коробку конфет, я должна перепробовать кучу других, что бы в конце концов ее найти, – не стоит задумываться о том, как это звучит. Здесь главное – смысл. Сотню раз обжегшись об предательства и ложь парней, в конце концов я найду любовь всей моей жизни.

– Вот именно, – ухмыляется подруга, поднимаясь на ноги и поправляя подол футболки. – Как говорится, перед смертью не надышишься. Терминатор должна скоро вернуться домой. Не могу же я у тебя вечность от нее прятаться.

– Я не против, – пожимаю плечами.

– Спасибо тебе, подруга, – Машка заключает меня в свои крепкие объятья, едва не сдавив ребра. Надеюсь, что это не они хрустнули. – Но я должна встретить своего врага во всеоружии.

– Хорошо, сильно не покалечьте друг друга, – говорю, стоя рядом с открытой дверью.

– Постараюсь, – отвечает Маша, улыбаясь. – До понедельника.

– До понедельника, – прощаюсь с закрытыми дверями лифта.

Закрыв дверь квартиры устало прижимаюсь к ней спиной, думая о том, что мне теперь, черт возьми, делать?

Глава 20

Оглянувшись на настенные часы, вижу что сейчас всего лишь 15:34. Вашу мать, и что мне теперь делать? В кровати я навалялась. С Машкой все обсудила, и с ней же съела все конфеты. А впереди еще целый день.

Мои мысли прерывает звонок телефона из комнаты. Надеясь на то, что кто-то займет меня разговором или может быть предложит какое-то интересное занятие, что бы убить время, на всех порах бегу в комнату. Правда, перед этим ударяюсь пальцем о ножку дивана, едва ли не падаю и слегка проезжаю мимо двери своей комнаты. Но все-таки добираюсь до телефона и, не глядя на экран, принимаю входящий вызов.

– Алло, – мой голос хриплый с громкими выдохами. Я словно несколько километров пробежала, а не пыталась успеть взять трубку перемещаясь с прихожей в комнату.

– Алина, привет, – уж кого я точно не ожидала услышать сегодня, так это Самойлова. И если бы кто-то стоял рядом со мной в этот момент, то увидел бы, как на моем лице появился шок.

– Привет, Максим, – приветствую парня, медленно садясь на кровать, и прижимая телефон к уху.

– Ты не очень занята?

– А что, есть предложения? – Боже, я что, флиртую? И с кем, с Максимом Самойловым? Я не имею в виду то, что он ботаник, зануда или что-то другое. Или что для меня стыдно встречаться с таким, как он. Я вполне нормально реагирую на ботаников и других людей увлекающихся своим занятием. Просто, он же мой партнер по проекту. И мы виделись всего дважды в жизни.

Всего минуту я думаю о том, как ему будет без этих очков, закрывающих его глаза и дурацких свитеров поверх рубашек. Но на ум ничего путного не приходит. Никак не удается представить парня без привычного ему образа. Или я просто за такое короткое время, точнее за две встречи, привыкла к такому внешнему виду Макса.

– Есть одно, – мне кажется, или в его голосе появилась улыбка? – Не хочешь прогуляться со мной? Я знаю, что мы только партнеры по проекту, но ведь нам работать вместе еще несколько месяцев. Будет лучше, если мы станем хотя бы друзьями.