Седьмое Солнце: игры с вниманием

– Давай ближе к делу, – оборвала спутница, – мы теряем время. Твоя позиция про демонов ясна. Допустим, это так, и в доме тренерши мы столкнулись с одной из подобных тварей. Но почему тогда встреченная нами пенсионерка сначала говорила о ней как о богачке, а через час – как о полоумной нищенке?

– Потому, что она – часть Системы, – прошептал Антон.

– И…?

– Тренерша, несомненно, была демоном. А они способны внедряться в Систему, создавая иллюзии и подстраивая ее под себя. Иллюзии, которые Система делает реальностью. Люди же являются ее частью, и, если они невнимательны, Система легко «переписывает» им участки памяти; всеми силами стараясь скрыть присутствие на Земле демонов. Ведь Система, фактически, – это некая программа эволюции физических тел на планете; и ее цель – заставить людей вкладывать все внимание и энергию в нее саму, в мир материи и животных инстинктов… Поэтому, пожилая женщина у калитки и не заметила, что в ее памяти произошла подмена.

– Как так? – опешила девушка, проигнорировав информацию о демонах и сосредоточившись лишь на последнем предложении, – И все же, я не понимаю, как такое можно не заметить?! – внутри зародилась и начала нарастать неясная тревога. – Это что, как в фильме «Люди в черном»? Щелк! И человеку удалили часть памяти? А потом что-то дописали?

Антон покачал головой:

– Все намного проще. Чтобы это заметить, должен быть осознающий. Тот, кто заметит.

Катя наморщила лоб и сдвинула к переносице брови, словно стараясь собрать мысли в кучу:

– Совсем не поняла. Есть пенсионерка, она человек, личность. Этого недостаточно?

– Нет. Ты никак не можешь понять, что люди по большому счету «не живут», они эксплуатируются Системой и являются своего рода программами. А может ли программа осознать, что изменились параметры в ее базе данных? – и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Однако, изначально в каждом дремлет тот, кто может проснуться. И чем больше человек осознан, тем более жив и неподвластен Системе.

– Погоди… – изумилась девушка, – то есть, ты утверждаешь, что все люди, которые контактировали с тренершей… что все они… что у всех них была переписана память?!

– Ну почти так… – он улыбнулся, прочитав на лице собеседницы недоумение вкупе с неверием, и уточнил: – Это делается Волей. Демоны создают вокруг себя иллюзию, заставляя Систему прогибаться и прикрывать их. Ведь если их присутствие будет раскрыто и доказано, люди поймут, что, помимо окружающего их материального мира, есть и другие, тонкоматериальные миры, у них поменяются приоритеты в жизни, они перестанут так слепо кормить Систему собой, будут стремиться к осознанности… Понятно, что Системе это крайне невыгодно, и она будет сопротивляться до последнего. Конечно, теоретически, человек из окружения демона может обнаружить неладное, особенно, если уже пробуждается… но потом полагает, что ему «показалось», а на утро все и вовсе выглядит сном. Ночью Система частенько модифицирует людям «прошивку».

Катя долго молчала, думала и недоверчиво косилась на спутника. Наконец нехотя согласилась:

– Ну ладно… Допустим и это. Но почему в таком случае еще никто не догадался уничтожить Систему… или тех же демонов? И спасти людей?

– Систему уничтожить невозможно, без нее не будет и этого материального мира, и наших физических тел. И потом, а кого спасать-то? В человеке присутствуют два начала, но это просто зародыши; возможность стать Божеством или Демоном, без приложения Воли они не вырастут и не обретут свободу. А Система, как раз, и является той силой, противодействуя которой человек и становится Человеком.

– Стой! – испуганно дернулась Катя. – А я?! Я что, тоже лишь программа?!

– Нет. Не вполне. Ведь ты заметила странности с пенсионеркой и тренершей.

– Точно… – облегченно выдохнула. – Но все равно, ты напугал…

Атон приблизился и прошептал на ухо:

– Я напугал не тебя… а демоническую часть в тебе… своими откровениями. Она боится утратить свое влияние на твой разум.

– Стоп! – обратила Катя внимание на другое. – Почему ты все время говоришь шепотом?

– Думал, уже и не спросишь… Просто за нами следят, – добавил он приглушенно.

– Кто?! – словно удар под дых получила. Почти задохнулась от накатившего страха. – Снова те бандиты?!

– Нет, – в глазах парня заплясало веселье. – Какая-то тетка в черных очках и парике, похожая на твою маму. Всю дорогу за нами кралась, а сейчас около сказочных животных прячется.

Девушка осторожно провела взглядом по указанной карусели. Действительно, около розового единорога, застывшего в прыжке с приподнятыми передними копытами, притаилась мама.

– Господи! – невольно вырвалось. – Лучше бы бандиты… – Катя уже устала краснеть и пытаться провалиться сквозь землю, когда та отчебучивала подобное. Прошипела: – Неужели она всерьез полагает, что в парике и очках ее не узнать?!

В последние недели родительница вела себя подозрительно тихо: в основном молчала, изредка бросая косые взгляды на дочь и тяжело вздыхая. Это настораживало и Катя усилила бдительность. Не напрасно. Уходя в институт, она делала на шкафу и ящиках стола ловушки. Приклеивала тоненькую полоску скотча с проколотыми иглой дырочками в линию. Потом проверяла – и скотч всегда оказывался разорван. В ее вещах ежедневно копались. Даже отлучившись на кухню, она слышала в коридоре шаги – сумочка и телефон непременно оказывались в другом положении.

– Мама боится, что я попала в секту и меня там зомбируют или подсаживают на наркотики. Сейчас этим активно запугивают по телевизору. А тут непонятные друзья, тошнит несколько дней… отследить цепочку умозаключений несложно.

– Система управляет ею через страх, а тебя контролирует через нее. Ты должна принять решение и съехать от родителей. Однако, помни: в первое время давление только усилится, поэтому будь осторожна. Удерживай эталонное состояние, тогда ничего страшного не случится…

– Легко говорить и давать советы, – проворчала девушка. – Но, чтобы снимать квартиру, нужно найти работу, а совмещать с учебой это непросто.

– Можешь пожить у меня… – и, заметив, как у собеседницы вытянулось лицо и подозрительно сощурились веки, захихикал: – Не волнуйся, отрабатывать не придется… – захихикал громче, – я и сам отлично готовлю. К тому же, меня не будет в городе до весны…

– Опять уезжаешь? – нахмурилась. – Спасибо, но нет. В квартире парня уж точно жить не буду… к тому же, я давно привыкла к закидонам родителей. И не собираюсь вот так срываться куда-то с бухты-барахты. Нужно сначала все хорошенько обдумать, взвесить… – ее лицо просветлело: – Кстати! Мама была не против, когда я с Владом гуляла… а давай-ка на пятнадцать минут притворимся парой. Возможно, это ее успокоит и на какое-то время она отстанет.

Девушка так воодушевилась, что перестала смотреть под ноги и поскользнулась на краю гигантской лужи у стадиона. Антон удержал за руку, но его кроссовки были безжалостно заляпаны грязью.

– Это плохая идея, – с сомнением покачал головой. – Ты должна до конца с ней разобраться. Сама.

– Ну пожалуйста! – схватилась за змейку на его куртке и умоляюще заглянула в глаза. – Пожаалуйста… пожаааалуйста… – заклянчила жалобным голосом. – Я что угодно для тебя сделаю…

Антон замер:

– Поосторожнее со словами. Нельзя давать открытых обещаний, особенно мужчинам.

Катя несколько мгновений пыталась сохранить жалобный вид, но не сдержалась и предательски рассмеялась.

– Мужчина? Где он? – заозиралась по сторонам. – Не обижайся, – потрепала по волосам, – но ты как подружка… или младший братишка.

– Противоречишь, – буркнул он и отвернулся. – Только что говорила, что не намерена жить с парнем.

Похоже, все-таки обиделся.

– Нет-нет, ты конечно вырастешь серьезным мужчиной. Лет через пять, – тут она с сомнением уставилась на спутника и поправилась: – или семь. Ты красив, умен, коммуникабелен…

– Не льсти мне так очевидно, – его лицо сделалось непроницаемым.

– … правда хиловат, но это поправимо спотрза… – договорить не успела, он резко притянул к себе. – Помолчи немного, – прошептал, почти касаясь губами уха, – и сделай вид, что наслаждаешься обнимашками…

Они постояли так пару минут.

– Как думаешь, может, мне куртку для верности расстегнуть? – вновь зашептал он.

– Н-нет… это лишнее…

Продолжая обнимать одной рукой, другой скользнул по рукаву ее пальто вниз и обхватил холодную ладонь в свою, согревая. Странное щекочущее чувство зародилось и начало нарастать внутри. Катя ощутила смущение, затем испуг и…

– Целоваться будем? – деловито поинтересовался парень. – Ну, чтобы у твоей мамы не осталось и тени сомнений…

Вздрогнула, отстранилась, посмотрела в упор. В его глазах плескалось едва сдерживаемое веселье. Тихо рассмеялась. Сразу отпустило. Ну и шутник, блин. Передразнила:

– Я не целуюсь с подружками, даже если те ну очень премиленькие.

И они вместе прыснули со смеху, не сводя друг с друга искрящихся глаз. Затем спохватились и одновременно умолкли – чуть не забыли про слежку.

– Давай быстренько прыгнем в автобус и оторвемся, – парень указал взглядом вбок на кусты. Мама уже успела сменить дислокацию. – Сделаем вид, что едем ко мне заниматься чем-нибудь взрослым. – И они, держась за руки, спешно зашагали к остановке.

– Хотя почему сделаем вид… – задумчиво прошептал, когда они с ходу впихнулись в первую притормозившую маршрутку, – ведь ты обещала мне что угодно…

Катя дернулась, но тут же взяла себя в руки. Он же явно вновь подшучивает.

– Поосторожнее со словами, – ответила в тон, – могу и согласиться…

Антон сразу посерьезнел:

– Ты такая дерзкая, потому что неопытна?

Ну нет, это слишком. Покраснела до корней волос. И, помахав на прощание, выскочила на следующей остановке. Нужно было побродить одной, продумать, что именно говорить маме о своем «новом парне».

Глава 35. Перемены

Катя поняла, что накосячила, как только переступила порог дома. По вечерам родители устраивали языковые разминки: от мелких покусываний друг друга словами до более масштабных военных действий; и тогда, помимо грязной ругани, в пространство летели посуда, собачья шерсть и продукты питания. Сейчас же в квартире царило безмолвие – это непривычно резало слух и не сулило ничего хорошего.

По-мышиному юркнув к себе, она переоделась и достала из сумки конспекты на завтра. Живот неодобрительно заурчал, выпрашивая дровишек в топку, но девушка осталась непреклонна. Чувство самосохранения настойчиво твердило, что без веской причины не стоит покидать свое убежище.

Однако это не помогло. Через пару минут в дверь постучали, затем осторожно покашляли. Так культурно мог вести себя только отец. И действительно, из-за двери послышался его робкий голос:

– Пройди, пожалуйста на кухню. Мы хотим с тобой поговорить…

А это было уже и вовсе скверно. Катя слишком хорошо знала значение этого самого «мы». Сделав несколько глубоких затяжек воздухом, она, как арестант перед исполнением приговора, отправилась на место казни.

Родители сидели за обеденным столом и играли в образцовую семью. Присутствовал даже брат, но в отличие от матери, нервозность которой отчетливо проступала сквозь напускное спокойствие, и отца, смущенно опустившего глаза – его тяготил предстоящий разговор, брат расслабленно попивал чай и улыбался. Гаденько так, криво, было понятно – злорадствует, предвкушая взбучку.

– Ну! Начинай говорить! – пихнула родительница супруга в бок, отчего тот съежился еще больше.

– Э… в общем да… – сбиваясь, начал отец. – Сейчас главное учиться, закончить институт… – тут он запнулся и смолк окончательно.

– И это все?! – презрительно выдавила слова мать. – Передо мной тут столько распинался, а с дочерью нормально поговорить не можешь. Трус!!!

– Да ты!!! – отец злобно взмахнул руками. – Опять начинаешь?! – лицо исказила желчная гримаса.

– А что я такого сказала… – елейно-ехидно пропела мать. – Правду?

– Ах ты!!! – резкий удар кулаком по столу.

– Дзинь! – весело ответили кружки.

– Может, я пойду? – хмуро перебила девушка, – мне…

– Нет, – с нажимом перебила мать. – Ты останешься. – И приказала: – Сядь!!!

Катя с сомнением покосилась на приготовленный стул с изгрызенными Чапой ножками и грязной сидушкой, прикрытой газеткой. Ну просто потрясающая заботливость!

– Да уж лучше постою. Говорите быстрее, что хотели. Времени мало, завтра зачет. – Уж кому, как не ей, было известно, насколько могут растянуться эти их «вежливые» прелюдии.

– И кто тебе виноват?! – язвительно передразнила мать. – Нужно было готовиться, а не по улицам шляться до ночи… непонятно где и с кем! – затем, видимо спохватившись, сделала над собой усилие и продолжила приторно: – Катенька, ты еще слишком молода и сейчас все внимание должна уделять учебе. Ты же знаешь, мы из кожи вон лезем, все для тебя делаем – ты только учись. По мере выползания изо рта фраз ее голос неуклонно повышался, будто кто-то плавно вращал колесико громкости. – Не нужно тебе сейчас никаких свиданий, – здесь колесико дважды резко крутанули вправо, и он опасно забалансировал на повышенных тонах: – Вот получишь диплом, устроишься на работу и встретишь там достойного мужа – профессора или доктора постарше…

Катя давно поняла, что доктора постарше, с умным видом расхаживающие туда-сюда по коридорам больниц, всегда были тайной маминой страстью. Осторожно заметила:

– Но ведь ты сама говорила, что молодость быстро пройдет и одобряла такие встречи…

Родительницу неслабо тряхнуло, и колесико сразу вывернули на максимум:

– Так то же был Владислав!!! – взревела она. – А этот – смазливый школьник! Позор-то какой! Кто узнает – засмеет, с кем моя дочь таскается.

– Ему двадцать два, – прошептала девушка и умолкла. Это же надо так оплошать… Она почему-то полагала, что Влад внушил родительнице не совать нос, если дочь встречается с парнем. А он внушил расположение к себе лично. Ее рассеянный взгляд скользнул по столу и наткнулся на торжественную ухмылку брата – тот смаковал скандал большими глотками, щедро разбавляя его остывающим чаем из кружки.

– Да!!! Я все знаю! – с неуместным для ситуации ликованием вскричала мать и стекла завибрировали от звукового удара. – Что, думала, сможешь скрыть!? – победно растянула губы, откровенно наслаждаясь собственным превосходством. – Я из кустов все видела! Как он обниматься полез! А потом вешался на тебя! – и добавила, уже спокойнее, раздобрев после проглоченной вспышки злобы: – Он же совсем сопляк, к тому же, очевидно, что дурачок… ну зачем тебе такой нужен?

Катя побледнела, как меловая стена. Так мерзко вдруг стало, будто с ног до головы помоями облили. Ладно еще, что проследила и вынюхала, но зачем же вот так, в глаза… Ее словно разом лишили всех сил. С трудом шевеля непослушными губами, девушка прошептала:

– Мне уже двадцать три… я буду делать то, что посчитаю нужным.

– Что???!!! – взревела мать, мгновенно переменившись в лице. Казалось, у нее даже волосы на голове встали дыбом от бешенства. Отец плотнее укутал лицо в плечи и сполз ниже, пытаясь затеряться в промежутке между столом и стулом. А брат хихикнул в ладонь и быстро выскользнул из кухни.

– Что ты сейчас сказала?! – раскатистый голос матери загудел, как самолет на взлете, и она продолжила, с ненавистью выплевывая каждое слово:

– Ты живешь в моей квартире и будешь делать то, что я тебе скажу. После института сразу домой, усекла?! А твой телефон пока у меня полежит – нечего время на болтовню терять… – затем громкость немного снизили, и она закончила, смягчившись: – Слишком мы тебя разбаловали, вот и пустилась во все тяжкие. Но ничего, теперь каждый твой шаг контролировать буду!

Катя развернулась и на ватных ногах бросилась в комнату. Она все решила за одно мгновение. «Бежать. Отсюда нужно бежать», – пульсировала в голове лишь одна мысль.

– Потом еще и спасибо скажешь, – понесся следом самодовольный голос родительницы.

В коридоре с размаху налетела на брата. Он трепал ее сумочку: уже успел вытащить телефон и теперь копался в кошельке.

– Да подавитесь!!! Забирайте, все забирайте!!! – Заорала и вбежала к себе. Ее трясло, все плыло перед глазами. Внутри клокотала обида и злость. Она тут больше не задержится. Ни на одну секунду. На лету переоделась в уличное и ринулась к выходу.

– Убегает…? – пробормотал брат, слегка растерявшись от такого поворота дел. Но все же попытался удержать за руку. Рефлекторное круговое движение кистью – и она вырвалась из захвата.

– И пускай! Пусть бежит, сегодня же на коленях назад приползет! – последнее «напутствие» родительницы догнало уже в тамбуре. Слетев по лестнице, выскочила на улицу. В лицо ударил холодный ветер ноября. Но то был воздух свободы. И, вдохнув его полной грудью, устремилась вперед. Только вперед, не разбирая дороги. Вперед, не обращая внимание на удивленные взгляды прохожих. Вперед, пока хватало дыхания…

Пришла в себя уже где-то на северном. Она медленно брела вдоль рощи. Не кормленный живот жалобно урчал, а холод впивался в лицо и руки острыми иглами. Только сейчас осознала, что забыла надеть шарф и перчатки. Остановилась, когда поняла, что окончательно замерзла.

Осмотрелась: слева – голые деревья рощи, справа – высокая изгородь завода, обнесенная поверху колючей проволокой. Разделительной линией служила дорога. Изредка по ней проносились одна-две машины, добавляя мечущийся свет фар к тусклому свету фонарей по обочинам. Впереди замаячила пустая остановка автобусов. По времени очевидно близко к полуночи и последние уже мирно ночуют в своих гаражиках.

Девушка с сомнением покосилась на густые заросли деревьев, отбрасывающих на дорогу колышущиеся тени. Переночевать там? Или ползти вперед, к остановке? Нет, в роще она совсем окоченеет. И так уже зубы барабанную дробь выбивают. К тому же, с неба медленно сыпался снег…

С трудом преодолев последние метры, буквально рухнула на железное сиденье. Какое же оно холодное! Ну хоть навес над головой есть. Забилась в самый угол и задумалась. Телефона нет – позвонить той же Вике и напроситься в общагу не получится. Хотя, наверное, она бы лучше позвонила Владу. Транспорт уже не ходит, да и денег нет. Даже на проезд. Катя хранила их в кошельке и теперь корила себя за такую беспечность. Нужно всегда иметь стратегический запас в карманах. А сейчас там лишь подушечки орбит не первой свежести. И что теперь делать?

Из-за поворота плавно вырулила машина и притормозила напротив.

– Девушка, работаете?

– Что?!

– Ясно, извините… – и умчалась вперед.

Скоро стало понятно, что водитель имел ввиду, когда с подобным вопросом остановились еще двое. Очевидно, рядом точка для съема девиц легкого поведения.

Катю начал медленно опутывать страх, заставляя сжиматься и прятаться в углу остановки не только от холода. Понятно, что вскоре найдутся и те, кто, не смирившись с отказом, попытаются запихнуть в машину. А в салоне их может быть несколько. Вновь с надеждой уставилась на темное нутро рощи – там, в глубине, колыхающаяся тьма казалась безопаснее и роднее искусственного света фонарей. Но снег постепенно переходил в дождь, а промокнуть означало замерзнуть насмерть. И вслед за страхом душу затопило отчаянье…

Эталонное состояние давно слетело, еще во время скандала, но девушка не только не отследила перемену, она напрочь забыла о нем. Эмоции целиком захватили сознание и все сильнее сжимали в тисках внутренней боли. Она совсем одна, одна-одинешенька в этом огромном мире. И ведь никто, совсем никто не поможет! Катя всегда была сама по себе и раньше даже гордилась такой самостоятельностью. Но сейчас ей были жизненно необходимы друзья, по-настоящему близкие люди. Стало себя до того жалко, так обидно за черствых родных, что слезы сами потекли из глаз. А может, и хорошо, что все так складывается. Вот подхватит воспаление легких или что-нибудь ужасное случится… Живо представила свои похороны, рыдающих родителей. Будут потом локти кусать, да поздно…

Рядом вновь затормозила машина. Свет фар неприятно резанул по глазам. Пожилой мужчина – водитель синей приоры, приоткрыл дверцу и участливо оглядел с головы до ног.

– Девочка, ты что, с мамой поссорилась? – без макияжа Катю часто принимали за подростка. – Почему одна плачешь? Давай домой отвезу, а то тут девицы обычно стоят… ну работают… И место-то безлюдное, вон какие кусты поблизости. Еще чего доброго… люди-то разные бывают.

Пару раз всхлипнув, Катя тихо заговорила, стараясь не вспугнуть вспыхнувшую внутри надежду:

– А вы… на вокзал… сможете?

– Ты что, ночевать там собралась? – угадал он. Вышел из машины. – Тебе некуда пойти?

Молча кивнула и сглотнула подступивший к горлу ком.

– Давай к себе отвезу – отогреешься, поешь. А завтра разберемся. Хорошо?

Девушка заколебалась. На вид порядочный, уже в годах. Вряд ли набросится. А так хочется в тепло, выпить горяченького и уснуть до утра…

– В.Д, – позвала неслышно, – что думаешь? В.Д?! – но нет, так и не объявился…

– Да ты не бойся, – развеял водитель последние сомнения. Я ж не подросток, не трону. У меня самого уже двое внуков. Просто жалко тебя стало. Сразу видно, девочка приличная. Залезай скорей.

Катя встала и сделала шаг к машине. Какой-то другой автомобиль, обогнув синее авто, резко затормозил напротив. С двух сторон хлопнули дверцы, и она краем глаза уловила две фигуры, покинувшие салон.

– Да не работаю я! Отстаньте уже!!! – отшила очередных клиентов.

– Ну хоть одна хорошая новость! – обрадовался Нил.

Повернула голову: они с Милой стояли возле внедорожника и внимательно ее разглядывали. Затем староста перевел взгляд на водителя и неестественно широко улыбнулся:

– Ну надо же! Старый знакомый. Последнюю встречу помнишь?

Бывший спаситель заметно побледнел и, стрельнув на говорившего глазами, полными нескрываемой ненависти, прошипел:

– Помню…

– Тогда чего ждешь?

Мужик прыгнул в машину и мгновенно умчался.

– Стоило потерять из виду, и он опять он за старое… – Нил осуждающе покачал головой. – Вот только не говори, что собиралась с ним поехать.

– Ну… – растерялась девушка. – Этот человек показался мне участливым и добрым…

– Ага. Добрый дядя педофил, – он поморщился. – И конфеткой угостит, и приласкает…

– Я… я… не знала… может… правда хотел только помочь… – и вдруг ощутила невероятное облегчение. Будто гора упала с плеч и скатилась под ноги. Сразу стало хорошо и спокойно и даже раздражающий акцент Нила казался теперь лишь его приятной изюминкой. – Я так рада вас видеть!

– При всем желании не могу ответить тем же, – буркнул он. Сейчас парень больше походил на сердитого кота, которого чешешь за ухом, а он сидит с недовольной мордахой и терпит. Катя сделала несколько быстрых шагов, повинуясь стихийному порыву обнять, но… через секунду тупо созерцала свои сомкнувшиеся пустые ладони. Он ловко и как-то неуловимо в последний момент увернулся.

– Ручонки-то не распускай! – староста уже стоял сбоку и отряхивал с кофты несуществующие следы ее пальцев.

– Нил! – вмешалась Мила и продолжила с укором: – Не веди себя так. Разве не видишь – она замерзла и устала. Поехали ко мне.

Они погрузились в машину и тронулись с места. Экстрасенс мягко прикоснулась к лицу своей маленькой теплой ладошкой, а затем обняла. И Катя начала понимать, почему та нравится Нилу. От девушки веяло безграничным покоем, настоящим материнским теплом и любовью. Это невольно успокаивало и расслабляло.

– Как хорошо, что вы проезжали здесь… – прошептала, отогреваясь и блаженно откидываясь на сиденье.

– Шутишь? – удивился парень. – Какова вероятность, что мы могли оказаться в этой дыре случайно, да еще и разглядеть тебя по темнычке? – очевидно, вопрос был риторическим, ведь он не сделал паузы: – Антон сегодня укатил и попросил приглядеть за тобой особенно тщательно. Сказал, будут проблемы с Системой… – он выразительно скривился. – Я позвонил, а абонент недоступен. Ну и пришлось Миле тебя разыскивать. Хоть бы на одном месте сидела, а то пол города исколесили, – и, не услышав оправданий, завозмущался громче: – Не, ну я вам что, нянька что ли? Будто мне больше нечем заняться, как кататься ночью по городу и отлавливать по кустам легкомысленных девиц…

– А что с тобой случилось? – оборвала Мила его тираду.

– Поругалась с мамой, – с тяжелым вздохом сообщила девушка. – Она озверела, узнав, что я встречаюсь с Антоном.

Машина резко скрипнула тормозами.

– Что ты сказала?

– С мамой поругалась… а… нет, мы не встречаемся, просто он подыграл…

Они стояли посреди дороги, и староста задумчиво разглядывал пассажирку в зеркало заднего вида. В его глазах отражалась тревога… За нее? Или это нечто другое?

– Что-то не так?

Молчание. Усмешка. И он все-таки сказал:

– Это не похоже на Антона. Будь осторожна. Не доверяй ему.